имба

просыпаться рано утром без будильника именно то, что джин ненавидел больше занудных уроков алгебры. ему приходилось пересилить себя, чтобы не провалиться в долгий сон до обеда, после того, как он видел время на прикроватных часах, но… серьёзно когда он открыл глаза, чувствуя жаркие лучи солнца, которые контрастировали с свежим океанским ветром, колышущим шторы, сон, как рукой сняло, потому что эта сцена и была сном наяву. хёнджин вздохнул забвенно, стараясь сохранить этот момент в памяти и потянулся, позволяя солнцу пройтись по его голому торсу. — блять. — вырвалось тихим шёпотом из рта, когда он увидел тело, которое расслабленно лежало рядом с ним. феликс был самой красивой картиной и даже океан, который виднелся в окне, не был так хорош, как он. его чёрные волосы слегка взлохмачены, и некоторые пряди лежат на виске хаотичным образом, одна его рука, та самая с татуировкой с локтя на предплечье, находится под подушкой, ведь эта поза для сна была любимой позой ликса. хван невольно перевёл взгляд с лица феликса, залипая на розовые губы, и скользнул по кадыку, переходя к груди. металл, который был в сосках парня, блестел на солнце, и джину ужасно сильно захотелось узнать, какой он на вкус, такой горячий, нагретый солнцем Австралии, пирсинг. джин закусил губу, аккуратно выскальзывая из-под одеяла, которое по факту было лишь пододеяльником без чего либо внутри, и направился в ванную комнату, чтобы освежиться. он хочет удивить ликса. да, вновь. для того, чтобы всё прошло хорошо, ему нужно, как минимум ополоснуться, а как максимум растянуть себя, что он и собирался сделать. в Австралии в почёте были душевые, а не ванные, ведь, когда температура каждый день не опускается ниже второго десятка тепла, не говоря о приближении к нулю, которого не существует в их климате, отмокать в ванной тоже самое, что сделать из себя блюдо на ужин, только вариться не в кастрюле, а в керамическом тазе. ныне черноволосый хван закидывает на плечо махровое полотенце, которое он заприметил в шкафу ликса, когда перекладывал свои вещи на пустые места на полках. он босыми ступнями шагает по охлаждённому кафелю и улыбается своему отражению в пиздецки огромном зеркале, по краям которого была светодиодная лента. джин правда старается не думать о том, насколько семьи двух австралийцев богаты, но, смотря на душевую кабину от стены до другой стены, ему кажется, что он в симсе и кто-то вписал чит-код motherlode, хотя… нет, кто-то вписал код money на неограниченное количество денег. достаток феликса, чана и их родителей — последнее, о чём хочется думать. сейчас гораздо важнее ощущать едва тёплые (он никогда не любил горячий душ) струи воды, которые спускаются на его кожу из тропического душа. хван скользит руками по мокрому телу и трёт его без особого энтузиазма, ведь вся голова забита не принятием душа, а буквально сотнями мыслей несвязанных между собой и исчезающих одна за другой. но одна мысль выбивается из потока других. он полетел в другую страну и всё это только из-за ломки без феликса. хван пересёк море и океан ради своего парня, и от этой мысли становится немного стрёмно. чонин вот по чану не ломается. джин кусает губу, вспомнив. чонин ломался целый год. с другой стороны джин полностью контролирует ситуацию и не чувствует себя ведомым. обычно именно ведомые люди и не чувствуют себя такими, отрицая очевидные другим вещи. — да похуй. — выдыхает хван. правда, всё равно, он живёт в своё удовольствие и так уж вышло, что оно совпадает с удовольствием феликса. хван покидает ванную спустя пятнадцать минут проведённых под водой. обычно он проводит за купанием в душе меньше времени, во всём виновата Австралия, и он всё-таки расстягивал себя. будить феликса и хочется, и нет. тот слишком сладко спит, да и всю неделю он работал вместе со стрессом из-за разлуки с джином. хван не уверен, но ему кажется, что феликс был расстроен этим фактом, не так сильно, как он, конечно, но тоже. джин зарывается в чёрные волосы пальцами и массирует голову парня, улыбаясь самому себе. это наверное то, что называют везением счастьем. вот так вот лежать с любимым человеком и перебирать его волосы, пока он спит. улыбка сама по себе расцветает на лице, и хван смелеет, наклоняясь к уху ликса. он не собирается нашёптывать ему что-то горячее или наоборот невинное. джин лишь аккуратно ловит мочку и тянет её губами, усмехаясь отчего-то. он скользит языком по хрящику, очерчивая ушную раковину влажной полосой. кончики пальцев отпускают пряди волос и сжимают плечи ликса. язык повторяет всё те же действия, но с добавлением шеи. она ведь такая соблазнительная, чуть загоревшая, с венами, которые похожи на реки, что пропадают в морях, а на деле же в ложбинке ключиц. тело феликса не выдерживает этой ласки и слабо вздрагивает. джин понимает, что на финишной прямой, и поэтому поцелуями спускается к соскам, что не давали ему покоя всё утро. он вытаскивает язык и медленно проводит всей шершавой поверхностью по металлу в соске. ох, он и правда нагрелся. да и багровые соски на подтянутой коже оказались не менее нагретыми под солнцем. джин упивается наслаждением, которое ощущает, когда рука ликса оказывается на его голове, не подталкивая ближе, не желая управлять, а лишь желая дотронуться до его волос, узнавая их мягкость, щупая. — м, проснулся. — хван улыбается и чмокает грудь феликса, рукой гладя его бока, считая рёбра и сбиваясь. ликс сверху что-то мычит, заставляя покрыться джина мурашками от своего низкого и хриплого голоса. он карабкается к лицу австралийца и наталкивается на слишком манящий взгляд, ликс словно растворился в хване вместе с ним же. — я хочу… — но он не договаривает, тихо смеясь и оказываясь в объятиях ликса, который, кажется, тоже соскучился по сплетению их тел между собой. — м, — джин закусывает губу и залипает на улыбку феликса. — тебя? — почему-то на щеках расцветает румянец и всё, что остаётся, это отвести взгляд в сторону и почувствовать себя провинившимся ребёнком, который слишком жаждет внимания и заботы. — детка. — из уст феликса такое абсурдное прозвище было идеальным антибиотиком от всех тревожных мыслей в голове джина. австралиец ничего больше не говорит, только гладит щеку парня своими прекрасными пальцами и заставляет того растекаться прямо на кровати. его ловкие руки меняют их местами, за бёдра притягивая джина к себе, чтобы тот лежал на спине. — ты такой красивый… — у хвана от этих слов дыхание сбивается к чёрту и он абсолютно не стесняется лежать перед своим парнем с раздвинутыми ногами, будучи в одних лишь шортах, в которых он спал этой ночью. — такой хороший, сам прилетел ко мне. блять… я так люблю тебя. — феликс лишь на секунду прикрывает глаза и снова устанавливает прочный зрительный контакт с джином. он берёт его ладонь в свою и переплетает их пальцы. хван правда на грани, чтобы растаять. — я тоже тебя очень. — быстро выдаёт он, чтобы феликс ни за что не усомнился в взаимности. ликс, слыша его ответ, улыбается но как-то не так, как до этого. его улыбка не любвеобильная, она является усмешкой и, блять, она заводит. — я так много думал о тебе. — феликс гладит голый торс джина, исследуя его не только руками, но и глазами. — ты так чист… — джину бы задуматься над формулировкой, но феликс не заставляет его думать, опускаясь к резинке шорт и носом потираясь о кожу над ней. — я стал ещё большим собственником за эти две недели… ох ох… это то, что джин в тайне хотел услышать. — так почему бы тебе не испачкать меня, м? — он улыбается и гладит плечи ликса, ведь дальше не дотянется. — оставить свои следы, а? твои следы, феликс. это был выстрел русской рулетки, прямиком в висок. ликс смотрит на джина слишком голодно и срывается, целуя его живот и стягивая шорты вместе с боксерами вниз, когда влажные поцелуи заставляют кожу стать розовой, а в каких-то местах и красной, он тянет шорты с колен до голени, вскоре прощаясь с ними, откидывая на пол. на половину твердый член в окружении русых волос на лобке, оказывается под пристальным взглядом ликса и джин делает вдох, задерживая дыхание. феликс рывком раздвигает его ноги, почти прижимая бёдра к постели, и опускается к одному из них, чтобы оставить укус в пол силы и несколько засосов вокруг него. хвана выносит, он сжимает простынь и запрокидывает голову, стараясь не стонать громко, вдруг кто-нибудь услышит его корейский пошлый бред. на внутренней стороне бёдер расцветают бордовые бутоны с прекрасными стеблями в виде укусов черноволосого парня. второй, такой же чёрный, но ещё не такой откровенный может лишь ловить воздух губами и хныкать, прося, нет, умоляя сделать что-то. — трахни меня, ради всего святого. — ему всё равно насколько не сдержанно он звучит, джин это прекрасно знает и даже его хныканье в полной мере не раскрывает то, насколько он скучал по феликсу. то, как он трахал себя, вдыхая его запах и плакал, потому что это всё не то, как он увядал и откладывал всю свою сексуальную энергию в затворки души, чтобы погрязнуть в эмоциональных переживаниях. сейчас он нетерпеливая сука и ему похуй. — не указывай мне, что делать. я сам хочу трахнуть тебя. — сощуривается парень и хван серьёзно чувствует, как указ задевает его, но не в плохом смысле, а в раззадоривающем. — заставь меня стонать так, что я охрипну и не буду указывать. — ликс фыркает и хван ухмыляется, ведь даже это тупо указание. их языки сплетаются, пока феликс с закрытыми глазами, будучи в грязном и ужасно голодном поцелуе оказывается раздетым и уже рыщет в тумбочке, чтобы взять смазку. — какого хера… — усмехается джин и кивает на смазку, в ней жидкости меньше на четверть, а ведь она новая и у них такой не было. — дрочить морковкой прикольная хуйня. — тараторит феликс и джин сдерживает истеричный смех. — завались или я трахну себя морковкой при тебе же. — это типа угроза? — джин сжимает его бедро и гладит его, улыбаясь. смех не из-за осуждения, ну… он как бы тоже дрочил на феликса овощем, ебать. а теперь он в отношениях с ним. level up. — я заставлю тебя потерять сознание. — рычит австралиец и разворачивает хвана, вжимая в подушку лицом. джин любил эту позу, ведь чувствовал изучающий, животный взгляд феликса во время процесса. — без резинки. — пф, давай. — вероятно ликс ждал согласия джина и это просто замечательно, что он груб, но трезво груб, а не настолько в этом чувстве, что представлял настоящую угрозу. в любом случае хван отвечает ему ядовито и дерзко, именно то, что нужно животному феликса, чтобы распотрошить свою добычу. феликс ёбанный святоша. он пальцами проникает в растянутую дырочку хвана и тот улыбается в подушку. — я готов, — бурчит он и ликс резко убирает палец, заставляя его выдохнуть, затрепетав от ощущений. — для тебя. ох, блять. ликс вводит головку и уже при таком маленьком, только начавшемся, проникновении хван выгибает спину. он чувствует, как вместе с медленным толчком на его поясницу ложатся ладони, которые грубо сжимают его талию и вероятно оставят красные отметины, те исчезнут через час, словно их и не было, оставляя о себе приятные воспоминания. феликс дёргает бёдрами и проникает в хвана полностью. он залипает на то, как весь его член поглощён его бойфрендом и скользит по полоске волос от члена до его пупка, залипательная хуйня, но сейчас не до этого. ликс гладит тело джина, нежно, мягко, с невинной любовью и резко хватает его ягодицы, сжав так, что мясистые половинки тут же стали красными, он двигается до одури быстро и хван дрожит, не ожидая этого. парень падает на грудь и жмурит глаза, ложбинка между бровей делает его очаровательным, как и приоткрытые губы. ликс улыбается и позволяет себе вздыхать, даже не подозревая, как порнушно он звучит и, как хван любит слышать его, будь он снизу или сверху. — ох, ликси. — хёнджин звучит пиздецки жалобно и феликс ускоряет толчки, застыв внутри горячего отверстия хвана, которое стало таким из-за очень даже неплохой смазки. австралиец разворачивает джина наполовину, чтобы тот лежал боком и метался по кровати, не зная на чём сконцентрироваться, ощущениях или стонах. феликс ухмыляется и сжимает его бедро, обнимая одной рукой и задерживая дыхание. он вбивается в тело хвана, попадает по грёбаной простате и заставляет того буквально плакать. они вновь сплетают пальцы и, когда ликс останавливается, чтобы прийти в себя хоть немного, он находится у лица хвана, клюя его в щеку и вздыхая. джин, он… он такая шлюшка, боже. хван дёргает бёдрами и ликс закатывает глаза, чувствуя боль от этого действия. парень под ним серьезно двигается и сам трахает себя его членом, сжимаясь вокруг него так хорошо, словно собирается стать конкурентом тысячи игрушек из сексшопов. — сука. — феликс прижимается к его плечу лбом и говорит это не в оскорбление. в поощрение. он приходит в себя спустя две минуты и снова трахает джина, шлёпая по ягодицам. — ты так идеален для меня. — признания ликса, которые часто были мешаниной из корейских и английских слов, занимали отдельное место, как в сердце хвана, так и в члене. — никто не сравнится с тобой, блять, ты мой наркотик, boy. а, так они оба повёрнуты друг на друге бесповоротно. замечательно. — блять, я больше не могу. — джин хнычет, иногда ощущая жгучие слёзы в уголках глаз. он надрачивает себе, пока феликс чётко ебёт его, попадая только по простате, они оба стали опытнее в сексе и это воодушевляло. ликс рвано кивнул, видя умоляющий взгляд джина и не остановился даже тогда, когда тот кончал и его сперма пачкала светлые простыни, которые до этого не было нужды менять. австралиец лишь замедляется и толкается аккуратно выше, чтобы его головка была под стимуляцией сжимающейся дырочки. он руками оглаживает давно знакомое тело, которое было таким слабым сейчас и всё это только для него и из-за него. ли сжимает ладонь хвана в своей и теперь тот рвано кивает, позволяя феликсу совершать толчки в его раздолбанную задницу, несмотря на жгучие ощущения после оргазма. их накрывает вместе. феликса от оргазма, благодаря другому углу проникновения, а хвана от того, что тот наполняет его внутри. блять, сперма феликса внутри. словно это ебанутый омегаверс. джину нельзя читать слишком много манги, цель которой дрыщавая омега и перекаченная альфа, с течками и гонами, но это именно то, что заполняет закладки на его айпаде. они лежат молча. феликс на крае подушки, не видя в этом проблемы, а джин на его груди, видя в этом самую лучшую проблему. — я люблю тебя. — он с надеждой смотрит на ликса, с переполняющей заботой по отношению к нему, с самой чистой любовью, не влюбленностью, а именно любовью. — я тоже тебя люблю, my korean boy. — феликс не пугается их зрительного контакта, удерживает его и лишь на мгновение прерывает, чтобы аккуратно поцеловать джина. — ты такой молодец, что оказался здесь, моя гордость. — он улыбается и джин ужасно смущается от этих слов. он для феликса не просто объект любви, он тот, кто заслужил его уважение и гордость. ох, внутри приятно щекотит от всего этого. ликс словно читает джина, как открытую книгу и улыбается, продолжая. — ты так правилен… для нас. ты со мной, несмотря на то, что вокруг, как бы плохо или хорошо нам не было, мы вместе и я действительно горжусь тем, что предложил тебе встречаться на той вечеринке. боже, как только я увидел тебя, когда ты сидел у фонтана и грыз какой-то леденец, рядом с тобой был минхо, да, а где-то у стены стоял чонин, по-моему ещё с брекетами… я тупо смотрел на тебя и, блять… — он смутился и стал гладить плечо джина, чтобы не краснеть ещё больше. — я даже подумать не мог, что мои чувства будут только сильнее с каждым днём, джин. — он улыбнулся и оставил трепетный поцелуй на шокированном хване. — и вот ты лежишь со мной в Австралии. — подожди, — хван отвёл взгляд, задумываясь. — это было в первую неделю, как только я поступил ты чего… — он нахмурился и недоверчиво улыбнулся, не не веря феликсу, а не веря, что такое вообще возможно. — да, я же говорил, что всё это было, ну, как бы раньше, чем ты мог подумать. — раньше на полгода?! — хван улыбнулся, толкая ликса в плечо. — о боже, минхо как-то говорил мне, что я могу быть ближе тебе, чем другие. это было в день первой ночёвки у тебя. — джин краснеет и прячет лицо в груди ликса. — блять, такой стыд, я слепошкура.