Утонувшая в водах Босфора

      Качка – вот что я помню последние пару дней. А ещё острое желание не просыпаться, не принимать происходящее за реальность, надеяться, что это лишь дурной сон и он скоро обязательно закончится. Я открою глаза, а рядом будут мои братья и сестра. Ох, Есения.. Как она там? Не обидели ли её, не забрали? Как же сильно у меня сжималось сердце, знал бы кто!       Приходила в себя я редко, а когда всё-таки открывала глаза, то головокружение и сухость в горле атаковали меня. Должно быть, такие испытания слишком трудны для тела, которому лишь на прошлой неделе исполнилось 13 лет. – Пей, давай же! – услышала я, словно сквозь вату, чей-то голос. Либо он принадлежал совсем юной девчушке, даже младше меня, либо пареньку. Заставив себя через силу открыть глаза, я нахмурилась. Кругом плясали тёмные пятна, я едва ли видела что-то. И боже, как же ужасно болела голова! А ко всему этому была сильная качка, я чувствовала себя мешком с картошкой, а не человеком. Должно быть, люди, кинувшие меня сюда, считали точно также. Считали меня не человеком. Мешком. Эти мысли заставили меня с силой зажмуриться, дабы хоть немного прийти в себя. – Очнулась? – снова был тот голос. На этот раз, я открыла глаза уже с осознанием происходящего. Как бы мне не хотелось снова отключиться, было ясно, что это не сработает. Реальность никуда не исчезнет и я всё ещё буду тут. В этом кошмаре.       Я повернула голову и встретилась взглядом с мальчишкой. Чёрт возьми, сколько ему было лет?! Он выглядел максимум на шесть! Уроды и его не пощадили, совсем маленького ребёнка... – Слава богу, ты очнулась, – он улыбнулся мне, а я не упустила из внимания то, как его плечи с облегчением опустились. – Почти все думали, что ты мертва, но я видел, как ты иногда просыпаешься, а затем снова засыпаешь, – лепетал ребёнок дальше, даже не обращая внимания на то, слушаю ли я его. А в моём состоянии это правда было трудно. В ушах то и дело ужасно звенело, а мир всё так же не хотел проясняться перед глазами. – Вот, выпей, – испачканный и сам без того поцарапанный мальчишка протягивал мне блюдце с водой. Трясущимися руками я приняла его и за пару секунд осушила, чувствуя приятную влагу в сухом горле. Боже, кто бы знал, как мне не хватало этого глотка! – А ещё есть? – спросила я с надеждой, а потом в замешательстве прочистила горло. Что это? Неужели мой голос? Нет. Это был едва ли хриплый шёпот! – Нет, только завтра дадут, – виновато посмотрел в ответ мальчик, словно это действительно зависело от него. Ироды! Не только силой вытащили из родного гнёздышка, так ещё и воды нормально не дают! Скажите же мне, кто ещё так будет поступать с людьми, словно со скотом, ежели не бездушные разбойники? – Ничего. И за это спасибо, – попыталась я как-то вывести нас из этой ситуации. – Ты так долго спала, что даже дядьки-разбойники забеспокоились, доживёшь ли ты до конца дороги? – ребёнок рассказывал мне это с присуще для его возраста эмоциональностью, размахивая руками и с широко открытыми глазами. – Кто-то даже предлагал выкинуть тебя за борт, но ты закашлялась и снова вырубилась. – Лучше бы я действительно умерла, – не сдержалась и яростно прошептала я в сердцах. – Нельзя! Ты ещё такая молодая, красивая, таким только жить и жить, мне папа говорил. – Я не хочу жить без семьи. – Создашь! – словно не видя ничего такого, пожал плечами мальчик. На мой вопросительный взгляд он продолжил. – Папа мне говорил, что семья это не обязательно те люди, с кем ты в одном доме родился. И не обязательно те, кого ты родными зовёшь. Когда дети уходят из родительского дома, то свою собственную и желанную семью создают.       Для своих лет, мне казалось, он говорил о довольно взрослых темах. А кто ещё в шесть-семь лет будет поднимать вопросы, касательные семьи? Видимо, отец этого ребёнка был с ним довольно откровенен и не думал, что ограничиваться сказками, да игрушками хорошее дело. – Никого не должны забирать от его родных таким образом, солнышко, – лишь грустно отозвалась я, понимая, что не смотря на разумную мысль моего нового знакомого, моя ярость и обида на всё происходящее никуда не исчезла. – Кстати, как тебя зовут? – если хочешь отвлечься, то лучшая идея как смена разговора, в данной ситуации, должна сработать на все сто. – Алексис. – А я Лина. – А ты феникс, Лина? – Нет конечно, с чего вдруг? – У тебя волосы рыжие-рыжие, как крылья феникса! Ты умерла и воскресла, дабы снова летать, не так ли? – и вот, на лице моего нового знакомого снова видно это детское любопытство. Это заставило меня слабо улыбнуться ему. Всё же, он был ребёнком. Ребёнком и только. Как я и думала, мы были на корабле. Мне повезло, что большую часть дороги я проспала, а точнее, была в обморочном состоянии. Неприятно! В прошлой жизни я часто падала в обморок, а потом мучилась от слабости и головокружения. А ещё эти вечные потёмки в глазах... В общем, отвратительно.       Алексису, как оказалось, вовсе не шесть, а целых восемь лет! Он правда чуть серьёзно не обиделся на меня, стоило мне лишь вслух высказаться о его предполагаемом возрасте. «Между шестью и восемью годами жизни большая разница, Лина!» – тогда я в первый раз за всё это время рассмеялась. Слабо, тихо, но искренне. Я уже обожала этого ребёнка всем сердцем.       И всё же, мою душу мучали расспросы. Что с моими родными? Куда меня везут? Что со мной будет? А с Алексисом? Я смотрела на остальных пленных. Это были и мужчины, и женщины, и взрослые, и маленькие. Никакой логики. А ещё никаких знакомых лиц. Удручает.. Я сидела, обнимая колени, пока мальчишка спал.       К сожалению или к счастью, ничего не длится вечно. Так и это "путешествие" тоже подошло к концу. Ранним утром в трюм спустился здоровый амбал ростом в два метра и сурово оглядел всех присутствующих. – Поднимайтесь, берег близко! – рявкнул он и, кинув последний грозный взгляд, вышел. – Как думаешь, где мы? – тут же подскочил Алексиос, заставив меня тем самым тихо фыркнуть. Родной мой, если бы я знала, то уже придумывала бы план по нашему спасению! Но глядя на его лицо, я понимала, что мальчишке тоже страшно. Чёрт возьми, да тут почти все в ужасе. Я постаралась улыбнуться ему, но вышло это слабо и явно неправдоподобно. – Плевать, куда нас привезли. Всегда можно найти путь домой. Вот, например, мой, – я достала из декольте своего рванного платья амулет сестры и показала его Алексиосу. Слава богу, он никуда не пропал и не выпал во время всего этого кошмара. Иначе я бы и вовсе была подавлена... – Какой красивый! – паренёк улыбнулся, глядя на то, как камень переливается лунным светом в моей руке. – Ты его с луны достала, когда была фениксом?       Я снова не сдержалась и засмеялась, второй раз за всё время происходящего. Этот ребёнок умилял меня и заставлял улыбаться даже в такие тёмные дни. Как же здорово, что нам довелось встретиться, но жаль, что при таких обстоятельствах. – Хоть он и называется лунным камнем, но он отнюдь не оттуда.       И я бы разговаривала с Алексиосом хоть ещё вечность, но увы, судьба вновь решила всё обернуть не в мою пользу. К нам, пленным, вновь спустились. Но на этот раз ублюдок был не один. С ним было ещё несколько. Спрятав амулет обратно в декольте платья, я на дрожащих ногах вышла на палубу вслед за остальными, а там нас спустили к берегу и связали руки. Подумать только... Они связали руки голодным, слабым и обезвоженным людям! Скоты. Нет, хуже! Трусы и ублюдки, что решили, будто они имеют право распоряжаться чужими жизнями как своими собственными. Гореть им в аду, да подольше. Да так, чтоб сам дьявол им сочувствовал!       «Грешно, Лина! Грешно», – сказал бы Демьян. Он никогда не любил слушать мои ругательства. А я что? А я тоже много чего не любила, но не высказывалась ему.       А затем нас повели куда-то дальше, к людям. Голову поднимать не смела, не хотела сталкиваться взглядами с ними. Я спиной чувствовала их насмешки и любопытство. Иногда, краем уха даже улавливала чьи-то разговоры, но совсем их не понимала. Язык был мне чужд и незнаком. Но это не мешало мне хмуриться и ненавидеть всё происходящее. Побыли бы они сейчас на моём месте, посмотрела бы как они поют.       Мужчина, что вёл нас впереди всех, вдруг остановился. К нему подошли его, как было ясно, верные псы. Он рявкнул им что-то и те мигом подскочили к нам, пленным.       Я напряглась и от этого быстро нащупала рядом с собой руку Алексиоса, после чего крепко сжала. Нет уж, нас с ним разделить я не позволю... К счастью, нас просто выстроили в ряд. Вот только, для чего? Ответ не заставил себя долго ждать. Главный из ублюдков, выпрямив спину и расправив плечи, будто он не просто какой-то тиран, а царь, начал идти вдоль нас. – Этого на рынок, – потянул он из пленных одного из парней, на что его псы тут же подхватили указанного под руки и отвели в сторону. – Эту в бордель, – на этот раз он толкнул к своим ублюдкам женщину.       «Какого чёрта?» – пронеслось в моей голове. А потом, через секунду, я почувствовала такое отчаяние, какое не испытывала никогда прежде. Конечно... Они, разбойники, похитили столько людей, ненужных никому рабов и распоряжаются их жизнью как хотят! Этого продать, ту в проститутки, ребёнка в слуги к какому-нибудь торговцу... Что же тогда ждёт меня? Бордель? Рынок? Я сглотнула. Одинокая слезинка угрожающе скользнула по щеке. Нет-нет. Не смей плакать, Лина! Не смей, чёрт возьми, плакать!       Пытаясь завладеть с самой собой, я даже не заметила, как этот скот выдернул почти всех людей из ряда пленных, распределяя их кто куда. Но вот, очередь дошла и до меня.       Я чувствовала на себе его тяжёлый, изучающий меня взгляд. Он словно смотрел мне в душу – испытывал. В груди под амулетом отвратно жгло, а его дыхание я ощущала прямо на себе, пока ему хватало наглости так меня разглядывать! Наконец, он крепко схватил меня за руку и потянул в сторону. – Во дворец, – махнул тот своим парням.       Что? Куда?!