Рисую запятую

Шёл конец второй недели, как Чонин жил под одной крышей вместе с Тэёном и Донхёком.  — Вообще, с ними весело, но достаточно тяжело. Суета, крики: они постоянно дерутся. На выходных я тупо высыпаюсь, Бэк, — Кай перемешивает сахар в собственной кружке с чаем в кабинете заведующего Бёна, — Отправляю Хёк-и к дедушкам Ли, еду с Тэёном сюда: он занимается с Доёном, представляешь? Наш проблемный как-то согласился на этот фестиваль — подумать только! По воскресеньям Ён сваливает гулять с друзьями, но всегда возвращается к десяти. Ни разу не был замечен пьяным. Зато замечен за…. За кое-чем в джакузи, потом отдраивал мне весь второй этаж заодно. Стоит отметить, что убираться у него получается лучше, чем у нас с Хёк-и вместе взятыми, — мужчина передёргивает плечами, — А ещё уговорил Хёк-и обстричь себя. И меня. Даже не спрашивай — зачем и почему. Нууу, я просто и сам не знаю. Так что, если заскучаешь, то в субботу у нас «парикмахерская», — он поднимает глаза на невозмутимого бету, — Нет, Бэк, ты должен прийти. Потому что я должен узнать, кто такой Тэиль,  — Новый друг Хёк-и?  — Вот именно. Кто-то новенький, про которого Марк умалчивает. А это — неспроста. И ещё: очень хочу узнать, какому придурку сказал «Иди в пень, Хёк занят течкой» и от кого потом выслушивал нервные извинения,  — Нини, это было давно, так что они сами уже разобрались. А вообще даже неплохо, что у Хёк-и есть кто-то кроме Марка. Так веселее,  — Ты обязан прийти в субботу, — кивает Чонин, — Возглавишь этот дурдом. / Тэён круглыми глазами смотрит на Бэкхёна, а потом закрывает дверь. Бета понятливо вздыхает и повторно нажимает на кнопочку звонка, делает шажок назад и скрещивает ладони, когда видит перед собой Донхёка с ножницами в руках:  — Бэкхён-щи! Папа не предупредил, что Вы загляните,  — Привет, Хёк-и. Я не обещал прийти, но подумал, что сегодня бы мне не помешало также укоротить волосы, — Бён проходит в дом, вешает угольно-чёрное пальто, снимает балморалы и кивает омежке, — Куда мы проходим?  — В зал. Идёмте-идёмте, у нас весело! — мальчишка хватает заведующего за локоть и тянет в гостиную. На полу друг напротив друга сидели Тэён и Чонин. Они синхронно подняли головы на вошедших и неловко улыбнулись.  — Раз господин Бён тут, то я хочу его в парикмахеры! — Ли-старший тыкает пальцем на бету и дует губы,  — Ну и ладно! — вскрикивает обиженно Ли-младший, — Посмотрим, у кого из нас лучше получится,  — А мне не надо лучше, надо только «адекватно»!  — И что в твоём понятии «адекватно», студент Ли? — Бэкхён подходит к парню, опускается на колени и берёт в руки обычные канцелярские ножницы и пластиковую расческу, как-то враз прекращая эту случайную (для Кая — очередную) перепалку, Под звонкие чирканья ножниц Хёка Бён просматривает голову Тэёна, отмечая и шрам, и косые пряди, и истончённые волосы, не придавая ничему особенного значения — а кто не был молод — берёт в руки собственное орудие труда:  — Как рука возьмёт. В крайнем случае, всегда можешь обриться,  — Мне нельзя быть лысым! Все друзья засмеют! Я когда лысый, такой страшный! — Тэён дёргается под руками, и Бэкхён срезает больше положенного, тяжко выдыхает, продолжая срезать под новую длину, На какое-то время в зале воцаряется поразительная тишина. Донхёк меняется местами с Чонином. Альфа бурчит про «коротко», «под военного», но его ворчание прерывает бета:  — Хёк хорошо постарался, мне так очень нравится, Под смешки «детей» Ким успокаивается, а Бён меняется местами со своим «клиентом». Ли-старший тщательно расчёсывает каштановые волосы мужчины, что-то напевает под нос, иногда хихикая «будет криво», на что бета отмахивается: «На меня никто, кроме твоего отца, и не смотрит». Потом они все вместе убираются, по очереди смотрятся то в одно, то в другое зеркало, в любую отражающую поверхность, пытаются хвалить друг друга, хотя каждый и остался недоволен криворукостью своего мастера. И всё-таки напряжения не возникло, конфликта и ярого недовольства никто не испытывал, будто так и надо. Вчетвером они усаживаются за стол на кухне, и Чонин едва ли не с суеверным ужасом замечает, как Бэкхён занимает «своё место». То самое. Альфа круглыми глазами смотрит на бету:  — Тебя так не хватало на этом самом месте, Бэк,  — Что? — Бэкхён вскидывает брови, которые прекрасно видно из-под косой теперь чёлки,  — Мне тебя тут так не хватало, — повторяет Чонин, И на кухне вмиг воцаряется тишина. Донхёк замирает у плиты. Тэён круглыми глазами смотрит на отца. Они все оказываются поражёнными словами альфы, который так и продолжал смотреть невероятно влюблёнными глазами на одного только Бэкхёна.  — Бэк, в этот месяц я смотрю на этот четвёртый стул и каждый раз думаю о том, что тебя не хватает на этом самом месте. Мне так нравится, что мы с тобой уже долгие годы дружим, что мы начали более тесные отношения, — мужчина не замечает, как его младший сын подходит ближе, прижимая руки к груди, как старший завистливо впитывает каждое слово, — Мне симпатизирует, как быстро ты поладил с Донхёк-и, как наладил свои какие-то отношения с Тэён-и,.....  — Так, стоп! — бета хлопает в ладоши, чем всех пугает, — Нини, если ты сейчас сделаешь мне предложение, то я тебя покусаю,  — Так себе угроза,  — Тогда я уйду, или уволюсь, перееду к аппе в деревню! — Бэкхён нервно смеётся,  — Бэкхён-щи, Вы…? — Донхёк не договаривает, только обессиленно падает на стул рядом,  — Нини, я дам тебе искомый ответ, когда ты немножечко постараешься в «романтику». Не дома, не на работе, а просто-красиво между нами двумя. Потому что я многое хочу тебе сказать, прежде чем ты предложишь мне брачный контракт, Возникшую тишину прерывает хихиканье Тэёна, которое подхватывает хохотом Донхёк. Потому что лицо у их отца такое уязвлённое, такое испуганное, ставшее за секунды даже блаженным, а потом снова — напряжённым.  — Бэк! Как ты можешь так пугать меня! — альфа показушно хватается за сердце, но бета только громче смеётся. / Чонин переваливается с боку на бок и всё же поднимается с кровати. Настенные часы показывают третий час. В доме приятно тихо. Мужчина скользит носками по полу до комнаты Донхёка, прислоняется щекой к двери, но ничего не слышит. «Это тоже неплохо. В конце концов, он должен спать» — альфа хмыкает и скользит к лестнице. Не скрипнув ни единой половицей, он поднимается на второй этаж и сразу замирает: Тэён держит дверь в спальню открытой, обустроился прямо над младшим братом. Мужчина суеверно выдыхает и по-детски считает до десяти, а потом всё же входит в комнату старшего сына. Тот спит, повернувшись на бок, с головой под одеялом. Чонин даже думает выйти, а потом видит мерцание телефона. Перевёрнутого экраном вниз телефона. Альфа поджимает губы и хватает тот, прижимает к животу и спускается вниз, также тихо проходит в гараж и садится прямо на ступенях. Только сейчас видит «режим без звука», а также имя звонившего контакта: «Ап-па-апа».  — Кёнсу? Это же должен быть Кёнсу? — Чонин принимает вызов раньше, чем вспоминает просьбу Тэёна, — Кёнсу? На том конце слышно только взволнованное молчание, а потом такой родной, уже позабытый голос омеги:  — Чонин?  — Да, это я. Кёнсу, что происходит? Ты звонишь так поздно, — мужчина подносит ладонь к губам, пытаясь шептать, хотя и так знает, что его никто не услышит,  — Тэён-и: он с тобой? Он всё это время был с тобой? — также тихо спрашивает Кёнсу,  — Переехал совсем недавно. До этого он жил в квартире дедушки, с твоей стороны. Вы поссорились? — Чонин ловит ощущение дежавю,  — В том-то и дело, что нет. Он просто однажды исчез. Ынкван говорит, что всё в порядке, что это такой возраст, что альфа перебесится. Но прошёл уже год. Он не берёт трубку. И Джено-я только что пришёл с той квартиры: ему открыл какой-то Чимин, сказал, что Тэён уехал, На долгие секунды между ними повисает напряжённое молчание.  — Кёнсу, как ты? Как ты живёшь всё это время? Твой муж не обижает тебя? Как дела у Джено-я? Он же такой игривый омежка, — альфа закусывает кожу на указательном пальце и всматривается в густую темноту,  — Я в порядке, Чонин. У нас у всех всё в порядке. И я до сих пор получаю от тебя эти отчисления,  — Позвонил бы первым и сказал, что не нуждаешься. Ты сменил тогда телефон, но не счета в банке, значит, знал, что так надо,  — Догадывался. Особенно волновался за Тэёна, И снова гнетущее молчание. А о чём говорить двум давно чужим друг другу людям.  — Чонин, — мягко зовёт Кёнсу, — Чонин, пригляди за ним, раз он с тобой. Я не уверен, но моё сердце так трепещет за него. Честно? Я только недавно будто вздохнул свободнее, едва к колдуну не побежал от испуга, но потом позвонил Ынкван, сказал, что пропал Джено, …. У меня был длинный день. И я так перенервничал, что Тэён не просто «уехал»,  — Кёнсу, ты мог давным-давно подать в розыск, — замечает Чонин, хмурясь, — Почему вы этого не делаете? И под этим «вы» альфа имеет в виду не супружескую чету Ли, а самого Кёнсу, того самого Сехуна, да и себя. Почему ещё тогда, пять лет назад, он так просто опустил руки, пустил все дела на самотёк?  — Чонин. Я могу встретиться с тобой во вторник, после шести в каком-нибудь кафе? Узнать твой номер и поговорить?  — Да, я сам позвоню тебе в понедельник вечером, — Ким первым сбрасывает вызов, удаляет принятый из журнала, видит на экране уведомления от контакта «Лошок Чим», даже читает «СОС ТЕБЯ ИЩУТ», а потом возвращается в дом. Чонин сохраняет в свой телефон номер Кёнсу, также бесшумно поднимается на второй этаж, кладёт телефон на прежнее место, экраном вниз, и возвращается к себе. / Бэкхён дёргает ногой, сидя на коленях Чонина, когда обдумывает историю, рассказанную альфой:  — Слушай, я всегда думал, что Кёнсу — отличный парень, нежный, но сильный. Я так-то понимаю, что он отпустил Тэёна также, как отпустил когда-то и тебя, но ведь… Нет, я его не понимаю,  — Я тоже ничего не понимаю. Бэк, — Ким ближе прижимает к себе Бёна за талию, вжимается носом тому под ключицу и бубнит, — А что, если мы с Кёнсу: два дурачка, поэтому такая жопа выходит? С Сехуном как-то понятнее было, сразу договорились, логично почти поспорили. Нет, ну Донхёк тоже помог, а тут вообще — пропасть, пустота, Бэкхён вздыхает и пожимает плечами, оставляет невесомый поцелуй на самой макушке Чонина:  — Не говори Тэёну, вообще зря взял трубку: пересохранил бы себе номер Кёнсу — и сам назначил встречу, начал бы издалека, — бета снова тяжко вздыхает, опускает щёку на голову альфы, — Я с тобой не дождусь брачного договора, Кай вмиг выпрямляется и заглядывает в глаза старшего:  — Так ты, … ты всё же ждёшь моего предложения, ждёшь брачной церемонии, парных колец?  — Разумеется. Ты уже начал, негоже как-то на полпути останавливаться, но раз уж дело касается Кёнсу, то ради него я согласен ждать вечность, Вместо благодарности Чонин крепче сжимает Бэкхёна в объятиях, прикусывает воротник его светло-розовой рубашки и вдыхает сладкий аромат беты. / Чонин сидит за рулём «Саньёна» в паре кварталов от нужного кафе. Тихое, ничем не примечательное местечко, далековато от центра, но вполне себе приличное. Кёнсу всегда выбирал именно такие. Мужчина крепче сжимает руль, потому что с Донхёком было проще, с Сехуном было понятнее. А сейчас идти на встречу с абсолютно незнакомым человеком, который… «Почему он принимал деньги и не делал обратных отчислений? Почему сменил номер? Почему сразу не позвонил мне? Он же знает, где меня искать? Нет, он точно знает, где меня можно найти, у кого спросить. Тогда почему?» — альфа думает, что за эти полгода явно стал умнее, научился с ходу задавать нужные вопросы, научился упорно искать ответы, избегать повторных ошибок. Ким выходит из машины и направляется к месту встречи. Ещё пять минут, но открывает дверь и сразу видит Ли Кёнсу. Всё такой же красивый, с густыми, чёрными волосами, с невесомой улыбкой на губах, держит в руках высокий бокал с чем-то горячим. Одетый до неприличия в белоснежное — совсем не для дождей в ноябре. Чонин проходит через зал к месту у стенки под картиной и садится напротив Кёнсу:  — Привет!  — Здравствуй,  — Так… как твои дела? — Кай и сам понимает, что звучит тупо, но надо же с чего-то начинать, разряжать обстановку,  — Да как? Вот сижу с первой любовью за одним столом, думаю, что пора обсуждать выкуп старшего сына, — на губах омеги только добродушная усмешка,  — Выкуп, да? — альфа подыгрывает, — Тогда я бы хотел поинтересоваться, как к этому отнесутся твои супруг и второй сын?  — Ынкван не в курсе, а для Джено-я я уже изрядно постарался,  — А почему Ынкван не в курсе?  — Потому что ты ему не нравишься,  — Как и Тэён, — Ким кивает и видит грустную улыбку на губах Ли, — Я просто предположил, я так думаю. Иначе он бы уже вместе с тобой штурмовал его квартиру или отдал заявление в розыск,  — Я знал, где он. Просто не приходил. Раз Тэён не хочет со мной общаться — пусть будет так, — Кёнсу пожимает плечами и делает глоток ароматного розового чая, и Кая передёргивает от этих слов — до сих пор в его мыслях сквозит то же смиренное, или равнодушное «пусть будет так»,  — Ты типа, наблюдал за Тэёном издалека?  — Раз в неделю-другую заглядывал: у меня есть вторые ключи. Он неплохо научился справляться с собой, правда, жутко транжирил первое время. Не знаю уж, как и на что он оплачивал счета за коммуналку, учитывая его пристрастие к частым водным процедурам, но как-то смог, — омега коротко, мягко смеётся и отодвигает от себя напиток, стучит пальцами по столу, — Потом Джено-я узнал, куда я иногда заглядываю, только всё боялся. А вот в субботу он просидел под дверьми до глубокой ночи, а потом ему открыл какой-то Чимин. Это стало для меня последней каплей — не знать даже, где мой ребёнок, жутко страшно. Разве не так?  — Именно так я себя ощущал первые два месяца после того, как вы переехали, сменили все контакты. Мне было страшно. Но счета ты оставил прежними. И я подумал, что так и должно быть. В общем, сделал всё точно также, как ты, — альфа выдаёт жестокий смешок, убеждаясь в обоюдной тупости, — Тэён как-то обмолвился, что был бы не против, если бы я сразу забрал его к себе, или даже пять лет назад. Что же у вас произошло в тот год?  — Ничего особенного: соседи сверху затопили, мы с ними сильно разругались; вечером позвонил директор со школы из-за Тэёна — сорвал три урока за день, поставил рекорд; Ынквана уволили с работы. Мы просто сидели с ним и не знали, что делать. А потом он поднялся на ноги, послал всех далеко и надолго. И мы переехали. На все накопленные деньги купили новую квартиру, кое-как продали старую, продали хорошие телефоны, жили без них. Кроме Тэёна: он как-то ухитрился избежать всех тягот бедности. Я уж потом понял, что он додумался завести собственную карту, на которую бы сразу поступали все твои переводы. Он даже умудрялся подкидывать мне в кошелёк какие-то деньги, по мелочи, но хоть что-то. И знаешь, мы выжили за счёт твоей помощи. Поэтому я не мог изменить счета,  — И поэтому Тэён так просил меня не лишать вас выплат, — мужчина понимающе кивает, до жуткого поражаясь продуманности старшего сына, его скрытности, какого-то внутреннего благородства — такого, какое есть у него самого,  — Я тогда думал, что имею полное право на эти деньги, хотя бы потому, что на них обеспечиваю твоего сына жильём, едой, одеждой, какой-никакой лаской и заботой, поддерживаю своё здоровье, чтобы поддерживать его. И думал, что Ынкван не должен знать: сейчас он — мой муж, самый дорогой, самый близкий мне человек….,  — Ты говоришь «близкий человек», продолжая скрывать от него столько? Продолжая умалчивать, что тот год пережили за счёт моих выплат? Продолжая слушать его заверения «пусть альфа побесится» касательно Тэёна? — Чонин вмиг округляет глаза, ощущая эту отстранённость от своей «первой любви», эту разницу между ними,  — Что я должен был ему сказать? — омега грустно улыбается, улыбается! , — Он и без того жутко ревновал к тебе, он был подавлен из-за того, что не смог полностью уберечь нас от невзгод. Ты предлагаешь мне добить его этой правдой? Чтобы он окончательно лишился почвы под ногами? А как я буду жить без него? Без человека, который любит меня, любит Джено-я, так трясётся над нами,  — Над «вами», — альфа выдаёт ещё один грустный смешок, — Над тобой и Джено-я, не над Тэёном. Как ты думаешь, они могли поссориться? Так сильно, чтобы Тэён однажды ушёл от вас, громко ударив дверью?  — Тэён ушёл тихо. И я сомневаюсь, что они могли так сильно разругаться, — Ли пожимает плечами, — Они уживались друг с другом, но никогда явно не враждовали,  — Знаешь, Кёнсу, нельзя всё в жизни пускать на самотёк. Нельзя вот так вот спокойно относиться к тому, как люди уходят из твоей жизни. Неужели ты не хотел хоть раз за что-то побороться, отвоевать это себе, оставить навсегда рядом?  — Ты имеешь в виду себя? Себя и Тэёна? — Кёнсу придвигает ближе бокал и смотрит на розовый чай, тянет грустную улыбку, — Наверное, думал, что всё моё вернётся ко мне, а тратить силы зазря — это пустое, Ким сжимает руки в кулаки и опускает голову. Много лет назад этот омега сам оттолкнул его в надежде, что благодарный альфа вернётся.  — Ты ждал меня, да?  — Ждал первые пару лет. А потом понял, что не дождусь. А когда понял, увидел во всех заголовках твою помолвку с Сехуном. Я даже подумал, что вы — красивая пара, отлично друг другу подходите. Почему разошлись, кстати?  — Он оказался умнее меня, — Чонин поднимается на ноги и смотрит на Кёнсу по-новому, — До четырнадцати лет Джено-я я ещё буду делать отчисления на счёт. Потом вы будете жить сами, как хотите, по вашим средствам. Раз ты подумал, что я должен уходить — я уйду. Раз ты согласен с мужем, что Тэён уже взрослый, раз увидел, что тот неплохо справляется один — он будет «взрослым и самостоятельным». Пусть будет так, Кёнсу-щи. Тогда, в самом деле, не «подглядывай» за нами, не звони никому из нас, — он обходит стул и задвигает тот, но потом поднимает глаза на омегу и протягивает тому свой телефон, — Запиши, пожалуйста, номер Джено-я. Я видел его фотку на заставке Тэёна. Думаю, что они очень скучают друг по другу. А так хоть поговорят. Сами разберутся, Кёнсу-щи. Мы все сами разберёмся, каждый из нас справится, понимаешь? Ли берёт в руки телефон, вбивает номер младшего сына и поднимает глаза на Кима:  — Я надеюсь только, что вы будете счастливы, — протягивает телефон,  — Кёнсу-щи, я искренне надеюсь, что вы тоже будете счастливы. И надеюсь ещё как-нибудь встретиться при более благоприятных обстоятельствах, — альфа берёт тот, прячет в карман и выходит из кафе. Мужчина топает кварталы до машины и замирает перед той. Сейчас бы закурить «киношно», или зайти вот в тот бар, но есть что-то важнее пагубной привычки, разрушающей тело и душу. Есть вещи, которыми можно выместить злобу не так болезненно, которыми можно одолеть внутренней гнев и обиду куда приятнее саморазрушения. / Тэён трёт морковь, рассматривая профиль Донхёка. Мальчишка перебирает листья салата, откладывая какие-то на ужин, какие-то — на варку.  — Хёк-и,  — Ну? — омежка даже головы не поднимает,  — Как прошёл твой день? — альфа пристально смотрит на невозмутимое лицо младшего брата,  — День как день, обычный вторник. У тебя что-то случилось?  — Нет, просто поинтересовался. Скучно так стоять, молчать, — парень хихикает,  — Нет, Ён-хён, мы спокойно приготовим, поужинаем и свалим по комнатам, понял? — Донхёк вскидывает голову и смотрит на улыбку Тэёна, — Ну чего? Вместо ответа альфа делает шаг в сторону омежки и оставляет короткий «чмок» на щеке того, тут же отпрыгивая на прежнее место, и принимается дальше тереть морковку.  — Кто дома? — дверь ударяется об стену, Чонин вешает куртку на крючок и расшнуровывает кроссовки, — Никого?  — Мы тут! — кричит Донхёк со своего места, продолжая круглыми глазами смотреть на старшего брата,  — Отлично, — мужчина проходит на кухню, треплет волосы Тэёна, обнимает младшего сына, который просто оседает под таким напором неожиданной нежности от двух альфы сегодня,  — Что-то произошло? — неуверенно спрашивает школьник,  — Я соскучился,  — А по мне? — студент дует губы, откладывая морковь на стол,  — А по тебе так больше прочего! — смеётся Кай, притягивая под руку не особо сопротивляющегося старшего сына. Потому что любую негативную эмоцию можно уничтожить теплом и заботой: полученными и оказанными. И только так можно не погрязнуть ещё глубже в собственных негативных эмоциях, так можно получить спасательный круг и выбраться на поверхность. Когда строишь семью, важно сразу показывать всего себя, рассказывать о себе, быть до конца честным перед собой, своими детьми. Кто, как не они, могут понять тебя, могут помочь и дать второй шанс, дать «золотые ключи» для открытия новых уровней близости и душевного спокойствия, глубокого духовного взаимопонимания? Чонин знает, что у Донхёка с Тэёном есть несколько причин ненавидеть его, есть причины обижаться и ссориться, требовать чего-то больше крыши над головой и такой незамысловатой ласки. Но также знает, что раз они пришли к нему, раз остались, продолжают идти рядом, и даже по-своему искреннее любят, то он ещё не настолько плохой человек, и жизнь не кончена, и можно смело идти дальше.