профессор

      Профессор Грейнджер был странным. Очень странным.       Он пришел преподавать защиту от темных искусств в начале шестого курса, и, если не приглядываться, он был даже хорошим. Молод, подозрительно молод, красив, не глуп, не строг, но и не тряпка, свое дело знает — не учитель, а мечта! Но Северус всегда приглядывался, особенно когда никто другой не считал нужным это делать.       Профессор Грейнджер редко бывал в своем кабинете. Сколько бы Северус не караулил под дверью, как бы невзначай ошиваясь в коридоре на переменах и после учебы, профессора нельзя было застать здесь после уроков. Это был первый повод насторожиться.       Профессор Грейнджер часто бывал в кабинете Дамблдора. Однажды Северус заметил, как мистер Грейнджер, весь напряженный и усталый, спешил к директору, и это стало второй зацепкой. Как и ожидалось, парой визитов профессор не ограничивался.       Северус внимательно следил за ним на уроках: как он держит палочку (уверенно, с чувством и страстью), как произносит заклинания (иногда тихо, еле шевеля тонкими губами, что нельзя разобрать слов, а иногда громко, сильно, так, что кровь стынет в жилах), как жестикулирует, когда что-то рассказывает (обычно он скомкан, держит руки за спиной, сомкнув в замок, но в особые моменты, когда в кабинете устанавливается удивительно дружественная и комфортная атмосфера, когда все беззлобно шутят и говорят без поднятой руки — тогда он на редкость расслаблен, его ладони плавно движутся, завораживая взгляд, а на лице сияет слабая улыбка).       Северус внимательно следил за ним на переменах: за его походкой (немного нервной и напряженной, быстрой, будто ему хочется убежать прямо сейчас туда, где никто никогда не найдет, будто за его спиной постоянно находится стая собак, которая лает и резко поддается вперед, и удерживает их лишь ошейник на привязи), за его взглядами (тусклыми, тоскливыми — на чтобы он не смотрел, в них никогда нет по-настоящему яркого света, как, например, в глазах вечно задорного Поттера).       Профессор Грейнджер единственный мог усмирить мародеров, и Северус восхищался с непониманием, когда, подвешенный вниз головой, наблюдал, как после легкого взмаха плавно опускается на землю, как неприкрытое разочарование в зеленых глазах заставляет Поттера закрыть рот и даже виновато потупиться. Профессор не кричит, не кривит лицо от злости — он не говорит ни слова, ни одного замечания, он просто смотрит на Поттера так, что возражения застревают в горле и тот уходит, дав по руке Блэку, чтоб наконец заткнулся. Северус бы захохотал, но профессор не выходит из головы.       Он редко смотрел на Северуса — кажется, он пытался его избегать. Возможно, он знал, что Северус наблюдает за ним. Может, он не хотел смущать и не подавал виду. Может, он просто его не взлюбил. В любом случае, думал Северус, хорошо, что у профессора не всегда получается сбежать.       Они иногда встречались взглядами в Большом зале, во время еды. Профессор делал вид, что ничего не заметил, Северус резко отворачивался и смотрел в другую сторону, пряча румянец. Предыдущие пять лет он редко ел вместе со всеми, но зачем мистеру Грейнджеру об этом знать?       Профессор всегда был уставшим, сколько Северус его знал. Всегда темно-серые мешки под глазами, бледная кожа (смугловатый загар сошел еще в первый месяц учебы и больше не появлялся), что резко контрастировали с угольно-черными, вечно растрепанными волосами. Мистер Грейнджер, когда никто не видел (кроме Северуса — он всегда всё видел), горбился как-то беспомощно, будто содрогаясь от рыданий, снимал очки, жмурился отчаянно и тер переносицу, на которой оставалась еле заметная розовая полоска, а потом хлопал в ладоши нарочито бодро, ехидно улыбался и просил сдать работы. Ученики с паникой скребли перьями и медленно отрывались от скамьи, продолжая писать, привставши, а он всё улыбался, прикрыв глаза, и поторапливал дружелюбным голосом. Улыбка никогда не касалась глаз.       К концу года всё стало хуже.       Северус больше не видел профессора в Большом зале. Профессор больше не выглядел уставшим, он выглядел плохо. Он выглядел просто ужасно, будто его мир рухнул прямо на глазах, будто выхода больше нет, будто ему вырвали сердце и оставили умирать. Профессор всегда выглядел так, будто прошел через ад, и Северус не мог дышать, ведь до этого момента, до момента, когда увидел мистера Грейнджера таким, он не представлял, что существует нечто хуже ада.       Это лето было худшим, гораздо хуже, чем все предыдущие вместе взятые: полным тревоги, кошмаров и искусанных губ.       Они встретились через три долгих месяца, когда Северус даже не надеялся. Но профессор хоть и выглядел привычно уставшим, это было не так, как в конце года. Возможно, даже немного счастливым. Счастливым, взволнованным, но тоскливым. Они никогда по-настоящему не говорили, кроме того раза, на станции, за десять минут до того, как поезд отвез Северуса в Хогвартс, а сердце бросил на рельсы. Тогда мистер Грейнджер впервые заговорил с ним. Он не сказал ничего существенного, ничего важного, ничего, что стоило бы запомнить, но Северус выжег эти слова у себя на груди.              Тогда мистер Грейнджер впервые посмотрел на него. Не мимолетно, не случайно, не вскользь, не как обычно. Он смотрел своими зелеными глазами, и они светились как никогда прежде. Он смотрел на Северуса так, как никогда не смотрела и никогда не посмотрит Лили, так, как Северус и не мечтал — так, будто он смотрит на самое ценное, что существует в мире.              Профессор дал ему конверт, чистый, без имени и адреса. Передал из рук в руки, едва заметно вздрогнув, едва касаясь чужих вспотевших пальцев.              Профессор сказал открыть, когда Северус будет готов. Мистер Грейнджер не сел с ним на поезд, и конверт был вскрыт прямо в купе. Мое настоящее имя — Гарри Поттер, было написано там, и, конечно, Северус не был готов. Он разорвал бумагу в клочья и возненавидел весь мир, потому что в тот же день директор объявил нового профессора защиты от темных искусств.                    Недавно у Лили родился сын. Она назвала его Гарри, и Северус понял, что никогда не будет готов.