На языке цветов

Петунии действительно стоит винить Монику МакКиннон за всё, ведь именно младшая сестра Марлин услышала, как она с Сириусом целовались и смеялись в саду на второй неделе шестого курса, и теперь, похоже, вся школа знает. Особенно Слизерин, потому что Моника из Слизерина, что Марлин восприняла как личное оскорбление, будто её сестра сама выбрала этот факультет только чтобы насолить ей, и, может быть, так и было, но Доркас отчитала Марлин, и, кажется, сёстры достигли некого соглашения с тех пор. Но всё равно Петунии хочется задушить Монику, эту девушку с песочными блондинистыми волосами, курносым носом и необыкновенной способностью к Зельям. Моника просто невероятно популярна в своём доме, несмотря на то, что она всего лишь второкурсница из семьи известных полукровок, и Марлин всегда говорит с язвительной усмешкой: «Она действует на чистой харизме» Честно говоря, реакция не такая уж сильная, как Петуния ожидала — не то чтобы она раньше не получала грязных взглядов и косвенных угроз от таких, как Розье и Уилкис, а теперь, по крайней мере, Мальсибер выпустился и ушёл заниматься терроризмом и пытками на постоянной основе, как саркастически сказал бы Сириус, а не только во время школьных каникул. А ещё есть Сириус, который отказывается называть её своей девушкой. Не то чтобы Петуния нуждалась в этом. Ей шестнадцать, она не маленькая девочка. Если он хочет быть упрямым, высокомерным болваном, пусть будет таким. Она не представляла, что они будут играть в семью. Она прекрасно понимает, что это подростковое влечение, и оно, скорее всего, не продлится долго, тем более что у них осталось всего два года… Но внезапно, теперь, когда они больше не являются грязным секретом друг друга, он ведёт себя с ней почти сдержанно, и никакие сердитые взгляды с её стороны не заставят его обнять её за плечи или невзначай упомянуть о том, что они собираются в Хогсмид на свидание. — Он боится, — мягко объясняет Римус, когда они учат уроки в библиотеке, не так усердно, как в прошлом году, когда Кингсли читал строки, Эммелин быстро записывала заметки, а Лори жаловался на свою неудачу с экзаменами по Трансфигурации. Петуния неплохо сдала экзамены — «Превосходно» по арифмантике, Защите от тёмных искусств и Трансфигурации, «Выше ожиданий» по Заклинаниям и Зельям, «Приемлемо» по Астрономии, Истории магии и Древним рунам, и «Плохо» по Травологии, что её очень расстроило. а Она вряд ли могла позволить себе «ужасно» или, что ещё хуже, «тролль». Естественно, Римус и Доркас набрали «Превосходно» по почти всем предметам, а Джеймс и Сириус сдали даже лучше, чем ожидалось, хотя Петуния знает, что экзамены Сириуса по Травологии и Зельям были довольно провальными. Питер — ну, по крайней мере, Питер смог набрать «Выше ожиданий» по Защите от тёмных искусств и Трансфигурации. Оценки Марлин и Мэри были средними, хотя Марлин очень хорошо сдала Заклинания и Защиту от тёмных искусств, а Мэри привезла гораздо более высокий результат по Зельям, чем Петуния когда-либо могла бы ожидать, и снова сделала успехи в Истории магии, благодаря своей памяти на даты. Но теперь это шестой курс, похоже, их последняя передышка перед экзаменами на выпускные и затем — ну, Петуния не знает, что дальше. Это не значит, что… это не значит, что они будут поступать в университет. Так что вопрос о работе остаётся открытым, и пока что, похоже, она будет заниматься арифмантикой. Она хороша в этом, ей это нравится, и идея о том, что к ней будут приходить за советом, кажется привлекательной. Она всё ещё считает, что предсказания — чепуха, конечно, но будущее легко построить — это просто математика и вероятность. — Он боится, — повторяет она сомнительно, переворачивая страницы «Руководства по продвинутой трансфигурации». — Он никогда не боялся с Шарон Гловер, или Памелой Лейн, или Морвен Робинс… — Потому что ему было всё равно, что они о нём думают, — спокойно отвечает Ремус. — И что люди думают о них, что они с ним. — Он должен волноваться о своей репутации, а не о моей, — резко отвечает Петуния. — Я та, кто портит святость Дома Блэков… — Брюс Рэмси сказал что-то отвратительное о тебе на Заклинаниях, и через некоторое время он получил два чёрных сглаза, — Римус бросает на неё взгляд, — так что думаю, ясно, о чём он больше переживает. — Какой джентльмен, — Петуния закатывает глаза, хотя внутри она чувствует облегчение. Правда в том, что Сириус может быть чистокровным, а она — грязная магглорожденная, но это ещё и потому, что он мальчик, а она девочка, и это другое. Если он захочет флиртовать с каждой девушкой от сюда до Уэльса, его будут поздравлять и восхищаться им. Если её поймают за поцелуями с одним парнем, и с тем, у которого «репутация»… и она внезапно станет наивной идиоткой и к тому же шлюхой. — Интересно, как это — быть номером, о, сколько там может быть, пятьдесят четыре? — насмешливо проговорила Агнес Шарп за завтраком на прошлой неделе. — Наверное, ты думаешь, что ты что-то особенное, потому что он выбрал кого-то с шеей, как у жирафа? Люси Торн фыркнула себе под нос, потому что она идиотка, которая думает, что жирафы фыркают, предположила Петуния. — Это действительно смешно, Агнес, особенно когда ты сама похожа на большую собаку, — с сарказмом ответила Марлин, почти опрокинув кувшин с молоком на колени Люси. Агнес покраснела от стыда. — По крайней мере, я не сплю с каждым парнем, который на меня посмотрит, Марлин. Расс Донохью всем рассказал, как ты любишь использовать свой рот… — Если ты не хочешь остаться после уроков с Филчем на этих выходных, я бы порекомендовала сменить тему, — холодно вмешалась Мэри в этот момент, значок старосты поблескивал у нее на груди. Все были удивлены — казалось, что Доркас станет старостой, но после некоторого первоначального недовольства оба смирились с этой идеей. В конце концов, Римуса выбрали старостой для мальчиков, а все думали, что это достанется Джеффу Фробишеру. Теперь Петуния сидит в библиотеке, колеблясь между благодарностью за страстную защиту своей ее чести своим не-парнем и раздражением, что её честь вообще нуждается в защите. Она не заблуждается в том, что у неё и Сириуса есть какая-то глубокая связь, только потому что они привлекают друг друга и любят спорить и разговаривать о своих семейных катастрофах. Просто с ним она чувствует себя более комфортно, чем должна. Джеймс, конечно, находит это по-настоящему смешным и уже много времени твердит про свадебные приглашения. Петуния бы возразила, если бы не письмо, которое она подглядела, когда он его читал, и которое было написано мисс «Джеймс Поттер — совершенно не для меня», и адресованное ему «С наилучшими пожеланиями, Лили». Джеймс, вероятно, спит с этим письмом под подушкой на удачу. Петуния не знает, когда началась эта переписка, но подозревает, что это было летом после пятого курса, когда он поехал с Римусом в Коукворт, и Лили на самом деле засмеялась над его глупыми шутками. Петуния не так раздражена этим, как следовало бы. Поттер… ну, он всё ещё всегда готов преследовать Снейпа, но он… повзрослел. Немного. Он, безусловно, стал гораздо менее раздражающим в шестнадцать лет, чем был в четырнадцать, но, возможно, это связано с тем, что всем пришлось быстро повзрослеть, потому что война, кажется, становится всё ближе с каждым днём, и уже прошло шесть лет. — Думаю, это хорошо, — говорит Римус после того, как несколько секунд поскрипел пером по бумаге, аккуратно заполняя своё сочинение по зельям. — Для вас обоих. — Доркас думает, что я совершенно сумасшедшая, — Петуния поднимает бровь, не отрывая взгляда от учебника. — Ну… может, немного сумасшедшая, — поправляется он, — но Сириус и сам полный чудак, так что… в некотором роде это имеет смысл, что вы оба… хорошо друг друга дополняете. Он был бы несчастен с кем-то, кто никогда не ставил бы его на место, когда он слишком разгорался, а ты… — Ремус медлит, на его лице появляется смущённая улыбка. — Я что? — Петуния спрашивает резко, но он вздыхает, и она поднимает глаза, чтобы увидеть, как Регулус Блэк решительно направляется к ним по библиотеке. Она не старается напрягаться перед возможной дракой — Регулус сам только что стал старостой, и кроме того, он не из тех. Он может быть таким же предвзятым, как Розье, но уж точно не таким жестоким, а кроме того, он необычно тихий для будущего Пожирателя смерти. Трудно воспринимать его всерьёз как угрозу; он выглядит как миниатюрная копия Сириуса, хотя его тёмные кудри аккуратно подстрижены, а лицо мягче, круглее, а глаза чуть шире, как будто он всегда немного удивлён. Петуния не считает его таким же красивым, как его брат, с его более хрупким телосложением и андрогинными чертами, но он был лучшим ловцом Слизерина со второго курса и, кажется, не нуждается в женском внимании. — Могу я сесть? — спрашивает Регулус, его губы сжаты в лёгкую складку недовольства, как у осуждающего отца. Римус смотрит на Петунию, а затем пожимает плечами. — Конечно. Петуния захлопывает книгу. — Привет, Регулус. — Привет, Петуния, Римус, — говорит он вежливо, поправляя галстук. Пока Сириус часто выглядит неопрятным и немного расхлябанным, у его младшего брата всё всегда идеально, начиная от ухоженных волос и заканчивая блестящими кожаными туфлями. Если Сириус высокомерен, то Регулус презрителен, но в такой хорошо воспитанной аристократической манере, что он даже не признаёт этого. Например, он никогда не назовёт Петунию презрительно «Эванс» или не будет называть её грязнокровкой за спиной, но в его бледном взгляде есть что-то отдалённо жалостливое, как будто он предчувствует какое-то несчастье. И, возможно, он прав, но Петуния не собирается бояться этого худосочного маленького пятикурсника. — Есть что-то, что ты хотел бы сказать? — спрашивает она. — Думаю, твоим друзьям не понравится, что ты разговариваешь с парой гриффиндорцев, — с насмешкой замечает Ремус. Регулус слегка краснеет. — Я… я хотел поговорить с тобой о моём брате, Петуния. Насколько Петуния знает, Сириус и Регулус не обменивались вежливыми словами с самого детства. Сириус не дразнит своего брата так, как, скажем, Эйвери, но его презрение совершенно очевидно, и хотя Регулус не из тех, кто опускается до оскорблений, чувство взаимной ненависти между ними тоже весьма очевидно. Петуния просто смотрит на него с нетерпением, но он, похоже, не готов сказать ничего при Римусе, и хотя он явно не злится, его взгляд на бледном лице всё равно кажется несколько угрожающим. Он сидит в кресле с таким выражением, будто говорит: «Попробуй что-то сказать». Она выдыхает. — Римус, оставь нас на минуту. — Ты уверена? — Это не займет много времени, — говорит она, и он настороженно встает, хотя и уходит, он, видимо, не уходит далеко. — Что, — спрашивает или скорее говорит Петуния Регулусу с явным недовольством, как только тот остаётся один. — Думаю, будет лучше для всех, если ты подальше держалась от моего брата, — тихо говорит он, встречая её раздражённый взгляд с удивительным спокойствием. — Я не знала, что ты — его нянька, — фыркает она. — И вообще, не твоё дело, что… — Нет, — перебивает он её, не злобно, но решительно, — но я думаю, что ни ты, ни он не осознаёте последствий. Он и так на очень тонком льду с нашими родителями, и его… — Регулус слегка наклоняет голову, — связь с тобой не поможет делу, когда это дойдёт до них. А оно дойдёт. — Потому что ты будешь доносить мамочке? — поддразнивает её Петуния. — Мы связаны с тремя четвертями дома Слизерин, если не с половиной школы, — отвечает он. — И рано или поздно это станет темой разговоров в гостиной, что наследник семьи Блэк… — он закашливается, — развлекается с кем-то твоего… происхождения. — Какой замечательный способ это выразить, — саркастически отвечает Петуния. — Очень красноречиво. Она более расстроена его фразой «развлечение», как будто она просто забава, еще один акт бунта. Это заставляет ее живот сжаться от сомнений, и она пытается сосчитать кольца на древесных кольцах стола, чтобы успокоиться. Это не так. Сириус действительно заботится о ней, хотя бы как друг. Он не просто… он не использует ее, чтобы выводить на себя своих родителей. — Сириус будет совершеннолетним в следующем году, — говорит Регулус резко. — И они придут за ним. Ей не нужно спрашивать, чтобы понять, о ком он говорит. — Он может верить во что угодно насчет магглов, — продолжает он, — но если он будет открыто встречаться с… — Просто скажи это, — она перебивает. — С грязнокровкой. Думаю, ты сможешь это произнести, Регулус. Он хмурится. — Я пытаюсь его защитить. Всё будет по-другому, когда он выйдет из Хогвартса, и если он не будет осторожен, он сам на себя нарисует мишень. Если бы ты хоть немного заботилась о моем брате, ты бы закончила с этим, пока не стало слишком поздно. — Если бы ты заботился о своем брате, — шипит она, — ты бы не пытался получить Тёмную Метку до своего шестнадцатого дня рождения. — Моя хорошая репутация помогает держать Сириуса в безопасности, — резко отвечает он, первый признак настоящего гнева, и его голос звучит очень похоже на голос старшего брата, когда тот злится. Он встает. — Приятного дня, Петунья. — Отвали, Блэк, — отпаривает она ему в спину, но его слова всё равно проникают в её сознание. Сириус наслаждается опасностью, любит насмехаться над людьми, которые хотят ему навредить, любит подстрекать их — Розье, Уилкиса, Эйвери, Снейпа, своих родителей. Но. Это другая опасность, потому что оскорбления и проклятия — это одно, но целоваться с грязнокровкой в саду и потом смеяться, когда яростные слизеринцы говорят о позоре, который он принесёт своей семье — это другое. Петунья просто не уверена, хочет ли она подливать ещё больше масла в огонь, который представляет собой Сириус Блэк. Потому что часть её боится, что однажды он умрёт с вызывающей, дикой ухмылкой на своём красивом лице, и это будет всё её вина.