Первая встреча

      Ниалл не собирался ехать в Дом Детей у торгового тракта. После гибели Рин и зачастую до этого, помощь сиротам он поручал Элилу или Ияру, они не только развозили помощь, но и отлично ладили с детьми, могли развлечь их хотя бы хоть какое-то время. Но один отпросился ещё неделю назад к семье, а второй слег с горячкой и Ниаллу не оставалось ничего другого, как отправится самому. Это была тяжёлая и долгая поездка, но он уже успел убедить себя, что она напомнит ему лишний раз для чего они это делали. Благотворительные поездки по Домам Детей Ниалл и преподавательский состав Академии организовывали несколько раз в году. К этому времени они успевали накопить необходимое, а приюты всё ещё держались на том, что они привозили раннее и на собственных ресурсах.       Ниалл прекрасно знал об отношении Энки к людям, а особенно к сиротам, и едва ли заботился об обеспечении Домов. Ниалл не мог помочь всем, но хотя бы части из них — было в его силах. К тому же он изо всех сил старался привлечь влиятельных магов к такой же заботе об обездоленных детях, но большинство только качало головой, а реальных действий не предвещалось.       Дом Детей у торгового тракта был самым переполненным и к нему Ниалл добрался самым последним. Здесь обитало около трёх сотен детей, хотя он был рассчитан максимум на две. И тем не менее сёстры, присматривающие за ним, принимали сирот до тех пор, пока тех уже не было куда укладывать. Перекошенные стены, местами дырявые крыши и одеяла, поточенные молью. На завтрак пресная безвкусная похлёбка, а затем уроки у старого пастора, а после игры на заднем дворе. Не лучшая жизнь, но у детей хотя бы был кров над головой и какая никакая еда.       Ниалл втайне восхищался управительницами именно этого приюта: они старались брать под своё крыло всех, кто нуждался в этом и никогда не жаловались ему о чём-то, а лишь с неизменной учтивостью принимали помощь. Сироты здесь были более нуждающиеся чем в других приютах, временами не хватало еды, чтобы накормить всех досыта, но ни один ребенок в округе не был брошенным.       Ниалл быстро распределил продукты в амбары, занёс одежду и письменные принадлежности в ветхий склад, в котором было жутко холодно, но как сказала сестра Кая — они перенесли сюда вещи из последней кладовой, когда к ним полгода назад привезли одновременно десять сирот и им пришлось поселить туда четверо ребятишек, а иначе им пришлось бы ночевать в общей столовой, которую не было возможности согреть.       — Что вам нужно, Наара? Я мог бы попросить своих студентов смастерить дополнительные ярусные кровати. Это сэкономило бы место и детям было бы удобнее.       — Это было бы замечательно, господин ректор, но это потребует большого количества ресурсов. Не думаю, что уместно…       — Это ради детей, госпожа Наара. Для детей уместно всё.       Ниалл добродушно улыбнулся, хотя на душе заскребли кошки. Он слово в слово повторил слова Рин, когда они только начали работу с помощью сиротам. Это был их общий проект: желание помочь детям, которые в том нуждались, сделать их жизнь хоть самую малость проще. Делали просто то, что могли и как умели. От чистого сердца и не жалея средств.       Рин.       Короткое, но ёмкое имя. Целая жизнь, яркая и красочная, погасшая в одно мгновение. Она была так молода, самоотверженна и храбра, так сильно любила жизнь и людей, что её открытая светлая душа ушла так быстро и мгновенно, словно падающая звезда.       Его Рин. Его жизнь. Его душа.       Её больше не было рядом и ему приходилось мириться с этим уже который день. Всё закончилось слишком быстро, непозволительно рано… Он распланировал жизнь на столетия вперёд: знал, когда они поженятся, какой у них будет дом и даже мысленно выбрал имя для дочери, которая обязательно должна была у них родится, но именно из-за смелости и безрассудности самой Рин она умерла у него на руках, вместо того, чтобы принести ему клятву.       Ниалл недовольно и решительно качнул головой, отметая воспоминания о девушке.       Не то, чтобы это помогло, он помнил о ней каждое мгновение, но ему нужно было жить дальше, а мысли о ней грозили снова лишить его способности делать то, что он должен. Он и без того слишком много времени был похож на каменное изваяние.       Он около пяти месяцев провел в эмоциональном коконе и был похож на бледную версию самого себя. Ниалл не ел, не улыбался и едва ли смыкал глаза, чтобы хоть немного забыться в беспамятстве. Каждый новый день был похож на предыдущий. Он всё больше и больше в пучине собственного горя и тоски, но к тому времени снова началась учеба в Академии и с помощью Ияра, который бесцеремонно встряхнул его, Ниалл вспомнил о том, кем он был и что сотни юных магов были под его защитой и ему не стоило забывать о своем долге.       — Новые дети. Вы не думали переместить их в другой Дом?       Ниалл представил, что значило спать в тесной комнатушке, маленьком чулане сразу четверым ребятишкам и у него потемнело в глазах от того, насколько могли давить на них столь узкие стены. Он не боялся замкнутого пространства, но кладовая — не место для детей. Не в нормальных условиях и всё же эти люди старались позаботится обо всех сиротах.       — Пытались, но все Дома переполнены. Могут взять по одному, максимум по два, а самые последние совсем упрямые — отказываются делится, а мы что изверги?       — Нет. Но мы можем вместе придумать что делать с этим.       — Увы, господин. Те ребятишки, что в кладовой остро реагируют на любую попытку их разделить, — с сожалением покачала головой женщина, явно посчитав что он говорил именно об этом. — Они не позволяют даже уложить их в разных комнатах.       Ниалл впервые за долгое время улыбнулся. Вопреки мнению Наары и её словам ему нравилась сплочённость маленькой группки детей. Они уже сформировали связь и пусть их упрямство могло навредить им самим, сам Ниалл был рад, что те есть друг друга. Где-то в глубине души он завидовал им: ему хотелось бы, чтобы в его жизни был кто-то, кто цеплялся бы за него так решительно. Он потерял Рин, а с ней и ощущение нужности во всем мире. Он всё больше и больше чувствовал себя одиноким.       — Мы что-то придумаем.       Ниалл и Наара прошли в единственное место где прежде их ещё не было: в жилые комнаты для детей. Он невольно поджал губы, снова увидев ряд помятых, а местами и протёртых матрасов среди обычных деревянных кроватей. Лежаки в коридорах и босоногих ребятишек, бегающих повсюду и мимо него.       Как он знал: большая часть детей сейчас занималась с пастором и его учеником: одни на заднем дворе, другие в бывшей конюшне, но мест на всех не хватало и оставшиеся дети пока были свободны и предоставлены сами себе.       Дети не должны так жить. Никто не должен так жить. Если бы Энки было не всё равно, если бы он больше внимания уделял народу страны, которой правил, жизнь была бы другой…       Ниалл делал сколько мог, но этого всё равно было недостаточно. Он злился на себя, на отца и собственную беспомощность. Все они делали недостаточно и он никак не мог придумать что можно сделать ещё.       — Так не годится. Ждите моих студентов через три дня. Дети не должны спать на полу.       — Как скажете, господин ректор.       Учтивость и излишняя покладистость управительницы время от времени казалась Ниаллу неуместной, но он помнил кого они в нём видели и заставлял себя успокоится и не обращать внимание. Вместо этого он позволил повести себя дальше по коридору.       Наара собиралась показать ему ту самую кладовую, о которой упоминала раньше, и на этом они могли распрощаться, но теперь он уже не был уверен в том, что упрямство детей не было безрассудством. Он видел как жили другие дети и в глубине души боялся увидеть слишком тесную комнатушку.       Ниалл повидал и пережил многое за свою жизнь. Не зря же он был одним из генералов пятерки, а затем стал ректором в самой отдаленной от столицы части страны. Возле треасского леса, у черного озера. Вдали от всей суеты и порой абсурдных прихотей правителей. Ниалл видел смерть, боль и кровь, его любимая погибла от рук залетного разбойника, но видеть страдания детей… Он не мог.        Впереди замаячила шаткая деревянная дверь с облезшей голубой краской. Чутье подсказало, что именно то место и хотела показать ему Наара, но стоило ему остановится на секунду, чтобы обдумать варианты как упростить здесь всё, как в него врезалось двое мальчуганов и побежали дальше. Другая наставница остановила их и что-то сказала, а Ниалл на короткое время погрузился в грустные воспоминания о том, как с ним поступал в подобных случаях отец. За каждую провинность новый шрам. Выходит иногда лучше быть сиротой, чем иметь хотя бы отца.       — Забери нас.       Ниалл не успел подойти к кладовой, как за его спиной, со стороны застывшей ребятни послышался звонкий упрямый голосок. Девичий, совсем юный, но не напуганный и не робкий.       Он обернулся, но никого не увидел. Затем повернул в голову вправо и увидел пару выразительных голубых глаз, смотрящих прямо в его глаза с невыразимой мольбой и упрямством.       — Забери нас. Мы больше не можем здесь.       Голубые глаза, чистые и невинные, как горное озеро, волосы, как жидкое пламя, и россыпь едва заметных веснушек. Девчушка была хрупкой, почти неземной. Она могла бы легко сойти за эльфа, если бы не её высокий рост. Она одна решилась подойти к нему, в то время как десятки других просто наблюдали. Те, кто видел его и привык к нему, постепенно успокаивались и расходились, остальные с любопытством наблюдали.       — Куда забрать?       — Куда угодно, — решительно заявила она и вздернула маленький носик. — Забери нас. Пожалуйста.       Всего одно слово, наполненное страхом, который девчушка всячески пыталась спрятать, и оно сделало с ним невозможное: загипнотизировало и заставило поступить необдуманно: и это бывшего генерала Энки!       — Хорошо. Я помогу вам.       Он не знал кому им и сколько их было, но, когда на него смотрели такими глазами и смотрели так, словно от этого зависела целая жизнь, он не мог поступить иначе.       Искренняя радость, которая отразилась на лице малышки, заставила что-то екнуть в его сердце. Столько надежды и веры в чьих либо глазах, даже детских, он видел в последний раз немногим больше года назад.       Ниалла накрыло странное ощущение «de javu». Та же смелость, та же вера в людей, а ведь то место, в котором они сейчас были совсем не располагало к такой открытости, но девочка даже дважды не подумала, прежде чем подошла к нему со своей странной просьбой.       — Как тебя зовут?       — Никкаль. А тебя?       — Ниалл.       Ниалл выждал пока девочка изучала его лицо и его слишком большую фигуру. Некоторые дети сторонились его, часть боялась и лишь парочка были с ним приветливы, но доброжелательны — нет. Он уже забыл каково это: нравится маленьким чистым душам.       В другой жизни, рядом с Рин всё было иначе. Он много улыбался, даже шутил и сироты тянулись к нему, но после… После он стал слишком серьезным, слишком угрюмым. Дети опасались подходить к нему.       Большинство детей. Но не эта малышка Никкаль.        Чистое и сверкающее в детских глазах любопытство всколыхнуло интерес в нём: кто она? Откуда? Какая её история? Почему она не сторонилась его? Почему не боялась? Она была храброй или скорее безрассудной? Почему из трех сотен детей подойти к нему не побоялась одна лишь Никкаль?       — Красивая, — наконец задумчиво выдала девочка и в ответ на его недоуменный взгляд, указала на брошь, которой он закрепил ворот рубашки. — Брошь красивая. Дорогая.       Ниалл хмыкнул. Броши и запонки с перстнем — были его маленькой слабостью. Он любил красивые вещи, но не те, которые стоили многих денег, а те, что реально несли в себе красоту. Собственно как и люди. После того, как он ушел в отставку, Ниалл предпочитал иметь дело с настоящими людьми, искренними. Лицемеров он насмотрелся в своё время и ему хватило их с головой.       — Очень. Ты сказала «нас». Вы — это кто?       Ниалл не заметил как разговаривая с Никкаль впервые за всё время со смерти Рин глубже вдохнул и его губы невольно расплылись в задумчивой полуулыбке, словно он не решил: девочка его больше удивляла или забавляла.       — Мой брат. Этан. Моя подруга и друг.       — Отведешь к ним?       Девочка задумалась, словно действительно решала стоит ли доверять ему настолько, чтобы отвести к своим друзьям, а он в свою очередь обратил внимания на её уникальные волосы, отливающие настоящим пламенем, словно она сама была огнём. Возможно, она даже окажется магом и в таком случае помощь им особенно необходима: так как сирот проверять на наличие сил был не принято, и если бы Ниалл не проводил тест сам время от времени, некоторые маги так и не нашли бы своего призвания.       — Ты не бросишь нас?        После долгого раздумья девочка задала один единственный вопрос, который волновал её и с беспокойством ожидала ответа. Прежде чем сказать хоть что-то ещё, Ниалл обратил внимание на беззащитность и затравленность, уязвимость во взгляде Никкаль. Всей её храбрости хватало пока лишь на то, чтобы смотреть ему в глаза и стойко ожидать ответа.        Только в то мгновение он понял, что именно она пыталась сделать: защитить остальных от разочарования, не спешить наедятся, пока он не подтвердит, что действительно поможет им, а не передумал после того, как осознал, что их много. Ниалл действительно удивился и даже растерялся, что под «нас» скрывалось аж четверо детей, но он уже дал слово и не собирался забирать его.       — Нет. Я позабочусь о вас.       — Нас уже бросили родители. Я не хочу повторения для Этана и Су. Мы с Шимуном сильные, уже не плачем.       Ниалл сохранил ровное выражение лица, но внутри весь нахмурился. Бросили родители? Как можно бросить своего ребёнка? Он не представлял как можно отвернуться от чужого, а их родители оставили свою кровь.       Ещё раз посмотрев в глубокие удивительные глаза Ниалл дал самому себе торжественную клятву: он изменит жизнь этой девочки в лучшую сторону, чего бы ему это не стоило.       Её больше никто никогда не бросит.       А после он позволил ей отвести себя к брату и друзьям, а затем показать тот склеп, в котором им приходилось ночевать…

***

Когда Никкаль тридцать семь...

      — О чём задумался?       Ниалл встряхнул головой и смахнул с себя воспоминание. Оглянулся на голос и увидел молодую женщину с юным лицом, сидевшую в его любимом кресле в личной оранжерее и укачивающей малышку Нанше.       Их дочери было всего три недели и сама Никки была ещё довольна слаба после тяжёлых родов, но они обе в порядке. Малышка была крохотной, миниатюрной и такой милой, что Ниалл готов был клясться всем, что едва ли видел ребёнка лучше. Разве что только Аннэра, но тот уже подрос, а путь Нанше только начинался.       — Вспоминал нашу первую встречу.       — Давно это было. Словно в другой жизни.       — Не так уж и давно, как тебе кажется, ты ещё поймёшь, что возраст — слишком относительное понятие в мире магов, — Ниалл полностью повернулся к своей семье и сделал к ним несколько шагов, особенно для того, чтобы видеть рыжие волосики дочурки. — Ты мне быстро доверилась.       — У тебя были добрые глаза. Добрые, но печальные, — улыбнулась Никкаль и склонилась над малышкой, едва касаясь подушечкой пальцев нежной кожи детского личика. — Я сразу поняла, что могу тебе доверить. Я чувствовала, что ты не обидишь меня.       — Ты спасла меня. Я думал, что моя жизнь теперь всегда будет такой: серой, безрадостной, но стоило тебе подойти ко мне и я почувствовал надежду.       — И спас от голодной жизни четверых сирот.       Никки ласково улыбнулась ему и взьерошила его волосы, когда он подсел рядом. Они были такие мягкие, а он таким родным — мужчина, давший им дом, еду и заботу, ставший им другом и опекуном, а для Никки так и вовсе целым миром. Если и говорить о спасении, то спас всех именно Ниалл. И их четверых и самого себя, а ещё в итоге подарил ей два чуда. Две души — продолжение их любви и их самих.       — Я всегда мечтал о дочери. Я даже придумал ей имя: Най.       — Най?       Никки бросила короткий взгляд на младенца в своих руках и перевела его на любимого. Он сам нашел для малышки прекрасное имя, убедил и Никки в том, что оно прекрасное и соответствует их семье. Почему же тогда он говорит о другом имени, словно о другом ребёнке?       Почему Ниалл предпочел назвать их дочь иначе?       — Най должна была быть дочерью Рин…       Ниалл положил ладони на колени Никк и выжидающе посмотрел в глаза любимой, ожидая её реакции и пусть Никкаль пыталась показать, что её не беспокоит его прошлое, но он видел, что она сникла. Никки понимала, что до неё у него была целая жизнь, но слышать что его мечты были связаны с другой… Было больно.       — Кто такая Рин?       — Я о ней никогда не говорил тебе. Не было смысла.       — Почему сейчас вспомнил?       — Чтобы ты поняла от чего спасла меня, — Ниалл взял ладонь Никки в свою и поцеловал тыльную сторону, задержав губы и смотря на неё снизу вверх. — Я любил её, но она погибла за год до нашей с тобой встречи. Моя жизнь стала серой, безрадостной. Я не видел никого и не слышал ничего, но одна маленькая девочка вернула мне интерес к жизни, потом научила смеяться, заново доверять, а потом и любить. Сначала ты спасла меня, а затем стала мне целым миром.       — Ты… Ты ещё чувствуешь что-то к ней?       Ниалл ласково улыбнулся и снова поцеловал ладонь жены. Он знал какие глупые мысли роются иногда в её голове и какую чушь способна придумать себе Никки, если приревнует, но он любил её всю: от подушечек пальцев, до кончиков волос, от выдающегося дара огня, до совсем глупых вопросов и обид. Она была разной и каждая из версий Никкаль: то ли ребенок, то ли взрослая женщина, опытный маг или ревнивая глупышка была невероятно дорога его сердцу. Никкаль была его всем и просто решил быть честным с ней до самого конца.       — Я похоронил чувства к ней, когда ты начала слишком много места занимать в моём сердце.       Ниалл потянулся и оставил короткий поцелуй на приоткрытых в волнении желанных губах. Она была прекрасна, любима и желанна и он не знал кого благодарить за такой подарок судьбы.       — Это было очень давно. Моя душа, моё тело и сердце только твоё. Каждый мой вздох принадлежит только тебе.       — Ты поэтому назвал её Нанше?       Никкаль с любовью, которая переполняла её сердце быстро поняла почему Ниалл поступил именно так: чтобы показать, что та история в прошлом, что Никки и их девочка никак не связаны ни с другой женщиной, ни с другими планами. Нанше не была Най в той же степени, в которой Никки не была Рин.       Никкаль стал более понятным тот печальный взгляд Ниалла. Он пережил жуткое горе и справился с ним, но теперь зная о нём чуть больше она кажется полюбила его ещё сильнее.