На развалинах старого мира

       Оттеснение разума в глубины внутреннего мира не продлилось долго. Вряд ли с наложения контролирующей печати прошло больше минуты. И значило это лишь одно.        "Поговорим?" — прозвучал в сознании чужой голос. Кабуто.        "Зачем?" — спросил Саске, преодолевая действие вколотых препаратов, от которых концентрация даже на простейших мыслях давалась неимоверно сложно. Ощущения мира реального были такими размытыми. И сенсорика более не работала.        Постепенно тепло медчакры убирало последствия, восстанавливая восприятие. Но от этого становилось лишь хуже — понимание собственного положения забрасывало в пучину обречённости.        Медик не отвечал на поставленный вопрос до тех пор, пока не убедился через образованное фуином соединение, что подопечный способен мыслить связно, позволил сесть на какой-то груде ткани, скорей всего, верхней одежде, поскольку на парне остались лишь штаны и сапоги. Холод подземелья неприятно обволакивал со всех сторон.        "Потому что знаю тебя. Всё-равно ж выскажешь всё, что думаешь, в своей циничной манере. Прямо-таки хобби."        "А тебе-то это зачем?" — повторил в более развёрнутой форме, пропуская издёвку мимо ушей.        Пальцы Кабуто уже орудовали над извлечением кляпа, из-за которого даже дышать было сложно, не то, что выдать какой-либо звук. Ещё одна из предосторожностей, направленных на удержание мятежного Учихи. Точно так же, как и наручники на сведённых за спиной запястьях.        "Хочу узнать, что за убожество вставили заместо твоего замечательного додзюцу."        Кончики холодных пальцев медика коснулись правого виска, повели сканирующим дзюцу вглубь черепной коробки.        "Неужели так долбит по твоим эстетическим чувствам? И что мешает заменить их?" — Саске даже не пытался сбросить погружающуюся в волосы ладонь, продвигавшуюся дальше и дальше. Обездвижить его могут в любую секунду.        "Меня угнетает твой потухший взгляд. И цвет этого додзюцу так напоминает о Нём." — застревая в запутанных прядях, рука отклоняла голову парня вбок и назад, выгибая шею до состояния беззащитности.        "Так не занимался б фигнёй. Долго мне ждать?" — Учиха не скрывал нетерпения. Если грубить, то напропалую.        "Обито отправился для подготовки операционной."        Тяга была столь сильна, что для удержания равновесия парень был вынужден опереться на руки и распрямить ноги. А давление не прекращало нарастать.        — Зачем ты уничтожил чакроканалы правого глаза? — внезапно произнёс Кабуто вслух, почти в самое ухо.        — Не воскреси ты Мадару, и мне не пришлось бы этого делать, — перенял Саске предложенную игру, хотя говорить в таком положении было крайне неудобно.        Совсем рядом раздался звук вынимаемой пробки.        — Ты мог не заключать стольких взаимоисключающих соглашений, просто приняв мои условия, но ты выбрал иную роль, — мужчина сместился, нависнув, его дыхание обдало кожу лица. — Эпическая шлюха, прогнувшаяся разом подо всех, — пальцы ухватили за край подбородка, заставляя сжать зубы покрепче. — Скажи, скольким ты тогда отдался?        Ещё несколько лет назад Саске на такую провокацию разразился бы матом, предложив Кабуто отправиться в какой-нибудь столичный бордель и снять жиголо, способного удовлетворить все его потребности. Но теперь... не возникало никаких эмоций, ему было плевать на то, что сделает мужчина в следующий момент. Будто что-то сломалось после смерти близких, и многие вещи перестали быть важными.        — Даже не пересчитаешь, — прошипел парень, почти не размыкая губ. И улыбнулся настолько цинично, насколько позволяла мимика.        — Блядь, — прервал их единение голос Обито. — Кабуто, ты реально хочешь выебать эту суку? — и столько в нём брезгливости.        — Заткнись, — бросил Якуши, и со стороны старшего Учихи раздался гневный выдох, но ни слова более не послышалось.        Медик тем временем заставил парня выпить какую-то гадость, и лишь тогда отпустил его волосы.        — Вот теперь приступим к операции, — Змей явно был доволен.        Поднявшись, медик подхватил под руку свой трофей и приказал второму подчинённому перенести их.        В обители чистоты и света, которого Саске, конечно же, не видел, было суматошно. Звон стекла и лязг подготавливаемого инструмента разносился разом с нескольких сторон. Запахи медикаментов ударили в нос. Пленник предпочёл отключить восприятие, пока шла подготовка, не желая чувствовать прикосновений чужих рук и слышать размеренные указания Змея.        Стоит воспользоваться имеющимся временем и оценить варианты.        Но что он может сейчас сделать? Самостоятельно — ничего. Доступно только опосредованное влияние. Но он на территории врага, где союзников не найти. Разве что обратить имеющихся в зоне достижимости, но кого?        Обито? Явно нет. После разыгранной сцены он, скорее всего, будет видеть лишь презренного павшего идиота, с которым не о чем говорить.        Нобу? У него тоже счёты к Тэнгу, и объяснить, что на деле многое было совершено не по воле получившего проклятое прозвище, непросто. Особенно мальчишке в том самом возрасте, когда слушать кого-либо эквивалентно потере достоинства.        Кидомару и Таюя? О них Саске и вовсе ничего за последние несколько лет не слышал. Либо ушли от Кабуто и живут где-нибудь на периферии, либо вовсе погибли...        Остаются те, кто снаружи — Наруто и ко. Этот заявится, обязательно. Насколько знал Учиха, Узумаки установил совершенно незаметную печать отслеживания, и мог с лёгкостью найти его даже на краю света. Однако, джинчурики понадобится придумать объяснение, почему анбу стоит проверить вот тот неприметный курган, незаметно пробраться внутрь, сбежать вместе с Саске, противодействуя контролю Кабуто. А потом удержать Учиху, пока не будет придуман способ снятия печати, обладающей кучей защитных контуров и привязкой к "линиям" жизни. Мороки поболе, чем с канонным проклятием ненависти.        Так что нет, необходимо придумать что-то иное. До того, как нагрянет Неугомонный монстр. Найти слабину в ком-то из окружающих и воспользоваться ею. Непросто...        Пока у него всего одно оружие. И его необходимо использовать максимально, не взирая на желание закрыться ото всех.        Скорость мышления постепенно замедлялась — опять снадобье, которым Змей жёстко контролировал пленника. При таких ограничениях соображать будет непросто.        Сверху доносились голоса Кабуто и Нобу. Медик будто в издёвку не стал усыплять, лишь обездвижил и обезболил, и наставническим тоном объяснял новому ученику, как лучше извлекать додзюцу, чтобы не повердить окружающие ткани и сосуды.        На душе стало мерзко. Мальчишка узнал его имя и сразу захотел прикончить. Прошлые деяния в очередной раз дали свои последствия. Но это логично. А Змей вовремя этим воспользовался.        Слушать тихие переговоры "врачевателей" не хотелось, и Саске предпочёл провалиться во внутренний мир, тишина и тьма которого были столь привычны. Мягкая пружинистая поверхность ощутилась под ступнями. Когда-то давно, при первом попадании сюда, Учиха ожидал увидеть какую-нибудь пещеру или замкнутое пространство, окружённое непрозрачной завесой, но почему-то его мир отличался от стандартных. Длинная лента из какого-то непонятного материала пергаментно-жёлтого цвета, неимоверно длинная, перекрученная во многих местах, но не прерывающаяся. Гравитация тут была относительна, и для того, чтобы перейти на противоположную сторону, достаточно всего лишь усилия воли и смелости. Витки ленты были повсюду, они постоянно двигались, и определить местоположение не представлялось возможным, разве что ближе к периферии их количество уменьшалось, и становилась видна клубящаяся и искрящаяся синими всполохами мгла. Для кого-то это показалось бы безумным, но для самого обладателя это место было привычным. Будто он всегда так и жил — в вечном движении, поиске целей, пересмотре взглядов. А может, это пространство отображало что-то ещё, чего он объяснить никогда бы не смог.        С тех пор во внутреннем мире ничего не поменялось. Разве что исчез свет вместе с потерей зрения, и двигаться приходилось наощупь. Но упасть он не боялся, ведь это его мир.        Воспоминания кружились вокруг, давая пищу для размышлений, варианты действий и построения диалогов, которые могли бы повлиять на окружающих, перевести их в ранг союзников. Это было непросто, и каждый раз, на любую фразу формировалось множество продолжений. Ухватить одно, задать направление и держаться его до получения качественного вывода — как же это непросто. Неужели дипломаты занимаются подобным каждый день?        Размышления были прерваны принудительным возвращением в реальность. Верхняя половина лица не ощущалась, и понять, завершилась ли операция, было затруднительно. Но иных эффектов вколотых препаратов уже не было.        Кто-то защёлкнул на сведённых спереди запястьях наручники, потянул за руки к сидячему положению. От резкого подъёма голова закружилась, и Саске не упал обратно лишь из-за крепкой хватки на плече.        — Поосторожней с ним, — раздался голос Кабуто со стороны и на некотором отдалении. Значит, держит кто-то другой. — Новые глаза ни в коем случае нельзя повредить.        — Какая забота, — не удержался парень от комментария.        — Зная тебя, — медик подошёл ближе, — нельзя исключать ни намеренное калечение самого себя, ни самоубийство. А потому я постараюсь оградить "дорогого" всеми доступными средствами. Вколешь два кубика, как завершишь разговор, — последнее он произнёс, явно обращаясь к кому-то ещё. Возможно, тому, кто удерживал за руку. — И, прошу, не калечь его до состояния недееспособности, мне ещё понадобится это тело.        — Можешь не напоминать, — ответил голос над плечом. Обито.        Как только Саске стянули со стола, окружение поменялось — звуки исчезли, а температура воздуха повысилась. Выходит, они переместились куда-то ещё.        Резкий толчок не позволил оценить остального. Спина упёрлась в каменную стену, а в следующий миг удар в солнечное сплетение выбил весь воздух. Чужая ладонь, зажавшая горло, не позволила вдохнуть. Усилием воли парень подавил желание обхватить руку мужчины и ослабить давление, хотя грудную клетку разрывало от инстинктивного сокращения мышц. Обито медлил, выжидая. Неизвестно, сколько времени прошло прежде, чем он произнёс:        — Какое же ты ничтожество. Даже не сопротивляешься.        Но если вырываться, то садист получит лишь ещё большее удовольствие, и пытка продолжится.        — А ведь когда-то и я, и Зецу считали тебя главной помехой, не догадываясь, как просто тебя сломать, — продолжал старший Учиха глумиться.        Пальцы ослабили хватку, позволяя вдохнуть, но не отпуская. Хоть в голове и стоял гул, Саске начал думать над ответом. Много времени ему не дали, напоминая усиливающимся нажимом.        — Но ведь и ты собирал биджу для воскрешения Нохара Рин, — просипел он, преодолевая сопротивление. — Разве твоё желание создать идеальный мир не является слабостью?        — Я не забывал о том, что являюсь Учихой — потомком великого клана, и всегда помню о гордости.        Звучало выспренно, и парень не удержался от скептического хмыка. Гордость для тех, кто чего-то достиг и способен это удержать. Для тех, кто всё потерял, она бесполезна.        Только он собирался выдать свою позицию, как горло вновь перехватили.        — Ты же ведёшь себя как проститутка, что торгует телом напропалую, и низвергаешь имя клана до уровня рабов на чёрном рынке. Ты даже не представляешь, насколько мерзко смотреть на твои выкрутасы.        Невзирая на нехватку воздуха Саске слушал отповедь внимательно, запоминая каждое слово.        Наконец, нажим ослаб, позволяя наполнить лёгкие новой порцией кислорода. Понадобилось несколько вдохов и выдохов, прежде чем парень смог ответить:        — Так взял бы и изгнал меня из клана. Ты ж — глава.        На несколько секунд мужчина замер. Да, жаль, что невозможно увидеть его лицо.        — В этом нет необходимости, — произнёс Обито удивительно спокойно. — Ты теперь — никто, так что можешь продолжать своё нравственное падение, изображая подстилку Змея.        Удерживающая рука повела в сторону, и Саске, потеряв равновесие, свалился на жёсткий футон. Через мгновение его обвила призванная змея, придушив вместо Обито, и ещё какое-то время слышалось лишь тихое шебуршание. Затем чужие пальцы потянули за запястье, заставляя открыть сгиб руки, и в вену вошла игла.        "Поблагодарить" за разрешение пленник не успел, поскольку на восстановление дыхания после ослабления сжатия горла рептилией понадобилось несколько секунд, за которые старший Учиха наверняка телепортировался. А затем вколотый препарат начал действовать, и вокруг закрутились неясные образы из прошлого, далёкого и не очень. Всплывали воспоминания об Орочимару, Итачи, Карин, о войне и противостоянии Акацуки, о сражениях и тренировках. В конечном счёте они остановились на моменте, где он снова стоял перед Мадарой, не имея возможности двинуться, а умирающая девушка смотрела угасающим взором прямо в глаза. Отчего-то парень не мог ничего предпринять. Додзюцу, что всегда помогало, неожиданно предало, накрыв его всепоглощающей тьмой. Руки клонов из Лимбо не отпускали, не позволяли сдвинуться. Совсем рядом шла битва, слышались крики Наруто, Гаары, взревел Девятихвостый... Но их сражение с великим Учихой не продлилось долго.        "Всё завершилось," — разнёсся над полем торжествующий голос Мадары. — "Настал час для пришествия нового мира. Как я и обещал." — Мужчина подошёл совсем близко, поднял за волосы голову парня, — "Как думаешь, что дала бы Великая техника моему потомку?"        "Мне ничего не нужно," — он попытался вырваться, но сил не хватило.        "Прими, ты не сможешь что-либо исправить — таким ничтожествам не дано вершить историю."        "И не собирался," — выплюнул парень зло. Немного подумав, добавил, — "Никогда не был гением, владеющим своим разумом в любой ситуации. Не относился к бойцам, превосходящим мощью и навыками всех своих врагов. И уж тем более не претендовал на роль лидера, ведущего за собой армии. Но даже принимая свою слабость, я не отступлю."        Мадара громогласно рассмеялся:        "И на что же ты рассчитывал?"        "В этом мире есть множество иных способов достижения цели."        "Но ты уже проиграл."        "Верно. Но я сделал всё возможное, и ни капли не жалею, что умру от техники сильнейшего врага."        "Умрёшь?" — в голосе мужчины прозвучало удивление, совмещённое с насмешкой. — "Нет, это будет слишком просто, так что ты останешься в своём жалком покорёженном теле, влача безысходное существование раба без воли и разума."        "Если бы ты этого хотел, то не разговаривал бы со мной."        "Это действие произведу не я. Ты сам выбрал врагов, которых не можешь победить, так что прими свою судьбу как данность."        Лишь сейчас пришло осознание, что это сон, навеянный медикаментами.        "Ради достижения цели я готов на всё. И не важно, через что мне придётся пройти."        "Посмотрим, в какую бездну заведут тебя эти убеждения," — голос Мадары отдалялся, оставляя в тишине и мраке, наедине со своими мыслями.