addict

ʿᵉʳᵃ ˡʾⁱⁿⁱᶻⁱᵒ˙˙˙       Терпкий неоновый свет отражался от каймы зеркала гримерной. Растекаясь на две линии и отражая тусклую атмосферу, разгоняя еле слышимый трек, играющий в клубе. Линия все вела, не обрываясь и продлевая свою «жизнь», когда она достигла другого края каймы обрамленного светодиодами зеркала, Даст пододвинулся еще ближе. Становлясь рядом с самим заркалом, косаясь кончиком носа стеклянной поверхности и завороженно потягивая рукой к отражению.       Белая шерсть с редкими вкрапинками розового оттенка. Светлый пушок, выглядящий — точно бюст — пышно и привлекательно. Энджел, подумав об этом, даже немного поправил выпирающие волосы на груди. Тонкие три пары рук, кольцами отходящие в светло-розовый, неимоверно тонкие. Разные глаза, один словно озеро. Черное, как нефть, и неутолимо убийственно яркий зрачек. Не смотри и не всматривайся, засосет, не вытянешь. Он как жажда, красив и эгоистичен. Недосягаем и стоит на расстоянии руки. Его неуложенные волосы вихрем огибают голову, что выглядит чертовски сексуально. Энджел словно создан стоять на ветрине, чтобы на него смотрели, любовались — не трогали, не портили.       Он тихо приподнялся, всё еще вглядываясь в своё отражение. Ведя рукой и оставляя ситхлые разводы. Чертя пальцами своё же отражение и некрасивые надписи другой рукой. Неловко оттягивая ярко-красный пиджак еще одной парой рук вниз. Переминаясь с ноги на ногу и отпрянув от зеркала завершил свою «работу». Энджел отошел на два шага и растушевав пудру об свой же нос вышел на сцену.       Музыка затихла, и весь зал отпрянул от своих бутылок, от всего чем они занимались. Устремляя взгляды на темную фигуру. Долгожданный публикой гость вышел на сцену, нежно проводя кончиком пальца по гладкому шесту. Заводя ногу спереди чтобы подняться на шест. Словно как на родной насаживаясь и покрутившись в левую сторону, выгибаясь дугой и совсем не стесняясь своей половинной наготы выпячивая свой подтянутый зад. Откидывая челку и вскользь смотря на фигуру, вернее босса. Котрого видеть не хочется, отвернуться или уйти вообще бы отсюда. Словно оцепенев, он приоткрывает глаз и разворачивается на шесте, закрывает, плотно прижимая веки, глаза, подрагивая ресницами. Вываливая язык и проводя им по вертикальной балке. Гул прошелся по клубу, доносились свит и крики, гомон и стоны. Закрыть бы уши и не слушать это       Но Даст пришел сюда и поднялся на сцену с целью. Целью, которая будет выполнена во чтобы то не стало. Поэтому он закидывает ноги выше, отрываясь от сцены и крутясь отрывается своим пушком и выгибаясь ниже, оттягивая пиджак на талии. Снизу ничего и, Даст уверен каждый осведомлен. Валентино сделал бы всё, чтобы ему было хоть немного хуже жить (нежить) здесь.       Поэтому Валентино подзывает своей магией Энджела к себе: красный полу-прозрачный неоновый свет развернул за подбородок белую голову плавно потягивая его назад и растворяясь в воздухе. Даст не глупый, он знает что от него хотят, поэтому он движется вперед. Спускается шаг за шагом вниз, по отражающим ступенькам, закрывая на секунды неоновые фанарики. Играет и заигрывает, покачивая бедрами и подходя на два шага вперед. Подходить ближе он не будет, вывеска «опасно» давно перегорела и взорвалась от напряжения. Расплываясь в пошлой ухмылке и отходя на шаг, Энджел вильнув бедрами опустился на пол, растягиваясь на подиуме и выгибаясь в спине.       Кайф заполнил мозг, и думать больше не хотелось. Он словно надышался кокаином, втягивая в нос дорожку за дорожкой, выкурил все пачки розовых сигарет в кармане, сделанных Валентино. Его окружили Дьяволы и не давали подступать простым смертным — бесам, — что танцевали под биты сокращая дистанцию вокруг себя до минимума. А у Даста все кружится, он словно на цепи, и стальной ошейник славливает горло до хруста, а красная магия уже блестит перед глазами. Валентино сидит в кресле крепко прижимая к себе девушек. Пьянно и открыто улыбаясь. А его улыбка — словно оскал. Энджел откинулся на пол и перекатился на спину.       Сейчас он мечтал об одном, вернуться в отель, что словно Атлантида спасает его от ужаса в жизни после смерти, не стоять на сцене и не выгибаться по–блядски разводя руками, а забыться в другом кайфе.

˙˙˙

      Спрыгивая со здания и приземляясь на громоздскую обувь. За тем последует взрыв и на одну бомбочку в рукаве станет меньше. Но Черри плевать, она уже проглотила свою дозу. Дозу адреналина, от чего она продолжает бежать вперед подпрыгивая на преградах и спрыгивая выше, взрывая вывески и предметы. Ее безумный оскал, словно светит путь и дает еще больше дозы кайфа. Она взмахивает челкой, поправляя пышные волосы. Пробегая по зданиям возле трассы и перепрыгивая ярко-крассную машину и не одарив её никаким вниманием убегает дальше — в пустоту, в объятья адреналина       Когда выступление закончилось, Энджел оказался в машине, что уезжала, куда и зачем? Он не задавал вопросов, свобода покинула его, а надежда окоченела под коркой многолетнего льда. Он бездумно пялился в матовое окно под негромкий шум длинного авто.       Никого не трогая и вынуждено сидя, тихо, под боком Валентино, что шумно пересчитывал свою выручку, вечер прошел удачно и кажется он много собрал с Даста. А Энджел хотел забыться, и не обращал внимание ни на что, пока его мягко не повернули за подбородок и не потянули на колени. Валентино притянул его ближе, крепко сжимая руку. Он был нежным лишь поверхностно, только Даст увернется от поцелуя или слезет с колен и его насильно, грубо развернут обратно, кусая губы и царапая язык. Но надежда все еще жива, топя лед и отбиваясь от навязчивых рук Валентино, он тихо брыкается и ожидает уединения, побыть одному, и хочет домой       Уже зная, как дома будет разбирать немногочисленную посуду об стены, падать у стены и плакать. Закрываться в себе, без выхода роняя слезы на пол. Вновь втягивая кокаин и закуривая сигарету. Он продолжает жалеть себя, ведь он не может ничего поделать, вырваться из лап Валентино, выглядит как невыполнимая задача. Он зависим и страдает от давящих стен, от закрытой двери на свободу. Поэтому он забывается в воспоминаниях и выдумках, путая сознание с фантазией.       Даст, как спичка, сгорает от беспомощности, ища поддержку в лице Черри, наркоты и сигаретах. Когда у него получается, жизнь становится легче, и отель бывает бесполезен. Энджел не помнит для чего он пошел к Чарли, ради жилья, или ради свободы? Сейчас не важно, он забылся и готов взрывать, убегать и даже убивать.

˙˙˙

      Красный дым кольцами уходил в потолок, растворяясь далеко наверху. Энджел склонился над перилами куря и обдумывая вчерашнюю ночь. Наркота выветрилась, и адреналин закончился, кровь течет по венам не тронутой, а Даст хочет забыться.       Отмахиваясь от Чарли, наверное волнуется где Энджел был всю ночь, Даст в привычной манере удаляется в комнату. Открывая дверь и вглядываясь в темноту, разрезая её светом из холла. Его встречает свинка, розовая, с глазками — пуговками. Подхватывая и проходя вглубь Даст нагинается к зеркалу. Уставшее лицо, и опущенные плечи, размазанная тушь и вышедшая за контур помада.       Словно на яву, воспоминания былых дней, проведенных в одной комнате с Валентино, отражаются в зеркале. Когда он втрахивал его паучью тушу в стол и поднимал за челку его голову. Приказывая смотреть на себя, на своё тело и в свои глаза. Разбивая края надежды и топя её в огне. Валентино играет с его жизнью, а Даст зализывает раны когда остается один.       Отшатываясь от зеркала и отпуская Нагетса Даст бросается на кровать.       Энджел знает, что жизнь его уже не станет прежней и все уже хуже чем «терпимо». Но может ли случиться чудо и кто-то его спасет? Может Отель Добра не такой и глупый, Энджел верит, как не верил давно, и его надежда, остатки нежной души, оттаивают. Пора менять свою жизнь, а Энджел готов.

˙˙˙ᵉʳᵃ ˡᵃ ᶠⁱⁿᵉʾ