Давление

      — Кажется, я что-то нашёл, — Дайнслейф воткнул лопату рядом и присел коленями на взрыхлённую землю, наплевав на чистоту плаща и брюк: принялся орудовать руками. К нему почти сразу же присоединился Итер, подбежав со своего места. Паймон с интересом летала рядом, недоумевая, зачем вообще её товарищи всё это затеяли. Разрывали поле; непонятно зачем, непонятно почему — кто ж этих двоих разберёт?       — Хм, это то, что ты искал? — Хранитель, пусть и с долей удивления в голосе, сохранил спокойный тон, доставая из разрытой земли… человеческий череп. Фея с воплем ринулась назад, а путешественник скривился, всем видом показывая — «да, оно».       — Уберите, уберите, уберите! — Паймон мгновенно оказалась едва ли не у дома на возвышении, закрыв руками лицо.       — Надо отрыть полностью — негоже могиле быть на обычном поле, — протянул Дайн, отложив череп на растянутую рядом грубую ткань. — Перезахороним у деревьев.       — Да… ты прав, — Итер прикусил губу — его явно покоробило это открытие. Настолько, что остальной скелет он никак не прокомментировал, будучи мрачным и сосредоточенным лишь на деле.       А затем они нашли и второй труп, на что Итер уже не смог сдержать реакции и шумно вдохнул воздух сквозь зубы. Бледный, покрывшийся испариной, он выглядел нездорово. И явно не от вида иссохших скелетов — что-то волновало его куда сильнее. Оставалось лишь ждать, пока его терпение не иссякнет и он не поделится деталями.       — Хм… кости старые, не меньше пары сотен лет… мужской череп, явно чисто человеческий, без примесей крови иных рас… — бубнил про себя Дайнслейф, смутно догадываясь, кому могли принадлежать два комплекта костей. — Набор полный, за исключением совсем истлевших мелких перемычек и остатков хрящей… Да и сохранился лучше женского. Был захоронен позднее? — он поднял взгляд на Итера, и тот резко кивнул. Да, его сомнения правдивы: эти останки, очевидно, принадлежали Альбериху и его любовнице.       Вот только откуда у Итера были такие познания? Их встреча с Клотаром явно закончилась куда раньше кончины основателя Ордена Бездны!       Да и труп… От проклятых канрийцев не оставалось трупов, лишь истлевшие кучки пепла и пыли в окружении лужицы тьмы…       На плотной ткани спустя время красовались два полных скелета — удивительно, что их не тронули животные; возможно, всего-то не рисковали грызть наполненную Бездной плоть и кости, а, может, было что-то иное…       Итер совсем побледнел и судорожно дышал, стараясь не смотреть на платок, повязанный на запястье останков мужчины. Ткань с гербом Канри’а хорошо сохранилась, и потому понять, кто был перед ними — особенно после рассказа путешественника — не составляло никакого труда.       — Итер, в чём дело? — не выдержал Дайнслейф, когда юноша ровно выпрямился и отвернулся от раскопанного поля, подняв руки ко рту. — Ты с начала наших «раскопок» выглядишь нехорошо. Неважно себя чувствуешь после внетелесного опыта? Можем прекратить, я могу и сам их похоронить…       — Нет… нет, всё в норме, просто… До меня… — он несколько раз сглотнул слюну. — До меня только сейчас дошёл один ма-аленький факт, — Итер еле говорил, стараясь не повышать голоса. — Вот же долбанутый на голову ублюдок…       На такое даже Паймон приоткрыла один глаз, а Дайн невольно приподнял брови в удивлении. Итер крайне, безумно редко ругался, предпочитая либо сразу затыкать людей, либо молчать, сверля взглядом собеседника.       — Клотар, пожалуй, никогда здравым рассудком не блистал, даже до падения Канри’а. — В словах путешественника была своя правда, и Хранитель не стал спорить. — Но почему «ублюдок»?       — Паймон, — внезапно обратился Итер к фее. — Закрой уши.       — Чего? Зачем?       — Закрой, иначе будешь жалеть о том, что услышала, — жёстко отрезал тот, и малышка, пожав плечами, отвернулась, будучи всё ещё не в восторге от выкопанных останков, и прикрыла уши ладонями.       — Второе тело — женское, правильно? — путешественник подошёл ближе, снова тяжело сглатывая.       — Да. С ним что-то не так?       — Всё так. «Не так» было только с мозгами у этого придурка, — прошептал Итер, пряча лицо в ладонях. — Несчастная уже была здесь закопана. А этот му… мужик с поехавшей психикой выращивал на её могиле — а то и на свежем теле! — грёбаные грибы! — он вздрогнул и принялся быстро ходить туда-сюда. — Но и это не самое отвратное… Клотар из этих грибов делал то самое «лекарство»! И скормил эту дрянь сыну! Дважды!!!       Дайнслейф не сумел удержаться и нахмурился, искоса и чуть презрительно бросив взгляд на лежавшие кости. Отлично, просто прекрасно, Орден Бездны начался с опосредованного каннибализма…       — А я ему помог это сделать! Поливал, чтоб ему икалось на том свете! И держал эту пакость в руках! Удивлялся ещё, мол, «чудные грибы какие, никогда не видел такого цвета»! — прорычал путешественник, постепенно повышая голос едва ли не до воплей и сжимая кулаки. — Ублюдок! Да чтоб я знал!       — Итер. Успокойся, — Хранитель встал с места и, обхватив путешественника за плечи, чуть встряхнул его, приводя в себя. Тот злобно уставился на мужчину — золотые глаза буквально потемнели от гнева и отвращения, а губы сжались в тонкую, бледную линию. Он недвижимо стоял на месте, но чужие руки не убрал. И в целом не сопротивлялся.       Паймон, услышав крики, испуганно открыла уши и переводила взгляд с одного из них на другого, в ожидании ссоры.       — Во-первых, ты уже бы ей не помог. Во-вторых, это был не ты. Это была Люмин, а она не могла знать о том, что было закопано в поле.       — Клотар похоронен рядом со своей «любовью». Она знала, — горько протянул Итер.       — Ты не можешь утверждать наверняка, что именно её рукам принадлежит это захоронение.       — Или узнала позднее, что тоже не оправдывает её, — он наконец опустил взгляд вниз. Дайн успел заметить влажные глаза — юноша был близок к истерике. — Люмин выбрала его сторону. Из всех людей — его… и стала его преемницей. Почему? Что такого произошло, что она, изначально не поддерживавшая идею всеобщего господства с помощью Бездны — просто обратилась против всего Тейвата? Пойдя против всех законов и морали, которых мы придерживались всё наше путешествие по мирам…       — Не знаю, — Хранитель отпустил путешественника, чуть отходя назад. — К сожалению, ответа на этот вопрос она так и не дала. Даже когда покинула меня, дабы продолжить свой путь в одиночку.       Итер съёжился, свёл плечи вместе и утёр тыльной стороной ладони влажные глаза, чтобы почти сразу же раздражённо выругаться из-за измазанных в земле рук, что оставили тёмные следы теперь и на лице.       — Мне она тоже не удосужилась ответить, как и в принципе что-то рассказать. Чем дальше, тем больше меня это начинает бесить, — резко и раздражённо проронил Итер и, больше никак не комментируя произошедшее, направился обратно к останкам. Паймон и Дайн проводили его взглядом, после чего фея, проворчав что-то вроде «позовёте, когда закончите», исчезла в звёздном портале.       Повторное погребение заняло не более получаса и то, лишь необходимо было закопать мёртвую пару — путешественник, сгоряча использовав Гео, открыл слишком глубокую каверну в земле. Дендро же скрыло от посторонних глаз разрытую землю под слоем травы и цветов… причём цветов алых, нехарактерных для Сумеру в целом и этой части леса в частности.       Дайнслейф мрачно пытался оттереть брюки и сапоги от грязи — бесполезно, это только вымывать, желательно вместе с чистящим средством. Одежда Итера была в ещё более прискорбном состоянии — белые плащ и шарф пострадали особо сильно, но юноша даже не обращал на это внимания: лишь стоял над скрытой раз и навсегда могилой, словно гипнотизируя колыхавшиеся на лёгком ветру цветы.       — Хей. Пойдём к воде, нужно привести тебя в порядок, — Хранитель аккуратно тронул его за запястье, привлекая внимание. Путешественник почти не обернулся, но позволил подхватить себя под руки и повести к озерцу ниже по склону.       Дайнслейф снял перчатки, просунув их за пояс, усадил Итера рядом с водной кромкой — путешественник всё ещё был словно в трансе, с отсутствующим взглядом и ватным телом — приходилось его придерживать, чтобы он никуда не упал. Мужчина обмыл ладони и, потянувшись к чужому лицу и убрав мешавшие пряди чёлки юноши, принялся оттирать засохшие грязные разводы прохладной водой.       Лишь только после этого золотые глаза обрели хоть какой-то намёк на осмысленность. Итер странно уставился на Дайна, в немом вопросе.       — Лучше?       — Вроде бы… — путешественник нервно пожал плечами.       — Откровенно говоря, тебе бы не помешало полноценно обмыться, заодно и одежду подстирать, — Хранитель показал ладонью на замаранный белый шарф.       — У меня есть мыльная основа для стирки… правда, только в Чайнике… — несколько отстранённо заметил Итер. Затем встрепенулся: — Эй, а ты на меня смотреть что ли будешь всё это время?       — В смысле?       — Ты вообще-то тоже сейчас далеко не оплот чистоты, — проворчал юноша. — Значит, берёшь и идёшь купаться вместе со мной.       Он хмыкнул, увидев опешившего от такого предложения Дайнслейфа.       — Нет, не то, чтобы я против, но…       — Раздевайся давай, — ехидно протянул Итер и, мгновенно спрыгнув с места в воду, начал снимать и складывать на камень элементы одежды, до которых дотягивался.       Дайн моргнул, приоткрыл рот, чтобы возразить. С секунду подумав, закрыл рот и молча потёр переносицу.       Да ему даже выбора не оставили!       И пока юноша раздевался до исподнего, он взвешивал своё решение. Огляделся. Чувствам больше нельзя было доверять… но ведь и они не будут делать ничего постыдного в воде. Разве что… Итер сочтёт его согласие искупаться вместе за приглашение к чему-то большему.       Но и отказ вызвал бы ворох ненужных подозрений и вопросов. Дайнслейф вздохнул: ему действительно не оставили выбора. И, почувствовав затылком взгляд путешественника, принялся раздеваться. Плащ, пояс с ненужными вот уже как лет пятьсот двойными ножнами, перчатки, сапоги. Чуть обождал, всё ещё будучи неуверенным в том, что он делал. И потянулся руками к заклёпкам и креплениям костюма.       Конечно, он не избежит вопроса про своё сердце — благо хоть синяки и кровоподтёки после вынужденного пребывания у Ордена затянулись, равно как и другие «раны». Дайн потёр затылок — некомфортно; быть почти обнажённым на открытом воздухе он всегда считал глупостью и опасностью.       Жилет и брюки были аккуратно сложены на камнях, а сам Дайнслейф направился к воде.       Ожидаемо, взгляд Итера был прикован больше к груди Дайна: он с нечитаемым выражением лица рассматривал видневшееся из-под прозрачной кожи оплетённое артериями земли сердце. Но молчал, на удивление спокойно приняв этот факт, и, спустя полминуты, отвернулся куда-то вбок.       Хранитель недоумённо наклонил голову. Это что сейчас такое было? Он ожидал хотя бы пары вопросов про своё тело, как это обычно бывало.       — И ты совсем не удивлён?       — Почему? Очень даже удивлён, — протянул Итер. — Ты же всё равно не ответишь, если я поинтересуюсь, так зачем напрасно сотрясать воздух? — злая подколка, и Дайнслейф остановился. Резкая смена тона, слишком резкая для обычно позитивного и спокойного Итера. Кажется, они подошли напрямую к так волновавшей его теме.       — Если правильно спросить — то даже на самый каверзный вопрос можно получить исчерпывающий ответ, пусть и не прямой.       — Ты прав, — признал путешественник. — Вот только со всем этим есть одна малюсенькая проблемка, которая стоит мне поперёк горла все три грёбаных года, что я здесь провёл!       Итер стремительно повернулся к Хранителю, подошёл ближе и ткнул пальцем едва ли не ровно в середину сияющей кожи на солнечном сплетении.       — Я устал задавать вопросы. Я устал допытываться у каждого встречного ответов. Мне откровенно хочется наплевать на это всё, пойти в Бездну и вытрясти из Люмин весь идиотизм! И забрать её подальше от всего этого!       Он отошёл.       — И ведь знаешь что самое дерьмовое? Все всё знают, но никто тебе ничего не скажет до момента, пока не станет слишком поздно! Архонты, Бездна, Селестия; смертные, бессмертные — такое ощущение, что даже у Фатуи губы узлом завязаны, лишь бы только мне лишнего не сболтнуть!       Путешественник взмахнул руками, вызывая всплески воды. Он схватился за голову, а на его глазах Дайн заметил слёзы.       — И все такие умные вокруг — пытаются «оградить меня от плохого»! Но они не понимают… Я видел падение сотен миров! — он уже кричал, совершенно не сдеживаясь. — Я видел коллапсирующие звёздные системы! Я видел смерть десятков солнц и тысяч миров! Всю боль и отчаяние людей, которые встречаются с неизбежной гибелью!!!       Несмотря на ситуацию, мужчина малодушно предпочёл прямо сейчас быть где-нибудь ещё, но только не рядом с натурально истерящим юношей. И отнюдь не из-за факта самой истерики, а из-за того, что не умел утешать… да и ответить на претензии не смог бы, пусть они обращены и не совсем только к нему.       — И даже те, у кого развязан язык — всё равно не могут мне помочь! Я пытался аккуратно выпросить Чжун Ли — и был отринут. Спасибо, хоть, что напрямую, а не намёками… Барбатос? Постоянно ускользает, когда я его намеренно ищу. Вельзевул вообще тогда не было в Канрии, с неё взятки гладки, а её сестра заткнута навечно, — он истерично хохотнул. — А Нахида? Ну… не скажу же я ей в лоб, мол, «моя сестра — Принцесса Бездны, поищи ещё, пожалуйста-пожалуйста!», — Итер сплюнул, обхватывая себя руками. — Я устал! Я просто хочу понять, что случилось, а в итоге вляпался в такое дерьмо, которое разгребать и разгребать! И никто и пальцем не пошевелит ради меня! Да и… мне оно и не надо, — он затих, молча стоя в одиночестве по бедро в воде.       — Итер, — как можно более мягко позвал его Дайн. Не получив ответа, он подошёл ближе: мальчишка трясся, едва сдерживая плач в голос. Хранитель рискнул приобнять его за плечи, на что в него мгновенно уткнулись мокрым лицом и тесно прижались, словно ища поддержки и тепла. — Помнишь, что тебе сказала Буер?       Заплаканное лицо подняло взгляд на Дайнслейфа.       — Ты не сможешь переварить весь объём информации, полученный за один раз. И потому — ты можешь сделать неправильные выводы о былом, — мужчина аккуратно погладил мягкую золотую макушку. — Тебе просто дают время всё понять и осознать. Время, чтобы посмотреть на ситуацию со всех сторон. Не торопись, Люмин ведь тоже тебя ждёт. Она бы могла пройтись по Тейвату всеуничтожающим маршем… но не сделала этого.       — Я так больше не могу, Дайн, — лоб вновь уткнулся ровно в светящуюся кожу на груди. — Я просто хочу, чтобы это всё закончилось.       — Я тоже. Но ты ещё не готов. Я давно хочу поделиться всем, что знаю, но ситуация такова, что эти знания слишком… специфичные без контекста.       — Так просто расскажи! Я же не собираюсь вот прям сразу же собраться и полететь на Селестию войной! — его легко ударили кулаками по плечам. — А контекст буду находить по мере продвижения дальше… Мне нужно это знать!       — Прости… но нет. И я уже объяснил, почему.       — И ты туда же, — Итер зло хмыкнул и резко выпутался из чужих объятий. — А потом удивляешься, почему это я ничем у тебя не интересуюсь! Может быть, потому что ты мне не ответишь?       Это, к удивлению Дайнслейфа, его задело. Настолько, что он не сдержал себя и ответил в тон.       — А, может быть, ты, ради разнообразия, подумаешь о тех, кто вокруг тебя? О том, что с этими знаниями ты — угроза для благополучия и жизни окружающих тебя тейватцев? — он выпрямился, нависая над тяжело дышащим Итером. Но мальчишка выдержал мрачный взгляд Хранителя и не собирался успокаиваться.       — Я постоянно думаю об окружающих! И дня не проходит без этого! А что я получаю в ответ? Лишь знание о том, что и без моего присутствия у народа всё прекрасно! Жизнь продолжается! Я, оказывается, нужен лишь своей сестре, кто бы мог подумать, — издевательский тон лишь подпалил фитиль. — Всем плевать на мои желания и просьбы, все думают лишь о собственном благополучии! А я так, мимо проходил, несмотря на то, что едва не положил ради них жизнь в бесконечных боях против их врагов!       В повисшей после вскрика Итера тишине раздался звонкий звук пощёчины.       Точка кипения была достигнута.       Секунда на осознание.       Непонимающий, шокированный взгляд. Ладонь, закрывающая запылавшую после хлёсткого удара щеку…       — Ну так вперёд! — прошипел Дайнслейф, выдержав ровно такую паузу, которая нужна была, чтобы сбить с юноши спесь. — Вперёд. В Бездну, к Люмин. Которой ты нужен лишь, чтобы закончить начатое. Зачем продолжать путешествие, если тебе настолько плевать на этот мир? — Дайнслейфу изменило привычное спокойствие, и он угрожающе приблизился к путешественнику, пока тот молча стоял, всё ещё пребывая в смятении. — Вперёд. Вот только знай, что так ты предашь доверие буквально всех и каждого, кого ты встретил до этого момента, — чёрная рука указала пальцем на юношу. — Ты хочешь смотреть в глаза мондштадтцам, ведя легионы Бездны на город Свободы? Ты хочешь увидеть, как под твоим мечом один за другим умирают твои друзья из Ли Юэ? Как население Иназумы гибнет под заклятиями Люмин, хотя ты так старался, чтобы обеспечить этой стране мир, и гармонию в двух противоборствующих лагерях? Или ты хочешь увидеть, как сгорит Сумеру, превращаясь в однообразную и на этот раз — полностью мёртвую пустыню?       — Я… не… — Итер пошёл на попятную, растеряв свой гнев.       — А, может быть, ты хочешь прямо сейчас сказать об этом в лицо Паймон? — Хранитель не повышал голоса, о, нет. Зачем, когда спокойным мертвенно-медленным и вкрадчивым тоном можно добиться куда большего? Это выходило больше неосознанно, но Дайна уже было не остановить. — Или, быть может, ты хочешь поведать ей о том, как был готов бросить её одну в том подземелье в окружении Бездны и Вестника, если бы Люмин ответила тебе утвердительно на предложение покинуть Тейват?       Губы Итера дрогнули ещё раз, но теперь — не от гнева, а от стыда. Выражение лица путешественника же было просящим о прощении, щёки горели алым, и больше не от пощёчины, а от смущения, словно его поймали за чем-то постыдным.       — Плевать на меня, я-то уже привык к предательствам и отчаянию. Плевать на то, что все эти проклятые пятьсот лет я искал тебя, потому что ты — единственный на этом свете, кто может остановить творящееся вокруг безумие. Плевать на то, что я проникся к тебе тёплыми чувствами, в отличие от времени, проведённого с твоей сестрой. И конечно же плевать на то, что судьбы людей этого мира оборвутся на полуслове, ведь у вас таких миров, как наш — сотни и сотни тысяч впереди!       Итер выглядел откровенно разбито, и Хранитель осознал, что переборщил с нападками. Но, конечно, забирать слова и действия назад было поздно. Он попытался смягчить ситуацию.       — Я… я не говорю, что ты должен стойко терпеть все удары судьбы или что должен подставляться под каждый из них. Ты имеешь право на боль и на моменты слабости. Но прошу лишь об одном… не торопи события. Думаю, ты и сам понимаешь, что можешь сильно об этом пожалеть. Позволь? — он подошёл ближе и протянул руку ко всё ещё молча стоявшему Итеру. Тот несколько секунд стоял недвижимо, не поднимая взгляда, затем протянул руку в ответ. Рукопожатие вышло слабым, и Дайн слегка — но лишь слегка — пожалел о сорвавшихся претензиях. Он повёл своего «подопечного» к камням, где усадил его и принялся возиться со взъерошенными волосами.       Сначала распустил косу, вытаскивая из прядей застрявшие веточки и обрывки листьев. Поливал водой из ладоней, вымывая с золотых волос грязь и пыль. Проходился по длинным локонам пальцами, расчёсывая за неимением под рукой гребня. Убедившись в относительной чистоте — обогнул сидевшего и, присев в воде на корточки, заглянул в лицо, выражавшее едва ли не всю мировую скорбь.       — Прости за резкость.       Золотые глаза, наконец-то, обратили на него внимание.       — Я всего лишь… всего лишь боюсь. За тебя. За себя. За Тейват. За то, что ты тоже уйдёшь в Бездну, бездумно бросив всё за своей спиной. Как бы я не храбрился перед лицом Ордена и Селестии… Я всего лишь слабый смертный, человек. Ещё и проклятый. Хочу оставить этот мир, зная, что ему ничего не угрожает.       Чёрная, проклятая ладонь осторожно переплелась пальцами с персиково-кремовой, чуть загорелой. Крохотные шрамы на пальцах и запястьях, пятнышки от ожогов и мозоли от постоянного лазанья по скалам и уступам.       — Это мне надо извиняться. Я дурак, который снова не видит дальше собственного носа, — он утёр свободной рукой едва выступившие слёзы. — Спасибо, что наорал на меня.       — Меня впервые в жизни благодарят за такое, — скептично протянул Дайнслейф и сел рядом, заключая путешественника в лёгкие объятия. — Дай посмотреть на щеку… Я не перестарался?       — Нет-нет, она уже не болит. Всё в порядке.       — Не обессудь, это был единственный способ вернуть тебя в реальный мир. И извиняться за это не буду, равно как и за всё сказанное.       Они некоторое время просидели молча.       — А с моим сердцем всё довольно просто, — вдруг начал Дайнслейф, припомнив начало их «ссоры». — Там веточки артерий земли. Не знаю, как тот, кто мне их вживил, дошёл до такого вывода, но они приостанавливают продвижение проклятия. Несильно, но ощутимо в сравнении с обычными проклятыми. Потому я и смог протянуть до нынешнего момента, не обратившись в тёмный доспех… или что похуже.       Он увидел благодарность в глазах Итера, когда тот поднял взгляд на собеседника.       — Спасибо… но теперь мне жутко стыдно за эту дурацкую сцену, что я тебе устроил.       — Имеешь полное право. Не припоминаю, чтобы ты так же вдохновенно вопил хоть на кого-то ещё, — хмыкнул Хранитель. — Так понимаю, что это теперь моя личная привилегия — приводить тебя в чувство логическими доводами.       Путешественник мягко засмеялся.       — Только если ты этого хочешь.       — Ещё увидим, будет ли в этом необходимость.       Итер встал и, направившись к своей одежде, достал из поясной сумки небольшой талисман.       — Кстати про необходимость — я обещал, что постираю наши вещи. Но все принадлежности в Чайнике, поэтому мы идём туда.       — О нет. Ты хочешь заставить меня посетить творение Адептов?       — Да! И возражения не принимаются.

***

      Дайнслейф сидел на «шезлонге», как назвал этот предмет мебели Итер, и наблюдал, как путешественник споро разбирается с загрязнениями на одежде. Они заняли кусочек пляжа — Итер пояснил, что внешний вид Чайника можно было менять, но ему пришлись больше по душе крохотные острова посреди моря. Пляж был полностью обставлен всеми необходимыми средствами — и, кажется, путешественник тратил деньги далеко не только на еду для своего маленького компаньона. Места отдыха, небольшая кухня на открытом воздухе, повсюду эти «шезлонги» и столики. Нагромождение скал у дороги к дому, пальмы и искусственное озерцо, где Итер разводил рыбу. С огромным удивлением Дайнслейф обнаружил там выводок дивдинских и фумарольных скатов — и на немой вопрос Итер с лёгким оттенком гордости сообщил, что он лично их выводил из икринок.       Они обустроились около берега моря. Небо постепенно окрашивалось оранжево-красным, а окружение и не думало становиться холоднее — магия Адептов поддерживала оптимальную и комфортную для владельца температуру почти постоянно. Наводило на мысли о том, что ему нравился климат потеплее. Но, несмотря на это, путешественник категорически отказался «скакать по Чайнику в одних труселях за компанию с Дайном» — и, быстро исчезнув за искусно вырезанными из пихты дверьми дома, вернулся с одеждой. На себя он прямо на ходу привычным движением нацепил мягкую темно-зелёную тунику с короткими рукавами и белые штаны до колен. Дайнслейфу же всучил тёмные брюки и рубашку, явно размером поболее необходимого — откуда только достал? — и убежал готовиться.       Уже на берегу Итер обложился бадьями и ёмкостями с водой: сидя на жестковатом ковре, чтобы не занести на чистые одежды песка, вдохновлённо занимался стиркой.       — Я, конечно, вовремя с вопросом, но…       — М-м, чего? — Дайна вывели из раздумий вопросом.       — А с твоим костюмом ничего не случится после стирки? Ну там… Какие-нибудь особые условия для сушки или, наоборот, запрет на особые чистящие средства?       — Да вроде ничего такого… — интерес путешественника поставил Дайна в тупик — он и сам-то не представлял, какие у ткани могут быть условия содержания в чистоте. Он всегда отдавал изношенную или грязную одежду прислуге во дворце… А в последние пятьсот лет просто старался быть аккуратнее, и при случае выучился заклятиям Хемии, чтобы чинить одежду не руками, а магией.       — Ну и ладненько, — отозвался юноша и вернулся к делу.       Произошедшее словно успокоило его. Подарило уверенность в окружении. Словно и не было никаких срывов — но где-то в глубине души Дайн видел, что Итер менялся: причём перемены эти совершенно не характерны для древнего телом, но юного сознанием звёздного путешественника. А уж к добру это было или нет — покажет лишь время.       Тёмные одежды заняли место на бельевых верёвках, заранее натянутых Итером между двумя тентами. Сам юноша, потянувшись и размяв затёкшую от сидения в одной позе спину, с лёгким вздохом присел в шезлонг рядом.       — Кто молодец? Я молодец. — Он зевнул, вновь потягиваясь.       — Паймон не против, что мы тут без неё? — Дайнслейф повернулся к путешественнику.       — Она не слишком любит возиться в воде, так что вполне спокойно к этому отнеслась. Тем более, когда на кухне осталась недоеденная еда, — проворчал Итер.       Хранитель хмыкнул. Ну да, где же ещё быть маленькой ненасытной фее, как не на кухне.       — Мне порой кажется, что она скоро лопнет от всего съеденного.       — Ха! Мне тоже, — путешественник хохотнул. — Но на деле она даже веса не набирает! Неужто всё уходит на поддержание полёта?       — И ты никогда не интересовался, кто она такая?       — Паймон не помнит почти ничего про себя. Ну… либо вешает мне лапшу на уши, потому что про Тейват-то она знает почти всё, — он пожал плечами. — Да и неважно. Лучше так, чем вообще ни с кем.       — В смысле — путешествовать?       — Ага. Я ведь даже языка не знал. Ну точнее, догадывался — слышал, как болтали мимопроходящие… но иной акцент, слэнг, устаревшие или, наоборот, новые, неизвестные здесь слова могли выдать меня людям Тейвата с головой. А тут такой прекрасный источник болтовни, — Итер махнул рукой.       — Люмин выучилась канрийскому буквально за две недели… — припомнил мужчина. — Причём это выглядело так, как будто она не училась, а словно вспоминала давно забытый язык.       — Аналогично и со мной. Мы посетили множество миров — и начали замечать, что на большинстве из них культуры и языки довольно схожи. Достаточно было заучить около пятидесяти самых часто встречающихся — и, вуаля, ты умеешь болтать и понимать жителей каждой второй планеты.       — Заучить… пятьдесят языков, — повторил за юношей Дайнслейф с оттенком недоверия.       — Ну да, а чт… А, ну да, — Итер виновато потёр затылок. — За столько времени мы действительно выучили их. Вспомнить — дело фактических дней.       Дайн приподнялся на шезлонге.       — Раз уж наш диалог зашёл на эту тему… — он внимательно посмотрел на собеседника. — Сколько же тебе лет? М-м… Нет, не так. Сколько столетий вы уже скитаетесь по вселенной?       Итер вздохнул, выпрямившись, и присел, скрестив ноги.       — Что тебе даст эта информация?       — Примерное понимание того, насколько ты древнее любого существа на Тейвате. А ты точно старше даже Гео Архонта, — Хранитель встал с шезлонга. — Ну и, конечно, во сколько раз ты старше меня. Просто интересно.       Путешественник ощутимо колебался.       — Наверное, так действительно будет честно. В общем, ну… Мне действительно больше нескольких тысяч лет.       — А поточнее?       — Да блин! — Итер совсем съёжился. — С учётом нескольких лет, пройденных, пока я был в стазисе посадочной капсулы… И пятьсот лет сна… И три года на Тейвате… Ну, в целом… Мне должно было быть шестнадцать тысяч восемьсот тридцать шесть лет по стандартному земному летоисчислению. Плюс-минус, — он раскинул руки. — Доволен?       — Я ожидал такую цифру, — откровенное враньё. Дайнслейф совершенно не ждал подобного числа. Пару тысяч лет? Да. Восемь-девять? Тоже, но уже с толикой удивления. Но почти семнадцать?! — И… ты помнишь всё, что с тобой когда-либо происходило за эти года?       — Ты на эрозию намекаешь? — путешественник погрустнел. — Она надо мной не властна… разве что немного. Это фишка, характерная лишь для закрытых миров. В остальной вселенной её нет.       — То есть… боги и бессмертные вне барьера будут помнить всё? Всю свою жизнь?       — Ага. И вместе с тем будут мечтать о том, чтобы кто-нибудь стёр им память, потому что держать такой объём данных в своей голове… чудовищно. Поверь на слово, — Итер помолчал. — Но в то же время я бы не хотел пасть жертвой эрозии. Лучше бы что-то среднее. Но увы, пока доступны и безопасны — и то, сомнительно — лишь два варианта.       — Ты прав.       Диалог оборвался. Каждый из них задумался о чём-то своём. Дайнслейф молча наблюдал, как в этом закрытом искусственном пространстве заходило солнце, бросая последние лучи на сидящих на берегу. Копия реального мира? Фантом, созданный из-за нехватки сил на большее? Или же просто зеркальное отражение реальности? Ему было бы интересно изучить это подпространство, особенно расспросить того, кто его создал… но Адепт явно не захотел бы делиться с ним чем бы то ни было. Слишком мало времени прошло для бессмертных после катаклизма. Свежи воспоминания о смертях.       И предстань перед ними чистокровный канриец… Не станут они разбираться в деталях. Для таких, как Дайнслейф, приговор короток; и вынесен был Селестией ещё во время войны.       Он вздохнул. Опять мысли ушли не в то русло. Хранитель хотел было что-то спросить у путешественника, как… С удивлением обнаружил свернувшегося калачиком мальчишку, посапывающим на ткани лежака глубоко во сне.       То и неудивительно — с таким эмоциональным всплеском сил у Итера вообще должно было не остаться: а он и Паймон устроил, и постирочные дела закончил. Мужчина поднялся, осторожно подхватил лёгкое тело на руки — Итер лишь слегка заворочался, даже не проснувшись — и направился к дому. Хотя, конечно, назвать такое поместье просто «домом» — значит, сильно согрешить против истины. Адепты явно любили и уважали Итера, раз не только отдали ему настолько ценную и мощную вещь, но и поддерживали её своими силами, умудряясь сооружать нечто подобное.       Он приоткрыл незапертую входную дверь боком и впервые вошёл внутрь. Увешанные полотнами, картинами и гобеленами стены чётко давали понять, что тут жил далеко не простак из простолюдинов — обычные люди предпочитали более… спокойный и менее насыщенный дизайн. Изысканного паркета почти не было видно за слоем ковров: Дайн ловко — но не без помощи магии — снял с себя обувь, стараясь не разбудить спящего на руках Итера.       Каждый элемент интерьера занимал ровно своё место. У дальней стены расположился огромный обеденный стол, а за ширмой справа явно скрывался очаг. Свет же в основном давала большая бумажная «люстра», подпитываемая магией, а повсюду — на столах, комодах и даже на полу — были разбросаны светильники в форме звёзд. Хранитель мысленно хмыкнул; у путешественника точно был перевес в сторону иронии и намёков.       Из-за двери, услышав возню и шаги, показалась полусонная Паймон: но, лишь завидев Дайнслейфа, всё поняла и указала на диваны за ширмой.       — У него есть своя комната, но туда нельзя. Никому. Даже мне, — прошептала фея с оттенком обиды и грусти. — Не знаю, что он там прячет, но лучше не ходи.       Мужчина кивнул. Он не собирался рисковать доверием Итера ради эфемерных намёков на раскрытие его личности — да и сам путешественник не дурак, чтобы хранить опасные знания для тейватцев в доступном им виде. Ну или как минимум — на доступном им языке.       Уложив спящего на диван, подложив подушку под голову и укрыв покрывалом, что как раз на такой случай лежало рядом на тумбе в сложенном вчетверо виде, Дайн сел на соседний диван и откинулся спиной на подушки.       Да уж, ну и день.       Он позволил обычно спокойному лицу принять довольно жёсткое выражение, когда прокрутил в голове всё произошедшее. Начиная от утренней встречи с Альберихом, продолжая информацией о Клотаре и «Грешнике», и заканчивая Итером. Да, одной лишь персоны путешественника хватало, чтобы вывести каменно-стойкого Хранителя ветви Канри’а из прочного душевного равновесия.       И дело было даже не только в нежных чувствах по отношению к нему. Сегодня путешественник, возможно, сам того не понимая, раскрылся для мужчины с совершенно новой стороны. За всё время бытия на Тейвате Итер играл роль милого странника, что с радостью отдавал всего себя спасению окружающих, ну и мира заодно. Тот, кто был сильнейшим, тот, кто стоял плечом к плечу с богами и бессмертными. И тот, кто, вероятно, в будущем возвысится над всеми живыми существами Тейвата. Но сегодня… Дайн увидел в Итере отравленного болью и потерями, поломанного пережитым горем человека. Бессмертного, могучего, крылатого… но всё же человека. Как маленький светлячок, угодивший в океан и тщетно пытающийся выбраться, в то время как водоворот пожирал его и заставлял погружаться всё глубже в губительные тёмные воды. Отнятые крылья. Отнятые силы. Отнятая сестра. Всё, чтобы сломать. Всё, чтобы заставить сдаться и играть по правилам свыше, не давая и малейшей возможности изменить эту реальность.       Но на удивление юноша не сдался. Не был сломлен. Он шёл вперёд, даже когда события приобретали чудовищно-кровавый оттенок.       Возможно, он сильнее любого из них. Но эта боль… была так похожа на его собственную. Дайнслейф прикрыл глаза. Сжал в ладонях надетую чёрную рубашку, что путешественник отдал ему в качестве временной замены.       Пусть Итер и без того умудрялся влипать в такие истории, что просто удивительно, как он был ещё жив. Просто так пережить встречи с богами и Архонтами? Выживать в самых опасных сражениях и выходить из них даже без серьёзных ранений? Падать в Бездну. Подниматься на вершины гор. Контактировать с шипами Селестии. Спускаться в самые недра земли. Лезть в песчаные бури и электро-ураганы. Изучать вышедшие из строя опасные артерии земли.       Где путешественник — там эпицентр событий. Око шторма. События следовали за ним по пятам словно шлейф. Он не источник, но спусковой крючок. Катализатор.       И Дайнслейф ужасался тому, с какой необычайной лёгкостью Итер завоёвывал сердца тейватцев. Смертные? Люди? Древние создания? Адепты? Даже Фатуи. Все без исключения пали под его небесным очарованием.       И каждый из них желал быть рядом с юношей все двадцать четыре часа в сутках, семь дней в неделю и все триста шестьдесят пять дней в году.       А Дайн — тот, кому удалось завоевать сердце путешественника в ответ — просто напросто если и не игнорировал, то уж точно был внешне холоден…       …несмотря на то, что в глубине души бушевали штормы не хуже, чем на Сейрае до снятия печатей. Он давно смирился с тем, что эти чувства его погубят. Руками ли Люмин и Ордена Бездны, руками ли Итера… или же, в конце концов, он погубит сам себя.       Юноша заворочался на диване, громко вздохнул и, не просыпаясь, перевернулся лицом к спинке дивана, укутываясь в плед плотнее и дрожа всем телом. Ему что, холодно?..       Дайнслейф осторожно приблизился и коснулся открытой ладони путешественника. Да, так и есть, холодные пальцы. Будто бы ледяные. Но в доме тепло. Рядом камин, а снаружи жара, сравнимая с тропиками Сумеру…       Он положил чёрную руку на лоб Итеру: проклятие, пусть и разрушало тело изнутри, но оставляло его тёплым. Даже горячим. Чего, правда, мужчина совсем не ожидал, так это того, что путешественник откроет глаза и уставится ровнёхонько на него.       — Дайн, — едва слышимый шёпот. — Почему ты убегаешь?       Он о чём-то грезил? Сон наяву?       — Нет. Я рядом. Спи.       — Но ты далеко. Там. Остался, — бессвязная речь, но Дайна вдруг кольнуло это замечание. Предчувствие буквально заорало о том, что прямо сейчас перед ним происходило нечто… нечто. Не ужасающе плохое, не невероятно хорошее, но явно невозможное. Волосы на теле встали дыбом, но Дайнслейф постарался сохранить спокойный тон. Новый отголосок истинных сил Итера?..       — Я здесь, — он осторожно присел у изголовья дивана рядом с повернувшимся к нему Итером. В тусклом свете камина глаза юноши буквально светились — Дайн не мог сказать, правда это было так или всё же ему мерещилось из-за накопленной усталости.       — Тебе больно.       — Почти всегда.       — Нет. Там. В том месте, где ты сейчас. Ты страдаешь. Почему ты не можешь освободиться? У тебя есть ключи.       «Чего?» — Хранитель сидел с совершенно спутанными мыслями. Где это «там»? Что за ключи? От чего освободиться-то?       — О чём ты?       Маленькая ладонь ткнулась в грудь всей пятернёй. Прямо в тускло сияющие веточки артерий. И сердце ответило чуть более ярким мерцанием, видимым даже сквозь плотную ткань рубашки.       — Там. Ты — там. Заперт. Почему ты не хочешь выходить? Кариберт боялся, не хотел выходить… но в итоге его позвал тот, другой, и он пошёл за ним, — Дайн вздрогнул от упоминания ребёнка Альбериха. — Ты тоже ждёшь другого?       — Я жду тебя, — выдал он, почти не задумываясь. — Как только твой голос станет достаточно сильным. Позовёшь меня? Прикажешь отступить? Или, быть может, пойти за собой?       — Мне страшно стать другим. Мой другой тебе не понравится.       — Но ведь мы виделись. Там, в Разломе. Разве не так? — чуть улыбнулся Дайн. Он был прав, это эхо Итера-извне. Но… Были ли эти две его ипостаси едины? Будет крайне прискорбно, если нет, пусть путешественник и утверждал обратное.       — Да, мы виделись, — легонько хихикнул Итер. — Я тоже застрял между. И меч потерял. И силы. И крылья. Преддверие Барьера сковало нас с ней.       — Преддверие? Ты про искусственное небо?       — Великая ложь, да. Но не только небесная… Лгали все они. Обманом позвали нас с ней. Звёзды скорбят об утрате. Я слышу их. А ты их слышишь?       По спине Дайнслейфа пробежали мурашки. Он тяжело выдохнул.       — Нет.       — А зря… Они говорят о возвращении Изначального. И о том, что Небо умирает. Люмин не хочет подчиняться, но ей приходится. А я не хочу смертей и имею возможность, но становлюсь марионеткой. Мы разные, но дополняем друг друга… Разделены — и вот результат.       Что-то было не так. Итер словно… Рассказывал это: повествовательный, отречённый тон намекал. Но не себе. Не Дайну.       А кому-то ещё.       Мужчина отринулся назад под внимательным взглядом Итера, кто ни на секунду не удивился такой реакции. И под светом неестественно яркой луны снаружи глаза путешественника сияли голубым.       Чёрный меч из проклятой энергии едва ли не коснулся лица юноши, а Дайн встал максимально в отдалении.       — Мне плевать, что ты такое и что за невнятные речи ты из себя извергаешь. Вон из его тела.       — У него пока что нет своего голоса, — глаза Итера сощурились. — Пока что. Но ты хорош. Сумел углядеть в лабиринте загадок суть через железобетонные стены.       Лезвие придвинулось ближе.       — Не надо, — протянул голос, приняв незнакомый оттенок. Чужой. Отличающийся от путешественника. — Я не причиню вреда ни ему, ни тебе.       Заклятие рассеялось на мельчайшие частицы, стоило ему лишь повести рукой. Дайн в напряжении отошёл: ещё ни разу никто не выбивал у него оружие с такой лёгкостью!       — И так едва смог установить связь. Ну… Они хотя бы живы.       — К чему эти загадки?       — А они тебе предназначены. Не мне, — он сел на диване. — Мне-то и без них всё ясно.       — Ты божество? — нахмурился Дайнслейф.       — Эм-м… Ну, с какой стороны посмотреть.       — Ты понимаешь, что Итер может не выдержать твоего присутствия в своём теле?       Тот засмеялся.       — Охо-хо, поверь мне, красавчик, этот малец и не такое выдерживал. Прав ты лишь в одном: Тейват настолько беден энергией, что её едва хватает на элементальные силы, что уж говорить о чём-то большем, — над ладонью воссияло голубо-лиловое гало и погасло, осев серой пылью на пальцах. — Пожалуй, на сегодня хватит. Он и так вырубился от изнеможения, а тут ещё я решил постучаться в Преддверие.       — Назови хотя бы своё имя.       — Айзек, красавчик, так оно будет звучать на вашем наречии, — он ухмыльнулся. — Но я был бы крайне благодарен, если ты оставишь всё случившееся в секрете.       Снова упомянутое прозвище покоробило Дайнслейфа сильнее, чем всё сказанное, и от собеседника это не укрылось.       — Боишься, что Итер не одобрит?       — Хуже! Боюсь, что он попрёт вперёд как танк, наплевав на последствия! А у него и так забот по горло…       Палец вставшего с дивана Итера остановился около носа Дайна.       — А ведь ещё и ты масла в огонь подливаешь! Интересный и многообещающий… но какой же бестолковый, когда упрёшься рогом! А ещё Уроборос, тоже мне, — «Итер» всплеснул руками. — На двух стульях всё равно не усидишь, так что, сладкий, лучше бы тебе выбрать сторону, да поскорее. Ты же знаешь. «Он» его увидел и побеседовал с ним. События сейчас рванут вперёд с такой силой, что только успевай за ними!       Он помолчал, давая Дайнслейфу время переварить услышанное.       — Береги его, что ли. Он, конечно, сильный и бессмертный… но далеко-о-о не неуязвимый. Особенно изнутри. Знаешь, как кокос. Снаружи весь из себя бронированный, но если ударить его об землю достаточное количество раз… Короче, ты понял.       Хранитель ошалело уставился на собеседника. Манера, тон и структура речи одновременно и отличались, и так сильно походили на Итера, что становилось не по себе. Оставалось только гадать, из-за того ли это, что эта сущность засела внутри тела путешественника… или же она как-то с ними связана. На уровне выше, чем простой знакомый или даже родич.       И будь Дайнслейф проклят снова, если это не второй вариант!       «Итер», словно услышав чужие мысли, одобрительно покивал.       — Бывай. Но запомни, что я тебе рассказал. И не вздумай ему про это всё ляпнуть! — глаза вновь приобрели нормальный золотой оттенок. Итер повёл головой, пошатнулся и упал бы, если бы его не подхватил Хранитель. Он прижал юношу к себе, слушая чужое тяжёлое дыхание.       Да что это было вообще?! Мало им «Грешника», Селестии и Архонтов!       Он, вместе с драгоценной ношей, пересел с пола на диван, взвешивая в уме: стоит ли лечь рядом? Итеру явно холодно даже под покрывалом, а от человеческого тепла согреется гораздо эффективнее, да и лучше, если его сон будет хранить кто-то знающий. Дайн осторожно осмотрел бледное лицо путешественника и, фигурально махнув рукой на все доводы и сомнения, лёг первым, устраивая лёгкое тело на себе.       Он обнял юношу за талию, прижимая к себе и чувствуя на плече горячее дыхание. Покрывало укрыло их почти с головой, максимально отгораживая от внешнего мира.       Пальцы аккуратно перебирали золотые пряди на макушке, поглаживая, успокаивая. Напряжение медленно спадало, зажатые мышцы расслаблялись, а дыхание выравнивалось. Итер словно растёкся сверху, совершенно не шевелясь, однако держась ладонями за ткань рубашки. Дайн позволил себе улыбнуться: спящий путешественник выглядел умиротворённо и безобидно, будто бы и не он только что совершил инвокацию некоего божества в своё тело… пусть и не по своей воле.       Хранителя клонило в сон, но он упорно продолжал быть в сознании, как можно дольше, чтобы убедиться в безопасности. Что с Итером больше не произойдёт подобной дряни. Но усталость брала своё — накопленная за недели бодрствования и отказа в нормальном отдыхе и сне.       Дайнслейф совершенно не заметил, как его настигла дремота, но проснулся он от настойчивого шевеления на себе.       Итер проснулся и искал опору — такую, чтобы не лежать всем телом на мужчине. Тот лишь улыбнулся: путешественник был красным от кончиков ушей до плеч под туникой, и всё ещё продолжал лежать сверху, уткнувшись носом в чужую грудь и часто-часто дыша.       — Доброе утро, — Итер едва не подскочил на месте, и лишь неудобная поза помешала ему свалиться с дивана и заодно с Дайна. — Эй-эй, спокойнее, всё нормально, — Хранитель перехватил руки Итера, и, чтобы совсем не смущать его, принял сидячее положение, давая свободное пространство.       — А… э-э… доброе утро, — путешественник отполз на другой край дивана, не поднимая взгляда и вообще стараясь спрятать красное лицо. — Когда я уснул?       — На пляже, я отнёс тебя в дом.       — А…       — Ты спал один, но потом у тебя начались кошмары. Закричал во сне, да и температурой тела напоминал ледник на самом севере Снежной.       — И ты…       — Да. Пришлось тебя успокаивать и ложиться рядом, потому что ты вцепился в меня всеми конечностями, — добро усмехнулся Дайн, видя сконфуженного Итера. Он даже и не соврал, примерно так всё и было: Хранитель предпочёл бы забыть прошедшую ночь как обычный кошмар. — Ты и не помнишь, да?       — Извини…       — За что? Ты себя не контролировал. Но я не против. Очень давно не чувствовал человеческого тепла, — с сожалением протянул Дайнслейф, уставившись в окно. — К тому же тебя было очень приятно обнимать.       Он поймал едва уловимый взгляд Итера, кто тут же отвернулся. Что он там себе надумывал?..       Неужели его настолько сильно взволновала проведённая с ним ночь, что он места себе не находил?       Проведённая. Ночь.       Всё встало на места. Проклятье, и как так можно… Он из-за волнений и тревог совсем запамятовал один «пустяковый» факт — у них, вроде как, чувства друг к другу. И потому юноша, похоже, увидел в произошедшем совершенно другой подтекст, о котором сам Дайнслейф даже и не задумывался. И поспешил уточнить.       — Мы просто поспали вместе, ничего более.       — А-ага…       — Почему у меня такое ощущение, что тебя это скорее расстраивает? — позволил себе колкость Хранитель, на что Итер возмущённо обернулся и уже было начал выговаривать, что он думал о таких шутках, как увидел на лице собеседника улыбку.       — Да, расстраивает! — то ли в шутку, то ли всерьёз ляпнул путешественник, вставая с дивана и складывая руки на груди. — И вообще, чтобы согреть друг друга в морозную ночь — надо раздеваться догола, а не прижиматься в одежде.       — Правда? Ну тогда не обессуть, когда в следующий раз я буду снимать с тебя одежду в полубессознательном состоянии, а заодно и с себя, — поддержал взаимные подколки Дайн. — И посмотрю, насколько более алым, чем сейчас, станет твоё лицо с утра.       — Вредина, — показал ему язык Итер и рванул в сторону кухни, оставив удивлённого такой реакцией мужчину сидеть на диване в полной прострации.       В который, вообще, раз за последние два дня он интересуется у вселенной, какого демона сейчас произошло? Нет, серьёзно, куда катится этот мир?..       Он уселся поудобнее на покрывале с совершенно озадаченным видом. Затем принялся разглядывать окружение при дневном свете.       Светло, просторно, красиво, тепло — даже жарко. Неужели Итеру действительно нравилась такая температура?..       Ещё две комнаты за закрытыми дверями, за ширмой с другой стороны — стол с различнейшими трофеями. За дверью ближе — кухня, откуда начали доноситься запахи еды. Похоже, путешественник решил угостить его завтраком, чему Дайнслейф совершенно не возражал.       Он встал и осторожно заглянул в комнату — распахнутые настежь окна регулировали жар от двух печей и вока, пусть и пламя играло только под последним.       — Вместо того, чтобы шпионить — лучше бы пошёл умылся, — бросил Итер, каким-то неведомым образом углядев его через плечо, не отвлекаясь от готовки. Юноша успел обвязать чёлку и волосы полосой светлой ткани, чтобы они не попали в готовящуюся еду.       — А ты?       — А я уже, — он кивнул головой в сторону самого обычного умывальника за сервантом в иназумском стиле — со входа его и не увидишь. — Мне всё равно не достичь абсолютной стерильности, так хоть будет рядом вода, если что.       — И ты предлагаешь мне тоже здесь?..       — Нет, конечно, — голос прозвучал чуть обиженно. — На втором этаже первая дверь по прямой — там полноценная уборная. Вторая дверь — мой кабинет, но туда нельзя.       — Нельзя… Что ж ты прячешь там? — усмехнулся Дайн.       — Скелеты в шкафу. Много, — съязвил Итер и, чертыхнувшись, вернулся к воку, который едва не объяло пламя. — Всё, иди, не болтай под руку!       Дайнслейф только плечами пожал: его выпроводили совершенно по-свойски, уже не считая его за случайно-неслучайного наёмника или за чужого человека. Лёд тронулся? Их отношения вышли на другой уровень?       И что с ним сделает после этого Люмин… но об этом думать не хотелось. Хотелось лишь снова увидеть чуть лоснящуюся открытую шею, резкий взгляд и недовольное лицо, сменяющееся ухмылкой или негодованием. Хотелось видеть, как Итер живёт, путешествует и эмоционирует. Хотелось быть рядом, на расстоянии вытянутой руки, всегда близко, всегда быть готовым прийти на помощь, если понадобится. Хотелось утащить невесть что удумавшего про их ночь мальчишку обратно на диван, крепко обнять и лечь, чувствуя под руками горячее, смущённое и абсолютно желанное тело…       Так. Никаких мыслей о нём, пока они рядом. Дайн, стоя рядом с дверью в уборную, прислонился к ней лбом. Не время. Не место. И уж тем более — только не после того, как они едва-едва начали вновь нормально разговаривать.       Он чувствовал во взгляде Итера обиду. Расстройство. Немой вопрос и укор. Всё это в итоге вылилось в истерику, помноженную на боль и обновлённые знания о Бездне и сестре. И его острые претензии в сторону Хранителя… были искренни и, что уж таить, правдивы. Итера и правда водят за нос, не забывая подкидывать информации, чтобы совсем не сбежал. Дайн был единственным, кто действительно хотел помочь, но и у него завязаны руки — некоторые вещи нельзя говорить Итеру ровно до момента, пока он не узнает всё сам, докопавшись до истины в воспоминаниях мира, или же услышит из первых рук.       Ну почему с путешественником всё всегда настолько сложно?!       Прохладная вода привела мысли в порядок, и Дайнслейф поднял взгляд на отражение в зеркале. Ему было некомфортно без маски, но, похоже, только не рядом с путешественником. Тот и внимания не обращал на чёрное проклятие — сказывалось иное мышление и пережитый опыт.       Мужчина запустил пальцы в хаотично торчащие в разные стороны волосы, тщетно пытаясь уложить жёсткие пряди на место. Возможно, у Итера найдётся лишний гребень или щётка?       Озвученный уже на кухне вопрос заставил путешественника обернуться и, почесав щеку, удалиться куда-то под фразу «следи за огнём». Дайнслейф лишь проводил его взглядом, но на место «повара» встал, наблюдая, как в воке пузырилось масло и шипели овощи с морепродуктами.       — Держи, — ему всучили в руку красивый, увитый вырезанными на нём цветами, гребень и бесцеремонно подвинули в сторону, освобождая место.       — Благод…       — Стой и никуда не уходи! Я почти всё, — Итер с завидной скоростью принялся заканчивать, смешивая все заготовленные ингредиенты и сдув огонь под воком лёгким движением руки с Анемо. — Я сам.       — Что «сам»? — не понял Хранитель.       — Расчешу тебя. А то прическа постоянно такая, как будто ты спросонья ринулся нарезать Орден Бездны на ровные кубики, а себя в порядок привести забыл!       — Всё настолько плохо? — поморщился он.       — Ну, не совсем, но мне не нравится. Идём, — его за руку потянули обратно на диван.       Почему-то мысль о том, что путешественник возился с его волосами не приносила никаких эмоций: словно так и должно было быть, словно это в порядке вещей. Умелые руки — ещё бы им не быть умелыми, с такой-то косой и необходимым для неё уходом — ловко распутывали слежавшиеся пряди, расчёсывали, поглаживали и массировали кожу головы. Дайнслейф прикрыл глаза — незнакомо, приятно, расслабляюще. Он наклонил голову назад, полностью открывая горло путешественнику — жест максимального доверия от обычно зажатого и холодного мужчины.       Итер молчал, не желая разрушать атмосферу неги и спокойствия: отложил гребень и как-то задумчиво перебирал пряди в ладонях.       — Я бы ещё и подстриг тебя, но, боюсь, ты мне не дашь.       — О, нет-нет, давай без этого, — усмехнулся Хранитель и встал с дивана, оборачиваясь на путешественника. — Спасибо, тебе и вправду виднее.       — Они не растут? — юноша приподнял пустой гребень. — На зубчиках ни одного выпавшего волоска, а сами волосы в идеальном состоянии. Не секутся, не деформированы.       — Ты иногда так вопросы задаёшь, что я понятия не имею, как на них отвечать, — вздохнул Дайн. — Растут, но медленно. Насчёт остального — мне без разницы.       — Они длиннее общепринятой нормы для военного, — подметил Итер.       — Ну так и я не рядовой, — гордо хмыкнул Дайн, на что получил довольную улыбку в ответ.       — Пойдём есть. А то Паймон зальёт всю кухню слюнями, — проворчал путешественник и, поколебавшись, осторожно сжал чужую ладонь. Дайнслейф ответил на прикосновение, мимоходом отметив, как сжались плечи юноши, а его взгляд резко ушёл на дверь.       Ох, звёзды, ему нужно как можно скорее уходить… иначе он не уйдёт отсюда никогда. Или сделает какую-нибудь глупость, что равносильно концу их славного времяпрепровождения. Хранителя завели обратно на кухню, где над чайной стойкой вовсю хозяйничала маленькая фея, расставляя посуду и столовые приборы.       — Ах, вот вы где. Давайте быстрее, есть охота!       — Какая непосильная ноша для тебя, помочь накрыть стол, — наигранно-горестно вздохнул Итер, почти сразу же отпуская руку Дайнслейфа и уйдя проверять, что там успела сделать Паймон.       — Ой всё, — надувшись, в тон ответила она. — И вообще, у нас тут распределение ролей. Ты приготовил еду, я позвала всех есть, а Дайн будет мыть посуду.       Путешественник шикнул на неё, похоже, не разделяя мнения феи на такой план, но не успела она что-то ответить…       — Я не против, это будет честно, — он едва смог скрыть улыбку из-за удивлённого вида Итера и победно «йей»-кнувшей Паймон.       Они принялись за еду. Итер краем глаза постоянно следил за Дайном, и неудивительно: он ведь впервые пробует готовку путешественника. Он решил подыграть юноше; выпрямился, расправил плечи и с видом, достойным лучших банкетов королевского дворца, начал трапезу.       Надо отдать должное: готовил Итер отменно, даже из простых ингредиентов умудряясь сотворить нечто вкусное. Талант — были уверены тейватцы. Опыт и проверенные рецепты — хмыкнул Дайнслейф. И встретившись взглядами с затаившим дыхание путешественником, произнёс:       — Это вкусно. Ты молодец.       Итер зарделся и отвёл голову, будучи совершенно смущённым от простой, но искренней похвалы.       — И у него всегда так! Вот в следующий раз придёшь, и он что-нибудь другое приготовит! Цыплёнка в медовом соусе… Или, может быть, чёрного окуня… — замечталась Паймон. — А что ты предпочитаешь?       — Я? — Хранитель не ожидал подобного вопроса и потому удивлённо вздёрнул брови. — Хм. У меня никогда не было особо любимого блюда, я непривередлив. Так что можешь делать всё на свой вкус, — он ухмыльнулся, увидев, как едва взявший себя в руки Итер покраснел заново.       — Только если ты встретишься мне не через год, — пробурчал он, уткнувшись в свою тарелку. Паймон хохотнула, но последовала примеру друга.       Разговор сошёл на нет. Дайнслейф методично опустошал тарелку, погрузившись в раздумья, как неожиданно поймал себя на странной и чужой для него мысли.       Он чувствовал себя как дома. В тепле, уюте, в приятной обстановке и с вкусной едой. А рядом те, кого он, скрепя сердце, мог по праву называть своей…       …       Своей новой семьёй?       В груди что-то защемило, и Хранитель был благодарен тому, что все были заняты едой — им не до наблюдения. Он поджал губы и усилием воли задвинул приятные и нежные мысли на второй план: объяснить, почему он вдруг резко расчувствовался, будет трудно даже с его подвешенным языком.       Семья. Любимые. Дом. Слова, которых в его речи никогда не было. И он никогда бы не подумал, что они появятся при таких обстоятельствах.       Может быть, прав Синдри? У Дайнслейфа ещё есть шанс, чтобы начать жить заново?..       Дайн поймал новый взгляд Итера и сменил тему прежде, чем юноша поинтересовался бы сменой настроения и выражения лица.       — Какие у вас планы дальше?       — Нужно закончить кое-какие дела в Хадрамавет, а потом двинемся дальше на северо-запад, — путешественник скрёб вилкой по остаткам соуса на тарелке. — Я рисовал карту, когда мы выключили машину Дешрета в его гробнице. С платформы наверху вид открывается завораживающий — и кроме того, за песчаным вихрем я увидел местность дальше. Там… чёрное небо, и меня это беспокоит.       Дайнслейф едва не поперхнулся, услышав это, и Итер встрепенулся.       — Что-то не так?       — Будь осторожен. Там… пятьсот лет назад там был самый ад. Прорыв в барьере, — он потёр переносицу. Атмосфера, так сладко отдававшаяся в сердце, разом была разрушена тяжёлыми воспоминаниями. Ну конечно, звёздного странника понесло именно в эпицентр событий, куда ж ещё!       — О… оу, — Итер сконфуженно потёр голову. — Я не знал.       — Конечно, там всё запечатано. Но и сам понимаешь…       — Ни одна печать не простоит вечность.       — Так что скажу лишь — будь предельно осторожен. Возможно, те, кого ты там встретишь, дадут тебе ответы более информативные, чем я.       Дайнслейф протянул руку ладонью вверх, поднимаясь с насиженного места за стойкой.       — Ну а теперь позволь мне всё же поучаствовать в уборке — вижу, вы уже закончили с едой.       Собранные приборы почти сразу заняли место в углублении под умывальником.       — Держи, — ему протянули сосуд из неизвестного мягкого материала с, вероятно, чистящим средством внутри.       — Что это? — даже на ощупь сосуд прогибался, но всё ещё был достаточно твёрдым.       — Мыло, — ответил Итер, не поняв замешательства собеседника.       — Это понятно. Я про ёмкость. Что это за материя?       — Ну…       — Когда Итер принёс формулу этой штуки в лабораторию Мондштадта — Сахароза и Альбедо были готовы его на руках носить! — вклинилась Паймон. — Путешественник тоже умеет в алхимию!       — А ну цыц! — шикнул на неё Итер. — И никакая это не алхимия, в привычном понимании этого слова на Тейвате — банальная попытка сделать жизнь проще. Я попытался воссоздать кое-что, что на Тейвате ещё не существует.       — Запретные знания в массы? Молодец, — не удержался от подколки Дайн, параллельно разговору приступив к мытью посуды, заранее закатав рукава рубашки повыше.       — Да что в них запретного-то? — надулся юноша. — Ну подумаешь, резину сделал. Загустил ошмётки слаймов, добыл немного сока из кармафалы и смешал с другими реагентами, чтобы от температуры не расплывалось. Всё равно оно годится лишь для хранения несъедобных вещей. Термос и то был полезнее.       — Резина, значит. А в других мирах, надо полагать, её делают иначе?       — Разумеется. Но большая часть Тейвата всё ещё даже до паровых двигателей в массовом производстве не дошла. Куда там до резины. Может, она вам вообще не будет нужна — придумаете что-то эдакое, своё. Или вообще сразу в авиацию ударитесь, чего бы нет.       — Твои рассуждения больше характерны для того, кто побывал на мирах, развитых технологически, — Дайн по очереди отдавал тарелки Паймон, что, летая туда-сюда, складывала их сушиться на расстеленное полотенце. — Чем для человека, кто предпочитал миры магические.       — Ничто не мешает совмещать, — хмыкнул Итер. — Но ты прав. Мы предпочитали цивилизации определённого уровня развития. И мы привыкли, и в целом проще.       Неожиданная мысль вдруг проявилась в голове идеей.       — Скажи… если это не будет огромным секретом, который ты прячешь от всего живого, — Дайн позволил себе улыбку, которая, впрочем, тут же погасла. — Кто такой «Айзек»?       На Итера стало страшно смотреть: ещё секунду назад довольный и радостный юноша побледнел до едва ли не снежного оттенка. В глазах отпечатался страх и недоверие, а сам он напрягся так, что, казалось, одно слово — и мгновенно убежит, роняя всё на пути.       — Ты откуда это имя услышал? — максимально бесцветный голос.       — Ты звал его во сне… Итер, что не так? — подобная реакция не могла не вызвать интригу… и опаску. С чем же таким он ночью разговаривал?       — Всё… всё так. Это… если очень кратко, то это имя моего наставника. Нашего наставника, да, — почти сразу поправил себя он. — Я правда его звал? Только звал?! Ничего подозрительного больше не было?       — После кошмара ты почти сразу заснул. Да и ничьего присутствия я не ощутил — это же творение Адептов, сюда чужим дороги нет. Если только, для твоего Айзека это не преграда, не так ли? — он почувствовал укол совести, но, строго говоря, Дайнслейф и не соврал. Лишь быстро перевёл тему и понадеялся, что озадаченный Итер не обратит внимание на отсутствие чёткого ответа.       — Тогда… тогда хорошо, — путешественник спрятал лицо в ладонях. — Но если я правда его позвал… о, звёзды, пусть он не услышит.       — Он опасен?       — Мы его воспитанники. Он Тейват в асфальт закатает, но вытащит нас. И он не будет смущаться более… прямых методов, чем мы с Люмин.       — Но Барьер…       — Если нам будет угрожать смерть — он его проломит, и плевать на то, чем это обернётся для тейватцев. Всё просто.       — Что… что он такое? — Дайн с тревогой смотрел на всё ещё бледного Итера. Тот взгляд вернул, но не ответил.       — Я уже ляпнул, не подумав, про Хонкай. Остальное вам знать нельзя, иначе это приравняется к получению запретного знания и конвертируется лей-линиями в скверну.       — Потому что не поймём или потому что опасно?       — Оба варианта, — вздохнул Итер и, как-то странно взглянув на Хранителя, резко засмеялся. На это даже Паймон, предпочитавшая не участвовать в подобного толка разговорах, обернулась с недоумением.       — Хах. Надо же. Я буквально только что сделал то же самое, что ты вчера на озере, — горько протянул он. — Больше никогда не буду на это жаловаться.       — Разумеется, тебе есть, что скрывать — я бы удивился обратному. Да и твои тайны будут посерьёзнее судьбы единственного мира, — легко улыбнулся Дайн.       — Я пойду заберу вещи с берега, они должны были высохнуть, — вдруг засобирался юноша и резво убежал в сторону выхода с кухни. Мужчина лишь проводил его взглядом.       — Что у вас случилось ночью? — словно невзначай поинтересовалась Паймон, подлетая ближе.       — В том и дело, что кроме его кошмаров — ничего, — выдохнул Дайнслейф и опёрся руками об стойку. — И Бездна не разберёт, что это было. Будем надеяться, что они были всего лишь плохими снами и не будут иметь долгоиграющих последствий.       — А ещё вы вчера поругались, да? — фея сделала грустное лицо.       — Скорее, выясняли границы дозволенного и устанавливали их там, где необходимо.       — А выглядело так, словно ругались.       — Не без этого, — Дайн скривился. — У нас всё же разные мировоззрения, которые могут конфликтовать.       — …Пойдём, он, наверное, будет в общем зале, — маленькая ручка подёргала его за рукав; они вместе вышли к диванам, куда только-только добежал запыхавшийся Итер с горой вещей на руках.       — Это — твоё, — ему буквально всучили аккуратно сложенные вещи. Причём, судя по виду остальных — со своими одеждами путешественник был более небрежен.       Хранитель разложил костюм на диване и, отвернувшись к окну принялся расстёгивать рубашку. Услышав невнятное бормотание за спиной, он полуобернулся и встретился взглядом с опешившим и смущённым Итером.       — Предполагалось, что ты дашь мне время на смену одежды. Тебе проще занять свободную комнату в собственном доме, чем мне совать нос в незнакомые помещения.       — А… Э-э, да, это логично, извини, — под еле сдерживаемые смешки Паймон, путешественник удалился куда-то вбок, исчезнув за закрытой дверью.       Дайнслейфу было безумно жаль покидать это место. Но… похоже, что они ещё не готовы к более близким отношениям. Краснеющий до помидорного оттенка Итер от любого его движения — наглядное тому подтверждение. А сам Дайн лишь усилием воли заставлял мысли работать по делу, а не увиваться вокруг белых, слишком тесных для путешественника коротких штанов, что очень выгодно подчёркивали округлые ягодицы. Или вокруг того, что Итер до безумия тёплый, когда спит. Или что он допустил юношу до своего тела — пусть и только до головы. Ходил в одолженной одежде. Ел приготовленную руками Итера специально для него еду — а Хранитель не сомневался, что путешественник так расстарался лишь ради его, Дайна, комфорта.       Отважный и бесстрашный Итер наедине с объектом своего вожделения претерпевал разительные изменения — отводящий взгляд, сбегающий от прикосновений, пытающийся прощупать грань дозволенного, но каждый раз всё так же желающий быть как можно ближе. Вот, даже хотел посмотреть на переодевание.       Дайнслейф хмыкнул про себя. Сам-то он ничем не лучше. Им стоило подольше притереться друг к другу… но время поджимало. Этот «Грешник» и подтверждение его существования спутало все планы Хранителя ветви. Он выдохнул и, наконец, накинул на себя плащ, запонками крепя его на жилет. Теперь ещё и в данном направлении «копать», как будто ему работы мало!       — Итер? Я закончил, жду тебя у парадного входа, — возвестил он громко в потолок и вышел из поместья.       Хранитель оглядел местность вокруг — вечером, всё же, было не до деталей — сумерские беседки и куполы, деревья, ухоженные клумбы цветов. Где-то сбоку маячила кузня с полностью оборудованным верстаком, а рядом, заодно — алхимический стол, заваленный книгами и листами бумаги больше, чем реагентами и колбами.       — Как тебе вид? — из-за двери высунулась светлая голова.       — Красиво, особенно если учесть, что всё здесь — твоих рук дело.       — Частично — большую часть работы делает Пухляш, я лишь достаю чертежи и ресурсы, — Итер поправил непослушную чёлку.       — И тем не менее, ты тратишь силы и время, — заметил Дайнслейф. — Я оставил одолженные вещи на изголовье дивана. Благодарю.       — Да не за что… Ты уходишь, да?       — Знаешь ведь, что отвечу положительно, — Дайн поднял одну бровь. — Для чего интересуешься?       — Ну вдруг… Кстати, — Итер засуетился и, достав из поясного кармана нечто, протянул его на ладони вверх. — Это… Если ты хочешь вернуться. В общем, это такой артефакт-допуск в измерение.       Неожиданно. До болезненного приятный и тёплый жест доверия от юноши, но…       — Итер, при всём моём огромном желании взять его: он излучает магию Адептов. Я физически не смогу скрыть эманации печати — мои силы не элементальные. Извини, но пока не время.       На самую долю секунды в глазах путешественника отразилась боль из-за резанувшего по душе отказа, прежде чем он убрал печать обратно.       — Я понял, — голос твёрдый, а взгляд всё ещё в пол: Дайнслейфа задело виной, и выстраиваемая весь день защита дала ровную трещину в самый ответственный момент. Он не сдержался, мгновенно метнувшись вперёд, и, обхватив ладонями лицо пискнувшего путешественника, вжался губами в его губы.       Надо было уходить раньше, — запоздало подумалось Хранителю, после того, как отодвинулся от шокированного произошедшим Итера, который на сей раз впился в него взглядом широко раскрытых глаз.       Поцелуй вышел смазанным и быстрым — но как сладко он отдавался частым сердцебиением в груди! С обеих их встреч в Разломе прошло около года, но воспоминания о моменте близости с взрослой ипостасью юноши проявились насколько чётко, словно и не растворялись в тумане памяти. Момент их первого поцелуя вспыхнул в памяти как вспышка раскрываемых крыльев путешественника.       — Прими это в качестве благодарности за всё сделанное тобой… и извинения за сказанное мной.       — Извинения приняты, — машинально нашёлся Итер, всё ещё стоя столбом на месте.       — Удачи, — уголками губ улыбнулся Дайнслейф и поспешил к призрачному телепорту.       Он, конечно, недальновидный идиот, зато абсолютно довольный, сытый, правильно причёсанный и радостный идиот — пусть он и не привык себя так называть, но…       Хорошее настроение оставляло лишь желание дурачиться и совершать глупости. Одну из которых он только что и сделал — путешественник явно оценил поцелуй по достоинству.       Пожалуй, можно чуть подредактировать планы. Библиотеки никуда не денутся, а вот задорный настрой, возможно, вернётся совсем не скоро. Чем не повод отметить?       Но как можно дальше от путешественника. Иначе безобидная глупость в виде поцелуя обернётся чем-нибудь… посерьёзнее.

***

      — Госпожа… У меня вести, неприятные для вас… — тень склонилась в поклоне, ровно за спиной изрядно нервничающей Принцессы.       — Сгинь. Мне не до Дайнслейфа.       Не терпящий отказа тон. Жёсткий приказ, хотя обычно Принцесса более мягка и дружелюбна. Но он всё же решился спросить:       — Ваше Величество, смею ли я поинтересоваться, что так сильно увлекло ваше внимание?       — Привет из прошлого, — мрачно ответила Люмин, и ответ этот был совершенно непонятен для исконного дитя тейватской Бездны.       Оно смотрело лишь вниз и по сторонам в мире людей. Даже люди, привыкшие к свету, почти никогда не смотрели наверх. Изредка уникумы исследовали звёзды ложного неба… но никогда не смотрели выше.       Возможно, оно и к лучшему, ведь не только она почувствовала, как в Барьер… «постучали».

***

      — Ну и? — Изуми приземлился у самого входа в святилище Сурастаны. Скинув поодаль мешающие полёту и более не нужные железки с рук, он подошёл к баллюстраде, у которой стояла малая владычица Кусанали, сотворяя в воздухе всё новые заклятия и формулы.       — Совершенно ничего, — вздохнула Нахида, нахмурившись. — Ни единого упоминания о том, что с этим можно сделать. Даже с помощью усилителей — ноль результатов.       — То есть, мы первые такие умные, что ли?       — Похоже на то, — Архонт задумчиво оперлась головой об руку. Над Сумеру-сити ярко сияла луна: глубокая ночь, отозванные стражи и, порой, навеянные грёзы — всё, чтобы им никто не помешал.       — А ты уверена, что хорошо запомнила? — сомнение в голосе Изуми.       — Ну… Мне было несподручно исследовать его воспоминания: мы, всё-таки, убегали от преследования, — виновато протянула дриада. — И немножко стыдно, он ведь столько всего для нас сделал. Знания Сошедших не предназначены для этой реальности, но если их подредактировать…       — То получится этот его «ытырнет», — саркастично заключил Изуми.       — Ин-тер-нет. Как Акаша, только гораздо лучше! И не требует подключения сознания! — Нахида развела руками, а все ветви Священного древа рядом словно повторили жест. — Вот только системный инженер у нас один. И тот, недобровольный.       — А я тогда кто, по-твоему? — марионетка скрестил руки на груди.       — Главный технический консультант, — Архонт подняла палец вверх. — У Снежной, по сравнению с остальными королевствами, огромный отрыв в научно-техническом прогрессе, и потому ты — главный консультант!       — Ага, да, обязательно, — закатил глаза Изуми и тут же отлетел повыше, зная, что его за каждый язвительный комментарий оплетали молодые побеги.       — Но у нас всё равно что-то не выходит, — грустно добавила Нахида. — Возможно, нам не хватает мощностей или обор…       Фраза оборвалась на полуслове, и Изуми выглянул из-за крыши храма, куда устроился посидеть. И, увидев на лице малой владычицы Кусанали выражение крайнего удивления, смешанного пополам с интересом, надеждой и… ужасом, поспешил вниз.       — Нахида? — он придал голосу как можно более спокойный тон.       Ответа не последовало. Зато Дендро Архонт подняла взгляд на небо, пытаясь глядеть там что-то своё. Буквально, дриада пыталась увидеть что-то в небе — что-то, чего Изуми не мог даже почувствовать. Это злило, раздражало, но вызывало подспудный интерес.       — Кусанали? Дендро Архонт!       Она встрепенулась: радужки, кончики волос и вставки на одежде горели ярко-зелёным.       — Похоже, наш план с интернетом придётся отложить. Мы… едва не стали свидетелями нисхождения Пятого.       — Чего?! — Изуми удивлённо уставился сначала на собеседницу, затем в небо. — Как ты это узнала?       — Касание. Как если прикоснуться к оголённому нерву. Оно было… — Нахида зажмурилась. — Оно было мощным. А направленностью — на юго-восток, в Авидья.       — Но там же нет ничего, — скептично протянул Изуми.       — А может, и есть. Или было, а мы не знали. Или… появилось, что тоже стоит проверить.       Странник вдохнул. Выдохнул. Ну, конечно, кто пойдёт на поиски? Правильно, он.       — Ладно, ладно. Я проверю.       Нахида захлопала в ладоши.       — На тебя всегда можно положиться, спасибо!       Ворчаливый бубнёж использующего Анемо для полёта Странника она уже не слушала, едва ли не бегом направившись обратно в храм.