Фанатей, да не перестарайся!

Думаю, многие со мной согласятся — карма существует. Делая зло, будь уверен, мир воздаст тебе по полной. Совершая любой поступок, мы меняем свою будущую судьбу и я уверена: никто кроме нас не пишет собственную историю. И пусть у нас есть только один путь — всегда есть выбор. Собственно, я это к чему. Всепапочка больше не пытался сломить моё сопротивление, вместо этого ласково улыбнулся и спросил голосом, что подобно сладкой патоке тёк в уши, липкой коркой покрывая внутреннюю поверхность черепной коробки, застопорив все мыслительные процессы. – Зачем пробралась в Асгард, Катрин? Выбор бывает лёгкий, практически незаметный, который мы совершаем каждый день, когда покупаем хлеб давно знакомой марки. Выбор бывает смертельный, пусть и не в каждой жизни его совершают. Мой выбор состоял в одном вопросе: в лоб или по лбу? И пусть многие врут, что это одно и то же. – Я не хочу читать твои мысли, Катрин, поэтому прошу, скажи правду. Выбор сделан. В лоб. – Я приехала спросить вас, Один. – Тогда я внимательно тебя слушаю, дитя моё, - растянув на губах лживую улыбку, Всепапочка внимательно взглянул в мои глаза и эфемерная булавка с тихим шипением расплавилась, горячей волной стекая по позвоночнику. – Вы бы смогли помиловать Локи? – К чему такие вопросы, Катрин? Локи давно мертв. – И всё же? Один еле слышно рассмеялся, но смех искусственный, гнилой по своей натуре, противный, налип на сладкую патоку стеклянной пылью застывая в моей голове, так и не добравшись до цели. – Возможно. Но он уничтожил целую планету. Я бы сохранил ему жизнь, но не дал свободы. А зачем ты спрашиваешь, Катрин? – Мне интересно, Один. Что смогло бы изменить ваше мнение? – Хороший поступок, дитя моё, - Всепапочка пожал плечами, и с поистине царским величием кашлянул в кулак. - Можно искупить свои прегрешения действием. – Тогда я попрошу у вас свободы для Локи, ибо он жив. – Что? - Правитель Асгарда ничем не выдал своей растерянности, что на секунду мелькнула во взгляде. - Дитя моё, ты верно не ведаешь, что говоришь. – Я говорю правду, Один, - цокнула языком и еле слышно выдохнула, скрывая ожидание того, что меня сейчас расплющит на месте. - Локи жив и я прошу свободы для него. – Даже если мой сын жив, то за его прегрешения я не смогу дать ему свободы. Он совершил страшные преступления. – Вот я и спрашиваю, Один. Что может изменить ваше решение? Губы Всеотца искривились в сочувственной усмешке. – Только искупление. И ничего более. Мой выбор окончен. Не надо быть гением, чтобы осознать — крестный отец всея вселенной не желает идти на компромисс. Выбор бить в лоб был верным и теперь настал черёд удара в спину. Я улыбнулась и с преувеличенным интересом обвела взглядом фрески на потолке золотого зала. – А то, что скрывают эти стены? Смогут ли изображения и правда, настоящая правда дать Локи свободу? Да, низко и подло. Шантаж, противный по своей сути, унизительный и для того, кто использует его и для того, к кому его применяют. Но это единственное средство, способное дать нужный мне результат, как бы противно на душе сейчас не было. Вру, шантажировать Одина было интересно. Потому что всепапочка и бровью не повёл, словно не слышал моих слов. – Я прошу свободы для Локи, а взамен обязуюсь сохранить в тайне вашу прошлую жизнь. – Что же, Катрин. Ты выбрала неверный путь. Ты и так не расскажешь никому ни слова, а если и скажешь… тебе не поверит ни один Асгардец. – Мне не нужно доверие твоего народа. Во вселенной тебя почитают, но какой бы сильной акула не была, всегда есть желающие её скушать. О твоем прошлом ничего не известно… - я цокнула языком и пожала плечами, - и пираньи съедят любую правду, лишь бы уничтожить тебя. – Ты ничего никому не расскажешь, - стальным голосом произнёс Один. Мне даже показалось, что эти слова впечатались в подкорку мозга, но сейчас мне было плевать. – Это ещё почему? – Мертвецы не рассказывают сказки, Катрин. Я отступила на шаг и довольно улыбнулась. – Сейчас запущен прямой эфир Джей Джона Джеймсона и через, - я покосилась на наручные часы, - двадцать минут вирус вступит в активную фазу. Тогда, на рекламной паузе, обнародуется ваше прошлое. Мгновенно вся земля узнает об этом и все миры тоже. Моя смерть не повлечёт никаких изменений в этом. Но, если я вернусь на Землю с вашей подписью на документе о полной свободе любой активности Локи Лафейсона и отменю программу, то ответной подписью обещаю хранить молчание. Один откинулся в троне назад, словно пытаясь увидеть во мне что-то, видимо лишь ему. – Ты не лжешь, смертная. И не блефуешь. Ты первая, кто осмелился сказать мне подобное. – Я всё ещё жду вашего ответа, Один. И вашей подписи, - напряжённым жестом достала из сумки нужную мне папку. – Что же, я не хочу знать откуда тебе известно слишком многое, но я убью тебя. Потому что твоя смерть не повлечёт исполнения той цели, что ты ставила перед собой. – Но она повлечёт обнародование той информации, что напрочь лишит вас авторитета. Подумайте о том, что подумает Тор, Хеймдалль и другие Асы. Может и не сразу, но они поверят. А что случится после вашей смерти? Неужели свобода Локи сравнима с вашей репутацией? – Что же, Катрин, - злобно скрипнув зубами вы молвил Один. - Давай договор. Через пару минут, обе стороны, довольные друг другом поставили подписи в нужных местах и разошлись. Тор, как и ожидалось, ждал меня на балконе и, лишь я переступила порог, бросился ко мне. – Всё хорошо, Тор. Возвращаемся на землю. Последующий путь прошёл прекрасно. Как только радужный мост закрылся, я подхватила телефон и бросила короткой сообщение Джею Джеймсону. Всё же, выбор был правильный. И кое в чем Один был не прав. Я блефовала. Потому что вируса не было и в помине, а всё, чем я успела обзавестись — короткое интервью с обличением Всепапочки и просьба опубликовать его сегодня в пять, если я не передумаю раньше. Круглая сумма решила все вопросы, спасибо Старку.