Вечность

Вакаса был похож на место откуда он родом. Холодный, спокойный, у него всегда были размереные движения, он никогда не спешил, но ни ничто не уходило от его внимания. Возможно, из-за этого он и стал одним из лучших воинов Вальверде и приближенным короля Сано. Т/и была другой. Совершенно. Она, под стать жителям своей страны, была вспыльчивой и не стеснялась показывать весь спектр своих эмоций, будь то гнев или слезы радости. Как сейчас. —Я так счастлива, что ты жив, боже, — девушка не обращает внимание на холод, идущий снег и мельчишащих слуг вокруг. Только прижимается крепче к мужу, обхватывая его шею руками и зарывается в шубу носом, прикрывая глаза. —Тише ты, домой идём, простудишься ведь, — наперекор своим словам не отпускает ее от себя, но начинает расстегивать тулуп, чтобы отдать ей, — дурная, зачем на улицу выбежала? Т/и просто не могла себя контролировать в тот момент. Если бы несколько лет назад матушка на роковом балу в честь коронации принца сказала бы, что она так будет волноваться и любить этого война с прекрасной внешностью, она бы скривилась, позабыв о знати вокруг. Пусть Т/и и была заинтересована людьми из столь далёких стран, что держались гордо в минималистичных одеждах, ей не хотелось ни за кого замуж. Для такого не хватит пары взглядов и одного танца. Её родители были настроены по другому. Брак дочери королевского советника и элитного война неплохое укрепление отношений стран. Т/и было плевать на эти отношения, в тот момент уж точно. Ей было отвратительно всё: холод этих людей, страна, подачки, которые прислала почта короля. Дом сотрясался истериками каждый день до тех пор, пока не настал час отбытия небольшой кареты в Вальверде. —Ты поймёшь, что это всё делается и для тебя. Вакаса Имауши хороший человек, он не будет обижать тебя. Собрав сплетни, Т/и узнала, что Вакаса как ледник. Ему плевать на всё. Так же он жесток? Наверняка. А потом, по прибытии в семейный замок Имауши, ей кажется, что все не так уж и ужасно. Тихие люди, огромный сад, богатый дом, множество фруктов не смотря на мерзкий снег, который делает плащ мокрым и тяжёлым. Но все с ней милы и не так суровы, как говорят остальные. И Имауши с ней обходителен, видя, что ей всё в новинку. Было сложно не влюбиться в того, кто проявляет интерес и заботится, пытаясь сделать всё, чтобы тебе было удобно и комфортно в чужой стране. Поэтому, с самого отбытия Вакасы на поход в чужую страну, она ждала с нетерпением его возвращения домой. А когда получила письмо с датой приезда и заверения, что с ним всё в порядке, то караулила окно, чтобы не пропустить карету. Вот и бежала в домашнем платье со всех ног к нему, позабыв о накидке. Имауши укутывает её в свою шубу, застегивая на все пуговицы, а Т/и не может оторвать взгляд от его лица. На лбу появилась морщинка, в глазах усталость, которую он пытается скрыть, но сложно утаить что-то от человека, который любит тебя. —Правда домой лучше. На стол уже подали, наверное, хочешь есть? Я прикажу набрать ванну? Ты надолго? —Как много вопросов, —он обнимает девушку за плечи, прижимая ближе, и целует в висок, — через неделю нужно в замок, но это всего лишь встреча. А дальше свободен. Т/и опоясывает мужскую талию и спешит домой. Слуги переносят малочисленные вещи в дом. Не давая сменить обувь, она хватает за руку и почти бежит по лестнице в комнату. Коридор совсем пустой: все занимаются последними приготовлениями к ужину. Дверь поддаётся легко, и девушка заходит внутрь. Поворачиваясь, она улыбается широко и нежно, а Вакаса спешит поцеловать её горячие своими холодными губами. В тишине, наедине, можно было не обращать внимание на все вокруг. Можно было сосредоточиться на любви между ними, дурацких завязках на платье и тепле. —Я скучала, — шепчет в миллиметры пространства отдаляющее их губы друг от друга. Скучала не потому, что не с кем было больше поговорить или провести время, а потому что Вакаса ощущается правильно, когда он рядом. Когда она знает, что он в безопасности и хорошо себя чувствует. Когда может улыбаться своей особенной улыбкой предназначенной только для самых близких. —Я тоже, поверь, — Имауши тоже не говорит в полный голос. Т/и не хочет выходить из комнаты. Она бы осталась здесь, чтобы чувствовать всё то, что так не хватало долгие месяцы, касаться белых волос, целовать плечи, смотреть в сиреневые глаза, рассказывать о прочтеной книге и делах поместья. Чувствовать поцелуи в висок и касания сильных рук на теле, лёжа на кровати. —Иногда мне кажется, что ты можешь не вернуться, — её пальцы сжимают чужую рубаху крепче. Вакаса замирает. Она много думала об этом. Что будет чувствовать, если в письме узнает о его смерти. Разрыдалась бы как только прочла или чувствовала такое опустошение, что ни слезы не проронила. Ей не хочется допускать таких мыслей, но они сами лезут в голову, оставаясь с ней наедине тёмной холодной ночью, когда Т/и совсем одна. —Это так, — у неё в ужасе распахиваются глаза и на секунду замирает сердце от того, что Вакаса так легко это признаёт, — глупо было бы верить, что участвуя в войнах, с тобой ничего не случится. Там может произойти, что угодно. Но буду стараться выжить каждый раз, потому что ты ждёшь меня. Не могу же я тебя бросить. Он говорит это спокойно, почему-то с улыбкой, а в груди, к которой Т/и прижимается, пряча наполненные слезами глаза, сердце бьётся спокойно. Имауши всегда такой. —Тем более, мы ещё не съездили к морю, — шепчет на ухо, — а ты хотела. Я рядом, ладно. Т/и кивает и отстраняется, вытирая глаза от влаги, и вкладывает ладони в протянутые руки. Снова улыбается, когда Вакаса их целует. —Идём ужинать. —Пойдём.