Карточный домик

«…и тогда ты убил его?». Последние десять минут Тэхён смотрел на собеседника, не вслушиваясь в его слова. Скорее, он пристально смотрел на его рот, настолько пристально, что заметил скол нижнего зуба, и, вероятно, именно это привлекло его внимание, заставило полностью отключиться и тупо уставиться. Когда он вернулся к реальности, то понял, что смотрит на Ена довольно грубо, а инспектор смотрит прямо в ответ. На его лице не было и намека на нетерпение, другой человек был довольно терпелив. Тэхён не знал, что сказать в ответ на вопрос, потому что внезапно остолбенел. Он перевел взгляд чуть в сторону и увидел, что и Ян изучает его, глаза довольно большие за круглыми очками, волосы убраны в строгий пучок. Ен и Ян были двумя инспекторами, которые отвечали за разбор дела, двумя людьми, которые должны были проверить все аспекты его работы под прикрытием и не оставить ни одного камня или трупа. Их нельзя было назвать симпатичными, но это не потому, что они были холодными или осуждающими, скорее потому, что они были жесткими и неумолимыми в своем стремлении получить информацию, иногда делая это в ущерб его комфорту. Они были не единственными людьми в комнате, где он находился: в дальнем углу сидел Ли, назначенный им психолог, а рядом с ним за столом сидел Намджун. Формально его товарищ по команде должен был присутствовать, поскольку он контролировал его деятельность, пока тот работал под прикрытием, и по праву операции был единственным человеком, которому был предоставлен доступ к его восстановленному полицейскому досье и записям в базе данных. Несмотря на то, что в течение двух месяцев Тэхён почти каждый день проходил через эту рутину, во время слушаний он постоянно чувствовал, что его концентрация ослабевает. В одну минуту он внимательно следил за их словами, а затем обнаруживал, что его сознание без предупреждения отключилось. Это было не сознательное решение, а скорее неудобная проблема, которая постоянно с ним случалась. Он осознавал, что из-за этого слушания затягиваются, но не мог это контролировать. Больше всего его раздражал тот факт, что он не терял концентрацию из-за собственных мыслей. Нет, скорее, он просто стал совершенно пустым и бессодержательным. Бросив быстрый взгляд на Намджуна, он увидел, что его товарищ по команде тоже смотрит на него, ожидая, когда тот заговорит. Тот не выглядел обеспокоенным, не выглядел и нетерпеливым, но ждал, что ответит Ен. Тэхён перевел взгляд на камеру, установленную в другом конце комнаты, и увидел, как солнечный свет играет на линзах, проникая через открытое окно. В луче он увидел, как в воздухе танцуют пылинки, а затем решил посмотреть на Ена. У того были маленькие и напряженные глаза, и он, казалось, не моргал так часто, как следовало бы, а на его лице был легкий слой волос. «Простите, не могли бы вы повторить вопрос?» «Я сказал: «Именно в этот момент вы утверждаете, что вас забрали на склад, и именно тогда вы убили Кима?», — повторил за ним мужчина, уже привыкший к этой рутине, поскольку он также знал о его ужасной привычке расфокусироваться на них обоих во время слушаний. «Ким Джину?» «Да, да, именно тогда я убил Джину», — ответил он, заставляя себя сидеть прямо на своем месте. «Нас отвезли из аэропорта через весь город на склад, склад боеприпасов. Куча рабов паковала патроны и разобранные пистолеты, чтобы отправить их куда угодно: в Знание Пэ, Россию и, может быть, Бразилию? В любом случае, меня отвели в заднюю комнату, и там был он. Люди Пэ поймали его в Шанхае, что, в общем, вполне логично». Он видел, как они смотрят на него и пытаются понять, что он имеет в виду, но это будет позже, после того, как он все объяснит. «Меня привели в комнату, и после некоторой милой легкомысленной беседы я убил его. Я отрезал ему голову». Ен поднял глаза от бумаг, которые он изучал, и после нескольких секунд изучения повернул голову, чтобы посмотреть на Яна. Она, казалось, ничего не заметила, потому что ее взгляд был устремлен в другой конец комнаты, в угол, где сидел его психолог. Ли смотрела на него с беспокойством, и он увидел, что она выглядит так, будто подумывает о том, чтобы прекратить слушание, если он начнет расстраиваться. Это было не первое слушание, которое она отменяла, но, надеюсь, если все пройдет хорошо, это будет последнее, которое ей довелось прервать. Она подняла руку, чтобы поиграть с цепочкой на шее, что она всегда делала, когда хотела высказаться. «Было ли какое-то особое обоснование для этого метода?» «…Что это значит?» спросил Тэхён, пожав плечами. «Метод заключался в том, чтобы убить его, это был успешный метод». «Я спросил, потому что мне было интересно, что сделали с его головой», — объяснил Ен. «После удаления было бы принято отправить ее кому-то, возможно, родственникам, в качестве знака», — добавила Ян, поднимая очки на нос. «Кажется довольно необычным, что голова Кима была удалена, но ни она, ни его тело не были найдены». «Нет, я обезглавил его не для этого, а потому что сказал Чонгуку, что отрублю ему голову, если он попадется мне в руки, и он позаботился о том, чтобы я сдержал обещание». «Его тело?» «Не знаю, никогда не трогал его тело». «Вы не знаете, где его тело могло быть выброшено?» спросила Ян, по ее тону было видно, что она не совсем уверена в том, что он был честен с ними. «Интервью с Чонгуком подтвердило бы все, что я только что сказал, и даже больше, он должен быть в состоянии указать вам общее направление к телу. Я не избавлялся от него, у меня нет ни малейшего представления о том, где оно оказалось. Меня это должно волновать?» Тэхён чувствовал, что становится немного вспыльчивым, и у Ли было много разговоров на эту тему, но они так и не дали результата. Он прекрасно понимал, что у него довольно быстрый характер и вспыльчивое поведение, когда его загоняют в угол, но это была не совсем его вина. Он адаптировался под руководством Хэдокче Па, научился приемам выживания, а теперь, в реальном мире, эти приемы считались «запугивающими» и «разрушающими отношения». Трудно было сказать ему, чтобы он был вежливым, когда разговор об этих вещах заставлял его быть на грани и вызывал тяжесть в желудке. «Чтобы добиться обвинения в убийстве, Ким, нужно тело», — объяснил Ен, сложив руки на столе перед собой. «В противном случае в тюрьме было бы гораздо больше людей, обвиненных в убийстве. Вот почему обнаружение его тела было бы благословением как для шанхайского департамента, так и для нашего». «…Мы были в Наньши, не знаю точной улицы, но это было близко к району трущоб, там было много складов и гавань, вероятно, он находится на дне реки Хуанпу», — объяснил Тэхён. «Но, как я уже сказал, нужно спросить у Чонгука, иначе они будут тащиться по этой чертовой реке несколько месяцев». «Придется так и сделать», — согласился второй мужчина, опуская глаза вниз и изучая лежащий перед ним файл. Тэхён смотрел между ним и бумагами, ожидая, что будет дальше. «Удачи в идентификации его головы, если команды найдут ее», — заметил Тэхён. " Чонгук, блядь, раздробил большую ее часть, он использовал ее как футбольный мяч и…» «Ким». «Жаль, что я не присоединился». «Хорошо, Ким», — сказала Ли тихим голосом. «Я думаю, нам следует прекратить разговор на эту конкретную тему. Вместо этого тебе стоит поговорить о связях шанхайской банды». Женщина посмотрела на двух инспекторов с чем-то, что можно было бы назвать легким упреком, губы сжались в тонкую линию. В зале воцарилась тишина, и он снова осознал, что сказал то, чего не должен был говорить. Это случилось, когда они заставили его говорить о Наме всего лишь на двух слушаниях по делу, и с тех пор ему удалось сдержать себя в разговорах о людях, которых он помогал убивать и расчленять. Только двое из тех, кого он убил, были для него личными, заслуживали смерти в его глазах, даже если два инспектора бросали на него взгляды, говорившие, что это не так. Первым был Нам, этот ублюдок, а вторым — Ким Джину. Он знал, что не должен был говорить о них в таком тоне, потому что это выглядело очень плохо с его стороны, заставляло его выглядеть неуравновешенным, но после того, через что ему пришлось пройти, трудно было поставить стену, чтобы не дать эмоциям выплеснуться наружу. Нам был первой смертью, которую он помог вызвать, смертью, о которой Ли говорила ему бесчисленное количество раз, что она всегда будет самой сильной. Именно эта смерть, по ее словам, вызвала у него посттравматическое стрессовое расстройство, начались кошмары и отстраненность от насилия. Однако Тэхён обнаружил, что с трудом вспоминает ночь, когда он изувечил Нама, в ярких подробностях, скорее просто случайные вспышки, которые в основном появлялись во сне теперь, когда его больше не пичкали лекарствами, чтобы удержать мысли на расстоянии. Сейчас Нам был для него скорее призраком, в его памяти сохранялся намек на гнев и страх, но не более того. Но Джину? Джину был чем-то другим, чем-то настолько ядовитым и черным, что о нем еще даже не начинали говорить. Единственный раз, когда Ли затронула эту тему, он так расстроился, что она решила пока обойтись без него. Но когда настанет время вернуться к разговору о нем, он знал, что ей не понравится то, что он скажет о другом мужчине. Ли могла бы помочь ему забыть о других мужчинах, о гневе и боли. Может быть, даже Нам, он был уверен, что она поможет ему залечить и эту рану. Но она никогда не сможет помочь ему забыть о ненависти к Джину и извращенном удовольствии, которое он получил, обезглавив его в тот день. Джину украл часть его самого, которую он уже никогда не сможет вернуть, когда заказал в казино наезд на Чонгука. Джину был причиной того, что он чуть не умер и пристрастился к морфию, и в результате у Тэхёна осталось ощущение, которое он ненавидел. Было ощущение, что часть его мозга отсутствует, как будто ее отрезали и вызвали какое-то нарушение, которое он не мог понять. Нам мог попытаться изнасиловать его, но Наму это не удалось, и он остался лишь в кошмарах. Но Джину… Джину сумел уничтожить его даже тогда, когда ему не удалось добиться его убийства. Только Намджун понимал это чувство, и всякий раз, когда его слова становились слишком ядовитыми, слишком тревожными, другой мужчина был единственным человеком в комнате, который, казалось, не проявлял дискомфорта. Намджун знал, каково это, когда часть его самого непоправимо повреждена и никогда не сможет быть исправлена, этот недуг подобен тому, что он описал в ту ночь перед тем, как проникнуть в Хэдокче Па. Намджун знал, каково это — совершать плохие поступки и при этом оставаться хорошим человеком. Они оба выжили. «Да, давайте перейдем к тому, как Шанхай важен в отношении Хэдокче Па», — предложила Ян. «Например, причина, по которой Ким был в городе. Бизнес?» «Ким? Ким Джину? Да, да, у него все еще был бизнес через Шанхай, довольно большой. Вот так его и поймали. У клана Чон, безусловно, были связи получше, они были связаны с Wo Shing To, 1К, еще одним… Hong Quan, не помню на сто процентов, но…». Тэхён потянулся вверх, чтобы потереть лоб, желая простонать под дых, но зная, что должен остановиться. «У клана Ким были Wah Chuen, которые, я уверен, являются соперниками клана Чон. Они были ими до тех пор, пока Чон не захватил власть, так что я предполагаю, что они все еще ими являются, но Ким Джинтэ мог попытаться объединить их снова? Не знаю, я так мало знаю о клане Ким даже после всего этого дерьма». «Знаете ли вы что-нибудь, что могло бы связать эти Триады с преступной деятельностью?» спросил Ен, торопливо набрасывая что-то ручкой, хотя он не смотрел на лист бумаги. «Нет, если только они не использовали свои связи на Тайване, чтобы найти людей для Джину, которых он мог использовать в Сингапуре», — объяснил Тэхён. «Люди были наняты на Тайване, а у Wah Chuen там есть свои операции, это возможно, но это должен решать гребаный Китай, а не я». Это вызвало смех в комнате, и он хотел бы присоединиться к нему, но не смог. «Это все, что я знаю о Шанхае и Ким Джину. Я рассказал вам все остальное об этом ублюдке, спросите меня о чем-нибудь еще». В комнате для допросов воцарилась тишина, лишь раздался шелест бумаги, и он снова опустил руку на стол. Тэхён поднял свой стакан с водой и сделал небольшой глоток, глядя в камеру. Затем он бросил быстрый взгляд на Ли. Она не отрываясь смотрела на него, а затем слегка улыбнулась. «Ты очень хорошо справляешься, Ким», — сказала она поддерживающим тоном. «Я рада видеть, что вы справляетесь с этим слушанием гораздо лучше, чем с предыдущим». Тэхён поставил стакан обратно на стол и только закончил глотать, как Ян произнесла имя. «Лим Дону». «Лим?» Вопрос застал Тэхёна врасплох, и он посмотрел на обоих инспекторов, а затем повернулся к Намджуну. «Что насчет Лима?» «Он — еще одно тело, которое мы еще не нашли», — объяснила Ян, потянувшись вверх, чтобы прикоснуться к своим очкам и снова водрузить их на нос. «Но вы утверждали, что и инспектор Ким, и помощник инспектора Чон…» «Инспектор, он сдал экзамен и получил повышение», — педантично перебил Тэхён. «… Инспектор Чон, что вы были свидетелем его казни», — закончила она, опустив взгляд на бумаги. «Это правда?» «Да, я был свидетелем, как и еще пятьсот человек», — грубо ответил Тэхён. «Его застрелили в церкви, где проходили похороны Чона, но Чонгук заставил его надеть… рогожный мешок на голову, чтобы скрыть его личность, и он мог солгать, что убил его отца». Эти слова вызвали любопытные взгляды со стороны двух инспекторов. «Возможно, из-за этого нет очевидцев, но Чонгук сказал мне в машине при выходе из церкви, что это был он. Чимин присутствовал при этом, он тоже может подтвердить мои показания. Вы видели его с тех пор, как я сказал вам, что он мертв?». Никто из них не ответил, и Намджун решил сделать это от их имени. «Нет, он исчез, так что, скорее всего, ты прав в том, что он мертв, Тэхён». «…Лим заслуживает за это похвалы, чертову медаль. Он получит медаль за свою жертву, верно?». «Вполне вероятно, что получит, да», — ответил Ен. «Как и ты, Ким». «Не хочу», — ровным голосом ответил Тэхён. «Я не хочу, чтобы мэр прикрепил ко мне медаль». «Мэр Бон — не мэр Чон, Ким», — заявила Ян, как будто это не было чертовски очевидно. «Я не хочу», — повторил он более строгим тоном, и этого было достаточно, чтобы никто в комнате не стал настаивать на своем. В комнате для допросов снова воцарилась тишина, и Тэхён стал ждать, что будет дальше. Он не ожидал, что вопрос о Лиме будет задан сегодня, и все же было вполне логично, что инспекторы спросят о другом человеке. Он был одним из них и поэтому заслуживал раскрытия. Он не должен был стать еще одной пропавшей без вести, еще одной неизвестной жертвой Хэдокче Па. Он заслуживал закрытия дела и, возможно, даже похорон, если они смогут найти тело. Это было маловероятно, но Тэхён не терял надежды. Лим втянул его в «Хэдокче Па» с самого начала, и он хотел отдать дань уважения человеку, который получил пулю вместо него. «Это Чонгук убил Лима, да? Пак также подтвердит это?» Ен спросил его довольно отрывисто, и хотя он не сказал этого прямо, в его тоне было что-то такое, что говорило об обратном; скрытый клинок вонзился ему прямо в спину. Ен только что спросил его, убил ли он Лима ради Чонгука. Именно на это и намекали эти вопросы. Он хотел знать, сам ли Чонгук нажал на курок и убил его, или это он щелкнул пальцами и заставил кого-то другого сделать это. Такого же, как он, маленького доброго сторожевого пса, который убивал всех, кого он ему приказывал. «…Ты спрашиваешь, убил ли я Лима?» Тэхён спросил низким голосом, подняв руку, чтобы показать на свою грудь. Он был настолько шокирован, что лишь на мгновение уставился на Ена, его губы сжались, а в голове не было ни одной мысли. Он не мог поверить, что ему задают этот вопрос прямо сейчас. Казалось, что-то пронеслось в воздухе, какая-то энергия, намекающая на то, что он может просто взорваться на них всех, и это заставило Намджуна отодвинуть стул и подняться на ноги. «Думаю, нам стоит сделать небольшой перерыв», — предложил он. «Тэхён?» «Да, да, думаю, я сделаю небольшой перерыв», — пробормотал Тэхён себе под нос, отодвигая стул. «Будь осторожен, Намджун, у меня может возникнуть соблазн убить тебя на хрен». Когда он шагнул в дверь и открыл ее для другого мужчины, то увидел, что Намджун неодобрительно смотрит на инспекторов. Он предположил, что Ли делает то же самое, потому что не мог видеть ее через дверь. Тэхён последовал за своим товарищем по команде по узкой лестничной площадке, чтобы добраться до лестницы, а затем они спустились по ней, чтобы покинуть участок. Пока он это делал, Тэхён достал пачку сигарет из кармана пиджака. Они вышли на улицу, где в середине лета было тепло, ярко светило солнце, от которого он щурился и чувствовал себя странно неуютно. Солнечное небо и теплый бриз всегда напоминали ему об одном из двух вещей: Сингапур или Шанхай. От тепла его обычно знобило самым ужасным образом. Он никогда не говорил об этом Ли, потому что это звучало довольно нелепо, но это было правдой, и он ненавидел это. Погода, у него была проблема с этой чертовой погодой. Тэхён счел бы это сумасшествием, но тот факт, что он уже знал, что он сумасшедший, заставлял думать об этом довольно спокойно. «Господи, Намджун, Лим? Чертов Лим?» спросил Тэхён, высунув сигарету в уголок рта. «Они что, думают, что я серийный убийца? То есть, технически я им являюсь, но… — он замолчал, чтобы прикурить сигарету, — дело не в этом. Я не убивал Лима, у меня нет никаких гребаных причин убивать его, и Чимин скажет именно то, что я сказал». «Я знаю, я знаю, что ты этого не делал, но, к сожалению, это стандартная процедура», — ответил Намджун спокойным голосом. «Постарайся не поддаваться этому, у тебя есть последнее слушание, а потом тебе конец, брат». «Да, но, — он тяжело выдохнул первую затяжку через нос, — они еще не спрашивали о Пэ, о рейде. Они спросят меня об этом дерьме, когда я вернусь, не так ли?» «Более чем вероятно», — ответил Намджун. «И еще, Тэхён, завязывай с этим дерьмом про серийного убийцу. Пожалуйста». Тэхён поднес сигарету к губам, но не затянулся, а просто оставил ее тлеть между большим пальцем и пальцами. Почему он не должен говорить правду? Ен и Ян могли быть нейтральной стороной, назначенной для рассмотрения дела, но у него было непоколебимое чувство, что они осуждают его независимо от этого факта. А как иначе? После всего того, что он натворил, работая под прикрытием: пыток, убийств, жестокости, неприятностей, которые он доставил им порнографией и наркотической зависимостью, Тэхён был абсолютно уверен, что они имеют полное право осуждать его, как и все остальные. Знак Каина теперь был на нем, и это были затянувшиеся шрамы на костяшках пальцев и груди от удаленных татуировок. «…Извини, ты прав», — согласился он, опустив взгляд на тротуар. «Я должен перестать говорить такие вещи, но это трудно». Намджун держался на небольшом расстоянии, чтобы дым не дул в его сторону, и молча наблюдал за движением транспорта на улице рядом с ними. «Эй, брат, если они спросят о рейде…» «Ты будешь не единственным, кто будет говорить об этом, я присутствую, и мне будет что сказать на эту тему. Я уже дал показания, как и Хосок, и Сунга, и все офицеры, участвовавшие во всех трех скоординированных ударах. Теперь это не твое слово против ничего, Тэхён, команда тебя прикроет». «Хорошо, потому что я все еще думаю об этом дерьме, понимаешь? И это не дает мне спать по ночам», — сказал Тэхён, его рука слегка дрожала, когда он затягивался сигаретой. «Черт, Намджун, я не хочу вспоминать тот день никогда. Я не хочу думать об этом». «Просто действуй быстро, выкладывай все, пусть записывают и пережевывают», — сказал другой мужчина. «Ли там, она остановит слушания, если это будет слишком для тебя, брат». Все, что касалось этих чертовых слушаний, было для него слишком, но Тэхён решил попридержать язык и оставить это при себе. Он был уверен, что Намджун знает об этом, поэтому говорить ему об этом было бессмысленно. Одно дело — говорить о деловых сделках, но быть вынужденным графически и точно описывать убийства, говорить о Чонгуке и Чимине — это совсем другое. Это заставляло его испытывать самые разные эмоции, и Тэхён с трудом справлялся с большинством из них. Казалось, что в эти дни он с трудом справлялся с большинством вещей, но никто, похоже, не был обеспокоен этим фактом. Не тогда, когда есть дело, слушания и гребаная операция, о которых нужно думать. К сожалению, перекур закончился слишком быстро, и ему пришлось последовать за своим товарищем по команде обратно в помещение станции, подняться по лестнице на этаж и снова войти в комнату. Трое других людей, казалось, не двигались, но он знал, что это так, потому что в воздухе витал аромат свежесваренного кофе, а это означало, что один из них, должно быть, ушел за добавкой. Тэхён не стал нарушать молчание, а сел в кресло и стал ждать, поправляя пиджак и брюки, чтобы на материале не образовались складки. Судя по всему, оба инспектора обсуждали дела, пока он отсутствовал, надеясь, что Ли тоже включился в обсуждение. В течение нескольких минут в комнате сохранялась тишина, и он старался не ерзать в ожидании. «Мы должны охватить тот день, когда вы позвонили в участок, чтобы организовать рейд, и сам рейд», — объяснил Ен своим довольно педантичным голосом. «У нас есть запись базы данных, которую мы воспроизведем через минуту. Вы не против обсудить эти аспекты дела, Ким?». «Не совсем, но я сделаю это, я покончу с этим», — объяснил Тэхён, сложив руки на столе так, чтобы не шевелиться. «Проигрывайте записи». Ян пришлось подвинуться, чтобы достать записывающее устройство из футляра для камеры, наклониться и достать его из-под стола. Собрав устройство, она положила его на стол, и Тэхён посмотрел на него со смесью недоверия и дискомфорта. Она нажала на кнопку, которая громко щелкнула в тишине комнаты, и через несколько секунд из нее раздались голоса. " Поговори со мной, брат, давай не будем терять времени и сразу перейдем к делу», — сказал Намджун, его голос доносился из серой коробки, но не из его уст. Нет, сидя рядом с ним, Намджун держал рот закрытым и был неподвижен и молчалив. Он изучал устройство с довольно неразборчивым выражением лица, возможно, настороженным. " Я в деле, я снова на пути. " Тэхён услышал свой собственный голос и сильно прикусил нижнюю губу, словно пытаясь удержать слова между губами. Он не мог смотреть на устройство, поэтому закрыл глаза и заставил себя слушать запись на устройстве, слушая, как он говорит. Казалось, что с того дня прошли годы, но прошло всего три месяца. Это было странно, потому что, слушая свой голос, он обнаружил, что это не похоже на его речь, хотя он знал, что так оно и есть. Он знал каждое слово, которое собирался произнести во время записанного телефонного разговора, черт возьми, он мог просто подслушивать. Сначала последовал короткий разговор с Намджуном, затем конкретика рейда с Хосоком и, наконец, заключительные слова с Намджуном, когда он завершил рейд и закончил разговор. Как только разговор по телефону был закончен, комната погрузилась в тишину, и до него дошло, что это был последний раз, когда он действительно связывался с командой по прослушиваемой линии. Это было странно, ведь за все время рассмотрения дела было сделано всего несколько телефонных звонков. В общем, не похоже, что он действительно много сделал, даже когда сделал. После нескольких минут блаженного молчания оно наконец было нарушено. " Пак не подал жалобу на участок, что по закону он имеет право сделать», — сказала Ян, как только запись была закончена. «Я полагаю, что ему угрожали в нескольких местах, прежде чем было заключено соглашение, о котором вы упомянули?» Ее глаза переместились на Ли, и тогда заговорила другая женщина. «Пак действительно имеет право подать жалобу, однако он неоднократно заявлял, что не хочет этого делать», — пояснила Ли. Тэхён вздохнул бы с облегчением, если бы два инспектора не уставились на него за это. «Было неправильно угрожать ему, но он поставил меня в очень страшную ситуацию, я отреагировал на это из страха и инстинкта», — утверждает Тэхён. «С тех пор я извиняюсь почти каждый день, это ничего не изменит, но Чимин знает и понимает. Мы бы до сих пор не общались, если бы он не понимал, не так ли?». «Чем именно вы ему угрожали?» «Пистолетом и угрозами раскрыть личную информацию», — пояснил Тэхён. «Личная информация, которая была материалом для шантажа, но также и большая гребаная ложь — да, я напугал его, да, я сделал что-то не так, но не в этом дело. Мы можем не зацикливаться на нем, пожалуйста?». «Я согласна», — заметила Ли. «Разговоры об этом вредят их отношениям, поэтому я бы хотела, чтобы об этом больше не говорили. Мы добились значительных успехов в решении их проблем, я не хочу, чтобы это было испорчено. Спасибо». Тэхён не мог не вздохнуть с облегчением, потому что Ли просто сменила тему ради него. Неважно, слышали ли его остальные. Чимин теперь не имел никакого отношения к делу, этот вопрос уже обсуждался, и Чимин отказался выдвигать против него обвинения. Ян и Ен просто открывали старые раны и сыпали в них соль, а Тэхён не был уверен, что его раны полностью закрылись. Нет, они просто сильно перетянули швы, чтобы причинить ему еще больше боли. «Давайте лучше поговорим о рейде», — согласился Намджун. «Это единственное, на чем нам сейчас нужно сосредоточиться». «В записи телефонного разговора вы утверждали, что встреча была неважной и что вы сообщите в участок, если узнаете больше информации. Были ли вы проинформированы в какой-либо момент после записи, что Пэ Гухи будет присутствовать на встрече со своими людьми?» спросил Ен, первый удар был нанесен довольно низко, что он должен был признать. «Нет, у меня не было никаких предварительных сведений о том, что Пэ будет присутствовать на этой встрече. Я узнал об этом в тот самый момент, когда он проскочил под ставней и вошел на склад», — честно ответил Тэхён. «До этого момента Чонгук сказал мне, что на встрече не было ничего важного». «Это было обычным явлением, когда он не сообщал тебе о встречах, Ким?» «Да и нет, если Чонгук считал встречу важной или если человек собирался умереть, он говорил мне. Если нет, то нет, он не говорил. Однажды он не сказал мне, зачем мы пошли в казино «Золотая обезьяна», и я все время оставалась в догадках». «Но ведь Пэ был очень важным человеком, не так ли?» спросил Ен, прекрасно зная ответ. Этого было достаточно, чтобы Тэхён в раздражении отвесил челюсть, ведь он точно знал, что будет дальше. Сначала он скажет им, что да, что он очень важен, а потом они спросят, почему Чонгук не рассказал ему о встрече, на что у него не будет ответа. Сказать, что Чонгук не счел встречу с Пэ чем-то настолько важным, что ему должны были сообщить об этом, было не совсем верным ответом, но даже сейчас у него не было лучшего объяснения. «Он был, и я знаю, что вы собираетесь спросить, поэтому отвечу сейчас и избавлю вас от проблем: Я не знаю, почему мне не сказали. Может быть, как в казино «Золотая обезьяна», мне не говорили, потому что Чонгук доверял Пэ и не считал нужным меня информировать. Как я уже сказал, он рассказывал мне о встречах только тогда, когда они заканчивались убийством или угрозами. Он никогда не рассказывал мне о хороших встречах, потому что я почти никогда не присутствовал на них». «Чон Чонгук доверял Пэ, но он убил его прямо у тебя на глазах?». «Я не знаю, почему Чон Чонгук выстрелил в него, но это не было подстроено, чтобы убить его, если ты об этом спрашиваешь. Он был как бы его гребаным идолом или что-то вроде того. Чонгук поклонялся другому человеку, а Пэ, каким бы ублюдком он ни был, он был предан. Яростно предан. Я не хотел его смерти, я не хотел быть рядом с ним, не говоря уже о том, чтобы вступить с ним в перестрелку». Тэхён посмотрел на них обоих, а затем повернулся и посмотрел на Намджуна. «Неужели ты думаешь, что я специально подверг бы наши команды такой опасности? Думаешь, я знал и не сказал тебе, чтобы… что, убить всю команду и сбежать с ним в гребаный закат?». «Это просто часть обзора, Ким», — объяснил Ен, не глядя на него. «Не смотри на это как на личное нападение». «Трудно не воспринимать, когда ты только что сказал мне, что я, по сути, соврал инспектору Чон», — прошипел Тэхён, не удержавшись. «Мне не говорили о Пэ, и я не знаю, почему Чонгук выстрелил в него, он просто выстрелил. Он чуть не разнес мне голову, ты, кажется, забыл об этом». «Но он этого не сделал», — сказала Ян тихим голосом. «Нет, он не стрелял». Казалось, что невысказанный вопрос висел в воздухе, но никто не хотел его задавать. Это был тот самый невысказанный вопрос, который Тэхён уже задавал Чонгуку, но так и не получил на него правдивого ответа. Почему он не застрелил его? Почему он не позволил Пэ снести ему голову в тот день? Так много возможных ответов, но Тэхён не знал, какой из них правдивый. Какая-то часть его души не хотела этого знать, потому что лучше было остаться в неведении. «Мы уже охватили большинство аспектов рейда», — сказала Ян, чтобы нарушить тишину, перелистывая кипы бумаг, чтобы что-то проверить. «У нас есть подтверждающие отчеты инспекторов Чон, Ю, а также инспекторов Кима и Пака, которые совпадают друг с другом. Никаких сильных несоответствий, все они, похоже, правильно согласуются с вашим заявлением от прошлого месяца». Тэхён слушал ее рассказ и думал, не является ли этот небольшой обзор ее способом дать ему понять, что он наконец-то закончил со всем этим. «С точки зрения обзора, я бы сказала, что мы охватили все соответствующие аспекты, чтобы официально закрыть дело. Ен?» «Ким, возможно, нам придется вызвать вас еще раз для небольшого пересмотра в свете доказательств и показаний свидетелей, но пока у нас есть все, что нам нужно от вас», — сказал Ен, собирая свои бумаги и постукивая ими по столу, чтобы привести их в порядок. «Вы можете идти и провести остаток своего отпуска, теперь, когда вы можете дышать, вам стало намного лучше. А как только отпуск закончится, вы вернетесь к работе со своей командой, чтобы помочь продвижению дела». Тэхён не чувствовал, что может хоть немного дышать. На его груди все еще лежала тяжесть, она была там уже три месяца и не собиралась исчезать в ближайшее время. Все, что он сделал, это представил доказательства, по которым с него должны были снять все обвинения, а вместо этого свалил все на кого-то другого, в основном на Чонгука. От этого боль нисколько не утихла. Но вместо того, чтобы что-то сказать, он просто отодвинул стул и вышел из комнаты, резко захлопнув за собой дверь. Вместо того чтобы спуститься по лестнице и уйти, он сел на мягкую кожаную скамью, стоявшую рядом с дверью, и практически рухнул на нее. «Черт», — выдохнул он, потянувшись вверх, чтобы потрогать лоб, вытирая бисеринки пота. Он сделал несколько быстрых вдохов, пытаясь замедлить сердцебиение, а затем опустил голову и уставился на пол. Наконец-то он покончил с этими дурацкими разговорами. Наконец-то ему не нужно было продолжать говорить обо всем, что с ним произошло. С прошлым было покончено, и теперь, теперь было только будущее. За исключением Тэхёна, он знал, что прошлое никогда не будет по-настоящему похоронено. Дело будет погребено под слоями и слоями информации и убеждений, так что со временем и он будет погребен. Его персона для Хэдокче Па станет призраком, призраком с удаленными документами и без записей о том, что он когда-либо существовал. Больше не было Ким Тэхёна, члена Хэдокче Па, а был лишь Ким Тэхён, помощник инспектора полицейского управления Ёнсан-гу с несколькими месяцами работы под своим именем, которые скрывали продолжительность его работы под прикрытием. Но Тэхён не думал, что когда-нибудь избавится от этой личности. С расстояния в несколько футов он услышал звук открывающейся двери и не поднял на него глаз. Ли что-то сказала ему, проходя мимо, напомнив о назначенной через два дня встрече, и он тихонько согласился, чтобы дать ей понять, что помнит об этом. Через минуту дверь снова открылась, и он услышал тихий шорох одежды, прежде чем тишину нарушил другой голос. «Опять собираешься его навестить?» Тэхён резко поднял глаза от пола и увидел, что перед ним стоит Намджун. Он выглядел очень уставшим, и это его не удивило. Они все, наверное, устали, даже Ен и Ян. Слушания были изнурительными, и Тэхён не хотел сейчас думать об этом, ведь он наконец-то вырвался из этой ужасной тюрьмы допроса. На секунду, всего лишь на секунду, он был почти уверен, что Намджун говорит о нем, и почувствовал, как его сердце замерло в груди, прежде чем он понял, о ком на самом деле идет речь. «О, Чимин? Да. Я собираюсь пойти в дом отдыха и повидаться с ним. Зачем?» «Попробуй уговорить его прийти на слушание, может быть, на следующей неделе или еще где-нибудь», — предложил Намджун, повернув голову и наблюдая, как два инспектора выходят из комнаты с папками и кейсом с камерой на буксире. «Было бы очень полезно, если бы у тебя были его слова, чтобы подкрепить свои собственные, понимаешь?» «Я знаю, просто я думаю, что это чертовски лицемерно». Его товарищ по команде снова обратил на него внимание, слегка нахмурив брови, показывая, что он смущен его словами. Тэхён вздохнул и откинулся на мягкую спинку скамейки. «Мне доверили проникнуть в Хэдокче Па, а меня обвиняют во лжи, и ради чего? В чем, блядь, смысл?» «Я не знаю», — признался Намджун тихим голосом. «Наверное, это просто предосторожность, но все же… есть границы, которые не стоит переступать, и я согласен, ты заслуживаешь большего доверия и уважения, чем это, Тэхён». " Чонгук доверял мне больше, чем большинство из этого отдела, а я, в отличие от отдела, фактически предал его». На его слова Намджун потянулся вверх, чтобы погладить его по шее, а Тэхён снова опустил глаза в пол. «Это довольно забавно, я думаю?» «Нет, это не смешно», — ответил другой мужчина. «То, через что ты прошел, не то, с чем можно так обращаться, но сейчас мы не в том положении, чтобы подавать жалобы, брат. Мы должны держать голову выше и принимать каждый удар, который они наносят нам, на свой подбородок, и когда выяснится, что ты был честен и все им рассказал, ты окажешься на высоте, как и был все это время». «Я получил достаточно ударов, Намджун», — мягким голосом сказал Тэхён. «Сколько еще я должен принять, а?». Его товарищ по команде не ответил, потому что ему нечего было ответить, и в коридоре воцарилась тишина, через открытую лестничную площадку доносились отдаленные голоса и звонки телефонов с других этажей. «Хочешь, я отвезу тебя туда?» предложил Намджун. «Чтобы повидаться с Чимином?» Тэхён планировал дойти туда пешком, так как от участка до дома на полпути было не так уж и далеко. В нынешнюю летнюю погоду это было бы приятно для некоторых, но не для него, никогда. Это сократило бы десятиминутную прогулку до пары минут, и было разумно согласиться. Поэтому он принял предложение и поднялся со скамейки, чтобы последовать за ним по лестнице и выйти из здания. Только когда они оказались в машине и проехали несколько улиц, ожидая в пробке, Намджун нарушил молчание, повисшее в воздухе между ними. «Как дела у Чимина?» — спросил он, отрывая Тэхёна от его бездумных размышлений, когда он наблюдал за улицами района за окнами. Он повернул голову и посмотрел на собеседника, ожидая, когда тот продолжит говорить. «Это первый раз, когда он был прямо упомянут в ходе слушаний по делу. Я был шокирован тем, что Ян вообще заострила на нем внимание и возможных жалобах, которые он мог бы предъявить, но, думаю, в этом есть смысл.» «Чимин… справляется», — ответил Тэхён тихим голосом, прищурившись, когда солнечный свет отразился от хрома проезжающей машины. «Как и я, он справляется с этим». " Очистился?» «Ммм, в порядке, но чертовски ненавидит это», — сказал он, потянувшись вверх, чтобы потереть глаза. «Иногда у него бывают приступы паники». Все время, подумал он, но решил не говорить. «Но люди в приюте относятся к нему нормально, я думаю?» Они относятся к нему как к дерьму, вот что он имел в виду. «Я хочу, чтобы он поскорее убрался оттуда, как только смогу». «Прошло уже три месяца, его скоро должны выписать, верно?» «Сначала ему нужно найти работу, а это нелегко, когда он в таком состоянии. Но я думаю, что найду выход, как заставить их позволить ему заботиться о себе, пока он не встанет на ноги, понимаешь? Я имею в виду, что ему может понадобиться уход до конца жизни, но, черт возьми, я готов его дать». «Ли не одобряет аспект заботы», — сказал Намджун, скорее утверждая, чем спрашивая. «Она думает, что я еще больше воспитаю в нем зависимость или что-то в этом роде», — ответил Тэхён. «Разве это не смешно? Она говорит мне, как близкому человеку, что мне нельзя с ним жить». Намджун ничего не ответил на это, а лишь издал тихий звук под своим дыханием, который мог бы быть согласием. «Тогда, наверное, каждая домохозяйка становится жертвой зависимости». «Я уверен, что скоро он увидит улучшения», — сказал его товарищ по команде. «Даже небольшое улучшение лучше, чем его отсутствие, а он уже прошел такой долгий путь. Я думаю, это удивительно, как сильно он старается, как и ты». На этом машина погрузилась в тишину, и Тэхён отвернулся к окну, наслаждаясь передышкой от разговора. Говорить о Чимине с кем-либо еще, даже с Ли, было трудно. Даже почти невозможно. Он никогда не мог описать то, через что пришлось пройти Чимину, своими словами, потому что это было слишком тяжело. Он бы не оправдал его страданий и издевательств, поэтому он предпочитал избегать разговоров о другом человеке именно с этой целью. Был только один человек, о котором он мог говорить с Чимином, и это был Чонгук. Только Чонгук понимал все его сложности, его зависимость от опиоидов, чтобы заглушить боль, через которую он прошел, и его почти жалкую потребность в постоянном внимании. Никто другой не мог понять его так, как они, потому что все остальные в конце концов сочли бы его бесполезным или жалким. Но и он, и Чонгук понимали, что Чимину нужен кто-то, кто будет заботиться о нем. Это не было бесполезным или жалким. Тэхён не хотел заботиться о нем из каких-то скрытых побуждений, чтобы манипулировать им сейчас, потому что это уже было в прошлом. Тэхён хотел заботиться о нем, потому что никто другой не мог этого сделать. Даже его собственная семья не хотела его видеть. Мать и отец навещали его несколько раз, и после того, как они увидели, как разрушается молодой человек, который когда-то был их сыном, как он не может перестать плакать и падает в обморок в их присутствии, все пошло совсем не так. Чимин не смог обнять собственного отца, потому что всякий раз, когда старший мужчина прикасался к нему, он застывал, застывал в неподвижном ужасе. В результате его полной физической отстраненности и тревожных эмоциональных реакций они прервали с ним все контакты. Чимин так и не смог встретиться с младшим братом, потому что тот учился в университете, и родители не предупредили его о том, что Чимин еще жив. Именно поэтому Тэхён хотел, чтобы Чимин вырвался из дерьмового приюта и поселился в собственной квартире, ведь он был одним из немногих, что у Чимина еще оставалось. «Ты был у него?» спросил Намджун, чтобы нарушить молчание. В этот момент они были почти на полпути к другому зданию. «… Был ли я у Чонгука?» Тэхён спросил тихим голосом, закончив вопрос, который Намджун решил не задавать. Когда он слегка повернул голову, чтобы посмотреть на него, то увидел, что тот кивнул на вопрос. «Определи, что ты имеешь в виду под «ходил к нему»? Потому что есть чертова дюжина причин, чтобы пойти и увидеть его, и мне нужно немного больше ясности». «Я имею в виду, ходил ли ты к Чонгуку по какой-либо другой причине, кроме как поговорить о специфике дела?» уточнил для него Намджун. «Нет, за все время слушаний я ходил к нему только в присутствии других людей, один раз с Хосоком и один раз с тобой», — объяснил он. «Никогда не был один, никогда не говорил с ним ни о чем, кроме специфики дела». «Вы собирались встретиться с ним сегодня, не так ли?» На этот вопрос Тэхён устало вздохнул и отвернулся к окну. «Эй, я не уточняю почему. Ты можешь пойти к нему, чтобы еще раз обсудить дело, это совершенно понятно, и ты имеешь на это право, брат. На самом деле тебе разрешено навещать его по любой, черт возьми, причине, которую ты хочешь. Ты ведь знаешь это, верно?» «Да… да, я знаю». «Тебе не нужен для этого повод, так что не думай, что он тебе нужен. Ты собирался увидеться с ним сегодня?». Тэхён обдумал вопрос, после чего спокойно подтвердил, что собирался. «Как долго ты обычно остаешься с Чимином?». «Может быть, час?» ответил Тэхён, отводя взгляд, чтобы посмотреть в окно. «Да, обычно я так нахожусь с Чимином сегодня. На выходных — почти весь день, но как правило, сегодня только час». «Тогда я подожду, перекушу в ожидании, а потом подброшу тебя до тюрьмы», — предложил Намджун, притормаживая у светофора. «Может, тебе не стоит так охотно… отпускать меня к нему», — тихо сказал Тэхён, грызя большой палец, чтобы снова не порвать зубами губу. «Знаешь? Может, тебе стоит попытаться остановить меня, как Ли?». «Почему я должен пытаться остановить тебя от встречи с ним, Тэхён?» «… Потому что мне плохо с ним видеться». «Тебе плохо, когда ты его видишь, когда вы обсуждаете дело или что ты там делаешь, когда приходишь к нему?» спросил Намджун, когда машина остановилась на красный свет. «Тебе плохо или ты чувствуешь, что тебе удается выпустить часть этого плохого?» «Нет… ну, я не знаю», — объяснил Тэхён, оттопырив большой палец, чтобы говорить четко. «Сейчас я чувствую себя не очень хорошо, но есть еще столько дерьма, которое я должен вытащить, да? И Ли, Ли постоянно говорит мне, что если я пойду к нему, то это может повредить процессу восстановления, но… но как я могу восстановиться, когда в моей голове постоянно звучит голос, говорящий мне, что я должен увидеть его и поговорить с ним о том, что случилось? Он такая же часть дела, как и все мы, и поэтому мне нужно знать, нужно поговорить с ним, да? Мне кажется, что если я вычеркну его, если я притворюсь, что он не был частью моей жизни, то все это просто исчезнет, но я не хочу этого. Я не хочу, чтобы моя голова превратилась в какой-то гребаный архив, разделенный на хорошее и плохое дерьмо. Я не хочу, чтобы это случилось, поэтому я не могу просто вычеркнуть Чонгука, даже если это означает, что мне придется иметь дело и с другим дерьмом». «Да, я понимаю», — сказал другой мужчина, когда машина, наконец, снова начала катиться по улице. «Я был настолько ошеломлен всем этим, брат», — сказал Тэхён мягким голосом. «Убийство, боль, секс и просто… просто все. Я был оцепеневшим и ненавидел это, я не хочу снова быть оцепеневшим, как я был из-за этого гребаного яда. Я хочу чувствовать что-то, даже если это больно». «Ты рассказывал Ли что-нибудь из этого?» «Нет». «Почему нет?» «Потому что она подумает, что я еще больший псих, чем она уже думает, а я хочу, чтобы она думала, что мне становится лучше. Так она оставит меня в покое». Тэхён тихонько засмеялся под дых, но это прозвучало принужденно и резко. «Если она оставит меня в покое, я смогу вернуться к своей работе и жить с Чимином. Может быть, это будет больно, но я этого хочу. Хоть раз я хочу иметь возможность выбирать, что я хочу, чтобы произошло в моей жизни, а не кто-то другой». Прошла еще минута езды, прежде чем Намджун остановил машину возле дома на полпути и заглушил двигатель. За это время никто из них не разговаривал друг с другом, и Тэхён был благодарен за это. Он уже сказал больше, чем следовало, и не хотел сейчас углубляться в свои эмоции и боль. Это может подождать до конца дня, когда ему это будет действительно необходимо. Когда он переключился, чтобы открыть дверь и выйти наружу, Намджун обязательно сказал ему, что он останется припаркованным снаружи, и Тэхён сделал ему быстрый знак «ОК», прежде чем захлопнуть дверь и повернуться назад, чтобы посмотреть на здание перед ним. Дом на полпути представлял собой высокий многоквартирный дом с одиннадцатью этажами, включая первый. Он был сделан из бетона и на первый взгляд выглядел довольно холодным. Но снаружи он не выглядел состаренным, не было ни длинных трещин, ни ям, которые делали бы его неприятным местом, куда можно было бы зайти. На каждом этаже было по две комнаты, и обитатели в них были самые разные: от выздоравливающих наркоманов до жертв насилия и людей, страдающих от физических и умственных недостатков, и даже были один или два заключенных с небольшим тюремным сроком, проходящих процесс реабилитации. Тэхёну показалось довольно странным, что и он, и Чимин в какой-то момент оказались там, но, оглядываясь назад, он понял, что это вполне логично. В конце концов, они оба были наркоманами, которых выпустили из реабилитационного центра, и оба стали жертвами травм, оставивших глубокие душевные шрамы. Но ему не нравилось, что Чимин все еще находился там, несмотря на эти знания, потому что он заслуживал того, чтобы выйти оттуда. Поэтому он пересек тротуар и поднялся по короткой дорожке к входу, чтобы сделать все как обычно. Он нажал кнопку на системе на стене и подождал, пока дверь откроет любой работник, находящийся на входе. Когда он вошел внутрь, то увидел, что это была Хёсон, и она торопливо набирала что-то на компьютере регистрации. Что она печатала, он не знал, но предположил, что это была административная работа. Стойка регистрации находилась прямо у окна, а на стене за стойкой висели маленькие ящики, в которых хранилась почта. Лестница находилась на стене рядом со стойкой, а не напротив двери, а слева была кухня первого этажа. «Я пришел к Чимину», — сказал он, подойдя к столу и сложив руки на деревянной стойке. «Выверните, пожалуйста, карманы, чтобы я могла убедиться, что у вас нет ничего запрещенного». Тэхён должен был проходить через это каждый раз, когда ему разрешали войти в здание, и не было ни одного работника в здании, который бы не заставлял его это делать. Несколько мужчин-работников тоже любили на всякий случай пройти досмотр, и это жутко напоминало ему пентхаус Чонгука. Он еще не пробовал пронести что-нибудь контрабандой, но это все еще случалось с ним. Поэтому он полез в куртку и достал ключи от квартиры, полицейский жетон, зажигалку и почти пустую пачку сигарет. Он положил их на пол, и она посмотрела на них, а затем подняла взгляд на его лицо. «Помните, на территории не курят». «Я знаю, я здесь жил однажды». «И ты курил в своей комнате, Тэхён», — ответила она и кивнула ему, давая понять, что он может пройти. Тэхён положил предметы обратно в карман пиджака, пересекая входную зону, и бросил быстрый взгляд на открытый дверной проем слева от него, показав, что в кухне средних размеров находится довольно много людей. Он поднялся по лестнице на шестой этаж без малейшего колебания, более чем привыкнув к этой рутине. Когда он вышел на площадку, там было две двери, и он подошел к нужной. Тэхён поднял руку и, загибая пальцы, как всегда, четыре раза сильно постучал по тонкой двери. Это не был какой-то особенный стук, но, надеюсь, Чимин научился ассоциировать его с собой. В конце концов, не так уж много людей стучалось в его дверь. Он держал руку на месте, а не опускал ее, на случай, если понадобится постучать еще раз, но спустя секунд тридцать он услышал звук заскрежетавшей цепочки замка и, взглянув на ручку двери, увидел, что она работает, так как дверь откинулась на несколько дюймов внутрь. «Эй, можно войти?» спросил Тэхён, опустив голову и глядя между ним и небольшим зазором в дверном проеме. Чимин на мгновение остался на месте, словно обдумывая его слова. Изучение его внешнего вида показало, что его волосы были взъерошены со сна, а на нем не было ничего, кроме свободной футболки, которая была почти преступно короткой. Шелкового халата уже не было видно, но одна из его старых футболок, выцветшая и довольно поношенная, казалось, подходила ему гораздо больше. Возможно, было только 10:30 утра, но, похоже, что другой мужчина спал, пока он был в участке. «Конечно, заходи, детка», — сказал Чимин, выходя из двери, голос его был немного тяжеловат для сна. «Я совсем не занят». Тэхён вошел внутрь и увидел, что его глаза делают то же самое, что и обычно, сканируя размеры комнаты, и это вызвало у него раздражение. Тэхён получил разрешение покинуть реабилитационный центр вскоре после того, как ему дали зеленый свет как полностью очистившемуся от метадона и способному вернуться в общество. В общей сложности он провел в доме всего один месяц, и большую часть этого времени он оставался там исключительно ради Чимина. Здание было небольшим, комнаты в квартирах тесными и откровенно отвратительными. Не потому, что они были ветхими или покрытыми грязью, а скорее потому, что они казались ему тюрьмой. Чимин был вырван из своей башни из слоновой кости и вынужден был жить в квартире, которая была не больше комнаты в мотеле, и это очень напоминало тюремную камеру. По крайней мере, при Чонгуке у него был роскошный пентхаус, в котором он сидел взаперти целыми днями. Их насильно разлучили, когда поместили в реабилитационный центр, и Тэхён точно знал, почему. Это было связано с тем, что в здании не разрешалось общаться и вступать в сексуальные контакты, о чем недвусмысленно намекнули работники. Даже когда в первую ночь, когда их поселили там, Чимин перебудил половину здания криками, и только он смог его успокоить. Тэхён нашел способ обойти эту проблему, пробравшись в чужую комнату посреди ночи и открыв старый, изрядно потрепанный замок с помощью тонкого куска медной проволоки, который он нашел на территории. Но больше всего его кровь кипела не от разлуки, а от того, что его осуждали все время, пока он там находился; осуждали предполагаемые работники благотворительной организации, в сердцах которых, казалось, было гораздо больше ненависти, чем принятия. Тэхён с первой же недели хотел выбраться оттуда, ему совершенно не нравилось это место, и он хотел вытащить оттуда и Чимина, но сейчас это было не в его силах. Департамент покрывал расходы на содержание другого человека, но он не знал, как долго ему еще разрешат здесь оставаться. Вот тебе и гребаная благотворительность, они были такими же плохими, как и ублюдки, работающие в полиции, которых Хэдогкче Па пичкал деньгами. Тэхён хотел выселить его, переселить в свою комнату в квартире, может быть, там у него будет хоть что-то получше, чем здесь, оставалось только дождаться разрешения на выезд. Но на это уходило время, очень много времени. Не помогало и то, что Ли не была до конца уверена, что ему стоит так поступать, но он не собирался позволить ее осторожности остановить его. Чимин заслуживал чего-то лучшего, чем это, после всей боли и страха, которые он ему причинил, и хотя у Тэхёна никогда не будет чего-то достаточно хорошего, все было лучше, чем эта дыра. «Ты все еще спишь в такой час, да?» спросил Тэхён, снимая ботинки и оставляя их рядом с дверью. Все несколько пар, которые были у Чимина, стояли на небольшой обувной полке в нескольких футах от него. Ковер ужасно тонкий, тонкий и колючий на его голых подошвах. «Ммм,» — согласился Чимин, потянувшись вверх, чтобы потереть глаза. «Это то, чем я занимаюсь большую часть дня, дня и ночи». «Ты в порядке?» — спросил он, выпрямляясь и снимая куртку. Другой мужчина ничего не ответил, да и не было в этом необходимости. Все равно было ясно, что он собирался сказать, так что спрашивать было бессмысленно. «Есть кофе? Я сделаю тебе немного, чтобы ты проснулся». «Да, немного осталось», — сказал Чимин, присаживаясь на кровать, и Тэхён пересел за небольшой столик. В комнате не было плиты, а только несколько приборов, которые можно было подключить и использовать: чайник, микроволновка и рисоварка. Если Чимин хотел нормально поесть, ему нужно было спуститься в кухню на первом этаже здания. Растворимый кофе был не самым лучшим, но это было лучше, чем ничего, и Тэхён сосредоточился на его приготовлении, добавив немного сахара в кофе Чимина, потому что знал, что тот любит более сладкий, даже с сахаром, который уже был в растворимой смеси. Он как раз помешивал одну из кружек, когда услышал странный мяукающий звук и, обернувшись через плечо, увидел довольно забавное зрелище. «Я думал, она ушла две недели назад», — заметил Тэхён, наблюдая за тем, как кошка-табби перебегает через всю комнату в направлении Чимина. Странно было смотреть на другое животное и думать о том, каким маленьким оно выглядит по сравнению с тем, к чему он привык. Тэхён жил в одной комнате с кошкой размером с леопарда, а теперь смотрел на кошку, которая по сравнению с ним выглядела как мышь. «Какого хрена ты притащил ее сюда?» «Она снова была в саду, поэтому я тайком принес ее сюда, теперь я дал ей имя. Она Чунса, так что никому не говори», — сказал Чимин, поднимая кошку и почти прижимая ее к груди. «Тайджи, ты ведь знаешь Тайджи? Ну, он помогал мне ухаживать за ней пару дней, приносил еду и вещи из магазина, когда возвращался с работы, но кто-то из рабочих наверняка узнает и снова избавится от нее. Но до сих пор все было хорошо, так что, может, и нет». Тайджи был бывшим героиновым наркоманом, на его счету было несколько мелких правонарушений, включая воровство и попытку вооруженного ограбления с ножом. Тем не менее, он также помогал Чимину ухаживать за незаконным домашним котом. «Когда я вытащу тебя отсюда, я разрешу тебе иметь столько кошек, сколько ты захочешь», — сказал Тэхён, подойдя к нему и погладив кота по голове. «Это обещание, хорошо?». " Ванби?» спросил Чимин тихим голосом, и Тэхён отвел глаза от мордочки кошки, чтобы посмотреть на него. «…Она все еще находится в участке в рамках расследования, но я заходил проведать ее», — объяснил Тэхён. «У нее есть своя конура, ее кормят и ухаживают за ней работники, так что я уверен, что с ней все в порядке». «Я просто не понимаю, почему я не могу забрать ее обратно», — сказал второй мужчина, в его тоне чувствовалось раздражение. Его нижняя губа даже надулась, когда он говорил, как он всегда делал, когда был расстроен или недоволен. «Она была куплена на деньги, полученные от Хэдокче Па, и технически является одним из активов Чонгука», — ответил он. «Вот почему ты не можешь вернуть ее, Чимин. Мне жаль». Чунса извивалась в его руках, поэтому Чимин перестал ее обнимать и позволил ей вывернуться и пройти вдоль кровати, чтобы свернуться калачиком у подушек. Тэхён наблюдал за тем, как кошка устраивается, как хвост обвивает ее нос, а затем вернулся к стойке, чтобы взять кружки с кофе. Он передал одну из них Чимину, и тот принял ее, пристроившись на краю кровати. «Меня купили на деньги Хэдокче Па», — тихо сказал Чимин, держа кружку между ладонями. Его глаза смотрели не на него, а на комнату, и Тэхён почувствовал, как его пальцы сжались вокруг его собственной кружки. «Это моя конура?» «Нет, нет, это не твоя конура. Не говори так, Чимин. Ты больше не домашнее животное. Тебя скоро выпишут отсюда, верно, и тогда ты поедешь со мной, и я буду заботиться о тебе так, как тебе нужно. Лучше, чем эти засранцы, да?» «Ммм, я не знаю, Тэ», — ответил Чимин, переместившись на край кровати и сложив ноги набок, как всегда. «Я еще не знаю, выпишут ли меня». «Прошло уже три месяца, Чимин», — сказал Тэхён, опуская кружку и глядя на него. «Почему они до сих пор держат тебя здесь, как будто это гребаная тюрьма, а?» «Я не могу найти работу». «Почему? Разве они не отправили тебя на те программы обучения, а? Те, которые должны были помочь обучить тебя?» «Да, но на последнем занятии у меня случился приступ паники, и меня отчислили», — отрывисто ответил Чимин. «И так происходит каждый раз, когда они отправляют меня в мир и пытаются заставить притвориться, что я нормальный, Тэ». Тэхён ничего не ответил на это, а просто молчал, проводя языком по губам. Он почувствовал вкус кофе, горький и кислый на языке, а затем ощутил растущую потребность выкурить сигарету. Он знал, что курить в помещении здесь тоже запрещено, но ему было наплевать. Если он был готов запереть их с Чимином в туалете тесной комнаты несколько раз для быстрого минета и довольно бешеного траха только потому, что это означало, что никто не сможет громко постучать в дверь и криком заставить их остановиться, то он был готов выкурить чертову сигарету. Кроме того, окно в комнате было открыто, так что он был практически на улице. Он поставил кружку на жесткий матрас и потянулся к куртке, чтобы освободить пачку. Чимин внимательно наблюдал за его действиями и тоже молчал. Тэхён откинул верхнюю часть большим пальцем, сунул палочку между зубами и принялся прикуривать. Он беззаботно уронил пачку, глубоко затянувшись, а затем тяжело выдохнул. «Черт, я тоже не в порядке», — заметил Тэхён, вытаскивая палочку и смачивая губы. «Я просто умею притворяться, вот и все. Чертово притворство. Занимаюсь этим уже… — он сделал затяжку и выдохнул через нос, — почти восемь месяцев. Это мой личный рекорд, и я буду продолжать его бить, потому что буду заниматься этим всю жизнь». Чимин обдумывал сказанное, глаза изучали конец сигареты, вместо того чтобы выдержать его взгляд. Тэхён знал, что не должен был говорить ему эту чушь, Ли наверняка не одобрила бы такого отношения, но это была правда. Тэхён просто хотел сказать ему правду, потому что в данный момент он заслуживал этого больше всего на свете. «Я притворялся в Хэдокче Па, я притворяюсь на сеансах терапии и на ежедневных сменах. Дошло до того, что теперь мне трудно понять, притворяюсь ли я на самом деле тем же человеком, что и тогда, или же тот, кем я был тогда, на самом деле притворялся. Понимаешь? Как будто все это время я на самом деле был в жопе, а притворялся нормальным, потому что так надо было». «Нет, нет, ты не всегда был таким, Тэ», — не согласился Чимин, покачав головой. «Никто не бывает таким, это случается с тобой. Ты сталкиваешься с чем-то, и это что-то меняет тебя, твое окружение влияет на тебя. Если бы ты был таким всегда, мы бы сейчас здесь не разговаривали, верно?». Тэхён обхватил пальцами кружку и стал изучать мутное содержимое. «Мы бы все еще были в Каннам-гу, в пентхаусе. Ты все еще был бы в Хэдокче Па, а Чонгук все еще был бы свободным человеком с империей и целым городом под его контролем. Но это не так. Мы здесь, и это значит, что ты не был таким. Ты был нормальным, ты тоже был хорошим». Тэхён просто сделал еще одну затяжку и выдохнул сигарету через нос, вместо того, чтобы ответить на это. Забавно, но то, что сказал Чимин, было похоже на то, что он ожидал услышать от Намджуна. Ему не понравилась фраза о том, что он хороший, но, похоже, это будет преследовать его всю жизнь, независимо от того, нравится ему это или нет. В конце концов, разве Ен не сказал ранее, что он может быть в очереди на медаль? Эта мысль почти заставила его ехидно хмыкнуть, он затянулся сигаретой и глубоко глотнул кофе, даже когда тот обжег ему язык. Чимин поставил кружку на пол и переместился, чтобы лечь обратно на кровать, и Тэхён скопировал его действия, стараясь, чтобы сигарета не выпала изо рта. Он улегся на спину, просунув руку под шею, чтобы Чимин мог перебраться на бок и прижаться к нему. Что-то на задворках сознания Тэхёна подсказывало ему, что в этой ситуации чего-то не хватает, и все же его вторая рука свисала через край матраса, а не обхватывала другое теплое тело. «Ты когда-нибудь задумывался о жизни и думал… черт, как бы я хотел вернуться назад и все изменить?» спросил Тэхён, глядя в потолок. Пальцы Чимина медленно пробирались по его груди, играя с пуговицами рубашки. Он поднял руку, чтобы затянуться сигаретой, и потянулся к краю кровати, чтобы сбить пепел. «Ммм, думаю, мы все так делаем», — согласился Чимин. «Я бы вернулся к тому дню, когда я пошел в парк с друзьями и оставил брата дома, потому что не хотел играть с ним в настольные игры». Тэхён повернул голову, чтобы посмотреть на него, и увидел, что Чимин смотрит не на него, а на стену в другом конце комнаты. Его пальцы на несколько секунд перестали играть с пуговицами рубашки, но потом продолжили, зажав одну из них между большим и указательным пальцами и слегка покрутив ее, а затем снова отпустив. «Часть меня думает, что я хотел бы вернуться к началу этой гребаной операции и сказать «нет», просто сказать «засунь это себе в задницу, я не буду заниматься этим дерьмом», но потом… потом часть меня думает, что я бы не сделал этого, если бы у меня был выбор», — сказал Тэхён, откинув голову назад и уставившись в потолок. «Потому что даже когда случилось все это дерьмо, даже когда ты прошел через ад, ты знаешь, что ты должен был это сделать. Что никто другой не смог бы». «Ммм, да. Да, наверное. Но также я знаю, что никогда бы не встретил ни тебя, ни Чонгука, так что обмен не кажется мне стоящим». «Ты и Чонгук были двумя из немногих хороших вещей, которые произошли со мной», — сказал Чимин тихим голосом. «Ли сказала мне, что это вредно — думать о лечении Чонгука как о чем-то хорошем, но он никогда не обижал меня, Тэ. Ни разу. Он мог бы обидеть меня и надругаться надо мной, как другие мужчины, которые владели мной, но он никогда этого не делал. Это что-то значит для меня, и то, что мне говорят, что он был каким-то монстром… мне это не нравится. Она мне не нравится. Чонгук относился ко мне хорошо, или настолько хорошо, насколько мог. Он никогда не был таким правильным, я вижу это сейчас. Чонгук — тот, кому всегда нужна была помощь, но он никогда ее не получал, поэтому он стал таким, и я не могу на него злиться. А ты можешь?» Тэхён знал, что он должен был сказать, что Ли изо всех сил пыталась заставить его думать и говорить, но это не сходило с его губ. «Нет, я тоже не могу на него злиться». " Чонгук может… ничто из того, что кто-либо когда-либо мог сделать для него, не поможет исправить некоторые его части. Убийство и… пытки и все такое, но Тэ, ты помогал ему». Чимин переместился так, чтобы его голова лежала на груди, подбородок слегка втянулся. «Благодаря тебе он начал открываться мне и рассказывать то, чего раньше никогда не делал. Как будто ему просто… нужен был кто-то в Хэдокче Па, кому он мог бы доверять и…» " Чимин, не говори об этом, не говори о Хэдокче Па». Второй мужчина на мгновение задумался, размышляя, стоит ли ему продолжать говорить или остановиться. Затем он переместился и снова положил голову на его плечо, что несколько успокоило его. Тэхён затушил сигарету и беззаботно бросил ее на пол. «Работа не имеет значения, да?» сказал Тэхён, прижимаясь лицом к его волосам. Когда он вдохнул увядший запах его шампуня с прошлой ночи, легкие наполнились ароматом яблока. «Сначала важнее вытащить тебя из этой дыры. Потом мы сможем побеспокоиться об этом, хорошо? Не чувствуй себя плохо или обузой, потому что сейчас ты не можешь с этим справиться, Чимин. После всего, через что ты прошел, ты должен быть чертовски горд собой». «Я просто… просто не знаю, что мне теперь делать», — сказал Чимин тихим голосом. «Мне кажется, что я все еще в ловушке, и я никогда не выберусь из нее, меня просто будет засасывать обратно вниз каждый раз, когда я почти освобожусь». Тэхён протянул руку вверх, чтобы погладить свои волосы, пальцы задевали шелковистые прядки. «Разве… разве это неправильно, что я хочу, чтобы я все еще жил в том пентхаусе с тобой, Чонгуком и Ванби, и чтобы все было, как раньше? Даже если это счастье — хреновое? Разве это неправильно, Тэ?» «Нет, нет, это не неправильно». «Ты все еще думаешь о таких вещах?» По словам Ли, Тэхён был на пути к выздоровлению. Оставались некоторые аспекты, которые ему нужно было улучшить, например, кошмары и агрессивные наклонности, жгучая ненависть к Ким Джину и желание заполучить в руки что-нибудь посильнее основных обезболивающих препаратов, которые он принимал слишком часто, чтобы считать их здоровыми. Тэхён становился «лучше», и очень скоро на его лице появится большая печать, гласящая, что он «здоров», хотя на самом деле там должно было быть написано, что он великий актер. «Каждый гребаный день, Чимин». ***** Когда он толкнул дверь здания и вышел на тротуар, то увидел машину Намджуна, припаркованную так, как он и сказал. Вероятно, он оставил ее там, даже когда был внутри здания, потому что сказал, что ему придется идти пешком несколько кварталов, чтобы перекусить, в то время как он мог бы воспользоваться машиной и сэкономить время. Это было похоже на то, как он поступил бы. Тэхён несколько секунд размышлял об этом и услышал, как дверь закрылась за ним и заперлась с автоматическим жужжанием. Затем он перешел через небольшую дорожку и тротуар, чтобы открыть дверь пассажирского сиденья и забраться внутрь. Намджун, конечно же, сидел за рулем, еды в руках не было видно, но на приборной панели перед ним стояла коробка с едой на вынос, которая, похоже, предназначалась ему. «Все в порядке?» «Да», — ответил он, захлопывая дверь. «Да, все в порядке». Намджун снял машину с ручного тормоза и начал отъезжать от обочины, плавно поворачивая руль. Тэхён смотрел в окно шестого этажа, пока машина катилась по улице, и знал, что Чимин спит в постели, а когда проснется, то обнаружит на подушке записку, которую он оставил для него. В записке не было никаких упоминаний о том, что он собирается сегодня встретиться с Чонгуком, вообще ничего. Чимину и не нужно было знать об этом, чем меньше он знал, тем лучше, по мнению Тэхёна. Нет, все, что ему нужно было знать, это то, что он уехал, но вернется в выходные, чтобы снова увидеться с ним, как всегда. Может быть, если повезет, ему удастся взять его с собой на несколько часов, если работники реабилитационного центра перестанут вести себя как тюремные надзиратели. Он подумал, что Чимину действительно нужно почаще выходить на улицу, даже если он будет делать это только в его присутствии. Другой человек не мог все время прятаться, потому что это было бы плохо для него, это бы еще больше затруднило его выздоровление. На приборной панели перед ним лежала квадратная коробка с едой на вынос и бутылка воды. Тэхён думал, что при мысли о поездке в тюрьму его желудок сжался бы и затвердел, но на самом деле он был достаточно голоден, чтобы принять предложение о еде. Поэтому он поднял коробку с приборной панели и развернул картонные створки, чтобы открыть ее. Сильный аромат жареных овощей и сладкой картофельной лапши поднимался густыми волнами. «Хосок убьет тебя, когда узнает, что ты привез меня в тюрьму и достал бесплатную лапшу», — заметил Тэхён, засовывая пластиковые палочки в еще дымящееся блюдо и поспешно подбрасывая его вверх, чтобы лапша не заветрилась. «Да? Ну, когда ты работал, Хосок получал бесплатный чачжанмён, так что он не может жаловаться», — возразил Намджун, бросив на него быстрый взгляд. «Что? Ходишь на свидания без меня?» в шутливом удивлении сказал Тэхён, делая паузу в процессе засовывания лапши в рот. Намджун издал забавный звук и вернулся к еде. «Есть новости о Чимине?» «Снова нашел кошку», — объяснил Тэхён, набивая рот чапчэ и ковыряясь в содержимом коробки пластиковыми палочками. «Он даже дал ей имя». Его товарищ по команде спросил, как он ее назвал. «Чунса. Его выгонят из дома, если он будет продолжать похищать бездомных, и вообще-то я хочу, чтобы это случилось. Это хорошо. Я, наверное, должен собрать кучу чертовых бездомных кошек и выпустить их в саду, чтобы он их всех спас». «Ты демонстрируешь свои замечательные способности в планировании операций, брат», — заметил Намджун, останавливая машину перед светофором. Тэхён не ответил, а просто продолжил жевать лапшу с овощами. «Что-нибудь еще?» «…Он провалил последний курс обучения», — добавил он, пережевывая пищу. «У него был очередной приступ паники, поэтому его сняли с курса. Не знаю, почему я притворяюсь, что удивлен, потому что это не так. Я знал, что это случится, как только узнал, что его поставили на курс. Когда же они поймут, что Чимин сейчас не может справиться с этим дерьмом и что это только усугубляет ситуацию, а?» Намджун негромко выругался на это, сосредоточившись на вождении, а не на поддержании разговора. Тэхён не возражал и просто продолжал есть, раздраженно тыча пальцем в коробку с чапчэ и обнаруживая, что вкус еды теряет всякое подобие вкуса на языке. Ему казалось, что он бегает по кругу, пытаясь решить проблемы Чимина, а ведь есть простое решение. Но никто его не слушал, потому что решение было слишком близко к прошлому. Позволив ему забрать Чимина из этого отвратительного приюта и заботиться о нем, он почти повторил поведение Чонгука, и это показалось Ли тревожным знаком. Но Тэхён не хотел повторять его поведение, он просто хотел помочь Чимину, потому что тот в этом нуждался. Однако Тэхён чувствовал себя так, будто он воспитывает в себе некую форму зависимости и манипулирует другим человеком, в то время как он всего лишь любил его и хотел заботиться о нем. Когда Тэхён уже наполовину съел коробку чапчэ, он почувствовал, что его тошнит. Он должен был это предвидеть, но все же какая-то часть его души надеялась, что его это не коснется, что он сможет просто проглотить еду и не испытывать этого ужасного ощущения в желудке. И все же он обнаружил, что эти ужасные спазмы поразили его, как вдруг его рот стал слишком влажным, слишком наполненным слюной, и он понял, что его сейчас вырвет. «Черт, останови… машину, Намджун, останови…» Намджун быстро отогнал машину с полосы движения к обочине, Тэхён толкнул дверь и высунулся наружу как раз вовремя, отплевываясь и блюя в канаву. Он чувствовал себя еще более отвратительно, но он должен был это сделать. Если бы он не блевал в канаву, как пьяный, то вместо этого его стошнило бы на приборную панель машины его товарища по команде. Это, конечно, было гораздо грязнее, чем в сточной канаве. В то время как Тэхён сделал несколько быстрых вдохов, горло и нос горели от желчи, Намджун потянулся, чтобы несколько раз потереть спину. Его ладонь прижалась к его куртке, теплая и успокаивающая, но от этого прикосновения по позвоночнику пробежала дрожь, и Тэхён не смог удержаться от стона. Как только спазмы прошли, он схватил бутылку с водой и прополоскал рот водой, выплеснув ее в канаву, чтобы избавиться от привкуса рвоты на языке. После этого он пересел в машину и захлопнул дверь, поставив бутылку обратно на приборную панель. «Всегда так бывает», — пробормотал он себе под нос, когда машина снова начала движение. «В последний раз, когда Хосок вез меня сюда, я сделал это в тюрьме. По всему полу». Тэхён продолжал массировать виски, закрыв глаза и опираясь локтем на мягко вибрирующий подлокотник двери. «Это было весело, действительно вызвало сцену. Я знал, что это случится сегодня, но надеялся, что этого не произойдет». «Нервы?» «Ммм, я сейчас чертовски нервный», — согласился он, прежде чем сделать глубокий вдох и выдохнуть. «Теперь я знаю, что постоянно чувствует Чимин, и я точно знаю, почему он постоянно пичкал себя таблетками — Намджун, это просто самое дерьмовое чувство». «Тебе стоит сходить к врачу», — сказал Намджун, не отрываясь от окна. «Они же не могут выписать мне рецепт, я подсяду на все, что они мне дадут. Я знаю, что подсяду. Они дадут мне что-нибудь от нервов, и я подсяду на это». Тэхён смочил губы, затем втянул нижнюю и начал ее покусывать. «Так что мне нельзя принимать лекарства по рецепту, более сильные, чем обычные обезболивающие». «Ты принимал их?» «…Да», — ответил он тихим голосом. «Я принимал кодеин. Знаешь, такое дерьмо, которое дают при менструальных спазмах? Да, я принимаю его ежедневно вместо метадона. У меня все чертовски хорошо, Намджун». В машине воцарилась тишина, и Тэхён закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Его руки не переставали дрожать, не полностью. Это была затянувшаяся привычка, которую оставил ему морфий, но в большинстве случаев это было не так уж плохо. Хуже всего были не дрожащие пальцы и не начинающаяся головная боль, а ужасное тревожное ощущение в желудке, которое не покидало его даже после рвоты. Его товарищ по команде не сказал ни слова и сосредоточился на вождении, а через минуту тишины он открыл глаза, чтобы посмотреть в переднее окно. «Знаешь, в клинике я задавал много вопросов», — сказал Тэхён, чтобы нарушить тишину. «Когда я был более вменяемым и мог это делать, я задавал вопросы. Намджун, процент рецидивов у героина составляет девяносто процентов». Он сделал паузу на несколько секунд. «Точнее, в девяностопроцентном диапазоне. Морфий не так уж далек от героина. Мы оба настроены на гребаный рецидив, но я знаю, что ты этого не сделаешь. Я не знаю почему, но я знаю, что ты не сделаешь. Почему?» «Почему у меня не будет рецидива?» «Да… нет, я имею в виду», — Тэхён поёрзал на сиденье, пытаясь собрать свои мысли в слова. «Почему ты смог побороть это все это время, а я нет? Я даже пару месяцев не могу прожить без того, чтобы не зацепиться за что-то в качестве замены, так почему?». «Я не знаю, Тэхён», — честно ответил Намджун, останавливая машину перед светофором. Это позволило ему на мгновение взглянуть на него, что он и сделал, положив руки на руль. «У меня, как и у тебя, остались воспоминания о том, через что я прошел, что видел и делал. Но у меня нет такой привязанности к тому, что со мной произошло, как у тебя. То, что я делал, было за границей, деятельность, наркотики, и я чувствую, что это расстояние помогло мне избавиться от боли. У тебя нет такой роскоши, ты находишься в городе, который наполнен воспоминаниями и местами, которые имеют для тебя большое значение, и у тебя все еще есть сильные связи с этим делом. Оно продолжается, и ты пока не можешь от него избавиться. Может быть, именно поэтому ты борешься с этим, брат?». «Может быть…» «Кодеин, это нехорошо», — добавил Намджун, когда свет сменился и они снова начали катиться по улице. «Но это то, что можно исправить в будущем. Не чувствуй себя плохим или слабым за то, что у тебя развилась мягкая зависимость от обезболивающих, хорошо? Сейчас тебе все еще больно, пока дело открыто, но скоро оно закроется, и мы сможем начать двигаться дальше и помочь тебе избавиться от этой зависимости. Думай об этом, как об алкоголе, сейчас ты нуждаешься в нем так сильно, это не очень хорошо, но это более управляемо, чем что-то экстремальное.» «Я… я хочу боли», — сказал Тэхён тихим голосом. «Но я не хочу чувствовать боль. Я думал, что хочу, но это не так». Прошло еще десять минут, пока они приблизились к тюрьме, и за это время Тэхён обнаружил, что совершенно лишился мыслей и чувств. Он чувствовал себя довольно оцепеневшим и холодным, и это было благословением. Это было странно, потому что он ожидал, что нервы будут становиться сильнее, чем ближе к зданию, но Тэхён обнаружил, что все было совсем наоборот. По крайней мере, он мог дышать, не чувствуя, что задыхается, а все остальное не имело значения. Его товарищ по команде молчал все это время, возможно, обдумывая сказанное, а может, просто молчал, потому что ему нечего было сказать. Он не удивился бы, если бы его слова заставили его тоже немного оцепенеть. Тэхён так долго молчал о проблеме с кодеином. Он даже не сказал об этом Чимину, опасаясь, что тот будет беспокоиться о том, что он принимает обезболивающие, но на самом деле они были пустышкой. Не более чем легкий толчок, который даже отдаленно не напоминал морфий или метадон. Он начал принимать их, чтобы бороться с головными болями и постоянной болью в плече, и, конечно, выбрал самые сильные, вызывающие привыкание обезболивающие аптечной марки, те, на которые не требовался рецепт. Он знал, что его нынешние таблетки на самом деле довольно слабые, скорее парацетамол, чем кодеин. Тэхён начал принимать их от боли, но теперь он просто глотал их, потому что, похоже, так и не смог избавиться от этой гребаной привычки. Несмотря на то, что он не сказал Чимину, он просто проболтался об этом Намджуну, и он не знал, хорошо это или нет. Как бы то ни было, все, что они могли сделать, это заставить его снова лечь в реабилитационную клинику из-за пристрастия к легким обезболивающим и еще больше затянуть дело. Тэхён сомневался, что они пойдут на такие меры, чтобы решить эту проблему, когда сейчас есть гораздо более серьезная проблема, гораздо более серьезная, чем он сам. Когда Намджун притормозил машину у ворот, ведущих в тюрьму, Тэхён почувствовал, как его сердце сильно забилось, отчего он чуть не заерзал на сиденье. Разумеется, никаких проблем не возникло, так как их пропустил через ворота человек в будке после того, как его товарищ по команде показал ему свой значок инспектора. Это было все, что им требовалось, чтобы получить доступ, и этот человек, вероятно, был более чем осведомлен о том, к кому они приехали. Машина медленно въехала на внешний тюремный двор, который был отделен от тюрьмы ограждением из цепей и еще одним рядом ворот. Намджун направил машину в дальний конец парковки, без единого слова заглушил двигатель и полностью погрузил салон в тишину. Боже, Ли будет в бешенстве, когда узнает об этом, Тэхён не сомневался. Ему уже много раз говорили, что посещение тюрьмы — не самая лучшая идея на данном этапе, что это может помешать процессу выздоровления, и все же он был здесь, рассматривал тюрьму через окно машины и испытывал сильное желание вылезти и зайти внутрь. Тэхён чувствовал, как его товарищ по команде изучает его с сиденья рядом с ним, но он просто смотрел прямо вперед на здание, а не оглядывался на него. Тюрьма представляла собой длинный участок светло-серого бетона высотой, наверное, в три этажа, включая первый. По всей ее длине были небольшие окна, и она находилась на довольно большом расстоянии. Это объяснялось тем, что перед тюрьмой был большой двор, почти огороженный высоким забором, по верху обнесенный колючей проволокой, а по всей длине висели таблички, предупреждающие, что ограждение находится под напряжением и прикосновение к нему может привести к удару током и возможной смерти. Между двором и местом, где они сейчас стояли, находилось еще одно здание, поменьше. Это здание было только на первом этаже и служило входом в тюрьму. Посетителей проверяли и обыскивали внутри, а охранники делали перерывы во время смены. По обе стороны от тюрьмы находились еще два здания, в одном из которых был лазарет и, предположительно, одиночная камера. В другом находилась большая комната для свиданий и другие помещения, которые Тэхён еще не видел. Наконец, в двух углах вокруг тюрьмы были высокие башни, на которых стояли охранники и наблюдали за происходящим сверху. По бокам были прикреплены массивные системы сигнализации, и Тэхён задумался, как бы звучала сирена, доносящаяся из них, прежде чем отвести взгляд. Здание было внушительным, это уж точно, и холодные волны, исходящие от него, казалось, пронизывали саму машину и пробирали его до костей. Конечно, это было потому, что ему нужно было поговорить о деле. Было важно, чтобы он обсудил это дело с ним и убедился, что Чонгук тоже в курсе происходящего. Это была именно та причина, по которой он оказался здесь сегодня, и не более того. Но Тэхён знал главную причину, по которой он толкнул дверь, и это было потому, что он хотел его видеть. «Хочешь, чтобы я тебя подождал?» спросил Намджун, поднимаясь с сиденья. «Нет, возвращайся в участок», — сказал Тэхён, задержавшись у дверного проема. «Ты не обязан меня ждать — и я знаю, что ты скажешь, что хочешь подождать, но не надо». «…Хорошо», — сказал Намджун после некоторого раздумья. «Хорошо, я вернусь в участок. Если я тебе понадоблюсь или что-то еще, звони, брат». Тэхён сказал ему, что не будет колебаться, а затем захлопнул дверь и вышел из машины. Когда он повернулся обратно к зданию и осмотрел входную зону, то услышал, как машина медленно сдавала назад, чтобы выехать с места и проехать через участок. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза, так как солнечный свет отражался от окон прямо ему в лицо. Несколько секунд он просто смотрел на автоматические двери, а затем тяжело вздохнул и начал идти к ним. Двери открылись, когда он встал на прорезиненную площадку, порыв кондиционированного воздуха ударил ему прямо в лицо, когда он шагнул внутрь и оказался у стойки справа от него. Там стоял охранник, невысокий мужчина в кепке. «Чон Чонгук», — сказал Тэхён, потянувшись за курткой, чтобы достать полицейское удостоверение. Он раскрыл бумажник и положил его на стойку, чтобы охранник мог его проверить. Он надеялся, что выглядит не таким нервным, как сейчас. У него не было причин нервничать, если это был просто офицер, пришедший опросить его по делу, но он нервничал; нервничал так, что даже вспотел. Мужчина проверил его бумажник, а затем повернулся к компьютеру, нажимая несколько кнопок, чтобы что-то проверить. «…Хорошо, следуйте за мной через дверь, и мы отправим его на встречу», — сказал другой мужчина, проходя под перегородкой. Тэхён взял бумажник и засунул его обратно в пиджак, убрав его с глаз долой, чтобы охранник мог выйти и провести его через комнату в направлении запертых дверей. Мужчине пришлось ввести пароль, после чего он провел его по ряду коридоров с еще большим количеством запертых дверей. «Это До, к Чон Чонгуку пришел посетитель. Одобренный полицейский посетитель. Отправьте его на прием, без связи», — сказал он, нажимая кнопку на радиопередатчике на плече. Через несколько секунд раздался статический сигнал от другого офицера, и для его ушей это прозвучало как подтверждение. Как и в доме на полпути, как и в пентхаусе в Каннам-гу, Тэхёна заставили пройти досмотр, прежде чем он покинул входную зону. Там было два охранника, один забрал его сигареты и зажигалку, чтобы положить их в специальный лоток, так как они были контрабандными, но ему разрешили оставить ключи в кармане пиджака. Как только его тщательно проверили, проверили обувь и все остальное, другой охранник взял на себя обязанности До и выпроводил его из здания. Тэхён должен был пересечь длинную гравийную дорожку, ведущую к зданию для посещений, с обеих сторон окруженную высоким забором, чтобы сохранить дистанцию между охранниками и посетителями и заключенными во дворе. Сейчас во дворе было довольно много заключенных, и он чувствовал на себе множество пар глаз, пока шел. Возможно, некоторые смотрели на него, потому что знали, что он полицейский, за милю. Однако он знал, что многие не знали, потому что воздух прорезал резкий волчий свист, за которым последовал веселый смех. «Просто пытаются тебя напугать», — сказал охранник, не оглядываясь на него. Тэхён сомневался, что тот говорит правду. Его под конвоем провели по двору и отвели в другую часть тюрьмы. В блок посещений было несколько входов, и его провели через тот, который вел в комнату для неконтактного общения, при этом ему пришлось пройти еще через несколько запертых дверей. Охранник остановился перед дверью для посетителей и сказал, что будет ждать снаружи, Тэхён кивнул ему и, толкнув дверь, вошел внутрь. Быстрый взгляд вдоль стола показал, что в комнате для бесконтактных посещений больше никого нет, так как по обе стороны стекла было пусто. Здесь было шесть стульев, поэтому Тэхён подошел к первому и сел на него, пластик зловеще скрипнул под его весом. Он посмотрел на телефонную трубку на стене рядом с собой, затем на стекло и убедился, что оно толстое и без царапин. Ему очень захотелось сглотнуть, потому что в горле словно образовался комок. Тэхён положил руки на стол, прижав теплые и потные ладони к прохладному дереву, и закрыл глаза в ожидании. Чонгук в настоящее время находился под стражей за убийство Пэ Гухи, которое было доказано в суде, и ему пришлось давать показания по видеосвязи в целях собственной безопасности. Ему так и не предъявили ни одного обвинения, а обвинения все росли и росли, и конца им не было видно. Обвиняемых преступлений было так много, что Тэхён не был уверен, как они собираются отдать его под суд за все эти преступления. Возможно, потребуется около сотни слушаний, чтобы охватить все денежные преступления, за которые он был ответственен, и это еще не все. Но даже если бы его судили за один аспект, и в итоге он получил бы пожизненное заключение, что не имело бы никакого значения, они не могли бы остановиться на этом. Чонгук был неотъемлемой частью каждого приговора, который они вынесли его людям, как в Корее, так и за рубежом. Это означало, что им наверняка нужно было его сотрудничество, а это означало одно. Сделка о признании вины. Вот почему департамент Йонсан-гу должен был иметь его под рукой для каждого дела. Именно поэтому другие департаменты по всему городу умоляли его о телефонных разговорах, чтобы иметь его слова в качестве доказательств, помимо всего прочего. Даже иностранные государства нуждались в его помощи, и, возможно, именно по этой причине он находился в отдельной камере, отрезанной от остальной тюрьмы и заключенных. Или его адвокат проследил за тем, чтобы он получил несколько хороших улучшений, Тэхён не знал, но он точно знал, что его адвокат — безжалостная женщина. Тот факт, что он видел ее на похоронах Чона, сидящей через несколько сидений от его матери, мог быть просто знаком. Тэхён снова открыл глаза и уставился на пустое кресло напротив себя. Желание постучать пальцами по столу было непреодолимым, но ему удалось этого не сделать. Однако в конце концов он стал навязчиво смачивать губы, потому что каждый раз, когда он это делал, они оставались сухими. Он представил себе, как странно было бы увидеть Чонгука во дворе, как и всех остальных заключенных в тюрьме, и обнаружил, что это не тот мысленный образ, который он мог бы представить. Это было слишком трудно сделать, и вместо этого он попытался думать о чем-то другом. Например, о том, что сказать ему, когда через минуту-другую молодой человек войдет в эти двери и оставит его в своем присутствии совершенно немым. «…Черт», — пробормотал Тэхён себе под нос, опустив глаза и уставившись на свои руки. Он так волновался, думая обо всем остальном, что даже не подумал о том, что он собирается сказать Чонгуку. Полное оцепенение, охватившее его, было настолько удивительным, что он мог только сидеть, не двигаясь и молча. Он только что решил заговорить о деле, когда раздался резкий звук, и он резко поднял голову, чтобы увидеть, как открывают дверь. Когда в комнату вошел Чонгук с охранником за спиной, Тэхён почувствовал, как все мышцы и нервы в его теле превратились в камень. Его просто парализовало от одного его вида. В отличие от своего охранника, охранник Чонгука оставался на своей половине комнаты, прислонившись спиной к стене и глядя куда-то вдаль, а не на них. Тэхён изучал мужчину, а потом снова перевел взгляд на Чонгука, когда тот сел в кресло. На мгновение он не смог ничего сделать, кроме как смотреть на него, потому что тоже потерял способность говорить. Прошло всего три месяца, а Чонгук выглядел практически так же, как и тогда, когда он в последний раз видел его за стенами этой тюрьмы. Если не считать небольшого увеличения веса, мышечной массы, он выглядел точно так же. Тэхён предположил, что Чонгуку не оставалось ничего другого, как тренироваться здесь, поскольку он не был полностью уверен в привилегиях, которыми обладал в данный момент. Когда он вглядывался в лицо молодого человека, те же большие и округлые глаза смотрели прямо на него, а выражение его лица было нейтральным, судя по тому, что он слегка надул губы. Это совсем не похоже на его выражение лица, ведь Тэхён прекрасно понимал, что сейчас у него почти отвисла челюсть. После тридцатисекундного молчания Чонгук начал снимать трубку со стены, что сделал и Тэхён. Его рука дрожала так сильно, что просто чудо, что он не уронил эту чертову штуку и не разбил ее. Молодой человек прижимал трубку к голове одной рукой, что выглядело довольно спокойно и собранно, но Тэхён видел его насквозь. Он видел, что Чонгук нервничает не меньше его самого. Это было видно по тому, как он постоянно моргал и как иногда подергивались уголки его губ. Когда они сказали «офицер полиции», я, признаться, не ожидал этого», — сказал Чонгук, чтобы нарушить тишину. Звук его голоса по линии, слегка статичный, вызвал дрожь по позвоночнику, и Тэхён понял, что с его губ сорвался тихий стон, который он услышал через трубку. «Да, это… как-то неожиданно», — согласился Тэхён, опустив взгляд на свою грудь, вместо того чтобы посмотреть на лицо. Цвет его тюремной толстовки и брюк был белым, и он подумал, не злит ли это его, прежде чем снова взглянуть ему в лицо. «Прошло три месяца», — ровным тоном ответил Чонгук. «Я думаю, ты не торопился». В комнате для свиданий воцарилась тишина. Тэхён хотел нарушить тишину, но не знал, как это сделать. В присутствии Чонгука все мысли о том, что сказать, просто иссякли, поэтому он стал быстро переходить от взгляда на стол к его лицу. Каждый раз, когда он это делал, Тэхён слышал раздражающий голосок, шепчущий ему что-то в глубине сознания. Голос, который постоянно хотел напомнить ему о том, как прекрасен Чонгук и как он был у него когда-то, но не теперь. Отвратительный голос, который говорил ему, что он все выбалтывает только для того, чтобы получить от него какую-то реакцию, может быть, даже какое-то подтверждение. Тэхён был так занят тем, что пытался прогнать его, что даже не попытался нарушить молчание, но, к счастью для него, это сделал молодой человек. «Ты здесь из-за дела, не так ли?» спросил Чонгук и тихо вздохнул. Звук усилился, и Тэхён почти почувствовал его дыхание на своей шее. Его пальцы болезненно скрючились прямо в ответ на звук. «Да-да, забавно, что ты спрашиваешь», — заметил Тэхён, пересаживаясь на сиденье. Пластик довольно раздражающе скрипел под его весом, и он сделал мысленную заметку выбрать в следующий раз другой стул, чтобы не слушать этот раздражающий звук каждый раз, когда он шевелит ногами. «Сегодня я закончил слушание моего последнего дела в участке. Вот и все, прошло три месяца работы, и я наконец-то свободен от этого дерьма». «Теперь все закончилось?» «Не совсем, дела еще анализируются, приговоры еще не вынесены, заявления и все такое», — пальцы Тэхёна играли с легкой складкой на штанине брюк. «Работы много, и я слышал, что ты тоже много работаешь». Через стекло Чонгук издал забавный звук, опустив глаза и изучая деревянную поверхность стола. Тэхён пожелал, чтобы этот звук не вызывал у него бабочек и не щипал глаза. «Не все файлы были такими простыми, как ты думал, да?» — сказал он довольно самодовольно. «Вы ожидали, что все будет черно-белым, никаких кодов, никакой защиты на файлах. Я слышал, что отдел стер целый диск, пытаясь оценить его». «Да, диск был стерт», — кивнув, согласился Тэхён. «Но не с нашей стороны, у вас был удаленный доступ к сети, чтобы удалить его. Сокджин, верно?» Чонгук не ответил, но ответ был чертовски очевиден, так что ему это и не требовалось. «Мы действовали слишком быстро, мы сами виноваты, что не подумали и не взломали диск. У него на экране монитора, наверное, появился большой красный предупреждающий знак, не так ли? Большое предупреждение, говорящее ему нажать кнопку и удалить все, прежде чем мы успеем моргнуть. Криминалисты, возможно, смогут соскоблить остатки данных с диска, но это может занять много времени, и нет никакой гарантии, что это будет что-то большее, чем пароли и тому подобное. Это не будут документы, фотографии, записи. Ты, блядь, быстро нас надул, Чонгук». «Ммм, я не слабак, Тэхён», — кивнул Чонгук. Тэхён подумал о том, какой мягкой была его кожа, губы и шелковистые волосы, и его желудок сжался от ужаса. Он и правда был мягким, но не в том смысле, о котором он сейчас говорил. «Никто не хранит файлы в таком обнаженном виде, они просто напрашиваются на то, чтобы их взломали и украли. Все, кто кто угодно, шифруют данные, и если ты больше, чем кто угодно, то лучше иметь наготове запасной вариант. На всякий случай». Когда он поднял взгляд, чтобы посмотреть на него, то увидел, что ухмылка все еще на его губах. «Ты получаешь отсрочку, предлагая помощь, не так ли?» спросил Тэхён тихим голосом, изучая молодого человека через стекло. Чонгук кивнул и слегка подвинулся на своем месте, положив свободную руку на стол. «Сократить изрядный кусок своего срока, дав показания свидетелей, мужчины, абсолютно все, что вы можете нам дать, вы даете. Тебе не кажется, что это предательство, Чонгук?». «Предательство? Нет, нет, я думаю, это выживание», — ответил Чонгук, даже не моргнув глазом. Уверенность в его тоне и выражении лица была безошибочной. «Предать можно только близкого человека, эти люди — ничто. Они принадлежали мне, но я им ничем не обязан, особенно унцией своего сочувствия». «Ну, не похоже, чтобы у тебя было много лишнего, верно?» согласился Тэхён. Младший мужчина ничего не ответил на это, а просто выдержал его взгляд. «Я тебе тогда сказал, что ты можешь завалить суд, если очень постараешься, но такого я не ожидал. Как долго? Какова текущая оценка?» «Пять лет, с условно-досрочным освобождением», — ответил Чонгук без малейшего колебания. «Это та цифра, на которой настаивает мой адвокат, если мне удастся снизить срок, кроме всего прочего, если я смогу предоставить несколько успешных приговоров. Я также помогаю вычищать грязь в Интернете, всю эту порнографию». Тэхён постарался не сглотнуть, но это ему не удалось. Молодой человек, вероятно, услышал, как тот сглотнул. «Тебе нужно знать, как получить доступ к сайтам, чтобы уничтожить их, и это все здесь», — продолжал Чонгук, постукивая пальцами по голове. «Большую часть дерьма мне даже не нужно было записывать. Я просто запоминал. Ты должен запоминать, если хочешь удержать власть, Тэхён». Младший мужчина держал власть в своих руках меньше пары месяцев, но, казалось, не обращал внимания на этот факт. «Вот почему я нужен твоей команде, почему я нужен нескольким станциям по всему городу. Черт, я нужен нескольким странам, чтобы обеспечить успешное осуждение. Без карты не найдешь, где зарыт клад». «Пять лет?» тихим голосом повторил Тэхён, глядя на него. Чонгук доверительно выдержал его взгляд. «Господи Иисусе, Чонгук». «Без меня улицы все еще заполнены остатками Хэдокче Па, люди все еще работают, преступления все еще происходят прямо сейчас, пока мы разговариваем. На папу работало так много людей, о которых ты не знаешь, а я знаю. Так много всего, Тэхён, эти жесткие диски были лишь каплей в океане, и я не думаю, что кто-то из вас имеет представление о том, насколько это все чертовски велико». «Я знаю, что ты не считаешь это предательством, — объяснил Тэхён, — да и я, честно говоря, тоже, но мне любопытно. Что думают твои люди? Те, кого ты сдаешь полиции? Разве они не увидят предательства? Разве они не захотят убить тебя за это, Чонгук?». " Йонсан-гу никогда не был коррумпированным районом в плане деятельности полиции, в этой тюрьме я в относительной безопасности. Она отделена от других мужчин, так что мне не придется дышать с ними одним воздухом». Чонгук сделал паузу, прежде чем добавить. «Мои люди все равно хотели меня убить, какая разница?» «Хорошая мысль…» пробормотал Тэхён, поднимаясь, чтобы поменять руки, и прикладывая трубку к другому уху. Это движение привлекло внимание Чонгука, и он заметил, что смотрит на свою руку, и замер, не понимая, почему он это делает. «Они заставили меня снять ее, в участке, знаешь ли, но», — он сделал паузу и несколько секунд смотрел на свою руку, лежащую на коленях. Тэхён поднял руку и держал ее так, чтобы ладонь была прижата к щеке, а тыльная сторона руки была хорошо видна Чонгуку. Взгляд юноши задержался на ней, на белых линиях, которые все еще оставались на загорелой коже, а не на черных чернилах, как раньше. Иногда белизна приобретала поразительный розовато-красный оттенок, но не сегодня. Нет, сегодня это был костяной белый оттенок рубцовой ткани, и неудивительно, что Чонгук так открыто смотрел на это. «Шрамы», — объяснил он ему, как будто это не было очевидно с первого взгляда. «Ты немного перестарался в тот день, повредил кожу. Татуировка не осталась бы навсегда, со временем потускнела бы, и ее нужно было бы подправить, чтобы она оставалась четкой. Но мне пришлось ее удалить, и когда я это сделал, это было…» Что именно? Тэхён вспомнил несколько слов, но никак не мог подобрать подходящее. Он догадался, что поначалу шрамы казались ему ужасающими, потому что он почти решил, что галлюцинировал; его глаза обманывали его, заставляя думать, что буквы все еще выгравированы на его коже. Как они могли остаться после процесса удаления? Почему эти белые и розовые линии остались и преследовали его, как увядший запах его собственного одеколона на одежде, который всегда вызывал мысли в его голове, или морщины и вмятины на подушке, которые, казалось, были созданы другой головой каждое утро, когда он просыпался? Но Тэхён солгал бы, если бы утверждал, что его реакция на шрамы была только негативной, только испуганной. Не было смысла отрицать, что он чувствовал и нечто другое, то, что трудно выразить словами. Буквы на его плоти были похожи на какой-то странный знак, а не на клеймо, знак, который говорил ему, что он все еще принадлежит Чонгуку. Если его прозвище все еще было выгравировано на его плоти, значит, его право собственности все еще существовало в его сознании, и это было то, что привело бы Ли в ужас, если бы он сказал ей об этом. Поэтому Тэхён не стал этого делать, даже когда ощущение все еще сохранялось. Татуировка осталась даже после того, как ее удалили. Может быть, это означало, что Чонгук все еще любит его, даже после предательства? «Скажем так, было довольно забавно видеть ее на моей коже даже после удаления, понимаешь?». «Ты хотел, чтобы ее удалили?» спросил Чонгук тихим голосом, наконец-то снова подняв взгляд на его лицо. «…Не знаю, я знаю, что хотел удалить татуировку твоего отца, потому что я больше не Хэдокче Па», — медленно объяснил Тэхён. Рука Чонгука лежала на столе, и было видно, что татуировка почти не потускнела. Черные символы на его пальцах были четкими и незаметными: S.L.U.T. все еще на его коже, как клеймо. «Но… но я вообще-то хотел оставить эту». На его слова младший мужчина отвел взгляд и уставился вдаль через комнату для свиданий. «Я не должен признаваться в этом, но это правда». «Почему ты не должен признавать это?» «Мой психиатр разозлится на меня». " Чимин все еще встречается с ней?» «Да». «С Чимином все в порядке? Он… он в безопасности? Он счастлив?» спросил Чонгук, переводя взгляд на него. Тэхён на мгновение задумался и ответил, что он в безопасности, но далеко не счастлив. «Значит, нас двое». «Я тоже не очень-то счастлив, Чонгук». Взгляд Чонгука потух, когда он уставился на него, но Тэхён заставил себя выдержать его взгляд. Он понимал злость младшего на него и боль, которую тот причинил ему, но он говорил ему правду. С момента завершения операции Тэхён не испытывал никаких эмоций, которые можно было бы назвать «счастливыми». Успех не сделал его счастливым, свобода не сделала его счастливым, ничто и близко не напоминало то ощущение, которое он испытывал, лежа в постели между Чонгуком и Чимином под действием морфия: тепло тел и дыхание, пальцы, играющие с его волосами. Тэхён отказался от этого, и что он имеет теперь? Мягкая зависимость от кодеина вместо зависимости от морфия, еще больше шрамов и еще больше боли. Тэхён не был счастлив, и он знал, что больше никогда не сможет почувствовать ничего подобного. " Чонгук, я…» Тэхён сложил руки на столе перед собой, приемник лежал в ложбинке между его плечом и шеей, так что ему не нужно было держать его на месте. «Мне нужно, чтобы ты кое-что понял, да? Что-то важное». «Я слушаю», — тихо сказал Чонгук, держа трубку на месте и медленно наматывая шнур на указательный палец. Он больше не смотрел на него, а пытался выглядеть незаинтересованным. «Когда меня послали под прикрытием, я не хотел с тобой сближаться», — медленно объяснил он, не для того, чтобы быть снисходительным, а для того, чтобы дать молодому человеку обдумать свои слова. «Вся моя миссия заключалась в том, чтобы проникнуть внутрь, провести, возможно, одиннадцать месяцев, болтаясь по округе и пытаясь выудить у людей кое-какую информацию. Передавать ее, продавать их, может быть, попытаться зацепиться за тебя на расстоянии и подставить тебя под одно преступление, которое может все разрушить. Я не должен был подходить к тебе близко». Чонгук не отвел от него взгляда, глаза расширились, но не от шока. Скорее, он внимательно смотрел на него, ловя каждое слово. «Это просто случилось, и я не хотел этого, но так получилось. Может быть, это была ошибка, да, ты, наверное, думаешь, что это была большая гребаная ошибка, но…» «Это не так», — проговорил он над ним. «Но, черт, Чонгук, этого не должно было случиться. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?». Тэхён сделал небольшую паузу, губы шевелились, но слова с трудом выходили. «Я работал под прикрытием не для того, чтобы использовать тебя, причинить тебе боль, или что-то в этом роде…» «Тэхён, я понимаю», — сказал Чонгук тихим голосом. «Я не хотел поступать так с тобой, ни с кем. Мне не рассказывали об этом дерьме, Чонгук, но у меня не было выбора, потому что меня втянули в это и заставили подыгрывать, чтобы я не получил чертову пулю. Моя команда не сказала мне, что я должен буду это сделать, и…» Тэхён замолчал и опустил голову, глубоко вздохнув и закрыв глаза. Он чувствовал, что начинает волноваться, и этого тоже не должно было случиться. Ли наверняка разозлится на него, если узнает, что из-за разговора с Чонгуком у него до сих пор болит грудь от чувства вины. Он должен был пройти этот этап несколько недель назад, но, похоже, не смог. Не то что Чимин, у которого было меньше чувства вины, но больше чувства тревоги и зависимости; который признался ему, что постоянно боится, что что-то случится, даже когда знает, что он в безопасности. Чимин, скорее всего, никогда не сможет почувствовать такой уровень безопасности, и, похоже, он также никогда не избавится от чувства вины. Тэхён не чувствовал себя в безопасности, когда у него больше не было оружия и он знал, что спит в здании с вооруженными людьми и охраной высшего уровня. Он понимал страх Чимина, но страх был тем, к чему он привык после всего времени, проведенного в Хэдокче Па. Страх не был чем-то новым, но чувство вины, безусловно, было, и это был еще один аспект всей ситуации, который заставлял его возвращаться к Чонгуку. «Тэхён, я подошел к тебе», — объяснил Чонгук тем же тихим голосом, и, открыв глаза, увидел, как его пальцы все туже и туже закручивают шнур. «Я сделал первый шаг в тот день, но я не должен был, не должен был это делать. Ты должен был пойти к моим людям, но я хотел тебя». Когда он отпустил шнур, тот почти мгновенно восстановил свою форму. Тэхён посмотрел на него, затем перевел взгляд на его лицо. На нем было что-то такое, почти тоскливое. «Ву говорил мне не делать этого, папа говорил мне не делать этого, но я все равно сделал это, потому что хотел тебя для себя». «Я просто чувствую себя… гребаным монстром, Чонгук», — шепотом сказал Тэхён. «Я просто… я сделал так много плохого. Я тоже должен быть заперт здесь из-за того, что я сделал, и я не понимаю, почему все хотят повесить на меня медали и вести себя так, будто я не такой». «Это потому, что ты герой, Тэхён», — сказал Чонгук. «Я не герой, я монстр». «А разве не все мы?» Тэхён поднял глаза от стола, чтобы посмотреть на него. Несмотря на произошедшее, Чонгук не выказывал ни злости, ни раздражения. Это было именно то, что сказал ему Чимин в тот день, когда он отправился тайно навестить свою команду. Чимин говорил ему, что в конце концов все становятся чудовищами, особенно боги, и вот Чонгук говорил ему то же самое. Чувствовал ли молодой человек себя Богом? Чувствовал ли он себя чем-то большим, чем все остальные, ведь он управлял судами из этой тюрьмы и скоро должен был выйти? Возможно, ответ был положительным, но сейчас Тэхён чувствовал себя настолько далеким от божественности, насколько это возможно. " Чонгук, ты тоже чувствуешь себя чудовищем?». Чонгук на мгновение задержал на нем взгляд, затем переместился на свое место и посмотрел на стол. Вместо того чтобы говорить, он рассматривал свою татуировку на костяшках пальцев, и Тэхён видел, что он обдумывает свои слова, прежде чем дать ответ. Прошла целая минута молчания, прежде чем он решил его нарушить. «Я всегда был чудовищем, Тэхён», — сказал он тем же мягким голосом. Он использовал его на протяжении всего разговора, и было странно слышать его таким. Обычно он говорил так только тогда, когда они были одни, лежали в постели или стояли на парковке, где их никто не мог видеть или слышать. Тэхён не мог не смотреть на него, пока он говорил, наблюдая за тем, как двигаются его губы, как мягко вздрагивает нос или бровь. «Я никогда не пытался быть кем-то другим. Я не хотел быть кем-то другим». «Почему?» «…Я не знаю», — признался Чонгук, пожав плечами, один из немногих случаев, когда он действительно признался в неуверенности в его присутствии. «Наверное, я всегда думал, что быть монстром означает, что я сильный, что я сильнее всех остальных. Они сильнее людей. У монстров нет слабостей, они делают всех остальных слабыми; слабыми от страха. Но потом я узнал, что у меня есть слабости, так что это означает, что я не могу быть монстром, я думаю, что я действительно просто еще один человек». «Ты думаешь, что слабости означают, что… что ты не можешь быть монстром?» спросил Тэхён тихим голосом, обдумывая последствия его слов. Чонгук считал, что любовь — это слабость, потому что он так ему сказал. Это означало, что младший считал, что любовь, которую они с Чимином проявили к нему, любовь, которую он испытывал к своим родителям, означает, что он не может быть монстром. Эти эмоции делали его человеком. Эта мысль вызвала у него противоречивые чувства, и он не знал, что думать и что чувствовать. Это могло привести к очередной серии сеансов терапии, через которые ему снова придется прокладывать себе путь ложью. «Да». «Тогда… тогда это значит, что…» «Тогда это значит, что ты тоже не монстр», — сказал Чонгук, поднимая взгляд, чтобы посмотреть на него. Тэхён тупо уставился на него, потому что ему нечего было сказать в ответ. Все это время он называл себя монстром, уродом, психопатом, и каждый раз, когда кто-то в отделе говорил ему, что он не является ни одним из этих существ, он насмехался над их словами. Они называли его героем, благословением и всем, что было между ними, но это нисколько не помогало ему изменить свое мнение о себе. Однако Чонгук просто сказал ему, что он не чудовище, а человек, и он полностью поверил в это. «Тэхён, ты… ты навестишь меня снова?» спросил Чонгук, свободной рукой прижимая трубку к себе. То, как поднялись его плечи, и как он держал трубку, выглядело оборонительным, как будто он готовился к какому-то удару. «Каждую неделю», — пообещал Тэхён, поднимаясь на ноги, прижимая телефон к уху так, что шнур натянулся. «Я буду приезжать каждую неделю, Чонгук». «Из-за дела?» «Да, но… но не только из-за дела», — объяснил он тихим голосом. «Я буду навещать тебя, потому что я хочу навещать тебя, понимаешь?». «Ты действительно это имеешь в виду?» «Да, я серьезно», — кивком подтвердил Тэхён. «Я хочу увидеть тебя, Чонгук. А ты… ты тоже хочешь меня увидеть?». «Да», — ответил молодой человек без малейшего колебания. «Да, я хочу увидеть тебя снова, Тэхён». Чонгук переместился так, что смог поднять руку вверх, завис прямо перед стеклом и медленно прижал к нему ладонь. Тэхён несколько секунд наблюдал за этим, а затем протянул руку, чтобы прижать к стеклу свою ладонь. Сначала стекло было холодным, но потом он почти уверен, что почувствовал тепло, проникающее сквозь него, тепло, которое, возможно, ему только показалось. Когда Тэхён отнял руку от стекла, он увидел, что на нем остался слабый след, по форме очень похожий на его руку. Чонгук прижался к нему еще на секунду, а затем тоже отдернул руку. Смотреть на два выцветших отпечатка рук на стекле было так близко к тому, чтобы держаться за руки, как им сейчас разрешено. " Чимин?» спросил Чонгук, подняв глаза от размазанных отпечатков, чтобы посмотреть на него. " Чимин все еще хочет меня видеть?». «Я постараюсь уговорить Чимина навещать тебя, когда он сможет, ну, знаешь, когда эти чертовы рабочие не будут сидеть у него на заднице», — пробормотал Тэхён, переводя взгляд на охранника. Тот даже не смотрел в их сторону. «Я думаю, он тоже хочет увидеть тебя снова, я действительно так думаю». «Он все еще… все еще любит меня?» «…Да, думаю, любит», — ответил Тэхён, на мгновение задержавшись, чтобы закончить то, что он действительно хотел сказать. Он знал, что не должен этого делать, потому что за это его могут отругать, но все равно должен был сказать. «Я все еще люблю тебя, Чонгук». «Я знаю», — сказал младший, закрывая глаза. «Я знаю, что любишь». «Это чертовски больно, больнее, чем от пули», — сказал Тэхён, потянувшись к переносице, чтобы ущипнуть себя за переносицу. «Господи, Чонгук, это чертовски больно.» «Я знаю, я знаю это, потому что мне тоже больно». «И я знаю, что не должен спрашивать об этом, но я просто должен, ладно, я должен, потому что все, что случилось, и через что я прошел, и…» «Тэхён.» Голос Чонгука прорезался сквозь его болтовню, и Тэхён тут же замолчал, сжав губы, чтобы отключить звук. Его пальцы снова затряслись вокруг дурацкого приемника, и он знал, что уронит его, что сломает устройство. Он не мог больше этого выносить, он сходил с ума, и ему было интересно, знает ли Чонгук, через что он сейчас проходит. А кто-нибудь знал? Нет, даже Чимин, наверное, не понимал, через что он проходит, и Тэхён тоже не мог. Почему это так чертовски больно? Почему он не мог просто отгородиться от этого так же, как от всего остального? «Я люблю тебя». Тэхён закрыл глаза и сделал глубокий вдох, на мгновение задержав его в легких. В трубке он не слышал ничего, кроме мягкого звука, с которым Чонгук выдохнул свой собственный вздох, этот прекрасный маленький вздох. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что Чонгук открыто смотрит на него, похоже, ожидая, когда он заговорит. «Я… я приду и увижу тебя снова», — сказал Тэхён тихим голосом, а затем поднял руку и жестом показал охраннику через всю комнату, чтобы тот знал, что он закончил. «Я обещаю». Тэхён смотрел, как охранник снимает наручники с его пояса, чтобы снова надеть на него наручники, а Чонгук держит свои руки перед ним. Младший мужчина не смотрел, как он это делает, а скорее просто продолжал смотреть на него. Наручники защелкнулись на запястье с хрустящим металлическим щелчком, а затем мужчина положил руку ему на спину, чтобы подтолкнуть его в сторону двери. Охранник открыл дверь, и Чонгук бросил на него последний взгляд через плечо. Затем его осторожно пропихнули в щель, и дверь снова закрылась с глухим стуком. Тэхён еще минуту постоял в комнате для свиданий, слыша лишь тихие звуки открывающихся и закрывающихся дверей где-то в здании. Затем он повернулся на пятках и подошел к двери, чтобы постучать в нее. Чтобы выйти из тюрьмы, Тэхёна снова провели через двор, охранник шел в нескольких футах впереди него. Несмотря на шум, доносившийся со двора, он ни разу не оглянулся на него, потому что его это больше не интересовало. Он просто следовал за ним, пока его не впустили в здание проходной. Другой охранник вернул ему его вещи, и он засунул пакет и зажигалку обратно в пиджак, чтобы выйти из здания. Его пропустили обратно через ворота охраны, и он прошел по короткой дорожке к выходу из тюрьмы. Повернув голову, Тэхён увидел знакомую машину Намджуна, припаркованную в конце улицы. При виде этого зрелища у него вырвался смешок и он закатил глаза, поэтому подошел к машине. «Вот тебе и не ждать, да?» сказал Тэхён, усаживаясь на сиденье и захлопывая дверь. Машина дернулась, когда он пересел поудобнее. Когда он посмотрел на него, Намджун только пожал плечами в ответ, а затем снова завел машину и отъехал от обочины. «Угадай, что?» «Что?» «Я говорил о деле с Чонгуком, и угадай, на какой цифре сейчас настаивает его адвокат?». Тэхён прислонил голову к подголовнику, изучая собеседника, а Намджун внимательно обдумал вопрос, прежде чем ответить. «Десять лет?» «Пять». «Пять? Господи», — Намджун издал тихий звук под своим дыханием, а затем покачал головой в недоумении. «Знаешь, я, честно говоря, даже не удивлюсь, если ему удастся это провернуть». «Да, я тоже». Тэхён пересел на сиденье, откинувшись на мягкую кожу с тяжелым вздохом. «После всего, что мы сделали, через что я прошел: пять долбаных лет». «Это все еще долгий срок, брат, и ты должен помнить, что Чонгук — не единственный человек, которого посадили за это. Посмотри на количество приговоров, которые мы вынесли до сих пор, я бы сказал, что это более чем компенсирует это, да? В конце концов, эта операция могла быть направлена на то, чтобы посадить его, но мы делали ее не для этого. Мы не просто хотели заполучить Чонгука, мы хотели получить его знания и информацию, чтобы потом уничтожить Хэдокче Па, помнишь?». Тэхён обдумал все это, а затем издал тихий звук в знак согласия. «Значит, по-моему, пять лет? Это хорошо, раз он так много сотрудничает. Другим так не повезет, а когда он у нас в руках, в сделках о признании вины нет необходимости». «Он сказал что-то вроде… «без карты сокровища не достать», — заметил Тэхён, глядя в окно. «Я не знал, смеяться или плакать, когда он это сказал, потому что он чертовски прав. Он нужен нам так же, как и мы ему, потому что половина этого дерьма; команды слишком долго восстанавливают данные с диска, факты налицо, но они не сходятся. Черт, Намджун, я вовсе не получил ключи от замка, я просто получил карту к ключам, потому что Чонгук — это чертов ключ». «И он теперь у нас в руках», — добавил Намджун. За то время, которое понадобилось Намджуну, чтобы отвезти его обратно в квартиру, о Чонгуке больше не вспоминали. Тэхён был рад этому факту, потому что ему совсем не хотелось говорить о том, что произошло в комнате свиданий. Он не хотел рассказывать своему партнеру о том, что он сказал младшему, об обещаниях продолжать навещать его и о том, что они оба обменялись словами любви. Это было то, что он не собирался рассказывать никому, кроме, может быть, Чимина. Если он расскажет, то они могут попытаться помешать ему навещать его в тюрьме, а он этого не хотел. Он предпочел бы просто сделать вид, что ничего важного больше не обсуждалось, и оставить все как есть, даже если бы знал, что Намджун знает совсем другое. Когда его товарищ по команде остановил машину прямо у своего жилого дома, он вышел из нее и на мгновение задержался. «Позвони мне, если что-нибудь случится, хорошо?» Тэхён спросил через окно. Намджун подтвердил это знаком «ОК», после чего отошел от машины и пересек тротуар, чтобы войти в многоквартирный дом. В лифте он достал ключи из пиджака и, открыв дверь, первым делом выскользнул из обуви и бросил пиджак на маленький столик возле двери вместе с ключами. Тэхён на мгновение пробежался глазами по комнате, затем его взгляд остановился на кровати, и ему пришла в голову идея. Он переместился, чтобы заглянуть под кровать, и, конечно, увидел ее — большую картонную коробку, засунутую прямо под раму. Ему пришлось лечь на живот и немного прогнуться, чтобы можно было ухватиться за угол и вытащить коробку. Когда он это сделал, то увидел следы, оставленные дном в легком слое пыли на деревянном полу, и ему пришлось стереть рукой толстый слой, чтобы обнаружить ленту. Она была старой и местами потрескавшейся, под поверхностью были маленькие пузырьки, и, проведя пальцами по ленте, он обнаружил край. Тэхён начал тянуть за него, отклеивая, чтобы открыть коробку. Он оторвал ленту с хрустящим рвущимся звуком, который был странно приятен для его ушей, и когда он снял ленту, то поднял картонные створки, чтобы открыть коробку. Внутри оказалась шахматная доска, завернутая в плотную пузырчатую пленку. Тэхён потянул ее на себя и стал разворачивать, небрежно отбрасывая пленку в сторону. Освободив коробку, он поставил ее на пол и открыл металлические защелки. Открылись боковые секции, в которых хранились все детали, чтобы сохранить их в целости и сохранности, подкладка из мягкого зеленого бархата хорошо сочеталась с темным деревом, доска тоже была внутри, и он вынул ее, чтобы тоже положить на пол. Она была все такой же блестящей, как он и помнил, дерево и инкрустированный перламутр сверкали в солнечном свете из окна. Тэхён провел пальцами по доске, а затем стал собирать фигуры, расставляя их по обе стороны, словно собираясь начать игру. Возможно, в игру против призрака? Он поднял фигуру белого короля и уже собирался поставить ее на место, когда заметил что-то в ней и остановился. Там — в фигуре — был чип. Тэхён поднёс фигуру ближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть, без сомнения, это был чип; когда он провёл по нему большим пальцем, то почувствовал эту глубокую выемку в дереве. Это на самом деле было невозможно, к тому же, всё это время он был убежден, что весь набор — в идеальном состоянии. Он ошибался, но тот факт, что много лет он не прикасался к шахматам, мог затуманить его память. В любом случае, основание фигуры короля было повреждено. Тэхён поместил его на доску, изучая какое-то время полную конфигурацию, пробежав глазами дисплей микросхемы. Затем он постучал пальцем по задней стороне фигуры короля, услышав, как он упал на деревянную доску, издав слабый глуховатый звук. «Шах и мат».