Мой принц

      С приездом Чонина будни Хёджина обрели новые краски. Ему, конечно, никогда не было скучно с Минхо и Сынмином, но Йенни был младшеньким, капризным и хитрым. У Хвана сердце заходилось от того, насколько он любит своего брата. Обычно вся забота была направлена на него самого, но сейчас Хван мог всласть наобниматься и вести себя как мамочка-наседка. Чонин каждый божий день канючил старшим, что хочет сходить на аттракционы, и те не могли противостоять этим глазам.       Среди шумной толпы четверо парней выделялись, пожалуй, тем, что кричали громче всех. Даже Сынмин, всегда собранный и серьезный, сегодня шел с огромным крендельком в руке и улыбался, пряча внимательные глаза за линзами солнцезащитных очков. Хёнджин, уворачиваясь от щекочущего его Чонина, все смотрел и смотрел на свою семью. Сейчас они выглядели как обычные братья, в выходной выбравшиеся на прогулку. Но Хван знал, что под широкими ветровками парней прячется оружие, а сами они каждую секунду сканируют окружающее пространство. И вот любимое мятное мороженое, съеденное напополам с Минхо, не такое вкусное, а в высоких нотах смеха то и дело звучало напряжение.       Хёнджин, увлекшись игрой с Чонином, вдруг оступился. Его сердце замерло, а тело онемело в ожидании столкновения с пыльным асфальтом, но вот прошла секунда, следом вторая, а Хван все еще стоял на ногах.       — Ваше Высочество, — мягкий голос прозвучал слишком близко, — осторожнее.       Хёнджина вдруг дернуло вправо, а перед глазами появилась макушка Минхо. Сынмин задвинул Чонина за спину и, приподняв очки, сосредоточенно смотрел вперед. Хван, наконец, пришел в себя и сфокусировал взгляд.       Напротив стояли четверо. Со Чанбин улыбался, спрятав руки в карманы джинсов. Его спутники выглядели дружелюбными, особенно блондин, чье лицо покрывали очаровательные веснушки.       — Опять вы?       Минхо закатил глаза и, сжав руку Хёнджина попытался обойти компанию, но ему со словами «Ты не рад?» преградил дорогу мужчина с раскосыми глазами и лукавой улыбкой. Он отчаянно играл бровями и, очевидно, посылал флюиды, но Хван отчетливо ощутил как Минхо передернуло.       — Я прощу прощения, — мужчина с мягкой улыбкой и едва заметным акцентом вышел вперед, — мы не хотели доставлять вам неудобства.       Чонин, ничего не понимая, дернул Хёнджина за край футболки.       — Ты их знаешь?       Хван уже открыл было рот, чтобы ответить, но вмешался Минхо:       — Нет. Давайте, мелкие, шевелите ногами.       Ли снова толкнул Хёнджина, а другой рукой умудрился схватить Сынмина и Чонина разом. Но мужчина с акцентом снова заговорил:       — Можем мы пригласить вас куда-нибудь? Например, выпить кофе.       — Или чего-нибудь покрепче, — мужчина с лукавым взглядом снова поиграл бровями.       — Господи, Джисон, — блондин звонко хлопнул себя по лбу ладошкой.       Хёнджин прыснул и поймал взгляд Чанбина. И вдруг его кожа покрылась мурашками, а щеки отчаянно заалели. Со подмигнул, и от этого простого действия Хван чуть не осел на землю.       — Только кофе, ничего более, — мужчина все еще улыбался.       — Нет, — Сынмин сунул в руки Чонина кренделек и подтолкнул его прочь, — спасибо за предложение.       — Ваше Высочество, как себя чувствует Эклипс? — Чанбин подошел ближе, но сохранял дистанцию.       Минхо пробубнел что-то подозрительно похожее на «Вот паршивец» и закатил глаза, признавая свое поражение. В окружении принца все прекрасно знали, что стоит кому-то завести разговор о лошадях, Хван Хёнджин может молоть языком часами напролет.       — Ну заче-ем? — Даже Чонин горестно простонал, утыкаясь лбом в плечо Сынмина.

***

      В кофейне было поразительно мало посетителей. Компания из восьми человек кое-как расселась за двумя сдвинутыми столами. Прошло не больше получаса, но атмосфера на пару градусов потеплела. Хёнджин увлеченно рассказывал о своих лошадях, кажется, одному только Чанбину, а остальные слушали забавные истории от веснушчатого Феликса и загорелого Криса. И только Минхо, с мрачным лицом потягивая свой кофе, не знал куда себя деть. Он бы и рад поддержать разговор, но Джисон не сводил с него взгляда, что очень нервировало Ли.       — Все-таки хорошо, что мы согласились, — Чонин, уже успевший попрактиковаться в английском с австралийцами Феликсом и Крисом, довольно улыбался.       — Мы? — Минхо вздернул брови и посмотрел на Хёнджина, который тихо смеялся с какой-то, наверняка глупейшей, шутки Чанбина.       Принц почувствовал на себе взгляд, встрепенулся и повернулся к другу.       — М? Что такое?       — Минхо недоволен тем, что из-за тебя нас заманили в кафе, — Сынмин даже взгляд от телефона не поднял, — а еще он нервничает из-за Джисона.       Ли возмущенно вздохнул, но Ким лишь посмотрел на него, будто спрашивая: «Я не прав?».       Крис нахмурился и покачал головой. Он толкнул плечом друга.       — Перестань пялиться, ты смущаешь ребят.       Хан тихо извинился и опустил голову. Минхо, наконец, немного расслабился, но от Хёнджина не скрылось то, как Ли нет-нет, да и посмотрит на смеющегося вместе с Феликсом Джисона.       Вскоре сумерки опустились на город, окутывая высотки серой дымкой. Проспекты засияли неоновыми вывесками, а тротуары были залиты мягким светом фонарей. Колокольчик над входной дверью кофейни, в которой пахло корицей и карамелью, уже давно не оповещал о новых посетителях. И только в дальнем углу зала, подальше от любопытных глаз, восемь человек ни на секунду не прекращали разговор. Их смех оживлял сонную тишину кофейни и не смолкал до самого закрытия.

***

      Месяцы летели с невероятной скоростью. Душное лето сменилось сыростью и туманом. Город утопал в свинцово-молочных облаках, серый и будто уставший. В лужах отражались фонари и окна домов, огни светофоров и фары машин. Пальто едва ли спасало от пронизывающего ветра, а руки приходилось прятать в перчатки.       Но сегодня погода дала столице передышку. Солнце заливало улицы светом, а ветер не норовил заморозить кости.       — Это так странно.       — Что?       — Мафиози, который борется с наркотрафиком и торговлей людьми.       Чанбин задумался. Он крутил в руках кружку с недопитым кофе, а Хёнджин любовался его профилем. За прозрачным ограждением столица утопала в мягком медовом свете, где-то звучала скрипка и смеялись дети. Сегодня особенный день, и Чанбин в нем был по-особенному красивым.       — Кто-то из его семьи умер.       Хёнджин вздрогнул и поджал губы.       — Это было уже давно, но сильно ударило по Крису. Он никогда не рассказывал подробностей. Нам достаточно и этого.       — Так доверяете друг другу?       — Дело не в доверии, — Чанбин сделал глоток, — дело в черте, которую можно перейти. Назовем это личными границами. У каждого есть секреты, и мы сами решаем, раскрывать их или нет.       — У тебя есть секреты? — Хван, прикрывшись рукой от солнца, улыбнулся.       — Да. Например, мне нравится один принц, — Чанбин смутился, но выдержал взгляд.       — Не такой уж секрет.       Хёнджин усмехнулся и кивнул головой в сторону. Там, в пяти метрах от них, обнявшись, стояли Крис и Хан. Джисон держал в руках телефон, на экране которого красным неоном светилась бегущая строка: «Бинни, файтинг!». Чан вполголоса, сквозь смех, пел «Almost paradise».       Хёнджин рассмеялся и помахал рукой парням. Чанбин выругался и шикнул на друзей. Какого черта они потащились за ним? Идиоты.       За три прошедших месяца Хёнджин сдружился с ребятами, которые называли себя Трирачей. Минхо и Сынмин все еще не доверяли им и контролировали каждый шаг принца, а Чонину вообще строго-настрого запретили к ним приближаться. Хёнджину все это время до смерти хотелось узнать чем конкретно занимаются Крис, Джисон и Чанбин, но он никогда не спрашивал напрямую, узнавая все по крупицам. Хван знал, что они с университетских времен дружат и доверяют друг другу безоговорочно. Факт того, что парни проворачивали дела на теневом рынке никогда не обсуждался. Видимо, это и была та самая черта. Особую роль в дружбе Трирачи играл Феликс. Будучи полицейским и другом детства Криса, он знал больше остальных и предоставлял полезную для Чана и остальных информацию. Феликс понимал мотивы Криса и оказывал посильную помощь. Они были единым целым, и Хёнджин восхищался ими. Он знал, что жить проще, когда есть кто-то, кто прикроет твою спину. Только в случае принца, прикрывали всегда его.       — Я отпустил Минхо и Сынмина.       Сердце Хёнджина будто зависло в невесомости. Он сглотнул и прикусил щеку. Чанбин, рассматривая лицо напротив, нервно царапал край кружки.       Крис и Джисон, гогоча как гиены, провожали их весьма неоднозначными взглядами прямо до машины. И если бы кто-нибудь сказал Хёнджину, что эти люди — серьезные мафиози, он бы ни в жизнь не поверил. Эти жуки точно о чем-то догадывались.       Поцелуи на кожаных сидениях давно перестали быть чем-то новым, но сердце трепетало, словно в первый раз. Горячие руки сжимали бедра, а губы оставляли влажные следы на покрытой мурашками коже. Где-то после третьей поездки Хёнджина перестал смущать водитель, но все же принц никогда не позволял лишнего.       Выходя из машины, Хван закрывал ладонями красные щеки, но смущался еще больше от низкого смеха Чанбина за спиной. Лифт ехал непозволительно медленно, неловкость щекотала нервы. Перед глазами все еще стоял светлый салон машины и блестящие губы.       В квартире Хёнджин чувствовал себя увереннее, несмотря на панорамные окна. За все это время он изучил здесь каждый уголок. Принц ловко скинул пальто и ботинки, обул тапочки и по-хозяйски прошаркал на кухню. Чанбин все не переставал улыбаться. Сердце его наполнялось необычным теплом, когда он слышал тихое пение Хёнджина, звон посуды и гул кофеварки.       Напряжение, смешанное с неясным предвкушением, искрило. Никто не говорил ни слова, погруженный в свои мысли. Хёнджин, пару недель назад все для себя решивший, теперь собирался с силами. А Чанбин просто им любовался, стараясь скрыть нервную дрожь в пальцах.       Кофе помог расслабиться и придал сил. Хван сделал последний глоток и поставил, — должно быть, слишком громко — кружку на стол. Безмолвный, он подошел к Чанбину, устраиваясь между его разведенных коленей. Со оставил кофе и осторожно обнял принца поперек талии, щекой ощущая напряженные мышцы. Хёнджин устроил дрожащие ладони в мягких волосах старшего и дышал слишком часто. Чанбин оставил легкий поцелуй в районе солнечного сплетения и улыбнулся, поднимая голову. Хван, раскрасневшийся, с мутным блеском в глазах, посмотрел в ответ. Он потянулся к губам Чанбина, замечая как нервозность сменяется робким трепетом.       Перемежая жаждущие взгляды легкими поцелуями, двое наощупь добрались до спальни, залитой мягким светом. Аромасвечи распространяли запах крем-брюле, а через легкие газовые шторы были видны размытые силуэты домов и бледный диск закатного солнца. Чанбин на секунду отпустил принца и выглянул в окно. Припаркованный у обочины седан бликовал на солнце, лиц пассажиров не рассмотреть. Со усмехнулся и покачал головой, — эти всегда бдят.       Хёнджин получил минуту передышки, но все так же ощущал как горят его скулы. Отчего-то с этим человеком все было по-другому.       Чанбин, окруженный светом, любовался принцем, растянувшимся на кремовой простыни: его длинными ногами, обтянутыми брюками; ключицами за расстегнутым воротом рубашки, и смущенным лицом.       Чанбин, не отрывая взгляда от звезд в глазах принца, подал ему руку. Хёнджин с робкой улыбкой поднялся. Тонкие пальцы нервно высвобождали пуговицы из петель измятого атласа.       Под рубашкой принца обнаружился облегченный бронежилет. Хван, неловко улыбаясь, отточенным движением справился с застёжками и, наконец, освободился. Чанбин разглядывал его, словно самую прекрасную на свете картину.       — Я не сахарный, ты можешь ко мне прикоснуться, — Хёнджин улыбнулся, протягивая руки.       Со, кончиками пальцев касаясь молочной кожи, сверлил взглядом шрам от пулевого ранения на правом боку. Хёнджин закрыл глаза, наслаждаясь невесомыми касаниями.       — Мне было девять. Тогда Минхо и Сынмин тоже были детьми, поэтому защитить меня не могли. Телохранители сработали плохо.       Чанбин, забывшись, слегка надавил на шрам и втянул воздух сквозь сжатые зубы.       — Ты всегда носишь бронежилет?       Хёнджин, запустив руку в мягкие волосы Чанбина, перебирал его пряди.       — С того самого раза каждый день. Минхо и Сынмин их не носят, — голос принца звучал грустно, — это стесняет движения, а им нельзя замедляться. Они постоянно находятся в опасности. И я ничего не могу с этим поделать.       Чанбин ладонью коснулся щеки Хёнджина, большим пальцем очертил скулу.       — Ты такой замечательный. Просто, блять, нереальный.       Принц тихо рассмеялся, хрустальным перезвоном наполнив комнату. Его руки потянулись к серой футболке Чанбина и дернули вверх. Хван едва ли не заскулил при виде мускул под теплой кожей. Он касался, гладил, ощущал под пальцами мурашки. Чанбин позволил Хёнджину вести в этой маленькой игре. Он не отрывал взгляда от подернутых дымкой возбуждения глаз принца, и с каждым его движением распалялся все сильнее. Хван, покусывая ключицы Со, избавил его от брюк, которые спешно закинул куда-то под кровать. Отступив на полшага, он облизал взглядом фигуру старшего и с благоговейным трепетом предвкушения опустился на пол.       Хёнджин стоял на коленях с заведенными за спину руками. Он осоловело моргал и облизывал губы. На его лице плясали тени, делая весь образ порочно-загадочным.       Со боялся к нему притронуться. Боялся, что Хван, словно иллюзия, рассыплется пеплом. Но Хёнджин ободряюще улыбнулся, обнажая зубы. Он здесь, он никуда не пропадет.       Чанбин набрался смелости и большим пальцем очертил линию подбородка младшего. Хван посчитал это сигналом к действию. Он, не отрывая взгляда от лица Со, через белье губами накрыл его возбуждение и слегка прикусил. Одни только ангелы небесные ведают сколько сил у Чанбина ушло на то, чтобы не застонать. Хёнджин по сбившемуся дыханию старшего понял, что все делает правильно. Он зубами оттянул ткань, нахмурил в недовольстве брови, языком прошёлся по всей длине, губами увеличил давление на головке.       Чанбин едва не свалился на кровать. Он не мог оторвать взгляд от Хёнджина, такого жаждущего, голодного. В груди занималось пламя. Со готов был отдать свою душу богу, дьяволу, да хоть мормонам, только за то, чтобы Хёнджин не вставал со своих чертовых колен.       Чанбин резким движением руки прижал лицо младшего к своему паху, отчаянно вздыхая. Смех Хёнджина, приглушённый тканью, вибрацией отозвался во всем теле. Парень покусывал член, издавая едва слышные стоны, на каждый укус по одному.       И, господи боже, если Чанбин кончит прямо сейчас, ему совершенно не будет стыдно.       Принц, наконец, дал волю рукам и, обхватив головку губами, сдернул белье вниз. Член Чанбина на языке ощущался так правильно, что Хван сам себе позавидовал. Он, прекрасно зная как выглядит с этого ракурса, смотрел в чернеющие глаза Со и довольно жмурился от впивающихся в его волосы пальцев. Хёнджин с громким звуком выпустил головку и подул на нее, обхватывая член у основания. Словно музейный экспонат, принц рассматривал каждую венку под тонкой кожей, оттягивал крайнюю плоть и языком играл с уздечкой. Чанбин еле держался на ногах и вот-вот готов был отдать богу душу, но глубокий голос Хёнджина заставил сфокусировать взгляд:       — Бин, смотри.       Хван большим пальцем левой руки поглаживал бархатную головку, а левой расстегивал пуговицу на своих брюках. Принц чуть привстал, чтобы расстегнуть ширинку и спустить одежду вместе с боксерами. Хёнджин откровенно наслаждался похотью в чужих глазах и планировал зайти еще дальше. Внимательно наблюдая за реакцией Чанбина, он обхватил губами средний и указательный пальцы, обвел их языком и ими же оттянул щеку. Он трахал свой рот пальцами ровно в том же темпе, в котором рукой водил по крупному члену. Чанбин толкался в его ладонь, но замер, когда пальцы покинули рот Хёнджина. Со дрожал от боли возбуждения в низу живота, но не на секунду не закрывал глаза. Хван завел руку за спину.       — Блядский боже, — голос Чанбина дрогнул, когда он увидел как пальцы принца исчезли.       В ту же секунду Хёнджин взял Чанбина полностью. Резко, без нежностей. Он обводил языком головку, играл с уздечкой и рукой задавал ритм. От гортанных стонов старшего кружилась голова, и хотелось сделать ещё лучше, чтобы Со отправился, нахрен, в нирвану. Хван замедлился, на розовой головке его слюна блестела жемчужинами. Парень растер ее ладонью, большим пальцем надавил, выбивая очередной — самый громкий — стон. Он переместился, удобно устроившись между ног старшего и заглянул в его глаза. На черной радужке мерцали звёзды. Хенджин с лёгкой улыбкой коснулся губами головки, сжав основание пальцами. Он дул, лизал, втягивал щеки, не отводя взгляда.       — Бля-ать.       Чанбин едва ли мог связно говорить. Он вот-вот откинется. Прямо с Хёнджином между его бедер. И будет считать такую смерть достойной.       — Хёнджин, если ты не остановишься, я — аах!       Хван несильно сжал челюсть в предупреждении. Он бесстыдно не давал Чанбину кончить. Со, совершенно не согласный с таким положением дел, зарычал, за волосы отстраняя голову принца. Хёнджин, со стекающей по подбородку слюной и красными щеками, выглядел греховно-восхитительно. Чанбин одним резким движением поднял его с колен и закинул на кровать, дав время выпутаться из болтающегося на коленях белья. Хван достал из кармана своих брюк невзрачный тюбик и фольгированный квадратик, и по-порнушному пошло раскрыл его зубами.       — Я жду тебя.       В ту секунду у Чанбина сорвало тормоза. Он позволил Хёнджину надеть на себя резинку, не церемонясь перевернул принца и широкой ладонью прижал его грудь к матрасу. Хёнджин сам широко развел ноги и в нетерпении тяжело дышал. Словно издеваясь, Чанбин медленно вылил содержимое тюбика на пальцы и растер по защите. Первые минуты Хёнджин принимал его тяжело. Он хмурился и пытался отстраниться, но Чанбин останавливался и мягко поглаживал напряженные бедра.       — Джинни, ты готовил себя?       Хёнджин шипел и кусал губы, скручивая ладонями одеяло. Он обернулся и кивнул.       — Какой хороший мальчик, — Чанбин легонько шлепнул принца, оставляя на коже едва заметный след.       Хван прогнулся и вскрикнул.       — Даже так, — Со усмехнулся и продолжил движение.       Он вошел до основания, давая Хёнджину привыкнуть. Младший тяжело дышал, подложив под щеку подушку. Он осторожно пошевелился, разрешая двигаться.       — А что, если я свяжу малышу руки его же галстуком?       Хёнджин издал стон, выдающий его с головой. Возбуждение, опасное и великолепное, поднялось к груди, и Чанбин вздохнул. Он вылил еще немного лубриканта и стал двигаться быстрее. Хёнджин все еще был напряжен, но через раз подмахивал бедрами.       — Малыш, не расскажешь что ты делал? Это была пробка?       Хван заскулил под нарастающий темп.       — Нет, — ответил Со сам себе, — пальцы. Ты знал, чем сегодня закончится вечер, хитрюжка.       Принц прикусил ребро ладони. Он покачивался в такт движений Чанбина, головкой задевая одеяло. Едва он потянулся вниз, к члену, как досадно застонал, потому что Со остановился.       — Я разрешал тебе? Думаешь, отделаешься так просто?       Чанбин еще выше приподнял его таз, чтобы у Хёнджина не было контакта с тканью. От этих властных ноток в глубоком голосе принца натурально трясло. Чанбин быстро его раскусил.       Хёнджин уткнулся лбом в подушку, воздавая благодарности Вселенной за свою растяжку и строение тела Чанбина. Со удерживал стабильный темп, смазка ежесекундно хлюпала, а звуки шлепков заставляли принца покрываться мурашками. Это было так пошло, так интимно и прекрасно, что хриплые стоны то и дело сбивались в отчаянные хрипы. Хёнджину казалось, что его кружит на карусели. Чанбин сбавил темп, нависая над принцем. Он оставил легкий поцелуй на плече, прикусил мочку уха.       — Почему ты такой прекрасный?       Под осторожными движениями Хенджин плавился, словно масло. Он лопатками чувствовал широкую грудь Чанбина, дрожал от лёгких прикосновений его губ. Голос Со, мягкий и глубокий, вызывал ураган в сердце, как в самый первый день их встречи. Чанбин, не прекращая движений, удобнее перехватил Хенджина поперек груди и покрывал его шею поцелуями. Хёнджину едва хватало воздуха. Он упирался щекой в смятую подушку и скулил, не в силах вымолвить ни слова. Чанбин все шептал и шептал, целовал горячую влажную кожу и ловил отчаянные стоны губами. Хёнджин, цепляясь за спинку кровати, изгибался, подавался навстречу. Между хриплыми вздохами он нашел в себе силы на два слова:       — Люблю тебя.       Чанбин, выдохнув, остановился. Он нежно поцеловал трепещущие ресницы принца и с улыбкой ответил:       — И я тебя.       Со одной рукой упирался в матрас, а горячей ладонью другой обхватил жаждущий член принца. Хёнджин выдохнул с тихим «Спасибо», и уже через пару минут его тело трясло, а перед глазами сверкали бензиновые круги. Чанбин поцеловал его загривок и в одно размашистое движение кончил следом.       Хван абсолютно не желал двигаться, но Чанбин, похлопав его по бедру, таки уговорил пойти в душ. Ленивые поцелуи под теплой водой окончательно его разморили. Чанбин ушел первым, а принц еще долго ворчал что-то про конскую выносливость и непозволительно сексуальное тело некоего Со Чанбина.       Закат окрасил комнату в коралловый, длинные тени прямоугольниками рассекали комнату. Хёнджин находился на грани сна, вполуха слушая бормотание телевизора. Плечо Чанбина оказалось гораздо мягче и удобнее подушки, а его кожа — теплее одеяла. Чанбин провел пальцами по выступающим ключицам принца, опустился до ребер, царапнул кожу, вызывая у Хёнджина тихий смех.       — Ты такой худой, Джинни, — Чанбин поцеловал его острое плечо, — надо больше кушать.       Хван фыркнул, но с теплой улыбкой повернулся и уткнулся кончиком носа в широкую грудь старшего. Голос заглушила ткань футболки, но Чанбин смог разобрать его ворчание.       — Тогда я буду толстым и некрасивым. Мне бы, наоборот, похудеть.       Чанбин задохнулся возмущением и хотел было дать этому дурачку отповедь, прочитать лекцию о важности питания, но Хван успел положить ладонь на его солнечное сплетение и успокаивающе погладил.       — Ладно, не заводись.       — Однажды мы вернёмся к этому разговору, — Чанбин, сдвинув брови, пригрозил младшему пальцем, — а пока спи.       Хёнджин улыбнулся, забавно сморщив нос, и устроил голову на плече Со. Осторожные пальцы легонько гладили плечо принца, глубокое дыхание и едва слышный гул телевизора убаюкивали разморенное тело. Засыпая, принц вдыхал хвойный аромат шампуня и чувствовал себя в безопасности. Впервые за много лет.