наслаждение

      Объятия кажутся спасительными и такими приятными, что хочется в них раствориться и больше никогда не появляться в жестоком и неправильном внешнем мире, где все существа такие лживые и фальшивые; соприкосновения с белой тканью так согревают и преподносят родное тепло, которое давно было потеряно, если и вовсе не найдено с рождения. Будем честны, насколько бы Люциус не был горд и самолюбив, он всё равно не собирается показывать эту черту характера на данный момент — он как кот, что объелся сметаной, с довольной рожицей на собственном личике растворяется в предоставленном удовольствии, полностью игнорируя какие-то посторонние факторы. Ему даже не важно, что из-за его же напора (или тут лучше всего упомянуть конкретно то, что он не контролирует ныне свои конечности) Лололошке пришлось облокотиться на стоящий сзади них верстак, дабы и его колени не подкосились в самый неподходящий момент. Мироходец, к слову, ещё так деликатно надавливает на бока, мягко поглаживая, из-за чего наслаждение готово подняться до двойного уровня, полностью перевалив через допустимый край; в голове у Люциуса даже формируется мысль, что ещё немного и он замурчит от всей обстановки.       Никто из присутствующих не в курсе, каким образом обычная беседа на тему книг перетекла в тактильные взаимодействия, которые, к слову, нравятся обоим и если бы кто-то из них прямо сейчас предъявил неприязнь, то было бы максимально обидно и стыдно за такие порывы; хотя боже, важно ли это сейчас? Книги и вправду были достаточно интересной темой что для обсуждения, что для простого слушания — ты можешь узнать что-то новое, что может пригодиться в личном опыте или в рамках социального контакта, да и в целом является хорошим путём для саморазвития. Плюсов у таких вещиц предостаточно, можешь выбрать любой, что необходим тебе в определённый кусок времени.       — Ты вроде бы говорил, что хочешь обсудить некоторые моменты, что были тебе непонятны в книжке.. Не уверен, правда, что я абсолютно всё знаю, но может смогу объяснить что к чему, — шатен, понимая, что его собеседник чрезмерно сильно выпал из мира сего, всё же постарался вернуть его в чувство, хоть это и было несколько… неэффективным способом. На секунду в голове Лололошки появляется даже мысль о том, что Люциус случайно уснул в такой-то тёплой обстановке, но эти размышления тут же отбрасывают на второй план. После таких коротких мгновений становится понятно, что и у полубога огня, и у мироходца есть схожесть в том, что у обоих есть тактильный голод; от этого второй невольно хмыкает, запоминая интересное наблюдение, что явно является истиной, — Земля вызывает Люциуса. Не спи!       — Отвали, — отзывается вышеупомянутый, лишь сильнее впиваясь своими небольшими коготочками в ткань толстовки на спине его собеседника; ей-богу, похож на чёртового кота, у которого проблемы с выражением привязанности ко всем. Мироходец, правда, от неожиданности немного ойкает, ведь не каждый же день тебя за спину царапают. На деле же его слова становятся максимально противоречивыми: с одной стороны он хочет, чтоб другой от него отстал, но с другой он хочет продолжить объятия, если учитывать усиление хватки.       Лололошка не уверен, в порядке ли его пульс, когда он начинает слышать сердцебиение своего знакомого (он до сих пор не особо уверен, кем они приходятся друг другу.. Но кажется, что сейчас называть стоящего перед ним как минимум нелогично, хотя кто знает) — быстрый и сбивчивый ритм, будто он только что пробежал целый километр. Как бы сильно человек не пытался отогнать из своего сознания мысли о том, что данное существо Ада чрезмерно милое, а уж тем более в этой фазе, эти мысли возвращались в двойном размере, из-за чего становилось ещё более неловко обниматься здесь. В каком-то смысле он считал себя отвратительным, раз думал о нём в таком свете.       Парень быстро, пока его разум не передумал и не отдернул его от неизбежного действия, которое явно произошло если не сейчас, то когда-нибудь в ближайшем будущем, мягко коснулся губами лба полубога огня. Это было максимально мимолётно, не поцелуй вовсе, толком не почувствуешь и можно спокойно списать на гуляющий ветер в помещении, но как бы то ни было, это всё-таки заставило второго выйти из своеобразного транса и обратить внимание на нарушителя спокойствия. Тот пару секунд моргал в недоумении, выискивая взаимосвязь между неожиданным повышенным теплом у волос (может быть Лололошка чуть-чуть промахнулся и попал не в лоб, а в бархатные пряди пепельного оттенка, но он в этом не виноват! Они слишком пышные и их так много, из-за чего тут волей-неволей попадёшь губами в них) со стоящим, ведь ошибки быть не может.       — Что ты только что сделал с моими волосами? — тот немного отстраняется, понимая, что между ними совсем не остаётся никакого места, что не может не пугать, к тому же мнение другого превыше всего. Да-да, Люциус никогда не сознается, но в нынешней ситуации он предпочтёт не удовлетворение своих грязных потребностей в тепле, а именно в тепле мироходца, а комфорт последнего как раз-таки. Это единственное существо, которое и вправду терпит его несносный характер и старается помочь двинуться на путь исправления; только вот гордость в данный момент попросту не позволит устно сказать о собственной благодарности за всё то, что он сделал и с чем помог. Остаётся незамеченным и то, как человек несколько разочаровался из-за увеличения расстояния между ними, но на этом не стоит заострять внимание, всё равно ничего важного в этом нет. Существо выгибает бровь прежде чем продолжить предположения, как бы стараясь исключить эти варианты, всё-таки это реально даже в догадках звучит глупо, — Ты пытался их съесть или что? Или..?       — Эм, ничего? — юноша убирает одну руку с талии полубога ада и кладёт себе на шею, в неловком жесте пытаясь показать, что ему очень даже стыдно и за действия, и за свои же кружащиеся в голове мысли, даже если тот о них не знает. Огненное существо на мгновение хмыкает и пока Лололошка не додумался спросить в чем же дело, из-за чего у него такой задумчивый и в каком-то смысле поникший вид, тот отстраняется полностью и отходит на пару шагов, будто не они сейчас стояли в обнимку.       Тот шагает к стеллажу, что очень даже удобно расположился на совершенно небольшом расстоянии от них, буквально за их спинами; Люциус хватает, по сути, самую первую попавшуюся на полке и открывает её на закладке в виде небольшого засушенного цветочка. Это выглядит как минимум достаточно оригинально и мило, сколько бы раз человек не повторял и не крутил это слово у себя в мозгу, но он никак не сможет избавиться от этой мысли. Этот с виду грубый и резкий ребёнок перестал являться таковым, уверенно делая шаги к искуплению и улучшению, можно проследить явную черту старого характера и нынешнего; это вызывает на лице мироходца небольшую улыбку, которую тут же замечает тот, про кого он и рассуждал. Благо, он ничего не говорит и с умным видом продолжает вычитывать строчки в книге.       К слову о закладке, которая зацепила внимание парня: огненное существо явно позаботилось о его сохранности, наделив заклинанием, благодаря которому оно продолжает иметь такую же форму, не рассыпаясь от прикосновений. Интересненько. Лололошка не особо хорошо разбирался в цветах, в их названиях и уж тем более в значениях, но тот очень даже хорошо подходил обладателю, как бы подчеркивал его индивидуальность, да и своим красным оттенком тоже неплохо так подходил под созданный образ в глазах остальных.       — Я до сих пор не смог прочитать это слово, — парень подходит ближе к человеку, показывая строчку со словом на открытой им странице; в помещении на мгновение становится чрезмерно тихо, из-за чего за окном слышится удалённый вскрик вороны. Закладка всё ещё находится там же, немного закрывая обзор и некоторые буквы, но особо сильно не мешая для понимания информации, что была там написана, — Я толком даже понять не могу его значение и проявление.       — Ты на полном серьёзе не можешь его прочитать? — Лололошка старается не смеяться, а когда замечает хмурый взгляд своего знакомого, который так неловко кивает головой на заданный вопрос и отводит взор, и вовсе теряет желание смеяться. Как бы то ни было, он понимает, что Люциус серьёзен и уж тем более не глуп, так что обманывать и устраивать сцену ему не за чем, а усмехаться над этим будет сроду бесчеловечности, к которой юноша не намерен опускаться, — Это слово читается как «любовь». Это такие близкие взаимоотношения между людьми, при которых хочется защитить другого, обеспечить ему безопасность, дать ему поддержку и заботу. Это может восприниматься как в платоническом смысле, ну, знаешь, отношения между друзьями или приятелями, так и в романтическом, когда люди состоят в браках или вроде того. Ещё есть любовь, которую проявляют родители по отношению к своим детям, когда они желают им всего самого лучшего и помогают с трудностями. Это, конечно, малая часть, что я могу тебе рассказать, но как-то так… Коротко, думаю, — рассказывающий замолкает на пару секунд, наблюдая за выражением лица перед ним: у того сосредоточенный взгляд и слегка поджатые губы, видимо, он хотел что-то спросить, но не осмелился перебивать объяснение, — Ты.. на полном серьёзе не знаешь что это? Разве у вас, богов и полубогов, нет семей или вроде того?       Полубог Ада молча кладёт книгу на полку (особо не заботясь, в какой именно это секции; это всё равно ныне его замок, разве кто-то будет его ругать за то, что некоторые предметы лежат не в тех местах?), вскоре возвращаясь к мироходцу и мягко, пугаясь своих же действий, невесомо обнимает. Парень дёргается от неожиданности, но не отодвигается, только вот его руки остаются в роли безвольной куклы; он надеется, что всё-таки найдёт объяснение столь странным изменениям поведения своего собеседника, так ещё и получит ответ на вопрос, что он задал мгновение назад.       — Я слышал об этом когда-то, — проходит чуть ли не вечность, когда огненное существо всё же начинает озвучивать свою мысль вслух, а не где-то в собственном сознании, наедине с собой. Лололошка пытается делать заинтересованный вид, даже если впитывает каждое сказанное слово так, будто он является губкой, — Но… У нас, богов и полубогов, не принято заводить тесные отношения ни с кем. Редко случается и так, что какие-то божественные существа заводят семьи, максимум, что они делают — продолжают свой род, да и то, чаще всего это просто самооплодотворение. Я очень часто слышал о том, что полубогам нельзя чувствовать положительные эмоции, что мы должны быть независимыми от других созданий, не проявлять милосердия и сострадания. Я часто пытался заслужить внимание и уважение со стороны отца, когда я делал какие-то важные вещи, когда правил Адом и всё такое.. Только ему было плевать, абсолютно. Он толком даже не считал меня своим сыном, я являлся для него отродьем, которое было обязано попросту родиться и некогда занять его место. У меня не было друзей среди других полубогов и уж тем более богов, да и в принципе где-либо больше, ну, кроме Воланда. Да и там, наверное, мы всего лишь нуждались в некотором общении и поддержки в каких-то деяниях, так что дружбой иногда это было чрезмерно сложно назвать. По крайней мере я не сошёл с ума полностью, ведь благодаря Воланду у меня были хоть какие-то разговоры на разные темы, а то общаясь со стенами было очень… пусто и страшно.       — Господи, извини, что спросил тебя об этом! — мироходец крепко обнимает мальчишку, поглаживая по спине в успокаивающем темпе. Что ж, они вернулись к тому, с чего начинали, не так ли?       — Идиот, успокойся. Ты меня сейчас вообще задушишь, — после данных слов послышалось почти неслышимое «ой» и собеседник всё же постарался уменьшить хватку, дабы не преподнести ещё бо́льшей боли. Люциус вздыхает, пытаясь вернуть воздуха в лёгкие, да и в принципе пытаясь восстановить нормальный ритм дыхания, всё-таки после долгого монолога всё выбивает из колеи, — Я не виню тебя в том, что ты спросил это. Если бы я не хотел, то я бы не ответил на твой вопрос.       Человек кивает на сказанные слова, полностью соглашаясь с ними и больше не пытаясь как-то повлиять на тишину, что сформировалась в данной комнате. Огненное существо, к слову, вовсе даже не пытается отстраниться, даже наоборот — утыкается носом в ткань толстовки на плече, замечая некоторый приятный запах, исходящий от неё. Это действует, подобно успокоительному: чуть ли не усыпляет мальчишку, из-за чего ноги слегка начинают подкашиваться, заставляя знакомого полностью осесть на верстак, если до этого он лишь легонько с ним соприкасался.       Поза была максимально двусмысленной, но ни первого, ни второго это особо не волновало, пусть и проносились некоторые… несвойственные мысли для них двоих. Игнорирование в таком случае самая правильная и эффективная тактика, дабы не натворить лишних дел.       — Как вообще проявляется любовь? Для людей это ведь что-то важное, не так ли? Этой штуке было посвящено множество книг, я не одну такую видел, — Люциус меняет свой ракурс головы, всё-таки говорить в одежду другого существа не особо хороший способ, чтоб его услышали, на этот раз расположив свой подбородок на том месте, где некогда находилось всё его лицо. Лололошка же нервно перебирал в руках красную рубашку, не зная, что делать, ведь тело чрезмерно странно реагировало на каждое соприкосновение, даже если оно находилось через ткань.       — А, да, есть, — мироходец прочищает горло, пытаясь избавиться от комка, который так некстати сформировался в глотке, мешая устному обсуждению на поставленные темы. Сейчас он как никогда ощущал себя в роли учителя, что разъясняет материал своему любознательному ученику, — Есть много проявлений этой самой любви. В первую очередь — внимание. Этот человек может уделять слишком много внимания и времени, дабы показать, что другой для него что-то, да стоит. К этому можно отнести всякие прогулки, совместные просмотры фильмов и обычные разговоры, я думаю. Может быть поддержка, которая показывает, что проблемы и переживания этого человека не являются для него пустым местом, что он хочет ему помочь преодолеть все трудности. Ещё есть многие физические штуки, по типу поцелуев, объятий и любых других прикосновений. Вообще, это наверное даже не часть всего того, что можно отнести к любви и её проявлением в жизни, всё-таки у каждого своё восприятие и отношение. Оно для каждого индивидуально, — юноша прерывается на секунду, о чем-то задумавшись, — Есть, например, люди, у которых язык любви может скрываться за колкостью и отталкивающим поведением, когда этот самый человек будет делать какие-то вызывающие действия, дабы привлечь внимание того, кто им нравится. А есть мягкие и добродушные, которые будут показывать всё это через внимание и заботу.       Закончив свой своеобразный рассказ, тот вспыхивает, понимая, что он ещё не упомянул, но добавлять это было уже поздно и как минимум неэтично; из-за повышенного румянца Лололошка утыкается носом в пепельные волосы, пытаясь игнорировать навязчивую мысль. Люциус, к слову, вовсе не понимает столь бурную реакцию, из-за чего лишь продолжает переваривать полученную информацию. На деле, полубог Ада всё ещё не может полностью разобраться во всей этой ситуации с раскрытыми эмоциями и возможностью их выражать без осуждения со стороны других.       Когда он жил в Преисподней, где он достаточно часто мог контактировать с другими высшими существами, изредка с отцом и братом, ему прямо говорили, что путь с гордыней и отсутствием сопереживания — самый правильный и выгодный, что если он перестанет являться таким, то он будет позором их семьи. Ему приходилось врать, придумывать какую-то такую личность, что смогла бы привести остальных в восторг, что он является идентичным в мировоззрении с ними, чтоб его замечали и ставили на пьедестал, но разве это существо является им? Он просто хотел признания, он хотел внимания со стороны тех, кто находится рядом с ним. Но, увы, у него не было другого выбора, как взять на себя все эти злосчастные качества и жить так, как ему не хотелось; вероятно, тут ещё немаловажную роль сыграло и влияние, данное ему отцом, даже не так.. Скорее тот факт, что находясь рядом с кем-либо из старших ребёнок так или иначе может вбирать их качества, даже если они являются не теми, которые стоило бы приобретать.       — То есть, тот факт, что ты пару минут назад пытался съесть мои волосы, тоже проявление любви или что? — усмехаясь произносит Люциус без какой-либо задней мысли, понимая, что его знакомый явно не воспримет это всё всерьёз.. Верно же?       — Я не пытался их съесть, я тебя просто поцеловал в лоб- — понимая, что он сказал чрезмерно много лишнего, Лололошка затыкается, сильнее сжимая красную ткань в ладонях; там явно останутся непонятные складки, но его не особо это волнует. В первую очередь в его голове фигурирует мысль о том, что он чертовски облажался, сказав это вслух, потому что эта ситуация уже почти забылась и мальчишка явно бы не вспомнил об этом случае через некоторое время, да и настроение при поднятии этого было скорее.. Шутливым, чем допрос. А теперь же он привёл не только себя в тупик, но и стоящего перед ним.       — Ты что- — огненное существо даже не пытается договорить свою фразу, немного отстраняясь, дабы посмотреть в глаза виновнику произошедшего.       Если честно, то у мироходца в голове крутилась единственная правдоподобная мысль, что истинно описывала всю ситуацию: он идиот, что совершенно не фильтрует свою речь. Он ждёт того, что полубог сейчас отпустит его, вновь наложит на него заклинание поджога в его обители и вновь никогда больше не будет с ним контактировать, всё-таки их даже друзьями толком назвать нельзя. Один всем и постоянно помогает, а другой просто тот, кому и нужна эта помощь. Не всегда случается так, что между ними проходят нормальные вечера или в принципе минуты общения, в которых они могут узнать друг о друге какие-то факты из их собственной жизни, так что говорить сейчас об этом — глупо и нелепо.       Все сценарии, что так быстро проносятся в голове со огромной скоростью, просто остаются несбывшимся сценарием в его черепе, ведь ничего из этого бывший правитель Ада не делает. Вообще. С секунду смотрит на румянец на светлой коже шатена, рассматривая ещё и расширившиеся зрачки, а после возвращается к прежнему местонахождению.       — Я много этой фигни, — беловласый в непонятном жесте указывает на стеллаж за ними, как бы пытаясь сказать, что он имеет в виду книги по всей видимости, — перечитал, я много человеческих штук знаю, но мне хотелось услышать это именно от человека. Знаешь, как будто послушал лекцию и убедился, что эта информация достоверная, а не просто глупая сказка. К слову, я знаю, что зрачки расширяются при отсутствии света и при том, когда человек смотрит на того, кто ему нравится, — Люциус усмехается, когда Лололошка полностью замирает и дышит через раз, а сердцебиение становится уж слишком бешеным, будто он только что безостановочно марафон бежал. Он не сразу продолжает свою мысль, дожидаясь, когда тот, к кому и обращена эта речь, с ума сойдёт, — Света в помещении достаточно, так что исключаем первый вариант. К тому же, у тебя слишком сильно и громко сердце бьётся, переживаешь?       Мироходец продолжает молчать, раздумывая о том, что может уже пора просто взять и телепортироваться, чтобы не слишком сильно позориться перед полубогом Ада, но нечто останавливает его от данных действий. Будто он попросту не может ничего сделать, а лишь стоять и наблюдать, как он опускается в чужих глазах на самый низ в плане репутации.       — Да, переживаю, может отпустишь меня? Знаешь, ну, после этого ты ж меня мерзким считаешь, — человек старается не показывать тот факт, как сильно у него дрогнул голос; терять кого-то всегда было трудно и сложно, так ещё и не менее больно, даже если вы с этим человеком не находитесь в тесных взаимоотношениях.       — Не зря тебя Воланд болванчиком назвал, знаешь, — огненное существо подаёт свой голос, а руки не убирает, даже наоборот становится несколько более цепким в этом плане, заставляя своего собеседника через раз задыхаться от переизбытка чувств. Никогда не доводите свой организм до тактильного голода, потому что оно становится чрезмерно чувствительным даже к обычным объятиям, — Если бы я хотел, то я бы это даже и не говорил тебе, а просто выгнал. Считай это собственным благословением от самого крутого полубога, и заткнись, — его руки перемещаются на бока, мягко, но при этом не менее властно, нажимая; юноша закусывает нижнюю губу, дабы не издавать лишние звуки, которые в нынешнем положении и вправду будут некстати, — Ой, точно. А чего ещё более интересные подробности про любовь не рассказал, как иногда люди используют его не в совсем том значении, что ты мне преподнёс? Стыдно стало?       — Бляха муха, Люциус, если ты продолжишь всё это делать, то я не только расскажу, но ещё и покажу. Лучше отпусти, — Лололошка цепляется за плечи своего собеседника, скорее вынужденно и ради приведения его в чувства с помощью небольшой боли, к тому же пытаясь отвлечься от манящих ласк, даже если они являются незапланированными. Никто ничего не подразумевает, верно? Это только он один такой идиот, что уже придумал для себя в голове эту линию событий, которую явно нужно забросить в самый дальний угол и забыть поскорее.       Вышеупомянутый лишь самодовольно улыбается, продолжая свои незамысловатые махинации: наблюдать за таким мироходцем ему нравится намного больше, чем за обычным и нудным, что постоянно контактирует с другими в более дружелюбной манере и старается всем угодить, спасает мир.. Понимаешь в этот момент, что именно это состояние позволили увидеть только ему единственному, к тому же реакция подтверждает всю эту ветку мыслей. Ну а как тут не быть гордым и самовлюбленным, раз имеется такой шанс и возможность?       Полубог Ада ещё мгновение нажимает на бока сидящего, упиваясь попытками сдержаться у того, а после, поймав момент неожиданности, залезает одной рукой под толстовку и поглаживает мягкую кожу уже без каких-либо посторонних штук — вот с этого вся ситуация обостряется и появляется новый оборот.       Шатен запрокидывает голову, чуть ли не стукаясь головой о полки, находящиеся сзади него, и мелко скулит. Всё что угодно, но этот звук и в такой ноте и вправду был неожиданным для огненного создания, которое ожидало попросту недовольное лицо или вроде того.. Что ж, теперь есть точное подтверждение того, что такие ласки чрезмерно сильно нравятся человеку и есть хоть какая-то вероятность поиздеваться над ним.       — И что же ты сделаешь, если я не прекращу? Изнасилуешь? — тот улыбается скорее даже для себя, потому что посмотреть в голубые глаза, в которых плескается чистое понятие похоти и возбуждения явно невозможно, пелена попросту мешает для восприятия всего происходящего. Люциус мягко касается губами открытой шеи, в какой-то момент даже невесомо прикусывает и отстраняется на обратное расстояние, не оставляя никаких следов после себя — ещё рано. Ничтожно рано, нет смысла так спешить, раз у него выпал такой шанс.       — Знаешь, — Лололошка с несколько мгновений открывает и закрывает рот, подобно рыбе, пытаясь то ли подобрать слова, то ли противный комок в горле полностью перестал ему подчиняться, но выдавить из себя предложения всё-таки получается. Прежде чем продолжить он облизывает сухие губы, чем ещё больше цепляет мальчишку, — Если ты так сильно хочешь, чтоб я тебя «изнасиловал», то советую пересмотреть это значение, потому что ты самостоятельно соблазняешь меня и пытаешься снять с меня одежду. Ну и ещё возбуждаешь, к слову, тоже. Тут уже можно сказать по обоюдному согласию, да и не я это начал, — юноша всё-таки поднимает свой взор на прошлого правителя Преисподней, наблюдая, как все его эмоции, находящиеся будто на ладони, начинают превращаться в чрезмерный стыд, стоило им только пересечься взглядами. Лицо пылает от смущения, густо окрашиваясь в красный оттенок, на что шатен лишь усмехается, мысленно приписывая им ничью в попытке вызвать друг у друга эти самые эмоции.       Даже несмотря на такие чувства, что бушевали хлеще, чем все остальные, тот решил продолжить начатое, медленно затаскивая и вторую руку под мягкую ткань толстовки; было неимоверно интересно наблюдать за реакцией со стороны, как сидящий пытался ухватиться за край верстака, будто боясь упасть. Если говорить предельно честно, то после сказанных слов было и вправду стыдно, прямо до дрожи в коленях (и не из-за того, что голос был ещё более соблазнительным в этом контексте), но не особо пугало лишь по причине того, что… Это влечение было не односторонним. Он всегда может положиться и быть услышанным, его потребности не будут игнорировать, а внимание будет направлено лишь на него одного.       — Ты не так давно говорил, что я переживаю, знаешь самый прекрасный способ, дабы снять стресс? — Лололошка начал говорить чуть ли не шёпотом, так ещё и так невинно, что это было чуть ли незаконно, всё-таки положение явно является… неоднозначным. Его рука мягко вцепилась в пепельные волосы на затылке, перебирая те пряди, что были намного более отросшими, чем остальные, тем самым преподнося столько удовольствия, что и не снилось; Люциус подался назад, слушая речь лишь вполуха, наслаждаясь ласками со стороны юноши. Первый усмехнулся, понимая слабое место мальчишки, запоминая просто так, для себя, — Вообще, я знаю теорию о том, что стресс можно снимать с помощью курения и/или с помощью секса, как видишь, я не курю.       — Ты так сильно хочешь, чтоб я тебе отсосал или что? — полубог Ада изгибает бровь в недоумении, ожидая любой другой ответ, кроме тихого «угу» и кивка головой, будто в этом нет ничего странного.       Огненное существо делает ещё небольшой шаг, на этот раз находясь между раздвинутых ног человека, нисколько не стыдясь данного положения, даже наоборот улыбается, показывая собственную значимость. Именно в этот момент можно заметить всю надобность действий, ведь стояк было трудно не заметить с такого ракурса; теперь понятна причина, по которой тот был не против продолжения всей ситуации, хотя… и первый тоже был не против, нуждаясь не меньше. Его не отталкивают, даже наоборот, в каком-то роде приветствуют, если так вообще возможно и правильно выразиться в сложившейся ситуации.       Тот отодвигает клетчатую бандану в сторону, позволяя себе наглость, хотя всё происходящее уже является более внушительной наглостью на самом деле: наклоняется намного ближе, без каких-либо предупреждений и разрешений, и оставляет достаточно видимый укус на чужой шее. Не было никакого вскрика или попытки оттолкнуть от себя гордое и самодовольное создание, но вздох наслаждения и попытка приблизиться к чужому теплу ещё сильнее, если это вообще вероятно, ведь их тела чуть не сливаются в единое целое — да; руки располагаются на плечах, явно оставляя в отместку небольшие царапины, но мальчишка даже радуется такому раскладу. Шея, а уж тем более ныне красующийся там небольшой синяк, что медленно проявляет себя, чрезмерно соблазняют своим молочным оттенком, так и пытаясь захватить чужой разум с «это только твоё, сделай метки, пометь его, чтоб другие к нему не лезли».       Бывший правитель Преисподней с нежностью касается только недавно поставленного укуса, а после с такой же лёгкостью покрывает поцелуями кадык и стык подбородка и начала шеи, тем самым без взаимодействия с чужим членом чуть ли не доводя того до оргазма.       Руки опускаются на штаны, в рваных движениях пытаясь найти ширинку и стянуть ненужный предмет одежды, хоть это и выходит лишь со второго раза, но зато одной проблемой меньше — те спущены до колен, что после и вовсе остаются где-то не так далеко от самого верстака, на что Лололошка даже внимание толком не заостряет. В момент, когда Люциус уже собирался наклониться на колени перед верстаком, человек дёргает его на себя и в приторном послевкусии от каких-то, видимо, ягод, целует, почти не уделяя этому внимания.       Юноша явно делает это в неловком жесте, абсолютно всё происходящее, не понимая, правильно ли он всё делает, принуждая к этому другого… Ему было печально целоваться с другим даже из-за того, что это было не желание полубога Ада, а именно его, где он глупо следует своим прихотям.       — Ты уверен, что ты этого хочешь? — раскрывает свои глаза шатен, раскрывая своему любовнику чуть ли не всю свою подноготную грусть, пытаясь поделиться своими переживаниями и мыслями. Вероятно это глупо и тупо, он не отрицает, но в первую очередь он будет беспокоиться о своём партнёре в этом деле, а не на удовлетворении своих грязных потребностей, — Ты можешь отказаться в любой момент.       — Я делаю это из-за того, что я хочу, а не из-за того, что ты меня просишь. Ты не заставляешь меня соглашаться на это, — говоря это, он мягко целует мироходца в щёку, самостоятельно удивляясь своей мягкотелости. Это ему несвойственно… совершенно. Эх, и что с ним творит этот идиот, а?       Протеста больше не следовало с его стороны, ведь ответ его в каком-то смысле немного успокоил, но человек не смог посмотреть прямо в чужие красные, горящие энтузиазмом и пылающие, как и у него, похотью, глаза.       Благо, раздвигать ноги Лололошки не нужно, тот уже сам с нетерпением ждёт начала, которое самостоятельно он и оттягивал до последнего; пальцы Люциуса цепляются за не менее приятную и мягкую кожицу на внутренней стороне бедра, которая, оказывается, у первого не менее чувствительна, а даже наоборот наиболее восприимчива к внешним воздействиям. Человек кусает костяшку на указательном пальце, тем самым стараясь не издавать лишних звуков, которые явно могут быть, его тело — чуть ли не эрогенная зона. Полностью.       Ну и огненное существо тоже не промах: прежде чем начинать своё дело он вдоволь хочет наиграться и поиздеваться над юношей, потому что его реакция бесценна, к тому же очень даже хорошо возбуждает. Беловласый, без какого-либо предупреждения, опускается к коже и оставляет парочку засосов, что сразу же расцветают приятным красноватым оттенком в изумительном сочетании, тем самым заслужив тяжёлое дыхание мироходца вперемешку с небольшим скулежом, пока тот поглаживал по головушке и цеплялся за волосы, что изредка усилялось в хватке, дабы тот не отстранялся и не прекращал эти сладостные прелюдии.       Боксёры в быстром жесте вскоре стаскивают и оставляют там же, где и штаны, оголяя весь рост и… Вау. Что ж, может быть у Лололошки и вправду достаточно большой, ну или Люциусу немного кажется. Вы не подумайте, нет, последний никогда не размышлял о такой теме, но со стороны он реально выглядит намного больше, чем он смог бы вместить в горло.       Из члена уже сочился предэякулят, что уже во всю наводит на мысль о том, что бывший правитель Преисподней совсем капельку затянул, но это не очень-то важно на самом деле; тот помещает одну собственную руку на орган, как бы на пробу пытаясь проверить всю реакцию, что будет исходить у сидящего. Честно? Он с ума скоро сойдёт. Это не было похоже на полноценный стон, скорее даже более завуалированный в данный момент под скулеж, но это было чрезмерно возбуждающе, даже более волнующе, чем тот голос, что был полностью пронизан похотью.       Полубог Ада в невесомом поцелуе касается первично головки, а после заглатывает полностью, стараясь не переборщить с количеством языка, начиная достаточно неспешный темп. Всё-таки никто его никуда не торопит, не так ли? Можно растянуть это занятие и последующее удовольствие, дабы насладиться этим вдоволь. Хотя, сейчас Люциус чувствовал себя несколько беспомощным и забытым, ведь его стояк ещё больнее впивался в ширинку штанов, но с этим разберутся чуть позже.       Стоны мироходца — единственное, что больше всего волновало огненное существо, ведь они были похожи на сладостную песнь, благодаря которой можно было понять, что тот делает всё правильно. Хоть он и пытался заглушить их, сделать тише или закусить костяшку пальца, дабы не надоедать посторонним шумом, толком это осуществить не удалось, но мальчишка был даже не против такого расклада. Руки у человека неимоверно сильно дрожали, как и ноги от чрезмерной чувствительности; вот каков плюс иметь чувствительное тело и тактильный голод, ведь разрядка могла прийти максимально быстро.       Вскоре беловласый заглатывает почти до основания, игнорируя рвотный рефлекс, — к слову, очень даже успешно, он сам не знал, что он у него почти отсутствует, — язык просто идеально обводит каждую складку, за что нужно благодарить не только умелый язык, но ещё и тот факт, что он достаточно длинный и вытянутый.       — Бляха, ты такой хороший мальчик, молодец, — Лололошка не сдерживается и запрокидывает голову назад, легонько надавливая ладонью на макушку блондина, тем самым удерживая его в одном положении. Тот стукается затылком о некоторые книги, сильно выгибаясь в спине, но боль почти не чувствуется, так что это не является важным в этот момент, — Ты такой хороший для меня, такой умничка, — юноша закусывает губу, дабы его стон не был таким громким, каким бы мог быть. Люциус уже заметил — тот любитель громко стонать, так что будет идеально смотреться в роли нижнего, если он будет втрахивать его в кровать, наслаждаясь этими мольбами в продолжении… Но это явно не сейчас, когда-нибудь в следующий из разов.       Тот искренне старается держать от полового органа подальше собственные острые зубки, что получается просто изумительно; бывший правитель Преисподней фокусирует своё внимание именно на головке, а рукой водит по стволу в достаточно быстром темпе, при этом стараясь преподносить ещё и удовольствие. С одной стороны это может немного сбивать мироходца, потому что быстрый темп в этом плане может быть несколько грубым, но с другой это идеально сочетается с ртом существа, что чуть ли не замечательно знает о том, как и что стоит сделать, дабы довести человека до оргазма. И тайна о том, откуда он это всё знает, никогда не будет раскрыта.       Ещё одно грубое движение рукой, после которого следуют сменившиеся тёплые губы, что заглотили член на половину — шатен изливается прямо в рот мальчишке, к тому же поддавшись вперёд от оргазма; всё тело на мгновение содрогается, а пальцы на ногах поджимаются, а ладошка чрезмерно сильно надавливает на затылок с белыми волосами. Это было несколько странно и необычно, а уж такое для первого раза..       — Фак-фак, Люц, ты в порядке? Прости, — Лололошка спохватывается и отпускает руку, к тому же быстро убирая саму голову Люциуса от его собственного члена, осматривая на наличие каких-либо повреждений и неудобств, — Я был слишком груб? Прости, надо было предупредить, но я думал, что у меня есть секунды перед этим, прежде чем ты сменил тактику ну и я не удержался, — тот очень мягко, стараясь не преподнести ещё больше боли, гладит по щеке, второй рукой потирая шею, — Выплюнь.. пожалуйста.       — Успокойся ты уже, — тот показушно показывает свой рот, полный семени, и проглатывает на глазах, заслуживая более смущенный взгляд мироходца. Его так легко смутить, — Мне не было больно. Да и я бы не позволил тебе сделать больно, я бы сразу же ушёл, почуяв неладное. Ну и, как видишь, выплёвывать я не собираюсь и не собрался, достаточно интересная штука, как думаешь? — полубог забавно улыбается и облизывает губы, доказывая, что никакой магии он не применял, он попросту взял и проглотил его сперму. Ничего необычного. Тот упирается в чужую ляшку, руки же переместив на талию, своеобразно обнимаясь с сидящим на верстаке. Может быть это выглядит глупо и непонятно, но для самого огненного существа в каком-то смысле проявление любви, о котором он явно не скажет.       Шатен ещё больше вспыхивает, закрывая себя предплечьем, пытаясь не слишком выдавать тот факт, что он слишком был взбудоражен данным действием и… Может быть это не совсем хорошо помогло ему справиться с возбуждением, потому что всё вернулось на круги своя — член упирался ему в белую толстовку, а беловласый лишь ехидно смеялся и чуть не мурлыкал, стараясь показать превосходство.       — Знаешь, как бы то ни было, но у меня, — мальчишка указывает на свои штаны, даже если не замечает любопытный взгляд голубых глаз. Это ему ни к чему, ему самое главное констатация факта и наличие чего-то, что ему поможет снять напряжение, извольте услугу за услугу так сказать, — тоже есть одна проблемка, не хотел ли ты продолжить или даёшь распоряжение в мои руки, делая меня инициатором? Я, конечно, не против, но..       — Бляха муха, Люциус! Ты можешь хотя бы раз не начинать так сильно смущать меня, ты совсем бессовестный, да? Хотя, не отвечай, это риторический вопрос, — тот вздыхает, получая в ответ секунды смеха, а после и ответ, не важно, что человек хотел продолжить свою мысль, из-за чего его нагло прервали.       — Ой, а тебе прям это так не нравится? Секунды назад ты говорил, что я хороший мальчик, или неужели ты мне так врал, пытаясь заслужить моё доверие? Я разочарован, — он поднимается на ноги, отодвигая руку от чужого лица, дабы посмотреть в кристально чистые глаза, подобные небу, что явно могли бы сверкать в ночи. Он правда не понимает, как такое чудо можно скрывать за тёмными очками, так ещё и не быть осуждённым за такое преступление.       — Заткнись уже, а. Надоедаешь, — его уже нынешний любовник даже взгляд не отводит, дав возможность понаблюдать за расширенными донельзя зрачками.       — Так заткни, в чём проблема? — беловласый с интересом смотрит на человека перед ним, что, к слову, уже даже встать успел с верстака, на котором только что произошёл минет. Забавненько, что сам полубог Ада, что некогда правил Преисподней и чуть всё не подорвал к чертям, только что сидел на коленях перед обычным человеком, делая ему отсос. Ему искренне любопытно наблюдать за смятением, что на несколько секунд фигурирует на чужом лице из-за новой информации и уже готов рассмеяться, как в некотором роде теряет дар речи.       Лололошка быстро обхватывает щеки руками, тем самым двигая тело на себя и мягко соприкасается собственными губами с чужими, надеясь на хоть какие-то ответные действия после всей ситуации, что между ними произошла и… Знаете что? Да, Люциус отвечает с таким же рвением, положив свои ладошки на плечи мироходца, полностью доверяя ему в этом плане.       Он не замечает в какой именно момент его успели переместить с одного места на другое, из-за чего теперь он ныне сидит на верстаке, где только недавно находился другой парень, но это и не столь важно, не так ли? Его просьбы, что с продолжением действий, что с попыткой заткнуть, не проигнорировали, а отвечают ой как взаимно, если не сильнее в несколько раз от самого предложения.       Шатен спускается с губ на шею, обильно одаривая ту поцелуями и засосами, благодаря чему беловласый, не имея никакой возможности справиться с большим количеством чувств, что явно переваливают через допустимый край, обхватывает другого за торс ногами и не отпускает, ибо такое положение для него — самое изумительное и приятное, которое только возможно. Конечно, вскоре могут возникнуть вопросы про сами отметины, но кому какое дело? Не стоит лезть в чужую личную жизнь, кто с кем спит и совокупляется, это определённо не их специальность, в которой они могут осудить или дать какие-то советы по выбору партнёра.       Чужие шаловливые ручонки залезают под рубашку и вот тут уже начинается самая забавная часть, про которую даже сам полубог не знал. В соединении с немного прохладными ручками человека и тёплыми боками самого существа создаётся такое прекрасное сочетание, преподносящее слишком много комфорта и возбуждения, что хотелось взвыть. Ну и может быть он впервые в жизни немного застонал, даже если это больше было похоже на полувздох.       — Ты такой идеальный, ты так мило стонешь, у тебя такое прекрасное тело, — мурлычет под нос Лололошка, кусая мочку заострённого уха. Люциус, благо, сдержался от того, чтоб не застонать ещё раз, потому что это слишком. Просто слишком.       Лололошки слишком много, он буквально под его одеждой и играется с его не менее чувствительной и изголодавшейся кожей, он к тому же оставляет засосы и поцелуи на его шее, этого просто слишком много. Вроде и много, как он уже и выразился в своих мыслях, но одновременно и так мало, будто между ними нет никакого трения и взаимодействия, что хочется скулить. Он такой сложный и непонятный в этом плане, но ему хочется ещё. Он хочет захлебнуться в этом «слишком», чтоб полностью слиться с человеком.       Он понимает, что это ненормально — хотеть чего-то в таком плане, потому что зависеть от кого-то до такой степени в принципе не является нормой, даже максимально далеко от такого понятия, но так ли это важно? В чём причина его стыдливости в восприятии этого? Это ведь только его эмоции и мысли, за которые он не в праве ручаться; не он это контролирует, да и не пытался он толком.       Больше пугает лишь то, что он самостоятельно сейчас с помощью этого всего растоптал свои же устои, что были сформированы на протяжении не одного года, что он не может иметь абсолютно никаких положительных чувств. Пытаясь от этого бежать, он совершенно не понимал, что в конечном итоге всё это настигнет его в огромном размере, с чем он явно не сможет справиться.       — Может мы переберемся хотя бы на кресло? Там рядом с ним тумбочка со смазкой и… Кхм. Презервативом, — максимально смущаясь своих же слов, существо, которое несколько мгновений назад могло довести до румянца человека, всё же выговаривает свою мысль. Нет, это правда самые необходимые и будничные меры предосторожности, от которых никогда нельзя отказываться.       — Вау, неужели маленький Люци готовился к такому исходу и специально всё подготовил? — мироходец, про которого не так давно рассуждал вышеупомянутый (хотя как тут про него забудешь, когда он делает так много?), мило улыбается, будто ничего такого непристойного не было только что сказано. Вот же двуликая собака, которой было стыдно от одного, а сейчас и бровью не повёл..       — Заткнись и просто пошли к крес- — мальчишке договорить, к слову, не дали от слова совсем: его любовнику попросту захотелось.. отнести его до той мебели, про которую он и упомянул вскользь? Серьёзно? Почему нельзя нормально дослушать и не творить всякие импульсивные действия, — Лололошка, я, конечно, всё понимаю, но я не такой уж и лёгкий, дабы ты просто брал и нёс меня… В таком стиле, — он смущается, замечая, что его несут чуть ли не на честном слове; он держится благодаря своим цепким ногам, что так удобно были помещены за спиной шатена, ну и руки, что всё равно немного придерживают его за ягодицы, чтоб точно не свалился.       Вышеупомянутый решил попросту проигнорировать данное замечание, явно не воспринимая его всерьез; через мгновение и он, и мальчишка находятся на кресле в интересной и неплохой позе, благодаря чему первый просто не может не улыбаться самодовольно, полностью перенимая чужие черты нахальства.       Кто бы мог подумать, что бывший правитель Преисподней будет сидеть на чужих коленях в такой момент, так ещё и его будут поддерживать за талию?       — Дай я заберу из ящика лубрикант и презерватив, тот факт, что тебе так сильно нравится меня лапать, не помогает ситуации, — тот тянется через бортик на кресле, достаточно быстро вытащив нужные предметы из первого же ящика и усаживается обратно на своё уже законное место. Тот рассматривает с секунду полученные предметы и получается любопытствующий взгляд в ответ, тут же понимая, что именно пытался спросить человек, — Что? Да не мои они, замок старый, я нашёл их как раз-таки в этой тумбочке, конечно не самая лучшая штука, но что есть, то есть.       — А ты, — мироходец убирает одну руку с чужого тела и неловко потирает шею, — когда-нибудь ими пользовался?       — Возможно, — вопрос вводит в некоторый ступор как минимум его, всё-таки это прямой ответ на то, разминал ли он себя когда-нибудь или нет, но признаваться не хотелось. В каком-то смысле это интересная практика, да и… Почему нет? Он не такой уж ребёнок по человеческим меркам, да и по божественным существам тоже.. Так что проблемы не должно быть.       Люциус полностью встаёт, из-за чего Лололошка тихо скулит от потери контакта, а первый лишь цокает на такую потребность; он медленно стягивает с себя штаны вместе с боксерами, оставшись таким же полуголым, как и его любовник.       Хотя, задумавшись на мгновение, то стягивает с себя и рубашку, понимая, что если он этого не сделает — он изляпает свою любимую вещицу в собственной же сперме. Отвратительно. К слову об этом..       — Толстовку снимай, — заворожённый шатен не сразу понимает, что эта просьба обращена к нему; вот так он был увлечен открывшимся видом на мягкие черты тела полубога, который вновь уселся на чужие колени. Ему так сильно хотелось похвалить каждый миллиметр чужой кожи, сказать о том, какой он изумительный, как каждый шрам идеально сочетается с его кожей, это такое навязчивое желание, что ему почти невозможно сопротивляться. Он понимает, что это может быть глупо и отпугивать, но мальчишка ведь всё равно остаётся с ним, верно? — Это нечестно, что я разделся полностью, а у тебя какая-то тупая белая тряпка. Ты хоть что-нибудь знаешь о справедливости?       Правда, через мгновение он очень сильно жалеет о том, что он только что начал говорить. Возможно, нужно было заставить его сидеть в чёртовой толстовке, которая не показывает такие чертовски соблазнительные черты тела, к тому же с такими идеальным молочным оттенком.. На нём было чрезмерно много всяких ожогов и шрамов, какие-то явно старые и уже давно зажившие, что остались в виде напоминания в чуть ли белом обличии, а другие новенькие, которым определённо не больше полугода или года, всё-таки не зря они являются такими насыщенно-розовыми.       Это просто идеально сочеталось, ладно? Он не виноват, что его внутренний мир так сильно ценит эстетику, а уж тем более такую боевую эстетику чужого тела. Абсолютно не важно, что этот человек единственный, кого он оценивает в таком контексте.       Люциус в немом вопросе вертит в руках смазку, как бы спрашивая, будет он себя растягивать или Лололошка ему поможет и..       — Мне даже интересно понаблюдать за твоими видами, — лишь ухмыляется второй, тем самым возлагая на плечи первого подготовку. В принципе, не первый раз, так что он примерно знает что к чему, только достаточно часто это занимает слишком много времени, — Знаешь, ты такой хорошенький. Такой молодец. Ты очень хороший мальчик.       — Просто заткнись, господи-боже, — тот, больше смущаясь от похвалы, чем от чего-либо ещё, выдавливает внушительное количество лубриканта на собственные пальцы и утыкается носом в чужое плечо.       Первый палец при растяжке не доставляет никаких проблем, при которых стоило бы рвать и метать всё вокруг — чаще всего он даже не замечается, всё-таки присутствует только ощущение инородного тела. К тому же неплохо успокаивает и запах, исходящий от его любовника.. Это похоже на нечто такое родное и приятное, благодаря чему невозможно полностью сойти с ума и кануть в лету. Вероятно это даже связано с тем, что у мироходца имеется основная магия огня, что ещё сильнее связывает их узы.       Второй палец даётся намного хуже, чем первый, всё-таки чувства становятся более острыми и неприятными, к тому же для эффективности приходится использовать их на манер ножниц — имеется стойкое ощущение того, что это не всего лишь пальцы, а реальные лезвия, что при неправильном движении разрежут его изнутри. Чертовски хотелось выть, несколько раз даже не сдерживался и начинал болезненно скулить; а человек изо всех сил старался помочь, одаривая своего «хорошего мальчика» поцелуями в макушку, в лоб, в шею, в ключицы, да куда, чёрт возьми, угодно, дабы отвлечь от таких отвратительных болей. На самом деле, это неплохо помогало. Ну или самовнушение имело увесистое место в его жизни, из-за чего многое воспринималось за явь.       После второго идёт третий, который воспринимается телом намного легче и свободнее, чем идущий до этого; четвёртый же встречают с наименьшими переживаниями и неприязнью, пальцы легко входят и выходят, что не может не радовать.       Лололошка за это время расцеловывает все поставленные им же самим засосы, а на ключице расцветают новые мягкие укусы, которые он искренне старался преподнести в виде попытки успокоить и унести неприятные ощущения, с которыми пришлось столкнуться. Он невесомо очерчивает некоторые выпирающие позвонки, доходя до копчика и делая обратный путь, добродушно улыбаясь. Вы бы знали, как сильно Люциус рад тому, что его партнёром является не какой-то ублюдок, что совершенно не чтит состояние своего любовника и уж тем более безопасность полового акта, а именно Лололошка. Может быть это немного преувеличено, а может он уже некоторое время задумывался над этим фактором..       Он протягивает своему любовнику презерватив, дабы тот раскатал его по всей длине, что происходит достаточно быстро и без каких-либо происшествий; тот, правда, показушно с помощью зубов пытается его открыть, тем самым видимо пытаясь заполучить толику внимания, но это не является столь важным. А полубог Ада же предварительно распределяет такое же огромное количество смазки на чужом члене, а если быть точнее — на презервативе, дабы минимизировать грядущую боль по возможности, как бы он ни был уверен в своей растяжке, на которую он и вправду уделил немного больше времени, чем стоило. Первые мгновения будут казаться адом, он не сомневается. Хотя забавно, что он имеет такие сравнения, всё-таки он, как ни крути, исчадие Ада.       — Ты уверен, что ты правда этого хочешь? Это будет больно, но в этом ракурсе ты полностью можешь контролировать все свои движения и начинать двигаться лишь тогда, когда болезненность будет отступать, — мироходец мягко целует другого в щеку, а его руки массируют многострадальные бока; его любовник ничего не отвечает, всего лишь кивая. Он явно устал от попыток растянуть себя нормальным образом.       Если головка в него входит мерно и не слишком больно, что на мгновение его радует, то остальная длина медленно и мучительно, из-за чего ему приходится до крови кусать губы и чуть ли не вскрикивать от разъедающего чувства инородного тела, так ещё и такого огромного по сравнению с пальцами; из уголков его красненьких глаз текут слёзы, которые тут же убирает человек в успокаивающем жесте — это правда единственное, на что он способен сейчас. Что правда может хоть немного отвлечь его внимание от бушующей боли, что льётся через край.       Шатен обхватывает ладошками чужие щеки оставляет поцелуи абсолютно везде, где он видит и до чего он может дотянуться: до века, до носа, до лба, до скулы, до брови, до губ, до подбородка. Абсолютно везде его губы оставляют невесомые прикосновения в ласкающем жесте, доказывая, что он искренне ценит его благополучие и старается успокоить его. В голове беловласого бьётся лишь одна мысль на тот момент, когда это всё происходит — он слишком приторный в этом плане и ему чертовски это нравится, ему нравится получать взаимопонимание даже в таких вещах.       Вскоре получается полностью насадиться на всю длину, что не может не сводить с ума и не смущать, но попыток для установления толчком ныне не принимались, всё-таки стоит привыкнуть. Возникает такая забавная мысль — всё-таки, они.. Это выглядит так необычно, да и ощущается явно иначе, чем можно представлять.       — Чёрт возьми, ты такой узкий, — Лололошка утыкается носом в чужой висок, пытаясь отвлечься от заполняющей несвязности от таких ощущений, издав низкий рык. Вот тут уже у мальчишки и вправду ноги бы подкосились, если бы он стоял: рычание и в таком тембре он точно не ожидал услышать, из-за чего он непроизвольно сжимается ещё сильнее, а рука молочного оттенка в отместку цепляется за бок несколько больнее, но от этого не менее приятно, — Ты такой тёплый и узкий, господи. Только не двигайся, позволь своему телу привыкнуть, я не хочу видеть то, как сильно ты страдаешь от этого, — тот вновь целует, только на этот раз именно в висок.       Полубог Ада, не сдержавшись, позволяет себе наглость совсем немного отстраниться от лица перед ним лишь ради того, чтоб заглянуть в чужие небесные глаза в которых так и плещется чистая страсть и возможная… любовь? А после стать инициатором в небольшом, даже детском в некотором роде, поцелуе, но при этом не менее чувственном.       Хотелось захлебнуться в этих ощущениях и никогда больше не всплывать на поверхность, потому что именно сейчас ему было не так важно наличие заполненности, сколько сам факт существования этого самого человека. Он боялся признаваться себе даже после почти совершенно полового акта, ведь это также приводит к последствиям, с которыми им двоим придётся мириться. Желания насильно заставлять его быть рядом с ним не было, даже если он и был ревнивой собственнической натурой, которая на всё пойдёт, дабы заполучить внимание существа, что ему приглянулось.. Это будет неправильно. Даже целуя мироходца сейчас он ощущал всю неправильность ситуации, ведь он сам не имел желания провоцировать такую взаимосвязь. Было много размышлений, которые привели ни к чему. Лучше наслаждаться этим, пока момент не будет упущен.       После секунды он делает неспешный толчок, дабы показать, что он уже привык к данному размеру и в целом инородному телу в нём; самое прекрасное ощущение, которое он испытал — поймать стон буквально с чужих губ, который он так искренне пытался сдержать.       Первичный темп и вправду оставляет желать лучшего, но последующие толчки кажутся раем и позволяют обоим достигнуть той необходимой точки, которую оба искали: наслаждение и заволакивающая взор похоть, но одновременно с этим забота о партнёре, дабы это не повлекло за собой последствия. Это было так соблазнительно и возбуждающе, как розоватые, от попыток заткнуть себя, не вызывая чрезмерно много шума, губы вздыхали и позволяли себе возможность вскрикивать от чрезмерного удовольствия.       Самое будоражащее, что смогло перенести мироходца через край — чёртовы стоны, в которых фигурировало его имя.       В каком-то смысле это можно назвать невинным, как он пытался просить помочь ему от такой стимуляции, в особенности когда член попадал прямиком по простате, но… Нет. Это невозможно назвать невинным с самого начала. Он просто конченный извращенец, которому уж слишком сильно нравится то, когда этот белобрысый стонет его имя, молит от продолжении и о попытке излиться.       К слову об этом, он помогает, даже старается чрезмерно сильно, дабы донести важность всего этого — помогает довести мальчишку до оргазма, что был так близок, из-за чего его собственная сперма брызгает на торс обоих парней, а сам бывший правитель Преисподней лишь сильнее прижимается к телу человека, который даже вспотел в такой обстановке. А сам Лололошка, секундой позже, изливается в презерватив с тихим скулежом.       — Ты молодец и хорошо справился, — последний произносит это со сквозящей тут и там любовью и заботой, преподнося все свои эмоции на рукаве, будто так и должно быть. Он целует Люциуса в знак признательности в уголок губ, помогая ему подняться — это и вправду задача непосильная и явно не самая приятная, что тут уж поделаешь. Мгновением дальше он снимает с себя презерватив и выкидывает в стоящую неподалёку мусорку, ну и спохватывается за уложенные на тумбочке салфетки, вытирая и себя, и своего любовника от грешных утех, — Ты знал что-ли, что всё так закончится и подготовил ещё и салфетки?       — А ты слишком любишь хвалить, — полубог зевает и потирает свои глаза, на которых всё ещё остаётся неприятный осадок из-за недавних слёз — не такой уж критичный случай, но всё равно оставляет желать лучшего. Тот щёлкает пальцами, благодаря чему с помощью небольшого и не особо энергозатратного заклинания на них обоих красуется их повседневная одежда, будто ничего и не произошло пару минут назад. Совсем, — Но в принципе ничего против не имею, мне даже нравится. А ещё ты очень сильно любишь ставить засосы, не так ли? Хотя, я тоже тебе отомстил, будешь с засосами на ляшках.       — Мы квиты, — мироходец растрёпывает пепельные волосы, мило хихикнув. Смена настроения человека вводит другого в недоумение, всё-таки никаких определенных причин для этого не было, — А ещё ты идиот. Поверь, я бы не стал тебе показывать эту сторону «любви» лишь ради того, чтоб ты понял, какое именно значение это имеет. Просто если мы говорим об этом и если ты однажды об этом после задумаешься, запомни мои слова. Я бы даже скорее сказал, что, — тот делает небольшую паузу, дожидаясь, пока у другого сердце чуть ли из грудной клетки не выскочит, — может быть, ты мне нравишься.       — Спасибо за открытие Луны, — его собеседник закатывает глаза, понимая, что в этом нет ничего серьезного, из-за чего стоило бы переживать. Его любовнику, теперь уже явно, попросту захотелось подержать интрижку в воздухе, — Ты мне, вероятно, тоже. Но повторять я тебе это не буду, многого хочешь.