Наследник Зираата

— Так много, — задушенно выдохнул Алек, и Магнус развернул его кресло к себе. Теперь они сидели лицом к лицу, почти соприкасаясь коленями. — Для меня это легко, — тихо произнёс Магнус, беря руки Алека в свои. — Помнить. Людей, книги, события. Нет разницы. Каждое мгновение хранится в моей голове. Все эти книги. Я не прочёл их, я не знаю, о чём они рассказывают. Но когда приходит время, я просто извлекаю их и читаю так, будто они у меня в руках. Алек покачал головой. Игра превратилась в пытку, но он решил идти до конца. — Тогда в библиотеке Сарра тебе хватило двух мгновений, чтобы запомнить страницу? И карты? Ты тоже их запомнил, просто мельком взглянув на них? Магнус кивнул. — Я открыл у себя этот дар в минуту отчаяния. До этого я не думал, что могу так. Прочитанное один раз оставалось со мной навсегда, лица людей сохранялись в памяти, и время было не властно над ними, карты никогда не забывались, стоило мне как следует изучить их. Но настал день, когда я зашёл в библиотеку Зираата, понимая, что все наши книги поглотит огонь, все они станут пеплом. Стихи и философские трактаты, научные труды и сказки — ничего не останется. Мне было так больно. Я схватил с полки первую попавшуюся книгу и пролистал её, потом ещё и ещё, пока не пришёл Тейвел и не забрал меня. В комнате меня ждал отвар из осирии. Уже лёжа в кровати, ожидая, что сон придёт и заберёт мои думы, я мысленно вернулся в библиотеку, — Магнус сделал паузу и провёл языком по пересохшим губам. — Каждая книга — это труд, это результат огромных усилий, потому меня учили относится к ним с уважением: не бросать на пол, не рвать страницы, не оставлять на половине, не листать впустую. Я вернулся в мгновение, когда мои пальцы коснулись пергамента. Это было странное ощущение, стоило мне прищуриться, и картинки обрели резкость. Я мог разглядеть каждое слово, каждую букву, я мог прочесть их. В ту ночь даже осирия не смогла совладать с моими чувствами. Я рассказал всё Тейвелу, потом мы вместе рассказали всё его отцу, а затем и весь учёный совет узнал, что пределом моих способностей может быть только время. Четыре года я провёл в библиотеке, запоминая каждую книгу, которую не успел прочитать. Теперь все они у меня в голове. Когда мне нужна какая-то, я просто достаю её с полки. — И ты никогда и ничего не забываешь. Алек попытался сделать вдох, но грудь сдавили в тисках — только и оставалось, что смотреть на своего любимого, который печально качнул головой, подтверждая самые худшие мысли. — Это единственное, что не в моих силах. Какое-то время я думал, что проклят, но потом появился ты, и я понял, что хочу помнить, хочу сохранить каждый миг во всех его мельчайших подробностях. — Я бы тоже этого хотел, если воспоминания — это всё, что мне останется, — с грустью прошептал Алек, и Магнус скользнул на пол, вставая перед ним на колени. — Тейвел любил испытывать меня, любил дурачится и шутить. Однажды он взял меня с собой на реку, мы поплыли наперегонки, и у меня свело ногу. Я ушёл под воду, а очнулся уже на берегу. Никаких воспоминаний не осталось, всё погребла под собой толща воды. Потом, чтобы развеселить моего хмурого друга, я сказал ему, что наконец мы нашли то, что я запомнить не смог. Он шутки не оценил — поднялся и тихо произнёс, что он запомнил и никогда не забудет, как бы ни хотел, забыть не сможет — слишком испугался. Потом, много позже, Тейвел поделился со мной одной мыслью. Люди хорошо запоминают то, что заставляет их сердца трепетать, не важно, хорошее или плохое. Не бойся забыть, ведь пока любишь, ты будешь помнить. А если воспоминания потускнеют, значит так тому и быть. Сердце знает лучше. Алек улыбнулся и коснулся ладонью смуглой щеки. Магнус прикрыл глаза, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Он чуть склонил голову, и его губы сомкнулись вокруг указательного пальца. Алек рвано выдохнул. — Что ты делаешь? — спросил он хриплым голосом, и Магнус, проведя языком по твёрдой подушечке, выпустил палец изо рта. — Сердце знает лучше, — повторил он и закусил губу. — Но я хочу, чтобы моему господину было трудно меня забыть. Пальцы Магнуса легко расправились со шнуровкой на штанах. Они дотронулись до живота, заставив мышцы стать камнем, а кожу покрыться мурашками. Алек запрокинул голову, сдерживая стон. Наверху, почерневшие от времени толстые балки пересекали потолок, а внизу твёрдая плоть жаждала прикосновений. Холодный воздух коснулся её, и Алек стиснул зубы. Магнус давно превзошёл своего учителя. Его ладонь прошлась по бедру, гоня жар по телу, а губы, сухие и горячие, прижались к паху. Каждое мгновение стало их меткой — нежной и сладкой, обжигающей и острой. Алек запустил руку в чёрные волосы, и влажный язык мазнул по стволу. — Посмотри на меня, мой господин, — попросил Магнус, и Алек не смог отказать. В полумраке библиотеки, на тёмном полу перед ним стоял на коленях молодой мужчина. Алек жадно вгляделся в его лицо. Лихорадочный румянец на смуглых щеках заставлял кровь кипеть, яркие губы оставляли в голове только одно желание, а карие глаза стали ловушкой. Раз посмотрев — Алек был не в силах отвернуться. Предвкушение стало почти болезненным, но Магнус не спешил. Загадочные узоры, что он в минуту задумчивости выводил на листах, стали пыткой, стоило влажному языку повторить их. По спирали вверх и вниз, острым кончиком вдоль и по кругу. Алек тяжело дышал, готовый умолять о милосердии. Губы сомкнулись на плоти, и глухой стон вырвался из его горла. Взгляд шальных глаз натянул между двумя любовниками тонкую нить возбуждения. Магнус улыбнулся. Вся власть была у него, всё время, все чувства, которыми он раскрашивал эту ночь. Боль превратилась в чёрный цвет зрачков, тоска стала коралловыми губами, что без устали скользили по нежной коже, погружая Алека в омут наслаждения, страх оставил под ногтями терракотовые полосы, когда он впился пальцами в подлокотник. Охряная печаль обернулась тесным воротником на шее, страсть сгорела в алом свете свечей, и в белёсый цвет семени обратилось вожделение. А там, за чертой, все чувства и цвета исчезли, осталась только прозрачная, как воды горной реки, любовь. Алек дотронулся большим пальцем до губ, чей влажный блеск нестерпимо хотелось попробовать на вкус. — Я люблю тебя, — произнёс Алек, и ресницы Магнуса дрогнули. — Буду любить, даже если все мои воспоминания исчезнут. Магнус улыбнулся и встал с колен, протянув ладонь Алеку. — Ночь только началась, — сказал он, и сладкие стоны до рассвета бились в толстые каменные стены спальни и её накрепко запертые двери. А потом пришли хлопоты. Неприятные, раздражающие, оставляющие во рту привкус горечи и взваливающие на плечи тяжёлую ношу. Алек стискивал зубы и терпел. Ни единым движением он не выдал волнения, когда солдаты снова оставляли свои семьи, чтобы встать рядом с ним плечом к плечу, ни разу не позволил себе отчаяться, хотя каждая вещь в доме кричала, что Магнус сюда больше не вернётся. Ни одного мгновения не оставил сомнениям, засыпая, как только голова Магнуса оказывалась у него на груди. День отъезда настал слишком быстро. Покрасневшие глаза матери и сестры говорили громче любых слов. Макс, не обращая внимания на отца, повис у Магнуса на шее. Совсем взрослый, он понимал, что может больше никогда не увидеть друга. — Останься живым, — попросил Роберт вместо обычного напутствия, и, обведя взглядом Люка, Раджа и Джейса с Магнусом, добавил: — Все останьтесь. Алек улыбнулся и обнял отца. — Всё будет хорошо, — пообещал он. — Я не подведу Оропос. Роберт кивнул и отступил на шаг. Он развёл руки и подмигнул Магнусу. — Иди сюда, возмутитель спокойствия, — велел он, и Магнус нерешительно сделал шаг. — Позаботься о себе и о моём сыне, зираатец, — сказал Роберт, прикладывая ладонь к груди Магнуса. Там, у самого сердца, был надёжно спрятан мешочек с лепестками. — Пусть Удача станет на твою сторону. Надеюсь, однажды я смогу стать твоим гостем, как ты стал моим. — Я позабочусь, — ответил Магнус и склонил голову, молчаливо благодаря за помощь. Один за другим Магнус прощался со всеми, кто стал ему дорог, а Алек внимательно наблюдал за ним, не желая торопить. А когда они, наконец, покинули дом, Алек прижал Магнуса к себе, утешая и поддерживая. — Пора! — крикнул Радж, и войско выехало за ворота города, сопровождаемое тягостным молчанием. Все слёзы родные и близкие выплакали ночью, все крики остались в домах. Жители Оропоса провожали своих солдат на войну. Алек вёл людей за собой, думая о том, скольких из них он приведёт обратно, скольких его люди убьют, чтобы не быть убитыми самим. Мерный шаг Чёрча делил дорогу и время на части. Где-то далеко позади ехал Магнус. Не просто тяжёлая ноша — неподъёмная. Алек тряхнул головой, отгоняя мысли, и посмотрел вдаль. До привала оставалось совсем немного, а до ближайшего города Дейяра — неделя пути. Семь дней слились в один, размазались по грязи, утонули в глубоких лужах. Алек тронул Чёрча и въехал вместе с верными людьми во дворец, где его уже ждал давний друг Роберта — Родерик. Алек стиснул зубы. Магнус знал о дочери Родерика — Лидии, знал, что именно её прочат в жёны будущему правителю Оропоса, знал, но никогда не касался этой темы. Вот и сейчас, он, прихватив с собой Раджа и Джейса, отправился на рынок. Алек спрыгнул с коня, отдав поводья подоспевшим конюхам, и проследовал за слугой в большой зал. Родерик широко улыбнулся, едва завидев его, и шагнул вперёд. — Я рад приветствовать правителя Оропоса у себя в городе. Мы наслышаны о твоих подвигах. Жаль, что ты не нашёл время посетить нас. Твои рассказы скрасили бы длинные зимы. — Дела не отпустили меня, да и сейчас совсем не оставляют мне времени, но и не поблагодарить я не мог. Спасибо, что помогаешь припасами моим людям и открыл для них город. Оропос этого не забудет. — Я слышал, что этой зимой у тебя скопилось особенно много дел, — произнёс Родерик, и Алек усмехнулся. Слухи всегда распространялись быстрее ветра и были разрушительнее огня. Вести о наложнике наследника, которого тот привёл в свою спальню, не могли не достигнуть ушей правителя. — Да, эту зиму я никогда не забуду. Родерик прикусил губу. — Что ж, не смею тебя больше задерживать, — сказал он, и Алек расправил плечи. Прощание вышло скомканным, но стоило Алеку выехать из дворца в город, как тяжёлая ноша свалилась с его плеч. Раздражение Родерика было понятно. Лидия не могла долго ждать, годы безжалостны к молодым девушкам, но заставить наследника Оропоса принять решение он не мог. Люк подъехал поближе и хлопнул Алека по плечу, отвлекая от тягостных мыслей. — Не боишься, что Родерик обидится? — Нет. Думаешь, он по своей воле кормит нас? Валентин с него три шкуры спустит, если он оставит наше войско голодным. Пока я выгоден Империи, Родерик будет терпеть меня. — Жаль Лидию. — Она красива. Родерик недолго будет искать для неё супруга. Меня сейчас больше интересует другой человек. — Тебя он всегда больше интересует. Алек пожал плечами, не желая отвечать, и пришпорил Чёрча. Рынок шумел и рокотал, перекачивая монеты из одних карманов в другие. Сотни голосов ткали полотно из алчности, мотовства и скупости. Найти Магнуса среди людского моря было почти невозможно. Алек спешился и отдал коня Элиасу, направившись к лавкам с книгами и писчими принадлежностями. Но Магнуса там не оказалось. — Может, он уже купил всё, что нужно, и они вернулись? — предположил Люк. — Давай посмотрим у оружейников. Джейс хотел присмотреть себе сотый нож. — Не ругай его. К его чести с ножами он обращается как никто другой. — Что есть, то есть. И я был прав. Посмотри-ка, наш бравый воин снова завис, разглядывая кинжалы. А вон и Магнус. Алек нахмурился и быстро протиснулся сквозь толпу. Джейс краем глаза заметил движение и сразу повернул голову: — Всё в порядке? — тихо спросил он, и Алек кивнул. — Семь дней, как покинули Оропос, а кажется вечность там не был, — произнёс Джейс и усмехнулся. — А твой Магнус, кажется, везде себя как дома чувствует. Посмотри, как с торговцем болтает. — Он не торговец, — процедил Алек, окидывая незнакомца цепким взглядом. — Посмотри на руки, на спину, на посадку головы, на манеру держаться. Он воин, причём опытный. Джейс, стой! Но Джейс уже стоял в двух шагах от Магнуса. Алек подошёл ближе и нахмурился. Магнус и незнакомец разговаривали на незнакомом языке. Алек прислушался. Песни на этом же языке Магнус пел лошадям, когда расчёсывал их длинные гривы. Тягучий и мелодичный, он ласкал слух, и сердце щемило от его красоты. Алек вздрогнул, когда рядом возник Радж. — Ты не говорил, что Магнус знает язык древних, — прошептал он, и Алек уставился на него, ожидая разъяснений. — Мёртвый язык. Говорят, он был слишком сложным для простых людей. Откуда твой любимый его может знать? Он не всем благородным был доступен. Алек пожал плечами, и Магнус обернулся. Невысокий незнакомец с чёрными, будто ночная тьма, глазами склонился перед ним в глубоком поклоне. Он кивнул Алеку и исчез в толпе. Магнус улыбнулся. — Можем возвращаться в лагерь, — сказал он, но Радж не собирался его просто так отпускать. — Кто научил тебя языку древних? — спросил он, игнорируя грозный взгляд Алека. — В Зираате трудностей с учителями не было, — ответил Магнус, сразу давая понять, что эту тайну он не раскроет. Радж отступил, а Магнус подошёл к Алеку и поделился сведениями: — Ходят слухи, что последнюю неделю наследник не в духе. Мой друг сказал, что пару рабов забили до смерти. Алек знал, что это значит. Болезнь крепко вонзила свои когти в тело Джонатана, а через две недели войско должно было прибыть в столицу. Встреча Магнуса с наследником становилась неизбежной. Будущее прошло по широкой дороге, не даровав ни единого мига для сомнений. Неотвратимое и безжалостное, оно наступало, забирая самое ценное, что было у Алека, — время.