Висельник

И порою сам себя

Сам себя не узнаёт;

А распахнута душа

Надрывается, поёт!

Пикник — «У шамана три руки»

      Солнце всё ниже клонилось, приближаясь к нежно-розовому закатному цвету, а Изуку с мальчиком-акулой шли по уже менее оживлённым улочкам, уплетая мороженое за обе щеки.       Зеленоглазый продолжал сжимать запястье брюнета, но тот против, кажется, не был.       — Эм… — неловко начал мальчик-акула, — извини, но как тебя зовут?       Изуку резко повернул голову в сторону нового друга.       — Изуку, — зеленоглазый улыбнулся ярче, — Мидория Изуку. А ты кем будешь, старче?       Брюнет слегка растерялся от такого обращения, поэтому решил представиться и не морочить себе голову:       — Киришима Эйджиро.       — Я-а-асно, — протянул Изуку задумчиво, — значит-с, будешь у нас Эйджи.       И всё, что мог сделать в ответ брюнет — кривовато улыбнуться.       — Тогда ты — Зуку? — в алых глазах был несмелый отблеск лукавства.       — А я тогда Зуку! — он засиял, как начищенный самовар. — Слушай, — Изуку встрепенулся, — а ты любишь блинчики? Пошли, у меня мама должна была испечь! Пошли, пошли! — и потянул Эйджиро за собой.       Тот выглядел несколько растерянным, но не смог противиться рвению друга.

***

      Они вновь вышагивали по дороге, неспешно болтая о каких-то мелочах.       — Я вот совсем лёгонький! — Изуку выпятил грудь вперёд.       Эйджиро мягко усмехнулся, смотря куда-то в землю:       — Да ладно? Легче девочки?       Зеленоглазый задумался.       — А кто ж его знает! Многих девочек таскал? — Эйджиро покраснел. — Если так хочешь, можешь проверить! Слабо, а?       Вот теперь брюнет побагровел.       — Я… нет! В смысле, это ведь будет достаточно мужественно, да?       Изуку улыбнулся. Всё чаще новый друг говорил слово «мужественность». Главное, чтобы он правильно его понимал. И в тот момент, когда Изуку задумался, Эйджиро положил руку на его спину, собираясь поднять.       Зеленоглазый намёк понял, и, стоило брюнету слегка склониться, упираясь ладонью в кайдышки, тут же начал падать назад, оказываясь прямо на руках у опешившего, но вовремя выпрямившегося Эйджиро.       Изуку ловко обхватил его за шею, поднимая одну руку вверх и смотря куда-то на другой конец улицы.       Он вздохнул, набирая в грудь побольше воздуха:       — Мама, смотри, я принцесса!       Инко, которая, видимо, выходила за продуктами, обернулась на знакомый голос. Эйджиро, уже подбежавший ближе, тут же встал, как вкопанный. Эта ситуация… смущала.       Но Инко лишь улыбалась, по-доброму, с какой-то смешинкой в глазах:       — Изуку, милый, ты сейчас как невеста. Кто жених?       — Это Эйджиро! — зеленоглазый взъерошил волосы личного «транспорта». Брюнет же на такой перформанс ответил несколько резко, ставя на землю Изуку и слегка кланяясь Инко.       — Извините за это, Мидория-сан.       Женщина тепло посмотрела на Эйджиро.       — Не стесняйся, я привыкла. Заходите, мальчики!

***

      Алые растерянные глаза уставились в колкие сиреневые.       — Ещё одного притащил. И где ты их находишь? — Хитоши потёр виски пальцами.       Изуку в ответ широко оскалился:       — Вообще-то, он всего лишь второй! Всё в дом, всё в дом!

***

      Сотриголова нигде не мог найти ребёнка. Что же, если его не получалось увидеть, нужно лишь внимательно слушать. И действительно, на одной из улиц ему удалось уловить далёкий звонкий голос.

…В грудь воздух шумно набираю,

Но крик давно не слышен мой.

Я от бессилия страдаю,

И давит страх эмоций рой.

Смотрю на кукол, что безвольно

Застыли в лапах хитреца.

И думаю: «С меня довольно!

Хочу счастливого конца!»

И разум мой уж весь в дыму

Несбыточных, пустых лишь грёз.

Я понимаю — одному,

Мне не сдержать бессильных слёз.

Один застыл я на пороге,

Один начать жить не могу —

Хотя давно уже в округе

Мне не твердят, что я умру.

С меня хватило униженья!

Хочу счастливого конца!..

Но замираю я в мгновение

В руках слепого хитреца.

      Было в этом что-то… сломленное. Кто так обидел его ребёнка? Шота не знал. Но если узнает — то Хизаши поможет закопать труп несчастного.       На Сотриголову сейчас наседали со всех сторон: дело о загадочном помощнике imdeadbutimstillsmiling всё ещё открыто, учеников нужно подтягивать по предметам, ведь скоро экзамены, а через каких-то полгода нужно принимать новых студентов в Юэй. Как же это всё… сложно. И звонкий голос Висельника был как нельзя кстати.       Шота не любил шумного Хизаши именно за характер балагура и весельчака. Ну, то есть, ребёнок тоже был «весельчаком», но в другом смысле. Он тоже пел громко, но совсем не так, как Хизаши. Спокойно, плавно, будто бы рассказывал сказку на ночь. Да уж, сколько у него талантов. Самый главный, очевидно, создавать проблемы.       Но сейчас важно не это.       Сотриголова стремительно приблизился к Висельнику, опять танцующему на краю крыши. Сколько раз ему было говорено так не делать — не сосчитать. Поэтому герой смирился.       — Привет, ребёнок.       Висельник резко обернулся, но стоит отдать должное — ничуть не сдвинулся ближе к краю.       — О! — губы мальчика расплылись в улыбке. — Чё как, Стёрка?       Шота не знал, как реагировать на такие приветствия (даже Хизаши не позволял себе такого панибратства), но молча кивал.       — О чём ты пел, ребёнок?       Склонив голову, Висельник прошептал:       — О своей дрянной жизни! — его голос был всё также весел.       Покачав головой, Шота нахмурился. Был вопрос, который вертелся у него в мыслях с тех пор, как мальчик рассказал ему немного больше о своей причуде. Холодный, сильный, бессмертный…

***

      — Ребёнок, — Сотриголова подошёл ближе к Изуку, — твоя причуда. Она влияет на твои эмоции?       Изуку задумался.       — Хм… я бы так не сказал! — зеленоглазый улыбнулся ещё ярче. — Она, скорее, не даёт моим эмоциям показываться на лице!       Шота нахмурился.       — Но ты же улыбаешься… всегда.       — Ты не понял! — Изуку надул щёки. — Я улыбаюсь потому, что хочу показать всем, как это важно — улыбаться. Даже если можно не улыбаться, я хочу улыбаться!       Оставалось лишь кивнуть. Это чудовище скоро поступит на геройский факультет (а в этом он не сомневался). И тогда плохо будет всем!

***

      — Ты выглядишь так, будто у тебя болит голова.       Шота усмехнулся. Он всегда так выглядит, потому что у него всегда болит голова. Но Висельник был обеспокоен.       — Понимаешь, — герой не был уверен, стоит ли рассказывать, — у нас есть один загадочный информатор… imdeadbutimstillsmiling. Странное имечко, да?       Повернувшись к ребёнку, Шота отметил то, как он непроизвольно стал мять пальцами рукав толстовки. Он говорил, что сам контролирует свои эмоции, да?       Бессмертный, всегда улыбающийся, действительно умный… чёрт возьми.       — Это ты, — не вопрос, утверждение.       Висельник криво усмехнулся:       — Знаешь, а мне пора домой! Меня там уже заждались блинчики с мёдом! Пока!       Ребёнок мгновенно скрылся. Шота вздохнул. Что же, эту головную боль он хотя бы знает.