Одного поля ягоды / Birds of a Feather

1944 Понятие «политика Слизерина» было вопиющей ошибкой наименования. Во-первых, это и близко не было ничем похожим на настоящую политику, которая была игрой великих видений, подкреплённой канонерками, бархатными перчатками, корыстными интересами и демографическим запросом. У политики настоящего мира были цена и последствия, и она простиралась гораздо дальше, чем население одного заблудшего замка в шотландском нагорье. «Политика», — если такое слово может быть применено к Хогвартсу, — мало чем отличалась от того, что было в магловской начальной школе Гермионы: она состояла из горстки видных деятелей, которые пробивались наверх, культивируя произвольный список личных качеств, самым важным из которых была их популярность среди студентов и преподавателей. А во-вторых: политиканство не ограничивалось слизеринцами. Члены любого факультета могли быть популярными или жаждать популярности. Тибериус Маклагген из рода Грантулли Маклаггенов был гриффиндорцем и забиякой: вместо переодевания в форму в раздевалке или спальне после тренировки, как делали все остальные члены факультетской команды, он носил свои мантии Гриффиндора для квиддича в столовую, потные, и развевающиеся от ветра, и шаловливо растрёпанные. Бернард Макмиллан из Хаффлпаффа, кузен старосты школы Лукреции Блэк и старосты пятого курса Слизерина Ориона Блэка по браку, сделал этот факт — наряду с другими его связями — очевидным с первого знакомства. Он представлялся наибольшему возможному числу людей именно по этой причине. Но что бы Гермиона ни понимала в этом лично, было неоспоримо, что Том Риддл был самым популярным студентом Хогвартса, любимчиком большинства преподавателей и на хорошем счету своих одноклассников и товарищей как «хороший парень, для слизеринца», — и комплимент становился ещё выше в отсутствие высказанного вслух несогласия. Среди слизеринцев Том пользовался глубоким уважением: он умело победил всех в своей возрастной группе и в учёбе, и в дуэлях, и помогал всем младшим с домашней работой и советами к экзамену в качестве обязанностей старосты. Широкий консенсус твёрдо решил, что он будет старостой школы в следующем году, и, когда его об этом спрашивали на его еженедельных ужинах «Клуба слизней», обычным ответом профессора Слагхорна было покачать липким, покрытым сахаром пальцем и глубокомысленно подмигнуть. Среди слизеринцев Нотт был на самом нижнем уровне популярности своего курса, что Гермиона считала странным для кого-то с такой близкой связью со знаменитой книгой, «Справочником чистокровных волшебников». Но когда она узнала его получше, Гермиона поняла, что ему не хватало ловкости в общении, чтобы формировать собственную репутацию, как это сделал Том, поскольку он был персонажем скандальной известности и неутихающих споров. Помимо этого, Нотт был до неприличия высокомерным: в то время как его отец исключил некоторое количество богатых, знатных чистокровных семей — Диггори, Поттеров, Смитов — за их политические взгляды, Нотт отмахивался от каждого, кого считал недостойным его времени и близости, что, по-видимому, включало практически всех в Хогвартсе. Было необычным — воистину поразительным — для Нотта сближаться с другими студентами по какой-то причине, отличной от учебных обязательств. Многие годы эта отчуждённость служила ему хорошую службу: у Гермионы были причины считать, что Нотту доставляло удовольствие быть отстранённым и недоступным — как и Тому, но он, в сравнении, построил образ холодного достоинства, а не угрюмого высокомерия Нотта. И так же, как Нотт избегал других людей, все остальные, в свою очередь, с удовольствием не имели с ним дел. Но теперь, под давлением ограниченного по времени задания, было интересно наблюдать, как Нотт пытается выторговать себе благосклонность. У Гермионы вошло в привычку оставаться в библиотеке, пока библиотекарша не гасила лампы в восемь вечера. Она знала, что Том пригласит её на ужин с профессором Слагхорном в пятницу вечером, и они растягивались после десяти, когда Слагхорн заканчивал передавать сырную тарелку и бросал взгляд на свои песочные часы. Поскольку она, Том и многие другие шестикурсники отметили свои семнадцатые дни рождения за последние полгода, Слагхорн без колебаний открывал бутылку вина и его любимую выдержанную в дубовых бочках медовуху, и именно из-за этого Гермиона стала списывать вечер пятницы и утро субботы из своего расписания выполнения домашней работы. Она была в библиотеке вечером четверга, вскоре после их первого урока по аппарации с представителем Министерства. Её расстраивало, как сложно было аппарировать — она ожидала, что справится до конца первого занятия, как она всегда понимала новое понятие или разучивала новую технику ко времени, когда профессор объявлял об окончании урока. Она не смогла, и это было крайне досадно: она решила перечитать все учебники, которые библиотека могла предоставить по этой теме. Возможно, её недостаток мастерства был связан с посредственными объяснениями аппарации инструктором Министерства. Если проблема была в этом, тогда стоило поискать второе, третье или четвёртое мнение из множества других источников. Там её и загнал в угол Нотт с тяжёлым фолиантом пергаментов, зажатым под мышкой. — Я нашёл ещё немного информации о возможном местоположении Комнаты, Грейнджер, — возвестил Нотт, подходя к её столу и не тратя времени на приветствие. — Тебе нужно это увидеть! Он с шумом бросил фолиант на её открытый учебник, разбрасывая перья по столу. — Ты втягиваешь меня в это? — спросила Гермиона, оттаскивая чернильницу в сторону, пока она не перевернулась от кипы затхлого пергамента Нотта. — Ты заключил с ним сделку — и даже не сказал мне ни слова заранее, спасибо. Именно на это Гермиона обижалась больше всего. Она постаралась, чтобы Нотт не принял её тон и облик за что-то иное, кроме как за недовольство. — Это во всём касается тебя, — сказал Нотт, ничуть не обеспокоенный тем, что Гермиона жёстко скрестила руки и отказалась пересесть на другую сторону парты. Он взял стул с другого стола через проход и придвинул его прямо к её. — Это ведь ты говорила, что Том Риддл заслуживает бесполезный титул по обычаю вместо своего незаконнорождённого дяди, Морфина Гонта. Вот как мы его добудем, ты не видишь? Истинный наследник Слизерина — это волшебник, который может открыть Тайную комнату. — И ты думаешь, что сможешь сделать себя следующим Мерлином? — сказала Гермиона. — Ты о чём? — спросил Нотт. — Только Риддл достаточно высокомерен, чтобы мыслить такими категориями. — Комната — это испытания для истинного Наследника! — вскрикнула Гермиона. — А завтра ты уже будешь искать камни, чтобы спрятать в них мечи. — О, Грейнджер, — сказал Нотт, устремляя на неё острый взгляд, — в твоих устах это звучит так тупо и нелестно. Но я вижу, что ты имеешь в виду. Риддл, как бы много у него ни было потенциала, как мы оба знаем, новичок в достойном волшебном обществе. С длинной родословной или нет. Этого не исправить, но это можно уравновесить. Риддлу, если хочет куда-то пробиться, нужен провожатый. Ментор. Советник, чтобы показать ему, как тут всё устроено. — Профессор Слагхорн вызывался на это с первого курса, — заметила Гермиона. — Зачем Тому тебя слушать? — Старина Слагги хочет, чтобы Риддл пошёл в Министерство и сделал из себя респектабельного мужчину, — фыркнул Нотт. — Насколько можно быть респектабельным мужчиной, когда ты младший секретарь по делопроизводству и расхваленный мальчик на побегушках, — он наклонился поближе к Гермионе, его светлые глаза были суровыми под свечением настольной лампы. — Он заслуживает большего — я знаю это, и ты это знаешь. Риддл тоже это знает, когда он увидит и примет своё истинное происхождение. Я знаю, какой он — с недавних пор слишком хорошо для своего успокоения, — и он утихомирится, когда я покажу ему, что Комната настоящая. Что это значит. На что он способен. — Я не знаю, почему ты продолжаешь говорить, что она настоящая. — Она настоящая! — сказал Нотт, подпихивая фолиант на её сторону парты. — Я нарыл новой информации — вот. Неохотно Гермиона открыла лицевую сторону обложки, обнажив стопку смятых бумаг, заляпанных по полям кляксами чернил и красных подтёков, напоминавших клубничный джем. Там даже были маленькие клубничные зёрнышки между страниц. Страницы, когда она начала читать их, были написаны аккуратным почерком Нотта. Они содержали список записей, которые вместе составляли наброшенный хронологический порядок жизни семьи Гонт. Линия за линией генеалогических схем, начинавшихся в четырнадцатом веке, английский раннего Нового времени был почти нечитабельным для её современных глаз. Семья Гонтов пустила свои корни в Ирландии, её ветви были записаны на полулистах, вложенных друг в друга, составляли приложения, в которых перечислялись ответвления рода, и шли по документальному следу, который прервался к середине девятнадцатого века. Одной из последних записей тысяча восьмисотых годов — и самой детализированной за этот век — был переводной вексель, скопированный из Отдела административной регистрации, сообщающий Министерству об изменении статуса одной ирландской волшебной резиденции. Ранее собственность была зарегистрирована на, как гласил документ, «семью Гонт». Строки мелкого шрифта внизу сообщали, что теперь она исключена из списка, на их имя не зарегистрировано новое жильё, а все административные платежи за эту собственность будут списаны с нового счета. Не было имени нового собственника, только номер хранилища Гринготтс и упоминание имени гоблина, за которым следовала строка символов, написанных на гоббледуке. — Это вся общедоступная информация, которую я смог достать в кратчайшие сроки, — сказал Нотт, наблюдая, как она просматривает бумаги. — Министерство позволяет отправить запрос совой за списанными и прекратившими существование личными делами — у Гонтов больше нет этой собственности, но они откажут в моём запросе, если я попрошу текущие регистрационные записи дома Малфоев. — Общедоступная, — Гермиона остановилась, процеживая его слова в поиске их смысла. Она раньше использовала эту фразу, и хотя для случайного слушателя это прозвучало прямо, подтекст был очевиден. — Есть и другая информация, так же? — Я знал, что ты поймёшь, — утвердительно кивнул Нотт. — Если на Рейвенкло в чём-то и хороши, то это в игре слов. — Что именно ты ищешь? — спросила Гермиона. Она не собиралась говорить Нотту, что последует его плану, но не было ничего плохого в том, чтобы сначала его выслушать. Она слышала достаточно нелепых планов Тома в прошлом, включая абсурдный о том, чтобы выманить домашнего феникса профессора Дамблдора из кабинета лимонным печеньем, а затем остричь перья с его хвоста для экспериментов в зельеварении. — Это должно быть что-то, что ты думаешь, я смогу найти, а ты нет. — Информацию на Гонтов. Корвина Гонта, если точнее, — сказал Нотт. — У меня есть копия общей биографии в моей семейной библиотеке, но в Министерстве есть архив с большей информацией, чем дата рождения и смерти, его родословная, родословная его жены и количество сыновей, которых они с ней произвели на свет. Корвин был одним из последних поколений семьи Гонт, посещавших Хогвартс, и после выпускного он был членом Совета попечителей Хогвартса. Закрытый архив Министерства магии должен содержать записи о ходатайствах, которые он подавал в Совет, и о том, какое финансирование Министерство одобрило от его имени. У меня есть теория, что наследники Слизерина — потомки по линии Гонтов — обязаны знать, где была спрятана Тайная комната. Ты сама сказала, что люди искали её годами и ничего не нашли… Но я думаю, что более вероятно, что люди нашли её — как бы любой современный мастер оберегов не заметил сильные магические искажения вокруг маскировочного щита? Магия, особенно великая магия, оставляет следы! Но никто ничего не сказал, потому что существовал заговор, чтобы скрыть это… Гермиона закашлялась. — Прости, — сказала она, прикладывая руку ко рту и помахивая, чтобы он не останавливался. — Продолжай. Я слушаю. Нотт раздражённо на неё уставился: — Замок сегодня не тот же замок, что построили основатели тысячу лет назад. Директора прошлого водили волшебных строителей туда-сюда по территории — профессиональных чертёжников, заклинателей и слесарей — чтобы отремонтировать секции и привести их к современным стандартам. Часы в Часовой башне были повешены два века спустя смерти основателей. До этого там висел колокол, чтобы отбивать время. Гигантский планетарий и телескопы в Астрономической башне пришли по частям и были установлены четыре века тому назад. А до этого один студент, который хотел получить высшие оценки по астрономии, принял зелье сверхчувствительности, чтобы улучшить своё зрение перед экзаменом. Он ослеп от плохого отвара, поэтому Совету пришлось что-то сделать, когда начали жаловаться родители. — Этого не было в «Истории Хогвартса», — заметила Гермиона, сжав губы, пытаясь вспомнить главы, посвящённые строительству замка. Строительство замка продолжалось несколько десятилетий, и деревня Хогсмид выросла вокруг него, давая приют и еду для самых первых студентов, когда Хогвартс был одной центральной башней с Большим залом и исходным скрипторием основателей, а не настоящей школой-интернатом. Она вспомнила несколько параграфов, в которых говорилось, что раньше на территории Хогвартса была часовня, но она утратила популярность незадолго до Статута, и верующих студентов провожали в ближайшую магловскую деревню, Даффтон, в двадцати милях оттуда, для их воскресных служб. Факультетское приведение Хаффлпаффа, Толстый Монах, когда-то был школьным капелланом в те давние времена, когда это было официальным званием. Но книга, выпущенная в этом веке, проводила больше времени за описанием изменений, сделанных в прошлом столетии, чем о чём-то более раннем. Самым большим изменением, конечно, была постройка вокзала в Хогсмиде, чтобы принимать «Хогвартс-экспресс». За ней последовали зачарованные кареты и сарай для лодок. Поездка на лодке в замок стала традицией первого курса, а до этого родители приводили своих детей прямо к дорожке у парадных ворот под пристальные взгляды крылатых статуй кабанов. — Всё сохранено в записях Совета попечителей, говорит отец. Он не член, но его двоюродный дедушка был в прошлом веке, — сказал Нотт. — В то время большой фурор вызвали кухни — студенты писали своим родителям о недостаточном выборе еды, всегда подавалась пшёнка на завтрак, горошек и пудинг на ужин, а на всех пирах — жаркое. Они хотели выпечки, белого хлеба, сладких пирогов, какие у них были дома или какие они могли купить в Хогсмиде. «Пророк» вёл эту историю, всюду летели громовещатели, и Совет в конечном итоге внёс предложение в ежемесячный совет. Очевидно, — высокомерно продолжал Нотт, задрав нос, — что речь шла о традиционалистах, которые считали, что студенты должны получать то же самое, что и у них было в школе, и модернистах, которые хотели, чтобы Хогвартс соответствовал стандартам других европейских школ — французская годами рекламировала качество своих обеденных меню, они даже подавали домашнее вино для старших студентов. Насколько я знаю, голосование прошло с перевесом, модернисты в Совете победили, и уже на следующей неделе волшебники-слесари заменили старые вертела для жарки на новые печи. Гермиона считала историю волшебной культуры захватывающим антропологическим исследованием, в то время как Том всегда был к ней равнодушен: ему не было интереса до жизней мёртвых волшебников, если только они не изобрели или не сделали что-то, что он бы мог использовать в собственном обучении магии. Нотт, в свою очередь, уважал историю, и хотя Гермиона считала его почитание волшебных традиций доведено до нездоровой крайности, его научный энтузиазм был неподдельным. — Значит, — дерзнула Гермиона, — ты хочешь сказать, что Тайная комната спрятана в кухнях Хогвартса? — Нет, — сказал Нотт резким тоном от нетерпения. — Я говорю, что Совет попечителей хранит записи каждого предложения, вынесенного и прошедшего его членами. Официально они хотят сохранить записи для потомков, но истинная причина в том, чтобы проверить протоколы, если окажется, что член использовал школьный фонд на инвестиции в собственное дело — было бы нечестно для остальных членов, если они не получат своей доли, поэтому они призвали всех к подотчётности. Но это может быть полезно для нас: запись голосов Корвина Гонта в документах Министерства хранится в архивах под защитой Отдела магического образования. Если и есть что-то, что он пытался скрыть во время своей службы в Совете, оно обязано быть там. — Полагаю, это не худшее место, чтобы начать, — согласилась Гермиона. — Почему ты до сих пор не получил информацию? Я не одобряю вашей сделки с Томом, но ты согласился на неё, и там есть временнóе ограничение. Разумеется, ты не сидел всё это время сложа руки. — Не так-то просто сбежать из замка и вернуться незамеченным, — нахмурился Нотт. — Тебе это будет проще, чем мне, со значком старосты и репутацией добрячки. Если есть кто-то, перед кем учителя виляют хвостом больше, чем перед Риддлом, то это ты. — Спасибо, — сказала Гермиона, которая уже почти привыкла к привычке Нотта приправлять свои комплименты неприкрытой критикой. — Но я не могу отделаться от мысли, что ты всё это говоришь только потому, что хочешь от меня чего-то. — Прикрой меня в день экзамена по аппарации, чтобы я мог сходить в Министерство и обратно до ужина. Это лучшая дата для этого: деканы будут ожидать, что старосты шестого курса сдают экзамены, и не назначат никаких патрулей на этот день, а остальные учителя будут слишком заняты отслеживанием, что никто не умрёт от расщепления. Гермиона нахмурилась: — Зачем тебе я, чтобы покрывать тебя? Если ты действительно хочешь собрать информацию, чтобы выполнить свою часть сделки, то Том может сделать это вместо меня. Он староста Слизерина. — Потому что он захочет пойти со мной, — сказал Нотт, стискивая челюсть. — А я предпочитаю работать в одиночку. — Ты работаешь со мной! — Не потому что мне этого хочется, Грейнджер, — огрызнулся Нотт, отмахиваясь от её возмущения, бесстрастно пожав плечами. — И потому что всё лучше, чем Риддл будет дышать мне в шею. — Это не так уж и плохо, — оборонительно сказала Гермиона — не задумываясь о своих словах. Она не возражала против чувства дыхания Тома на задней стороне своей шеи. Она очень ярко помнила Тома на каникулах, ежистого, когда не принимал свои лекарства, но очень ласкового и тактильного после. Ей понадобилось некоторое время, чтобы к этому привыкнуть, но просыпаться по утрам в интимном объятии его рук не было неприятным опытом. (Она понимала, почему Том так неравнодушен к этому, и предпочитала, чтобы это не ограничивалось особыми случаями, как дни рождения или Рождество, но неуклюжие оправдания Тома по поводу «удобства» не внушали её расположения к этой идее). Нотт, конечно, и понятия не имел об этом, но, похоже, до него дошёл истинный смысл её слов: его глаза расширились, а ответ оборвался громким задыхающимся звуком. — Тебе же лучше знать, чем мне? — сказал он в итоге, произнеся слова с оттенком раздражения. Нотт прочистил горло и продолжил, на этот раз уже спокойным голосом, — Ну, из нас двоих у меня слишком много достоинства, чтобы позволить Риддлу ласкать меня, когда ему заблагорассудится. Поэтому мне нужен способ покинуть территорию школы в одиночку, чтобы никто — особенно он — не заметил моего отсутствия. — Я… могла бы притвориться, что поймала тебя после комендантского часа, и дать Хипворт назначить тебе наказание на этот день, — с сомнением предложила Гермиона. — Или я могла бы пойти с тобой. Я никогда раньше не была в Министерстве — я даже не знала, что у них есть архив… — Нет необходимости, — быстро перебил её Нотт. — Ты знаешь, куда идти, люди никогда не слышали о твоей фамилии и связях, и ты просто будешь путаться под ногами. — Я знаю, как найти, что мне нужно в библиотеке, — сказала Гермиона. — И я быстрее пользуюсь картотекой, чем ты. Нотт не подал виду о принятии её аргумента, беспечно продолжив: — От тебя будет больше проблем, чем оно того стоит. Ты не знаешь, как найти архивы, а уж тем более как туда зайти и выйти. Ты сама сказала, что никогда там не была раньше… — Ну, ты можешь показать мне. Уверена, я быстро пойму. — Я быстрее всё проверну, если мне не придётся тащить тебя за собой. — Тогда, кажется, ты прекрасно справишься без необходимости в моей помощи, — Гермиона фыркнула и отвернулась. Она закрыла фолиант поверх стопки пергаментов и отпихнула обратно в Нотта. Она ценила, что Нотт был достаточно прямолинеен, когда чего-то хотел, но когда пытался быть изворотливым, то невероятно выводил из себя — не потому, что скармливал ей ложь, а потому, что умел отвести от себя пристальное внимание с помощью мелких личных оскорблений. Она разрывалась между предположением, что это его искренние мысли, и тем, что он преувеличивает, чтобы раздуть пламя реакционного негодования. Поняв, что делает Нотт, и осознав, что он, скорее всего, делает это намеренно, Гермиона всё же не смогла подавить в себе мгновенное раздражение, искусственно вызванное или нет. Он хотел, чтобы она возразила на его грубость — в нём было мало такта, но в прошлом она замечала, что побольше этого. Он хотел, чтобы она согласилась с его планом — заинтриговать ее информацией, которой он размахивал у нее под носом, — и отказалась от возможности провести время с ним лично, дав ей понять, какого низкого уровня антагонизма она может ожидать, если попытается сопровождать его в тайном путешествии вне территории школы. Это было грубо и напомнило ей о нескладных привычках маленьких мальчиков на детской площадке, когда они думали, что их одноклассницы-девочки были красивыми. У них не было другого способа выразить восхищение, кроме как отпустить замечание их внешности или особенностям в презрительной манере. Гермиона, однако, отказывалась принимать во внимание, что Нотт ею восхищался: за год, который она его знала, она слышала мелочные намёки множество раз и сформировала твёрдое убеждение, что в его словах не было никакой влюблённой неловкости, а лишь его собственная невоспитанная натура. Он не считал её достойной леди, а, следовательно, у него не было причин вести себя как достойный джентльмен. (Одной из вещей, которые ей нравились в Томе Риддле после их первой встречи, было то, что он никогда не делал замечаний о её внешности. Когда он спорил с ней, пытаясь парировать её аргументы, он отвечал на них аргументированно, не прибегая к дискредитации её как личности. Он не пытался быть добрым, особенно когда думал, что её идеология была слишком мягкой, чтобы быть применимой в реальном мире, но, по крайней мере, он понимал, как работает правильная риторика). «Ну что ж, — подумала она. — Пусть Нотт попытается построить планы в обход меня сколько хочет. Это не значит, что мне надо им следовать». Она всё ещё была в бешенстве от плана Нотта вскрыть Тайную комнату и втянуть в это Тома, заманив его на его собственную жадность. Благодаря этому ей стали известны причины, по которым Нотт так заинтересовался родословной Морфина Гонта, а также, как много информации он держал при себе. Всё это время она осознавала, что не делилась с Ноттом всей глубиной своих знаний… Но это было совсем другим делом. — Если я такая обуза, тогда, полагаю, я перестану тебе докучать, — отрывисто сказала она, забрасывая ремень сумки на плечо. — Что ж, хорошего вечера. Гермиона вытащила палочку из кармана мантии и расставила заклинанием свои учебники по правильным полкам, собрала канцелярские принадлежности и сложила их в портфель. Она встала и отодвинула стул от стола. Нотт поражённо молчал, несколько секунд глядя на неё, затем собрался с духом и бросился за ней, стул заскрипел по полу, пергаментный фолиант был зажат под мышкой. — Грейнджер! — кричал он. — Грейнджер, подожди! Гермиона оставила его за столами, где его остановила библиотекарша и отчитала за крики в библиотеке. Он подпрыгивал на цыпочках от нетерпения уйти, но вскоре её вид на него был преграждён дверью библиотеки.

***

Семена плана Гермионы проросли на уроке аппарации сразу после того, как инструктор Министерства прочитала им лекцию о форме проведения финального экзамена для лицензии на аппарацию. Женщина побрела к Тому, чтобы оценить его прогресс как одного из немногих студентов, кому удалось сделать несколько шагов в сторону успешной дисаппарации, а после их разговора о карьерных возможностях в Министерстве магии Тому дали визитку с координатами кабинета и отдела женщины.       Элодия Б. Нетерфилд       Старший инструктор и экзаменатор       Аппарационные лицензии и экзаменации       Кабинет и камин № 39/С       Министерство Магии, уровень шесть Министерство магии было таким государственным учреждением, как и любое другое, магловское или магическое: его главной целью, как объясняла мадам Нетерфилд, было служить своим избирателям. С прошлого сентября Гермиона была совершеннолетней ведьмой, членом магического общества с зарегистрированным на её имя волшебным домом. Она проверила, что ей предоставлены определённые права, в том числе возможность подать прошение Верховному чародею или потребовать суда под полным составом Визенгамота, если её признают виновной в совершении преступления. Ей же не нужен был Нотт, чтобы попасть в Министерство? Не когда у неё была цель (архивы Министерства) и убедительная причина посетить Министерство (запрос о лицензии и карьерных возможностях в департаменте). У крупных институтов было много общего: в Хогвартсе она видела, что если Том прогуливается по замку целеустремлённо и с подготовленной причиной о том, что оказывает любезность профессору Слагхорну, староста школы не могла заставить его провести наказание вместо неё или позаниматься с плохо справляющимся студентом четвёртого курса для С.О.В. на следующий год. Хотя Тому лучше удавалось «интерпретировать факты» — эвфемизм, который он использовал, когда хотел публично её обеспокоить. Гермиона не одобряла его манеру переиначивать факты по любому поводу. Она не могла, однако, отрицать полезности этого при правильном обстоятельстве. «Правильное» обстоятельство не было легкомысленным, как, например, придумывание Томом объяснения, почему он не может взяться за рутинное задание, связанное с работой или младшими учениками. Правильное обстоятельство, заключила Гермиона, связано с чем-то большим, чем личный досуг. Она приняла решение посетить Министерство магии под конец занятия по аппарации, а Том принял решение сопроводить её. Это заставило её чувствовать нечто недоброе — не по той же причине, как недовольство Нотта, — но потому, что Гонты были связаны с родословной Слизерина и Тайной комнатой, и это было шаткое положение, когда возвращение долга жизни означало раскрытие фактов, которые она обнаружила за год, прошедший с момента её первой встречи с Ноттом под сенью Гиппарха-Звездочёта. Но когда планы были установлены, а дата назначена, уже не было способа оттянуть их. Двадцать девятое апреля, суббота, было датой их экзамена по аппарации. Гермиона переживала о нём — хотя и не волновалась так сильно, как о побеге с территории Хогвартса без разрешения декана, несмотря на то, что была взрослой и знала, что разрешение было скорее хорошим тоном, а не законной необходимостью, как относились к формам на посещение Хогсмида на третьем курсе. Тем не менее учителя несли ответственность за благополучие студентов, даже взрослых, и Гермиона почувствовала угрызения вины, что уклонилась от этого, когда они доверяли ей настолько, что назначили старостой. Том, в свою очередь, был в предвкушении: он всё время бросал взгляды на стол Рейвенкло со своего места со слизеринцами в этом году, большинство из которых нервно проходились по своим записям и шпаргалкам с полезными подсказками на своих руках, сделанных несмываемыми чернилами. Экзамен по аппарации был практическим тестом без письменной части (какая жалость, потому что Гермиона знала, что с блеском справилась бы с ней), и потом было позволительно, хотя и довольно бестактно, приносить свои учебные материалы перед экзаменаторами. (С другой стороны, аппарация сводилась к уверенности волшебника, и, глядя, как студенты перебирают заметки, наводило на мысль, что медик должен быть готовым к неминуемому расщеплению). Экзамен был простым: аппарировать в центр нарисованного на полу круга, пока за этим смотрит экзаменатор от Министерства, затем снова аппарировать в другой круг, спрятанный за ширмой. Затем надо было заполнить форму для самой лицензии, и ей выдадут копию. Гермионе сказали держать лицензию всегда при себе, но во многие разы, когда она проходила на аллею за «Дырявым котлом» или площадью Хогсмида, она видела множество волшебников и ведьм, аппарирующих в её присутствии, и ни у кого никогда не просили предъявить документы. Гермиона и Том вызвались первыми, а за ними последовала целая вереница добровольцев, состоящая примерно из дюжины студентов. Большинство из них были гриффиндорцами, остальные — семикурсниками, которые провалили или отложили экзамен в прошлом году и предпочли сдавать его вместе с шестикурсниками, чтобы не идти в Министерство и не платить за сдачу летом. После получения лицензий они были предоставлены сами себе на остаток дня — все остальные на их курсе были слишком заняты подготовкой или собственными экзаменами, чтобы следить за ними. Поскольку они прошли экзамен первыми, они закончили как раз вовремя, чтобы присоединиться к остальным студентам, направляющимся в Хогсмид на выходные. Гермиона надела свою школьную мантию Рейвенкло поверх простой блузки и юбки вместо полной формы, и так же сделал и Том. Жестом позвав её за собой, он повёл их в «Кабанью голову», затем на заброшенный конюшенный двор, где они спрятали свои мантии в сумки, сняли школьные галстуки и значки, чтобы выглядеть как обычные взрослые волшебники, а не студенты Хогвартса. Том завязал один из его магловских галстуков под воротником форменной рубашки, а затем надел простую чёрную мантию сверху, чтобы прикрыть её: на ней не было никаких украшений, кроме застёжки в виде серебряной змеи с глазами из агатовых бусин. Гермиона надела современное ведьминское пальто поверх своей блузки, которое купила в отделе уценённых товаров в «Шапке-невидимке» на прошлой неделе. Оно было немного слишком толстым для сезона, из лодена горчично-жёлтого цвета со стёганой подкладкой, оставшееся последним из зимней линейки магазина, но оно выглядело «взрослым». Лацканы были острыми, пуговицы вырезаны из рога, а талия плотно прилегала, обрамляя её силуэт, чего не хватало в форме Хогвартса — и мальчикам, и девочкам продавали одинаковые мантии, не делая различий между полами, только в размере и длине подола. Субботним утром Хогсмид бурлил, и постоянные посетители «Кабаньей головы» уже начинали стекаться. Гермиона видела немного людей, заходящих в паб во время её дежурств посещений Хогсмида в качестве старосты, ведь большинство предпочитало обстановку и качественное меню «Трёх мётел», расположенных лишь вверх по дороге. Она не удивилась характеру сегодняшних завсегдатаев: с первого взгляда она поняла, что никто из них не заботится ни о хорошей еде, ни о гостеприимном настроении. Том тоже не удивился: он бросил несколько взглядов через плечо на бар, где хозяин протирал стойку грязной тряпкой, но не сделал никаких замечаний, когда проводил ее к камину. Она ожидала, что у Тома будет множество заявлений о «батраках» и врождённой слабости характера, приводящей их к преданию столь распространённым проявлениям вырождаемости. Но он промолчал, осторожно ступая мимо занятых столиков и морщась, когда один из посетителей выпустил в его сторону газы. Он остановился только тогда, когда они подошли к камину, кирпичи которого почернели от копоти, а на очаге было странное комковатое пятно, коричневое с желтоватыми вкраплениями и сияющее в свете лампы. «Рассыпанный летучий порох», — рассудила она, но отказалась углубляться в это, пока Том потянулся к банке на каминной полке и объявил чётким голосом. — Министерство Магии, Лондон! Гермиона произнесла то же место, подбрасывая пригоршню блестящего песка и следуя за ним в горящие зелёные языки пламени. От этого было похожее на аппарацию чувство сжатия, дезориентирующий зелёный вихрь образов, будто кто-то повесил её вверх ногами из окна поезда, пока они неслись со скоростью пятидесяти миль в час мимо густого леса, покрытого весенней зеленью. Со всех сторон её обдавало порывистым ревущим ветром с такой же силой, как если бы она стояла на носу парома во время шквала: уши заложило, а её удобные кожаные школьные туфли заскользили, когда её выбросило из камина «Кабаньей головы», выдавило в узкое пространство, как сливочную глазурь из тюбика, а затем выплюнуло с другого конца на гладкую блестящую плитку атриума Министерства магии. В субботу атриум был пустынен, без обычной толпы гостей и работников: не было очереди к камину, которую она видела в гостиной «Дырявого котла», когда посещала Тома летом. Со своего места она могла видеть атриум до противоположной стороны, фарлонг полированного тёмного дерева, отражавшего свет десятков позолоченных ламп, до позолоченных золотых ворот в дальнем конце зала. Её вид на ворота и охранный пункт, защищающий их, был преграждён показным фонтаном, центральная часть которого была оформлена в виде фигур больше человеческого роста, стоящих вокруг горделивого бородатого волшебника с поднятой вверх палочкой. — Пошли, — сказал Том, вытаскивая палочку, чтобы очистить пятна сажи с её пальто. — Пора посмотреть, что тут творится. Стойка охраны перед закрытыми воротами была занята ведьмой в кирпично-красной мантии, её рукава были длинными и струящимися. Её помада и эмаль для ногтей были одного тона с мантией, и она использовала свои накрашенные ногти, чтобы перелистывать яркие, глянцевые страницы журнала. — Министерство магии требует волшебников и ведьм обозначить цель своего визита и сдать палочки на проверку. Все посетители, явившиеся на судебные заседания, регистрацию брака, анимага или места жительства, подачу заявления на получение международного портключа, экзамены или продление лицензии, должны предъявить свои регистрационные листки в рабочие часы по будням, — на одном дыхании зачитала она, не поднимая глаз от страниц журнала. — Если Вы не записались на приём заранее, стойка регистрации открывается в девять утра в понедельник. Гермиона подошла к стойке, которая была раздражающе установлена до такой высоты, что ей надо было задирать голову, чтобы посмотреть на ведьму за ней: — Цель визита: доступ к архивам Министерства. — Архив закрыт для неуполномоченных посетителей по выходным, — бесстрастным голосом говорила секретарша, быстро оглянув её и не заметив ничего интересного во внешности Гермионы, с покорным вздохом вернулась к своему журналу. — Вы можете отправить запросы на официальные документы, доклады, сертификаты и судебные записи в Отдел административной регистрации почтой, и они вышлют Вам ответ в понедельник. — Подождите — а как же уполномоченные посетители? — спросила Гермиона, которой уже порядком надоела привычка волшебников укомплектовывать приёмные нерадивыми секретарями. Тот, что был в больнице Святого Мунго, был не менее раздражающий. — Работники Министерства магии могут пройти туда, — ведьма жестом показала на золотые ворота за стойкой. — Но Вы не работник, и поэтому Вам нужно будет назначить время на понедельник лично или по совиной почте. Простите, дорогуша, но таковы правила. — У меня есть разрешение, — сказал Том, впервые подав голос. Он подошёл к стойке, проскользнув перед Гермионой и поставив свои локти на поверхность, что заставило секретаршу удивлённо отпрянуть назад. Она приподняла бровь: — Вы слишком молоды, чтобы быть дипломатом или международным аврором. — Я ни то, ни другое. — Простите, душенька, но Вам придётся… Том потянулся в карман своей мантии и положил что-то плоское и серебристое на пост охраны: — Официальное удостоверение прессы Общества журналистов Волшебной Британии. Считается ли это действительным разрешением? Секретарша нахмурилась: — Да-а-а. Но только если оно настоящее. Можно? — Пожалуйста. Она вытащила свою палочку из объёмного рукава мантии и постучала по поверхности удостоверения Тома, отчего оно загорелось и начало сиять призрачным голубовато-белым: — Оно настоящее. Что ж, хорошо. Мне нужны ваши палочки и ваши имена для учёта. Том с очевидной неохотой передал свою палочку секретарше, ни разу не отводя от неё взгляд, пока она клала её на весы и вытаскивала кусочек пергамента из отделения внизу. Том подтолкнул Гермиону, и она сдала собственную палочку, которая прошла через ту же процедуру взвешивания, осмотра и замера. Но вскоре всё закончилось, им вернули палочки с парой карточек на длинных шнурках, чтобы надеть на шею, на которых были напечатаны слова «УПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ». — Ваши имена, сэр и мадам? — Томас Бертрам, журналист. И Гермиона… Риддл, помощник редактора, — чётко произнес Том, с извращенным удовольствием наблюдая, как дрожит перо секретарши, записывающей их имена в журнал. — Томас Б-Бертрам? — она заикалась. — Тот самый мистер Бертрам? — Не знал, что есть какой-то ещё, — сказал Том. — Вы выглядите совсем не так, как я представляла, — сказала секретарша, будто сильно запыхавшись. — Это плохо? — спросил Том. — Нет! — поспешно сказала секретарша. — Нет, конечно, нет. Просто Вы такой… Такой юный! — Спасибо, полагаю, — сказал Том. — Я считаю, что забота о себе — хороший совет, к которому стоит прислушаться. — Ах, — секретарша порылась в поисках чистого кусочка пергамента, поднимая своё перо и макая в чернильницу, поколебалась и сказала. — У Вас есть советы, как выглядеть моложе, сэр? У Вас такая хорошая кожа — такая гладкая, ни единой морщинки! — Хм-м, — сказал Том, бросая взгляд на Гермиону, чьё выражение лица разделилось между нетерпением и потехой. — Вы можете попробовать сварить еженедельную припарку для оживления кожи. Смешайте с основной ланолина следующие ингредиенты: растёртый лист арники, чтобы снять красноту и отёк. Высушенные водоросли, замоченные в соке одной средней прыгучей луковицы для упругости и увлажнения — разрежьте её вдоль и протрите через сито деревянным половником, чтобы выжать как можно больше. После эпиляции используйте очищенный спорыш и стебли пустырника, чтобы замедлить рост волос и сделать кожу более гладкой. Я советую заменить пустырник маслом крапивы, если Вы варите припарку зимой, оно хуже пустырника, но доступно круглый год и лучше хранится. Ведьма за стойкой яростно строчила, чтобы поспеть, разбрызгивая чернила по пергаменту и рукаву мантии. — На медленном огне доведите смесь до маленьких пузырьков — но не дайте ей закипеть, — пока масло не настоится, затем процедите через марлю, чтобы избавиться от частичек. Её стоит использовать, пока она ещё тёплая, после очищения лица пропаренным полотенцем. Заклинание Супер-пара может тут подойти. Остатки можно хранить в обычных флаконах для зелий или в банках для пищевых закруток с чарами стазиса, о которых я писал несколько выпусков тому назад. — Выпуск тридцать шесть, тот, где был тест «Какой вы жмых?», — с жаром говорила секретарша. — У меня есть копия. — Да, тот самый, — сказал Том. — Вы не могли бы оставить мне автограф? — Для преданной поклонницы? — Том наклонил голову. — Я был бы счастлив. Ведьма полезла под стол и через несколько секунд копания бросила журнал на стойку. Затем она передала перо, которое Том использовал, чтобы нацарапать свою «подпись» на обложке журнала, на которой был изображён движущийся портрет ведьмы-домохозяйки в фартуке и летающая посуда и приборы вокруг её головы и её палочки. У её ног пушистый рыжий кот охотился за блестящей цепочкой мыльных пузырей. — Никто не поверит, что я встретила Томаса Бертрама! — сказала ведьма задыхающимся голосом, обмахиваясь журналом, когда Том написал своё «имя» на нём. — Раз они не поверят, то мне стоит добавить посвящение в колонке корреспонденции на следующей неделе. «Моей самой преданной поклоннице, мисс…» — Том сделал паузу, многозначительно глядя на секретаршу. — Мисс Леонора Гардинер, — пропищала она. — Конечно, — сказал Том. — «Самой отзывчивой мисс Гардинер», как насчёт этого? — О, я не могу дождаться! — она прохихикала, потянувшись к золотому рычагу на стойке. — Вы можете пройти через ворота сейчас. Дальше по коридору в лифт, нажмите «Уровень девять» для архивов. Четвёртый поворот налево, отсчитайте три двери слева, пять справа, и Вы на месте. Возвращайтесь в любое время, мистер Бертрам! Проходя мимо ворот — когда секретарша уже не могла их услышать, — Гермиона прошептала: — Что ж, это было жутко. — Мне показалось это интересным, — сказал Том, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на высокий потолок с куполом из панелей сиренево-синего цвета в золотой раме с блестящими алхимическими символами и рунами, парящими, как галактики и звёзды. Это не было такой величественной демонстрацией магии, как Большой зал Хогвартса, но давало чувство великолепия, которого недоставало магловским зданиям, ведь их нарисованные фрески давали лишь иллюзию глубины. — У меня было одно удостоверение, — продолжил Том, его голос стал выше, чтобы не отражаться эхом по пустому коридору, — но она впустила нас обоих. Подозреваю, что это противоречит правилам, но она была слишком польщена, чтобы остановить меня. В конце коридора были ещё одни золотые ворота, на этот раз меньше и одностворчатые. За ними была чёрная квадратная площадка с парой серебряных цепей посередине, уходящих в темноту. Рядом с решёткой находилась латунная панель с кнопками из слоновой кости, на которых были нарисованы стрелка, направленная вверх, и стрелка, направленная вниз. — Не знала, что волшебники пользуются лифтами, — заметила Гермиона, задерживая палец над кнопками, прежде чем нажать на стрелку вниз. — Казалось, они могли бы использовать нечто более волшебное, чем это. Лифт издал звон. Цепи зазвенели и загремели. Они почувствовали дребезжание чего-то приближающегося из шахты под ногами. Со следующим звоном золотая решётка распахнулась, открывая просторную квадратную коробку с купольной крышей, совпадающей с потолком атриума, а пол был выложен большой буквой «М» с искрами, выстреливающими из верхних точек. Внутри была панель с кнопками, отмеченными номерами от одного до девяти, на которую нажала Гермиона, а затем ворота захлопнулись без предупреждения, и лифт дёрнулся… …Вбок. Гермиона упала с ног в грудь Тома. Его, в свою очередь, отбросило к стене, и одной рукой он держался за палочку, а вторая шарила в поисках поручня, привинченного сбоку. Лишь когда она схватилась за рукав Тома, лифт упал вниз, а затем сдвинулся в противоположную сторону, затем наверх, снова в сторону, и, наконец, он встал как вкопанный и издал весёлый «динь!». «Уровень девять, Отдел волшебного администрирования, включающий в себя офисы Представительного совета Визенгамота, Управления по проведению экзаменов для волшебников, Министерского комитета по экспериментальным исследованиям и магическим патентам и Административный архив». Решётка открылась в сторону. Гермиона поднялась с того места, где её падение было смягчено грудью Тома, прочистила горло и отвела взгляд от его глаз. Она протянула ему руку, чтобы помочь подняться с пола, а затем принялась разглаживать складки на своём пальто. — Ладно, — проворчала она, убедившись, что её палочка не выпала из кармана, — я отказываюсь от своего предыдущего заявления. Это было достаточно волшебно для меня. — Это было интересно, — сказал Том, который не выглядел, будто он был против быть использованным в качестве подушки Гермионы. (Думая о рождественских каникулах, она не могла припомнить его жалоб об этом, хотя он и морщился каждый раз, когда тащил своё бедро вверх и вниз по лестнице). — Должно быть, чары Расширения наложены на структуру, если лифт мог провести нас по сторонам. Я годами знал, что Министерство было построено под Лондоном, но логично, что они ушли вглубь и расширили место — на поверхности не хватит места, чтобы вместить столько, сколько нужно для управления всеми Островами. Косой переулок и так достаточно переполнен. Девятый уровень был не таким помпезным, как атриум, но он выглядел, будто догадка Тома об использовании Министерством чар Расширения была верна: коридор был пустым, стены были выложены кафелем, полы устланы простым ковролином, а длинная ковровая дорожка начиналась от лифта и простиралась и простиралась, а проход через каждые несколько футов прерывался дверью с маленькой латунной табличкой. На табличках были выгравированы названия каждого маленького подразделения и владельца кабинета. Гермиона бы не удивилась, если каждый из пятидесяти с лишним членов Визенгамота владел кабинетом на этом уровне, даже если большинство из них пропускали еженедельные слушания и голосовали in absentia. (На последние несколько дней рождения Том дарил ей годовую подписку на рассылку Визенгамота — стенограмму заседаний, прошедших за последний месяц. Прочитав их, она убедилась, что на заседаниях регулярно выступали лишь несколько человек, которые предлагали изменения или выдвигали обвинения, а когда дело доходило до голосования по таким вопросам, как ограничения на выдачу лицензий для скрещенных магических существ, большинство голосов составляли отсутствующие и воздержавшиеся. Видеть, насколько пассивными были граждане в отношении собственного правительства, было крайне неприятно, и это чувство усилилось, когда на следующий день Гермиона заглянула в «Ежедневный пророк» и не увидела ничего, кроме пары строк описания новых законов, зарытых на 23-й странице). Время от времени попадалось ответвление в коридоре, отмеченное знаком в виде указывающей руки, и лишь на одном из них были слова: «Хранилище и архив административных документов Министерства магии». За дверью была длинная галерея с балюстрадой из кованой железной лепнины, а оттуда начиналась винтовая лестница, спускающаяся в тускло освещённое пространство длинных колонн. Колонны не были несущими. Каждая была высотой около десяти футов и не доходила до потолка, а их поверхности были изрешечены маленькими углублениями, в которых лежала пачка бумаги или рулон пыльного пергамента, скреплённый лентой. Глядя на них сверху, Гермиона подумала, что они напоминают поле с вертикальными колосьями кукурузы. Вершинами колонны были плоские круги, отмеченные тускло мерцающими буквами. Там, где они стояли, глядя вниз на центр архива, буквы были отмечены J-1, J-2 вплоть до J-10, а следующий ряд колонны начинался с K-1 до K-10, за ним следовали L, M и N. Это была система организации по алфавиту, просто способ для работников архива для хранения и маркировки записей, но она не могла похвалить его за простоту использования — он не вызывал симпатии у пользователей, ищущих конкретные имена или термины. — Если ты начнёшь здесь, с «A», там, скорее всего, будут записи об аврорах, — предложила Гермиона, глядя вниз на галерею. — Надеюсь, у них есть какая-то подсистема для сортировки записей по дате поступления. Министерство существовало более двух сотен лет, и волшебники никогда ничего не выбрасывают, если могут. Если нет, тогда записи об аврорах должны быть на «O» для «Отдела магического правопорядка» — или он будет под «Магическим правопорядком»? Или просто «Правопорядком»? — она слегка фыркнула. — Вот бы тут были какие-то указания по использованию системы. — Полагаю, большинство людей избегает это место, если могут, — сказал Том, проводя пальцем по железным перилам. Палец вернулся покрытым серой пылью. — А ты куда пойдёшь? — «G» для «Гриндевальда», — сказала Гермиона, показывая на ряд полок где-то в середине. — Он не гражданин Британии, но он должен быть достаточно важным, чтобы Министерство завело на него дело. Юридически он является иностранным эквивалентом Министра магии, независимо от того, как он получил этот титул, поэтому Отдел международного магического сотрудничества должен следить за ним в целях дипломатии. Том слегка повернул голову, выражая скептицизм: — Предполагаю, что всё, что будет обнародовано, окажется весьма скудным. Когда речь идет о внутренних отчётах по важным политическим фигурам, они передают всё самое интересное только на стол Министра и главы отдела, а не оставляют там, где их может найти любой обычный толкач пергамента. — Иногда лучше что-то, чем ничего, — сказала Гермиона. — Каким бы скучным ни был финансовый отчёт, ты можешь использовать его, чтобы заполнить более общую картину, если знаешь, куда смотреть. Например, в оккупированном норвежском Министерстве импорт перьев болтрушайки оптом — признак того, что кто-то наверху планирует сварить большую партию зелья. У частей болтрушаек нет большого применения, помимо зелий. — Маховые перья для зелий памяти и вырванные из грудки для зелий правды — никаких замен, в отличие от большинства растительных ингредиентов обычных зелий, — задумчиво сказал Том. — Ладно, вижу, ты права. Может, спустимся? Они спустились по винтовой лестнице на пол архива, вытащив и подсветив свои палочки, чтобы бороться с темнотой. Воздух был более спёртым, затхлым и пыльным, чем в галерее у входа, и у Гермионы защемило сердце от вида библиотеки в состоянии такого запустения. Удерживая палочку перед собой, она заметила, что деревянные половицы были выложены буквами, совпадающими с алфавитным обозначением каждого ряда полок, и, следуя им, они смогут найти дорогу, не поднимаясь обратно по лестнице, чтобы посмотреть на колонны сверху. — Я тогда начну слева, — сказал Том. — Если я закончу первым, я выпущу искры. Если увидишь их, ответь своими, чтобы я знал, где найти тебя. Исследование архивов Министерства магии отличалось от опыта просмотра стеллажей в библиотеке Хогвартса или «Флориш и Блоттс». Последние двое были гостеприимными местами с услужливым персоналом и тысячами книг, выставленными корешком вперёд, названия всех книг были в тиснении из сусального золота или серебра, готовые захватить внимание и ослабить завязку на кошелёчке с монетами. Это место, пыльный архив департамента, не располагало к случайным наблюдателям: отдельные ниши были почти не организованы, завалены свитками по дюжине в глубину, поэтому, когда она пыталась вытащить один свиток, остальные тоже вываливались, плюхаясь к её ногам, как связка рыб. Она расправляла их, скатывала заново и возвращала на место в нишу в лучшем состоянии, чем они были до этого, но это продвижение вниз с верхних отсеков, начиная от «Габенер», до «Гилбрет» и «Гэмп», было медленным процессом. Из любопытства она провела несколько минут, просматривая эти записи и, узнав историю семьи Гэмп, в которой были великие ученые и знаменитые академики, она поняла, что Нотт был выходцем из этой ветви по линии матери. Вспомнив, что у них есть лишь ограниченное количество времени до того, как профессора Хогвартса начнут искать их с Томом, она вынуждена была оторваться от них и вернуться к поискам. Наконец, она нашла то, что искала, на самой нижней полке, засунутое так глубоко внутрь, что ей пришлось опуститься на колени и скрестись локтями по пыльным половицам, чтобы достать свитки: Гонты. Личное дело было толще, чем она рассчитывала, засунутое между «Гэтвиком» и «Гаврошем». Нотт показал ей запись о Гонтах в «Справочнике чистокровных волшебников», и это были скудные несколько страниц. Гонты, согласно книге, были маленькой и таинственной семьёй, которая была на грани вымирания многими десятилетиями, если не веками. Они придавали бóльшее значение чистоте, чем остальные представители чистокровного британского общества, которые взяли за правило искать жён чужестранной крови, если нынешний урожай британских дебютанток был ближе, чем троюродные сестры. К тому же, в отличие от многих британских семей, у Гонтов не было списка современных достижений, чтобы доставить престижа их фамилии: Арктурус Блэк, отец Лукреции и Ориона, получил Орден Мерлина несколько лет назад, прадед Эдмонда Лестрейнджа был пятнадцатым Министром магии, Кантанкерус Нотт заведовал самой крупной в Британии частной коллекцией генеалогических записей, и у него часто консультировались семьи, чьи дети достигали брачного возраста. Последним живущим членом семейства, который носил эту фамилию, говорил Нотт, был мистер Морфин Гонт, чьё старшинство давало ему больше прав на титул «наследник Слизерина», чем Тому Риддлу. Том был полукровкой, и его право на титул передавалось по материнской линии, но его сила и способности доказывали его легитимность. Трясущимися руками Гермиона сняла ленточку, скрепляющую свиток листов пергамента, а затем разложила их на пыльном полу. Она ожидала древний, хрусткий пергамент и замысловатые предложения, написанные летописными чернилами, которые заполнят воздух металлической вонью окисленных железистых пигментов. Что она не ожидала, это толстого свитка пергамента, внешние слои которого состояли из гладкой бумаги с ровными, как линейка, краями, без пожелтевших, обрезанных вручную краёв, которые она видела в антикварной книжной лавке. На самой верхней странице был титульный лист со знаками отличия Отдела магического правопорядка, содержащий бланк свидетельских показаний, предоставленный членом Патруля органов магического правопорядка. Далее следовал протокол о признании виновным и вынесении приговора Морфину Гонту.       2 сентября 1925 г.       В рамках планового патрулирования ОМПП отправило представителя в волшебную резиденцию в Северном Йоркшире для доставки повестки на слушание м-ру Морфину Гонту. (Архивная ссылка № 4813967; Нарушение Статута о секретности взрослым гражданином, Приманивание маглов, перекрёстная ссылка на запись № 3957523 в Отделе магических происшествий и катастроф).       На представителя Б. Одгена было совершено нападение магией м-ром Гонтом в присутствии двух маглов. Было запрошено подкрепление, чтобы прибыть на место для усмирения и задержания м-ра Гонта, а также забвения магловских свидетелей. М-р Гонт был настроен враждебно, оказал сопротивление при задержании, отказался сотрудничать с офицерами ОМПП при допросе и был помещён под стражу в ожидании приговора до даты слушания дела 14 сентября… На пергаменте под ним:       Свидетельство о смерти       Имя покойного: Марволо Гонт       Дата смерти: 12 марта 1926 г.       Место смерти: Тюрьма Азкабан       Причина смерти: Облучение, немощь       Срок приговора: 6 месяцев       Прошлое место жительства: Дом Гонтов, Литтл-Хэнглтон, Северный Йоркшир       Ближайшие родственники: Морфин Гонт (в настоящее время находится в заключении)       Дополнительные наблюдения: Должен был быть освобождён менее чем через две недели, но слабое здоровье и преклонный возраст снизили естественную устойчивость к атмосфере Азкабана. Останки сожжены и захоронены на острове. Личные вещи хранятся под залогом до даты освобождения ближайших родственников (октябрь 1928 г.). Там были многие страницы этого, официальные записи простирались с 1925-го до 1928-го, когда Морфин был выпущен и занесён в список предупреждений для тех, к кому не будет проявлено снисхождение при совершении новых преступлений. Гермиона продолжала рыться в бумагах, отодвигая годы, чтобы подсмотреть историю, рассказанную этими отчётами. Мужчины семьи Гонт были арестованы и отправлены в тюрьму, маглам, на которых они напали, стёрли память и отправили домой, пока Меропа оставалась одна в своей маленькой лачуге. Морфин назвал её воровкой. Меропа, должно быть, украла семейное серебро и покинула дом, обвенчавшись в Йорке с магловским возлюбленным, мистером Томом Риддлом. Отцом Тома. А двое осуждённых преступников, Морфин и Марволо Гонт, были дядей и дедом Тома. Отчёты, поданные в Отдел магического правопорядка, были сухими и бесстрастными, как и все официальные документы, но список преступлений говорил сам за себя. Гермиона не удивилась, поскольку сама была знакома с Морфином. Пролистав многочисленные обвинения в приманивании и издевательствах над маглами среди бела дня, а также в нападении на сотрудников Министерства, трудно было поверить, что это родственники богатой и изысканной семьи Риддлов. Она запустила палочку в пергамент и к своему удовольствию обнаружила, что они не были зачарованы против снятия копий, как предложения антикварного букиниста Глимвитта или библиотеки Хогвартса. Это было логично: это был бюрократический архив, а не личная библиотека. Эти файлы были справочной коллекцией, используемой административными работниками Министерства магии, а не частной коллекцией, которая хранится в семейном поместье. Но теперь ей надо было сделать и другие дела. Как бы это ни было интересно, это был лишь apéritif перед основным блюдом. Она почитает об этом в спальне Хогвартса в свободное время. Внизу стеллажа она нашла то, за чем пришла, связанное отдельной ленточкой и закреплённое сургучной печатью с эмблемой Отдела магического образования. Корвин Гонт. Родился в 1746 году, место жительства — волшебное поселение рядом с Дуншаулином, Ирландия. Его имя было внесено в список Министерства магического образования в 1783 году как одного из двенадцати членов Совета попечителей Хогвартса. За время работы в качестве начальника, а затем и председателя совета его самым большим вкладом в развитие Хогвартса стало…       Собрание Совета от июля 1788 года — предложения приняты.       Мистер К. Гонт, председатель Совета, рад объявить о выделении средств из фонда Хогвартса на следующие цели:       Для личного удобства: установка новых банных и гигиенических сооружений. Они должны быть установлены в отдельных спальнях, помещениях для персонала, раздевалках для квиддича и общих комнатах старшекурсников.       Для высшего общественного здоровья и благополучия: установка фундаментальных оперативных конструкций, связанных с санитарными устройствами, распределёнными по выбранным местам на каждом этаже.       Для модернизации исторического института: будут приняты меры по приведению Хогвартса в соответствие с современными стандартами для пользы и практической выгоды студентов. Во время установки будут приняты меры по сохранению значимых архитектурных объектов во имя сохранения и обеспечения высочайшего уровня всех аспектов образования в Хогвартсе, сейчас и в будущем… Это было далеко от захватывающего чтения, но Гермиона продиралась через учебники волшебной юриспруденции в прошлом и быстро поняла главную мысль объявления председателя. Если Тайная комната существует, и если Корвинус Гонт вошёл в сговор, чтобы спрятать её, то все улики указывали на то, что её укрыли в уборной Хогвартса.