Допрыгался?

Рома просто обожает своё небольшое хобби. То как все могут наслаждаться его телом, над которым он трудится не первый год. Или довольно крупным членом, которым тоже не грех похвастаться. Одним словом, здесь неплохо можно было потешить свое самолюбие, да еще и заработать. Но когда на новый учебный год приходит белобрысое чудо, былое наслаждение превращается в ад, контролировать себя получается всё хуже. По началу ничего не предвещало беды, паренек так же, как и одногруппники-новички дико стеснялся, краснел и старательно отводил взгляд от бесстыдно голого мужчины. За что моментально получал нагоняй от препода, за непрофессионализм. Петр Алексеевич был строгим, но справедливым. За что студенты его любили и ненавидели одновременно. Вообще, паренек привлек внимание с самого первого занятия. Белые волосы выгодно выделялись из толпы, а эти голубые глаза… боже. Светлый, несмелый взгляд из-за мольберта, по непонятной причине будил что-то глубоко внутри. От откровенного возбуждения спасали три года тренировок, за всё это время в этих стенах происходили вещи куда сексуальнее потерянного взгляда из-за очков и милого личика. А вот блондин справлялся со стояком заметно хуже. На первом занятии он был в довольно облегающих джинсах, которые совершенно не скрывали возбуждение. Потом мальчик, наученный горьким опытом, начал носить более свободные вещи, хотя даже через них порой можно было разглядеть крепко стоящий член. Откровенная заинтересованность от представителя своего же пола не особо удивляла. Рома был довольно красивым мужчиной. Поэтому студенты не редко проявляли к нему излишнее внимание. Чаще конечно это были девушки, но порой попадались и парни. Они виделись не так уж и часто, всего пару раз в месяц. Брюнет не сразу начал замечать изменения. Первым, что попалось на глаза был блеск на пухлых губках. Антон изредка, смешно причмокивал во время рисования. Только теперь косметика выделяла розовую кожу, совершенно не хотелось отводить взгляд. В воспаленный мозг пришло понимание, что он хочет попробовать мягкие губки на вкус, провести по ним языком, прикусить. А еще с них будут слетать ахуенные стоны, он в этом уверен. Со временем невинность в морской голубизне пропала, появилась отчетливая похоть. Антон перестал напоминать запуганного зайчонка, стал полноценным, взрослым зайцем. А эти животные известны одной замечательной особенностью - любовью к сексу. И трахнуть наглеца с каждым разом хотелось все больше. Потом появился чокер. Темно синий, бархатный. По-блядски обрамляющий голую, никем не тронутую шею. Хотелось схватиться за эту чертову полоску темной ткани, притянуть ближе и мокро вылизать рот. А еще лучше поставить художника на четвереньки и держась за ленту, слегка придушивая, жестко выебать. Да так, чтобы он три дня мог только стоя рисовать. Накрашенные ноготки не стали таким уж сильным потрясением, скорее завершением образа. Наманикюренные ручки прекрасно смотрелись бы на его члене, как и блестящие губки. Рома уже успел смирится, что Тоша умудрялся заводить любой частью своего тела. Из мыслей вырвал крик. - Ну как ты его нарисовала? Ну посмотри. Никакой динамики, он не дышит! Он мертв, слышишь! Иди посмотри какой член Антон нарисовал, вот там жизнь! – еще бы он плохо его нарисовал, беловолосый рассматривает его уже год как. По небольшой аудитории раздались смешки. - Вам смешно Катерина? Дайте посмотреть, что вы там нарисовали? – преподаватель строго направляется к сжавшейся в миг блондинке, – и что это? Вы называете это композицией? Сдвиньте его влево, только не как в прошлый раз. И голова у вас уехала. Рома пробегает по толпе будущих художников скучающим взглядом. Останавливается на голубых глазках. Антон сегодня умудрился отбить любимое кресло препода, вальяжно сел у окна, лениво накладывая мазки на полотно. - Антон, а что вы там с красками делаете? Сегодня академический рисунок. - Вы же сами мне вчера сказали, посмотреть под другим углом, добавить перчинки. - Разве? – задумчиво трет седую голову Петр Алексеевич. – Ну тогда ладно. Группа завистливо зашушукалась. Оно и понятно, Тоша умудрялся найти ко всем преподавателям подход, его любили даже самые вредные и придирчивые. А еще ему абсолютно все сходило с рук. Будь то небольшая шалость или пышная розовая юбка по колено. То, что для других было неслыханной наглостью или удачей, для Антона было частью жизни. - Так! Что за шум? Все уже готовы сдавать свои работы? В кабинете моментально стало тихо, старичок продолжил важно расхаживать между мольбертами, смешивая учеников с грязью. Блондин начал посасывать кончик кисточки, продолжая держать зрительный контакт. Шатен невольно облизнулся, наблюдая как стержень мелькает между зубов. Он все никак понять не мог, что это за новый набор кистей. Они были несомненно красивыми, темно зелеными с разводами. Но блять каменными! Как ими вообще можно было рисовать? Они же дико тяжелые! Конечно на кончике имелась небольшая насадка с обычным ворсом. Но это вряд ли особо облегчало инструмент. Антон пошло улыбается и подмигивает, извращенец маленький. Три часа проходят довольно спокойно, если не считать откровенных соблазнений. Голубоглазый несколько раз проводил по своей груди, сжимая твердые сосочки. Темноволосый задыхался от этой наглости, но упорно изображал статую. - Сегодня дежурным будет – многозначительно протянул Петр, проводя серым, нечитаемым взглядом по молодежи – Антон, займись этим. - Хорошо. На самом деле работы было не так уж и много, просто она была однотонной и скучной. Это был единственный урок сегодня, так что можно было особо не торопиться. Студенты грудой повалили домой, старый преподаватель накинул шарф и тоже скрылся за дверью. Натурщик одевался в небольшой коморке, зачем вечно голому мужчине отдельная комната не понятно, но раз ему было так комфортно никто особо не возражал. Блондин убрал мольберты в сторону, собрал мусор с пола и протер доску. Задания закончились, а старый эксгибиционист все не хотел выходить из своей норы. - Роман – обычно парень не следовал субординации, тем более разница в возрасте была не большая, но позлить отношением на «вы» уж очень хотелось – плохо себя чувствуете? - Нет, все хорошо – шторка с характерным шорохом отодвинулась, являя на свет мужчину. Строгий костюм сидел на нем хорошо, преступно хорошо. Расстегнутые верхние пуговицы, свободно болтающийся галстук, закатанные рукава рубашки, оголяли жилистые руки. Одним словом, сплошной секс. - Я-то думал ты там умер – пробурчал под нос младший – пойдемте, я уже домой хочу. Шатен шел впереди, накаченный зад манил своими формами. Руки чесались погладить полушария. - Пока. - Угу – Тоша мило улыбается, шлепает по накаченной заднице – пока пупсик – и захлопывает дверь кабинета изнутри, по крайней мере пытается. Взбешенный натурщик успевает просунуть ботинок в щель. Голубоглазый упирается в деревянную поверхность всеми конечностями, стараясь удержать свою шаткую защиту. Но хрупкий мальчик ничего не мог поделать против силы накаченного мужика. - Ну и что ты творишь? – над ним возвышаются грозной горой. Антон максимально сжимается, стараясь слиться с окружающим интерьером – Тц. Запястье простреливает болью, когда его буквально поднимают за него, ставя на ноги. Злое лицо не сулит ничего хорошего. Щелчок замка обещает долгую и мучительную смерть. Антона буквально буксируют к креслу под окном, не обращая внимания на упирающиеся в доски кеды, и маты, льющиеся рекой. - Допрыгался? – буквально рычит Рома. Карие глаза от злости становятся почти черными, во рту мелькают острые клыки. Человек больше походил на зверя, и это по непонятной причине будоражило до дрожи в коленях. - Ро…Рома – пищит блондин, опрокинутый на скрипящее кресло – я просто пошутил, правда – тонкие, музыкальные пальцы натягивают свободную футболку ниже. Стояк сейчас все только усложнит – прости, я не подумал перед тем как сделать. Я… Неуверенный монолог затыкают поцелуем. Шатен с напором накрывает чужие губы, поглаживает щеку. Темные глаза закрыты, старший полностью во власти поцелуя. Острые зубки прикусывают пухлые губы, прям как в мечтах. Голубоглазый абсолютно потерялся от такой реакции, смог ответить только под конец. Когда ожил и хоть немного понял суть происходящего. Нижнюю губу посасывают, пуская ток по спине. Тоша до последнего тянется за сладким ртом, хнычет от того что пришлось прерваться. - Достал ты меня – это определенно последнее, что можно ожидать, от человека который секунду назад с удовольствием вылизывал тебя. Беловолосый наклоняет голову в бок, пытаясь переварить информацию – ну вот как с тобой в одном помещении работать? То блеском намажешься, то сосешь что попало, то, черт возьми, в юбке припрешься! – руки сжимают тощие плечи, наверняка до синяков - Ты даже не представляешь, как я тебя убить хочу! - Н-не надо. - Ты запомнишь этот день на долго – Совершенно пропускают просьбу мимо ушей. Светлые волосы с силой оттягивают назад, оголяя шею с чокером. Выпирающий кадык прикусывают. - Амф – Тоша упирается руками в мощную грудь. Ему до слез страшно и больно – пожалуйста, нет… Под одежду забираются пальцы, мягко оглаживают животик, жаркие слова льются прямо в душу. Блондин расслабляется под нежными ласками, зарывается в темные волосы, притягивая ближе. Горький страх отступает. - Дай мне свои зеленые кисточки. - Мм? Шатен повторяет просьбу несколько раз, пока поплывший мозг младшего наконец не начинает работать. Дрожащие руки отдают набор, сумка с художественными принадлежностями летит на пол. - Хороший мальчик – кареглазый вынимает сухую кисть. Задирает футболку до груди – держи – ворс касается пупка. - Щекотно – художник дергается, жмурит один глаз. Рома наклоняется, опаляя горячим дыханием, язык повторяет за волосками замысловатую дорожку. - Ах – по боку проводят бархатом, там же ставя засос. С каждым движением метки становятся все выше, сдерживать громкие стоны сложнее. Особенно когда к твоему соску присасываются – Рома. - Тише – мокрый рот затыкают ладошкой – иначе накажу. Мальчик согласно кивает. Фиолетовые метки расцветают на хрупкой шее. Антон задыхается, понимая, что они там намеренно. Такое количество засосов, да еще и на самом видном месте, он в жизни ни замазать, ни спрятать не сможет. Его буквально присваивают и дают об этом узнать всем. Старший отрывается от своего занятия, надменно возвышается над Тошей, подносит к лицу мокрую от слюны ладонь. Пошло слизывает, неотрывно смотря в голубые глаза напротив. Черный ботинок ложится на тошину ширинку, грубо давит. Младший вскрикивает, тут же вспоминая про наказание, и смыкает губы. Старается дышать через раз, когда к нему приближается злой мужчина. - Непослушный зайчонок. Открывай рот – из кармана вынимают платок. Блондин испуганно отшатывается, вжимаясь в обивку – ну же! Антон разжимает челюсти, позволяя заткнуть себя тканью. Но когда запястья сковывают галстуком, к стыду, добавляется новая волна страха. Он трепыхается, стараясь вырваться. Рома дергает его на себя, как собачку за поводок. Мальчик утыкается прямо в пах носом, приподнимается, стыдливо отворачиваясь. - Я знаю, что ты мечтал об этом, не притворяйся. Я прекрасно видел твою реакцию, когда он однажды начал вставать на вашей паре. Ты тогда так голодно облизывался, раздвигал ножки шире, словно предлагал себя. Сейчас у тебя есть возможность его потрогать, а ты строишь недотрогу? Тоша разворачивается обратно, на пробу проводит скованными ладошками по бугру. Новые ощущения ему явно приходятся по вкусу. Руки действуют смелее, скромные прикосновения превращаются в полноценные ласки. Светлые волосы грубо сжимают, притягивая парня ближе. Блондин вдыхает полной грудью, закатывая глаза. О да, всё как он представлял. Мальчик потирается о член щекой, поплывшим взглядом моля о большем. Шатен спускает вниз штаны и боксеры, наконец доставая ствол. Бьет покрасневшей от возбуждения головкой по бледному личику, марая вязкой смазкой. Толкается в открытый из-за кляпа рот. Тоша напрягается, чувствуя, как ткань начинает пробираться в горло, мешая дышать. Удушливо буркает. Старший выходит, следом вынимая платок, дает немного времени отдышаться и откашляться. Антон загипнотизировано следит за покачивающимся членом, хочет поймать его в свой плен. Но натянутые до предела волосы, не дают закончить начатое. - Хочешь мой член? - Да, пожалуйста. Рома сдавливает шею, приподнимая студента, а сам наклоняется к покрасневшему ушку – дам тебе его только тогда, когда оттрахаю твою дырочку. Будешь отмывать – насмешливо хмыкают. Шатен накидывает мокрую ткань на головку, грубо дрочит себе. Наслаждаясь чужой покорностью, слезами, желанием, томными вздохами. Кончает, мелко дрожа. Перекатывает в руках платок, размазывая сперму по всей поверхности. Двумя пальцами возвращает кляп на место, представляя, как войдет ими же в другую дырочку. Губки покорно раскрыты, мальчик полностью капитулирует под напором старшего. - Вкусно? – звучит скорее, как утверждение. Студент замявшись кивает. - Грязная шлюшка – кареглазый слизывает с подбородка капельку сбежавшей спермы. Обходит кресло, натягивает галстук, заставляя Антона выгнуться. Теперь художник надежно привязан к батарее, наполовину свиснув с подлокотника. Младшему явно некомфортно, он теперь абсолютно беззащитен и раскрыт. Футболка задралась, оголяя торс парня. Розовые соски гордо стоят, и без того худой животик, теперь кажется еще меньше из-за натяжения. Грудная клетка тяжело поднимается, видимо дышать в таком положении неудобно. Ну ничего, небольшое удушье не помешает их игре. Раздевать мальчика, лишая его последней защиты так приятно. А еще приятней щелкнуть головку возбужденного естества, наслаждаясь дрожью изящных ног и приглушенным стоном. Рома целует пупок, чувствуя, как мышцы перекатываются под его губами. Седлает худой таз, фиксируя тело под собой. Оглаживает ребра, мнет грудь. Полное превосходство над партнером дарит неимоверное наслаждение. Но хочется большего. Старший снова берет набор кистей, вынимая самую тонкую. Рома смазывает холодную, каменную ручку кисти маслом, стоящим у кресла. Его используют для разбавления краски, если знания его не подводят. Льет небольшую светло-желтую струйку, вязкой жидкости на тошин член. Мальчик встревоженно мычит, старается вырваться, елозит ногами. - Тш, тише – руки умело оглаживают ствол – советую расслабиться – кончик входит в щелочку медленно. Маленькая дырочка слишком уязвима и нежна, не потерпит грубости. Надо действовать предельно аккуратно, иначе вместо наслаждения будет сплошная боль. Им обоим это ни к чему. Губы накрывают красную от возбуждения головку, помогая расслабиться нежными поцелуями. Тоша замирает, втягивает животик, неожиданно томно стонет, резво толкаясь на встречу. - Не надо так делать – шатен сжимает худой бок, прижимая тело к мягкой обивке – мы же не хотим в больницу? В ответ согласно мычат. - Вот и хорошо – палочка входит в уретру почти на половину. Мальчик не прекращает стонать, дергает руками желая вырваться, извивается от новых ощущений. Старший чувствует, как ножки под ним перекрещиваются от каждого нового сантиметра. Смазанные пальчики толкаются под яички, трут чувствительное место. Проходятся между половинок, находят дырочку. Входят всего на фалангу, оставляя без должного внимания. Кисть полностью погружена, сверху торчит только наконечник с пушистым ворсом. Жилистая рука сжимает пах, вызывая особо громкий всхлип с розовых губ. Пальцы разжимаются, член под весом тяжелого стержня падает, пошло шлепаясь о напряженный низ животика. Рома встает, обходит кресло, присаживаясь у чужого алого лица. Блондин его замечает и перестаёт дергать руками. Смотрит слезящимися глазками, тянет к нему измученные веревкой запястья. - Ты же будешь послушным? Блондин согласно мотает головой. Шатен развязывает узлы, придерживает за спину, помогая сесть и опереться на спинку кресла. Тихие стоны срываются с приоткрытых губ, грудь тяжело вздымается. Младший лежит с закрытыми веками. Из-за кляпа и неудобной позы, нормально сглатывать не получалось. Поэтому все личико было мокрым. Кареглазый стягивает со студента футболку и бережно стирает слюну с разводами спермы. Толкает язык в открытый ротик. Антон лениво реагирует, не до конца придя в себя. Ромины пальцы сжимают кисточку, начинают трахать ею. Тоша откидывает голову назад, стонет, царапая загорелую кожу. Натурщик закидывает бледную ножку на подлокотник, раскрывая парня перед собой. Блондин стеснительно пытается скрестить коленки обратно, но по ляжкам ударяют горячей ладонью – не смей. На пальцы добавляют масло, а затем наполняют жаждущую дырочку сразу двумя. Мышцы довольно свободно пропускают в нутро. - Игрался с собой? - Да, с утра – с трудом выговаривает голубоглазый, прикусывая губы от нового толчка. - Грязный зайчик. - Как ты мен….? – третий палец не дает закончить вопрос. Чавкающий звук наполняет комнату. Старший делает ножницы и пихает в образовавшуюся щель самую толстую кисть. - Ах – холод наполняет изнутри, дарит диковинное удовольствие. Шатен толкает гладкий камень под новым углом, метко попадая по простате. Тоша давится воздухом, весь дрожит как при оргазме – возьми меня… мф…. Пожалуйста – стонут, выгибаясь. От пустоты внутри хочется скулить. Антона разворачивают, заставляя упереться в кресло руками и коленками. - Я не позволю заигрывать с другими, ты же это понимаешь? - Да. - И подобные игры будут почти каждый день. Не пожалеешь? - Н-нет. - Хорошо. В Тошу входят одним слитным толчком. Шатен успел раздеться и теперь прижимался горячим телом к худой спине. Зубы прикусывают голую шею, оставляя красные метки. Член неприятно оттянут вниз из-за инородного предмета. А внутри так хорошо от наполненности. Контраст боли и удовольствия держит на тонкой грани оргазма. Толчки выбивают почву из-под ног, внизу живота все нарастает узел, пульсирует горячими волнами по венам. - Посмотри, как ты жадно её заглатываешь – уретру снова начинают ласкать. - Умф – повиноваться не хочется, он просто не выдержит если увидит это. Ухо прикусывают – если не будешь слушаться, до утра кончать не дам, прямо так домой и поедем. - Рома – жалобно скулит блондин. - Ну же, это не так трудно. Антон опускает взгляд вниз и мысленно скулит. Большие ладони держат ствол, мягко поглаживая вдоль вен. Блестящая щелочка засасывает в себя мокрую палочку. Тягучая смазка вырывается наружу после каждого движения. Течет струйками вниз, марая собой яйца. - Ах - Молодец. Хочешь кончить? - Да, очень – Антон поворачивает голову к Роме. Они сливаются в поцелуе. Шатен собственнически исследует рот, кисточка наконец покидает тело. Хватает пары грубых движений, как хрупкое тело выгибается и бьется в оргазме. Кареглазый целует выступающие позвонки измученного мальчика. Тоша устало опирается грудью о спинку кресла. Натурщик берет быстрый темп, наконец исполняет мечту последнего года – трахает этого несносного юнца. Бархатные стенки мягко обхватывают его, ритмично сжимаются, когда головка бьет по простате. Рома насаживает на себя, изливаясь глубоко внутри, рычит в красное ушко. С наслаждением наблюдает за вытекающей спермой. - Поехали домой? - Угу – засыпая тянет парень. Старший приводит их в приличный вид, закрывает кабинет и уносит спящего Антона в машину, а может и в свою жизнь….