Вечность

—Моя жизнь принадлежит тебе. Тихий шёпот на ухо как признание в любви, которое делает больно. Т/и чуть напрягается в объятиях Какуче, который продолжает раскачивать их в медленном подобии танца посередине комнаты. Она трется носом о его плечо, сжимая его ладонь сильнее, и не знает, что сказать. И стоит ли? Не будет ли дрожать голос от неожиданно навернувшихся на глазах слез? Какуче, кажется, спокоен. Они поворачиваются к окну, что выходит на оживленную улицу. С третьего этажа не видно спешащих людей, только такие же окна и тени в них. Идёт снег крупными хлопьями, Т/и вспоминает Изану, с которым не была знакома лично, но видела его фотографию и выслушала единственный рассказ из жизни Какуче о нём. Хитто застывает посреди улицы, смотря как падают снежинки, потому что вспоминает его? —Это не так, — она не вслушивается в тихую музыку на фоне, только смотрит в окно, — твоя жизнь принадлежит тебе и никому больше, — говорит не терпя возражений. Сильная рука на талии сжимается крепче. Он всегда отдавал жизнь кому-то, жил ради других. Но когда все эти люди исчезали, ему было слишком трудно собрать себя снова по частям. И пусть это убивало, Какуче не умел жить по другому. А потом появилась Т/и. Добрая, заинтересованная им, живая, вечно спешащая. Ему было странно сближаться с ней, в то время казалось, что будущего быть не может, а она пришла и сделала чудо. Новогоднее, кстати, потому что они встретились на улице, когда она спешила пройти по всем магазинам, а он медленно гулял, смотря на счастливых людей, конкретно ни на ком не останавливаясь. Т/и замечательная. Столько терпела находясь рядом с ним, несла долю его прошлого, с которым он не мог справиться, на своих плечах и сжимала руку, не позволяя вернуться назад. Учила жить настоящим, показывала, что у него есть будущее. —Мне принадлежит твоя любовь, — она мягко обнимает ладонями его лицо, позволяя почувствовать холод обручального кольца на безымянном пальце, — как и моя любовь тебе. Но не жизни. Лёгкий поцелуй опускается на подбородок, Какуче усмехается, понимая, что Т/и из-за роста не достаёт выше, и прикрывает глаза устало. Он склоняется ниже, касаясь своим лбом её, и продолжает медленно раскачиваться, хотя музыка давно стихла. За стенами их небольшой квартиры в Шибуя, сильный ветер, царапающий не прикрытые шарфом щёки. Там люди, идущие с работы уставшими, скользкие дороги и горы снега, что неожиданно обрушились на жителей Токио. Там украшенные к скорому празднику площади, фонари, магазины, дети, которые засматриваются на витрины магазинов игрушек. Там горячие напитки и еда, там люди со своей тяжёлой, счастливой жизнью. Там идёт снег и оседает на головы тех, кто не носит шапки. А здесь они вдвоём. В пропахшей глинтвейном квартире с кучей гирлянд и украшенной небольшой искусственной ёлкой. Раскачиваются под классическую музыку, которая успокаивает обоих, целуются и признаются в любви. Под ногами мягкий бежевый ковёр, на котором они сидели, говоря о прошедшем рабочем дне, пока Какуче не достал слегка трясущимися пальцами из кармана тонкое серебряное кольцо. Обручальное. Здесь, в этой квартире, были слёзы, объятия, совместная готовка, любовь, непонимание, принятие, смех и тихое, протяжное из-за слез «да». Какуче не знает, чем он это заслужил. Но Т/и говорит, что он заслужил это из-за того, какой он. Из-за своего прошлого, людей, которые сделали его таким, какой он есть, из-за принципов, веры, чувств, что наполняют его. Из-за хмурости, одновременной любви и тоски к зиме, из-за того, что он иногда не понимает, что чувствует. Он верит Т/и и её любви к нему без подтверждений. Разве можно не верить ей после пяти лет вместе, за которые произошло слишком много? Какуче кружит её вокруг своей оси, вызывая улыбку, и снова прижимает к себе ближе. Переплетает их пальцы и знает, точно знает, что они будут держаться за руки и в этот Новый год, и в следующий, и в любой другой по счету в его жизни. Хитто больше не будет одиноким, его жизнь будет принадлежать ему, а любовь только ей.