Висельник

Я закрыл глаза, позабыв про смелость;

Нити всех дорог у твоей могилы.

Я не знаю сам, что теперь мне делать:

Разве клясть богов в недостатке силы.

Канцлер Ги — «Плач Гильгамеша об Энкиду»

      Изуку прогулочным шагом спустился в общую гостиную, где обычно устраивали вечер фильмов. Была ночь, но у зеленоглазого были планы: впервые в жизни он решил выбраться на улицу через дверь, так что, очевидно, его планы того стоили.       Когда из кухни Изуку услышал слабый, абсолютно случайный звон удара ложки о края чашки и последующий еле слышный «булькающий» звук, то сразу понял, кто мог быть таким аккуратным в размешивании чая (нет, видимо, горячего шоколада, запах совсем не чайный).       В голове Изуку что-то щëлкнуло, и он свернул на звук.       — Привет, Момо! — девочка слегка вздрогнула, поворачиваясь к Изуку. — Я сейчас пойду домой. Хочешь со мной, если не планируешь спать?       Брюнетка улыбнулась детской непосредственности Изуку и кивнула.       — Не планировала. Я не против пойти.       И Изуку сделал вид, что не заметил мешков под глазами девочки и еë изнемождëнного вида. Как и не спросил, что она делала на кухне в три часа ночи, и почему она не может уснуть.

***

      Камеры на территории общежития будто совсем забыли о своих главных функциях. Ни Изуку, ни Момо не опасались их. А камеры словно отворачивались от юных беглецов.       Момо будто забыла, что они никого не уведомили о своëм уходе. Изуку будто не понял, что им удалось пробудить авантюрную сторону Момо.       — Есть в этом что-то романтичное, да? — Момо, улыбнувшись, повернулась к Изуку. До дома Мидорий оставалось около километра.       — Да, — Изуку вернул улыбку, которая тут же превратилась в оскал: — Кто последний, тот и объясняется завтра перед учителем! — и сорвался с места.       Момо прибежала первая. Возможно, Изуку немного поддался, но никогда не признает этого вслух. Возможно, Момо прекрасно это поняла, и никаких слов ей было не нужно. Главное, что теперь объяснять всë придëтся Изуку. Момо бы точно такое не сошло с рук очень легко. А Изуку... это Изуку. Если что-то не сходит с его рук — он это стряхивает на пол, а после уходит в закат, аки королева.

***

      Изуку нужно было поговорить с Курогири. Если он помнил свою личность до экспериментов, то это было бы отлично, потому что Изуку не придëтся ничего искать. Если же нет, то будет немного проблемно искать то, не знаю что. Ведь возможно, что Курогири — не один человек, а несколько с похожим типом причуды.       Но сейчас главное то, что из-за особенностей своего «создания» Курогири не может спать. Как и Изуку. И ночь — самое время для их общения. Взять с собой Момо было спонтанной идеей, но Изуку был даже рад такому повороту событий.       Когда дети зашли в дом (цивильно, через дверь), то их сразу же встретил Курогири. Он постоянно был настороже, чтобы защитить всех, если что-то пойдëт не так.       — Это вы, — туман, увидевший нарушителей ночного спокойствия, лишь констатировал факт их присутствия и пропустил их внутрь. — Заходите.       Изуку и Момо прошмыгнули на кухню. Курогири последовал за ними.       Чайник тихо щëлкнул, прокипятив воду. Курогири выставлял чашки с заваркой и разливал по ним чай. Из холодильника были вытащены печенья с заварным кремом.       Когда все расселись, Курогири деловито поинтересовался, размешивая сахар в кружке:       — Вы что-то хотели у меня узнать?       Изуку кивнул, улыбаясь.       — Видишь ли, — мальчик отхлебнул чай. — Я хотел узнать, кто ты такой. В смысле, кем ты был до того, как обратился в туман.       — С чего ты взял, — Курогири отложил ложку в сторону, — что я кем-то был до этого?       Тут вмешалась Момо:       — Извини, конечно, но ты, очевидно, не был рождëн таким. Твоë тело — буквально окружëнная туманом жестянка.       Курогири не выглядел оскорблëнным, но Момо всë равно неловко повела плечом и вновь извинилась.       — Я о том же! Так вот, кем же ты был? Помнишь ли ты это? И вообще... — начинающийся поток вопросов Изуку был прерван Курогири.       — Ширакумо Оборо. Меня так звали. Большего сказать при всëм желании не смогу.       Изуку кивнул. Момо слегка нахмурилась.       — Что же, продолжим наше чаепитие? — зеленоглазый улыбнулся, хватая ещë одно печенье.

***

      Момо и Изуку шли по предрассветной улице обратно в общежитие.       — Изуку, — Момо вдохнула, собираясь с мыслями. — Как ты думаешь, что случилось с Курогири?       Изуку повернул голову к брюнетке.       — Я не думаю. Я знаю, — мальчик улыбнулся. — Ширакумо Оборо умер. Он учился в одно время с Сотриголовой и Сущим Миком. Видимо, после этого из его тела сделали ному.       Задумчивая тишина, наступившая после его слов, продолжалась недолго.       — Это... отвратительно. Можно ли что-то сделать с этим? — Момо закусила губу.       Хмыкнув, Изуку развëл руки в стороны:       — Если только он сам захочет. Тело Оборо было найдено. Скорее всего, извлекли только причуду. Но заниматься этим должны те, кто в этом разбирается, — Изуку выдержал небольшую паузу, дожидаясь кивка Момо. — А теперь о другом: чего ты в облаках витаешь в последнее время?       Момо остановилась.       — Да так, — потом она будто что-то прикинула в своей голове. — Слушай, вы ведь с Хитоши совсем не ссорились, да? И то, что произошло на экзамене на временную лицензию, — было спланировано тобой?       Изуку ухмыльнулся, разминая пальцы и шею. С десяток секунд они шли в молчании.       — Да, ты права.       Напряжение в плечах Момо будто исчезло, а лицо разгладилось.       — Это хорошо. Я переживала за вас двоих.       — И за то, что распивая чаи с Кьëкой, предаëшь меня? — Изуку лукаво прищурился.       Момо шутливо ударила его под рëбра:       — Наглец.

***

      — Где вы были, я спрашиваю ещë раз, — Шота уже двадцать минут сидел напротив невинно глядящих на него Изуку и Момо. Примерно на пятой минуте он закрыл глаза. На десятой начал тереть виски. На пятнадцатой тяжело опëрся на спинку дивана, сгорбившись. На двадцатой его терпение давало трещину. — Скажите уже хоть что-то и освободите меня от вашего общества.       Изуку фыркнул. Момо притворно нахмурилась.       — При всëм уважении, нас позвали именно... — Шота зыркнул на заговорившую Момо исподлобья. Девочка показательно опустила голову. Вероятно, чтобы еë дрожащих от смеха губ было не видно.       — Я жду ответа, — глаза Шоты горели алым. Это бы придало угрожающего эффекта, если бы Изуку и Момо не знали своего учителя как Папзаву. Легенды о нëм уже ходят среди круга общения Изуку. Причëм в его случае это действительно круг — множество точек метко показывают количество знакомых и друзей Изуку.       — Я украл Момо, — Изуку тонко улыбнулся.       Шота на несколько секунд перестал тереть виски. Нахмурился. Вздохнул.       — Как? — кажется, только этот вопрос Изуку и ждал.       — Как принцессу! — Изуку залился смехом, подхватывая Момо на руки и вынося из учительской. Момо рассмеялась вместе с ним. Было странно кататься на руках у человека, который многим ниже тебя и выглядит в целом тоньше. Но это со стороны окружающих. Момо и Изуку всë равно.       А Шота ударяет себя по лбу и с ворчанием падает на диван, заворачиваясь в спальный мешок. Ему слишком мало платят.

***

      Изуку вновь залез в старые архивы, ища дело Ширакумо Оборо. И нашëл. Тело юного героя было обнаружено под обломками здания, разрушенного злодеем.       Какая организация занимается расследованием смертей героев? Полиция? Другие герои? Да, но второстепенно. Комиссия Героев залезла и сюда. Несмотря на то, что в их полномочия входит якобы только правосудие над героями и создание мер против превышения ими полномочий, они ещë и перенимают все дела, в которых фигурируют смерти героев. Не много ли они на себя берут? Им кажется, что нет.       И в этом случае тело Оборо было передано сначала Комиссии Героев. Стандартные процедуры: установление причины и времени смерти, опознание героя по гену причуды, присутствие самого гена. Это то, что делали эксперты Комиссии. Далее тело передавалось «простым смертным» патологоанатомам, которые так же оценивали время и причину смерти. Только опознание проводилось уже через родственников и знакомых. Наличие фактора причуды они не проверяли.       Пока Изуку читал это, ему казалось, что он что-то упускает.       Ген причуды. Изуку знал, что «противоположные» причуды зачастую несовместимы. И вот теперь ему придëтся углубиться в этот вопрос. Потому что, очевидно, всë зависит не только от внешних проявлений причуды.       Понятие «гена причуды» появилось около семидесяти лет назад, но сначала не было воспринято всерьëз. Закодировать причуду можно с помощью восемнадцати цифр.       Первая обозначает условный тип причуды. Излучение, воздействие, трансформация и мутация. Сам «причудливый ген» не несëт об этом информации. Ему всë равно на деление причуд на классы. Выделяют это уже люди.       Следующие две — доминантность гена. Вероятность, с которой он передастся, тут всë понятно. Потом ещë две — способность «смешения» гена. То, насколько может причуда одного человека сливаться с причудой партнëра у потомства.       Далее всë намного сложнее: семь последующих цифр обозначают изменения в теле человека в связи с его причудой. То есть у человека с причудой льда, вероятно, будет невосприимчивость к холоду. Эти семь цифр определяют с помощью структуры гена.       Ещë две цифры отвечают за восприимчивость гена к воздействию других причуд. Например, если у причуды восприимчивость в районе девяноста, то на неë легко воздействовать причудами копирования, стирания и тому подобного.       И следующие четыре — поколение сохранения гена. Если ребëнку передались смешанные причуды матери и отца, то они будут записаны, как два разных поколения. Смешивание далее происходит редко, чаще — лишь отклонения в сторону других причуд.       Вычислить код без знания структуры гена нельзя, и это проблемно. Но если знать код, то можно рассмотреть совместимость причуд: в Интернете Изуку удалось найти калькулятор, который вычисляет совместимость генов. Абсолютно одинаковых генов быть не может: целые лишь цифры типа причуды и поколения. Остальные могут быть с десятыми, сотыми, тысячными...       Ген может разрушиться при передаче наследству, если он плохо совместим с другим геном. Так у причудливой пары может родиться беспричудный ребëнок.       Иногда причуда, как и любая мутация, сбивается, и получается совсем не такой, как у родителей. Может вылезти что-то из предыдущих поколений, а может, и нет.       Изуку закрыл сайты, на которых сидел. Стало понятно, как можно было понять, что Ширакумо Оборо — это Ширакумо Оборо. И как доказать, что он и есть Курогири.       Тело Оборо было передано родственникам. Даже спустя время можно узнать, а остался ли в нëм причудный ген. Информация о нëм не стирается после смерти. Только если причуду не извлекли.       Но нужно было само тело. Достать его можно было только через родных и близких. И проводить анализ причудного гена должен тот, кто в этом разбирается.       Изуку отправил электронное письмо в Токийский университет изучения причуд. Они ответят не скоро, но Изуку будет ждать.

***

      После небольшого исследования Изуку завалился в комнату к Хитоши, стараясь не попасться никому на глаза. Скоро конец года, экзамены, а они для всех до сих пор в ссоре. Даже обидно немного.       Хитоши пытался показательно отцепить Изуку от себя, когда тот прилип к нему с идеей заплести волосы другу.       Иногда Изуку хотелось вести себя, как ребëнок. Но бывало, что он переходил грань, становился в глазах окружающих слишком инфантильным и капризным.       Дело в том, что Изуку забыл, что значит быть ребëнком. Он пытался удержать эти ощущения в своëм теле, но, кажется, последние капли детства исчезли в нëм со смертью. Их и так было не много, и в основном все радостные чувства были связаны с мамой и героями. До некоторого момента.       Изуку нравилось радоваться, когда дрогнувшей рукой он проводил чуть выше, измеряя свой рост. Нравилось радоваться тому, что всë, как раньше. Но он знал, что обманывает себя. И ему это нравится.       А Хитоши это знал. Он даже подыгрывал другу, когда тот просил измерить его рост. Одëргивал Изуку, когда тот слишком сильно «впадал в детство». И был рад, что его друг не сдаëтся снова.