Искусство отсутствия.

В свои тридцать с небольшим, у меня уже было все: квартира, работа с приличной зарплатой, жена и тачка… Новенький красный мерс, на который я копил два года, безумно мечтая об этой машине. Круги наворачивал по дилерскому салону и купив ее, тут же в меня влетел какой-то мудак, которому показалось, что гонять ночью по встречке на скорости сто шестьдесят — это отличная идея. Его сразу насмерть, а меня еще откачивали неделю в реанимации. Пытались спасти или хотя бы сохранить оставшиеся конечности. Кости правой руки раздробило без возможности на восстановление, а левую руку и вовсе оторвало. Решением было — ампутация обеих рук. Кто-то бы выдохнув ответил: «ну остался живой» а у меня ощущение внутри такое, что с руками у меня забрали что-то важное, не говоря уже о базовых вещах, что больше мне не под силу. Жена свалила через два месяца моего больничного, густо краснела, мямлила что-то под нос, не могла подобрать правильные выражения, и так ничего не сумев произнести, просто протянула мне лист о расторжении брака. Я не стал ничего говорить, закатывать истерики, впадать в эмоции и винить ее, подбирая самые гадкие выражения. Спокойно принял данность как факт. Я все понимаю, не возражаю и ставлю подпись над длиной линией, зажав ручку меж губ. Ее обременял тот факт, что больше не будет как раньше, я стал бы обузой, а в ее голове не блистала перспектива быть чьей-то сиделкой. Мысли плясали и сгущали мрачные краски, постепенно я стал уходить в уныние и думать о трудности, что так любезно подкинула мне жизнь. Я никогда не был пессимистом, но какая-то часть меня кричала о том, что надежды больше нет. И как только это состояние дошло до критической точки — появился он. У меня не осталось живых родственников, кроме старшего брата, что жил в другом городе. Не сказать, что отношения у нас были дружеские или натянутые. Мы часто созванивались, ездили к друг другу в гости по большим праздникам, и по возможности. О моих трудностях ему рассказала уже бывшая жена и Итачи прилетел первым же рейсом, снял квартиру неподалеку и организовал себе небольшой отпуск. В его финансовом положении — это не трудно. Я нуждался в реабилитации, провел в больнице уже несколько месяцев, пытался освоиться в своем, но уже новом теле, обзавелся парочкой навыков и компанией старшего брата, что стабильно навещал меня каждый день. Спрашивал о достижениях и кормил меня фруктами. Часы приема располагали находится не больше часа, но хорошая купюра в карман дает право продлить это время еще немного. Поначалу я не мог смотреть в глаза Итачи, отворачивался и говорил через силу. Сырой, беспокойный стыд одолевал, отдавал неуютностью с терпкой ноткой жалости. Старший брат заверил, что ничего ужасного в этом нет, что события нельзя предугадать как и исправить прошлое. Стало легче, отчасти… Еще через месяц меня выписали. Швы затянулись, перестали пульсировать болью, а в бинтовых перевязках не было необходимости. Я не знал куда податься: жена звонила несколько раз, осторожно говорила о том, что выставила квартиру на продажу. Поправка, мою квартиру. На которую я заработал сам, но купил ее уже в браке. Чертов брачный договор и делёжка имущества. В любом случае, я не стал препятствовать. Слышал посторонний, мужской голос в трубке и предположил, что моя бывшая супруга уже нашла мне замену. Жить там я все равно не хотел и решил, что все деньги от продажи, потрачу на бионические руки, что стоят не малых денег. Я все равно ничего не смог бы там делать один, без нужных навыков, да и как бы я не отрицал, стены давили воспоминаниями. Итачи поддержал мою идею и настоял, чтобы я жил вместе с ним в съемной квартире, пока моя мечта о протезах не исполнится. Ждать очереди придется не мало времени и все же, брат, понимая это, согласился быть моими новыми руками. Он стал моей опорой и поддержкой, настаивал говорить о любой мелочи, которая мне требовалась. Выделил комнату, купил планшет со стилусом, чтобы я мог как-то выходить в интернет. Обновил мой гардероб длинными футболками чуть ниже локтей и домашними бриджами. Пытался максимально наполнить мою жизнь удобством, стараясь таким образом, вытеснить все мои негативные эмоции, которые так или иначе, спотыкались в голове. Я улыбался, не показывал, но чувствовал себя ужасно, обременяя родного человека своими проблемами. Итачи никогда не жаловался, не намекал что его что-то не устраивает и он устает. Напротив, он с жадным любопытством интересовался, спрашивал и выводил меня на отвлеченный разговор, замечая как я неосознанно погружаюсь в синюю грусть. Я знал о семи стадиях принятия. Депрессию я перешагнул быстро, перепрыгнув сразу на «торг». Хоть брат и настаивал на психологе, но я напрочь отсекал эту безумную, в некотором роде, идею. Поможет только время и новые руки, к которым тоже нужно будет привыкать. Не сказать, что я просил о многом, постепенно осваивался: переключал каналы кончиком языка, держал стилус между губ и умудрялся писать сообщения, даже сам научился заправлять кровать, потянув пальчиками ног за уголки покрывала. Но все же, не все базовые вещи были мне под силу, но брат охотно выручал меня и в этом. Первое время было жутко неудобно просить помыть меня, но позже, такое действие как принять ванну стало в порядке вещей. Итачи мыл мне голову вкусным шампунем, брил лицо станком, стриг ногти на ногах и тер мочалкой спину. Был еще в этой процедуре один элемент, что позже стал напоминать о себе все чаще. Как бы я не отсекал настырные мысли, предотвращая их появления, но природу не волнует в каком ты состоянии и положении. У нее всегда на тебя особые планы. Прошло полтора месяца как мы стали жить вместе, и если первое время я сохранял стойкость, больше упираясь на негативные мысли и обстоятельства, то сейчас, становится просто невыносимо. По всем показателям — я здоровый мужик с высоким уровнем тестостерона, мне тридцать два и я все еще испытываю сексуальное влечение. Мучаюсь от поллюций, от эротических снов, что навязчиво тарабанят в голове каждую чертову ночь. С бывшей женой у меня был секс на постоянной основе, во всем его разнообразии, а теперь у меня нет даже возможности подрочить. Я пытался соорудить что-то из подушки, пробовал тереться промежностью о матрас, но это все глупая и безрезультатная затея. На планшете включал порно без звука и надеялся, что кончу хотя бы от визуального удовольствия. Пустое. Ничего не получалось, а желание лишь увеличивалось и било плетью по спине, разгоняя кровь по венам. В голове проскользнула мысль, выпросить у брата часик на проститутку, да только какая ночная бабочка готова раздвигать ноги для калеки. Мне нужно было снять напряжение, кончить хотя бы от резиновой вагины, которой у меня никогда не было. Стрелка заползала за одиннадцать часов вечера и как бы я не старался, уснуть — не получалось. Возбуждение стояло поперек горла, а член пульсировал в изнывающей жажде разрядки. Голова заполнялась порно сюжетами и склейками самых откровенных поз немецких моделей. Мне срочно нужно выпустить пар, иначе я просто рехнусь. Организм требовал, и безумная идея щелкнула в голове молниеносно, так громко, что я не стал взвешивать все за и против, положившись на иррациональность. В конце концов, брат заверил, что я могу обращаться к нему по любому поводу, даже если этот повод граничит с нормальностью моих потребностей. Он — мужик, он — должен меня понять. Мы что-нибудь придумаем, смастерим из подручных материалов и найдем решение в не совсем стандартной просьбе. Я встал с кровати и плечом открыл не запертую дверь с маленькой щелью. Закрываться на замки не было смысла, я не в том положении, чтобы их открыть, да и от кого скрываться - не понятно. Пройдя дальше по коридору, я пальчиками ног приоткрыл дверь в комнату брата. Итачи не спал, лежал на кровати под одеялом и читал книгу в свете прикроватной лампы. Завидев меня он встревожился, отложил книгу на тумбочку и присел. — Что-то случилось? Мне вдруг стало неловко, словно я — пацан в пубертате хочу спросить у старшего и более опытного брата о таких вещах как секс. Вздор. Но аукнулось не слабо. Элементарное дежавю раскрылось на кончике языка, ведь однажды именно Итачи был первым кто просветил меня о прелестях взрослой жизни, рассказывая почти до самого утра, откуда берутся дети и как важно предохраняться. Я оглядываю комнату, стараясь зацепиться или правильно подать мучающий меня вопрос. А что мне сказать — трахаться хочу и не знаю, что с этим делать? Что стоит у меня так, что кровь от головы отступает? Что я готов даже бывшую завалить, если бы мне позволили и у нее не было нового ухажера? Я не придумываю ничего лучше, чем сесть на край кровати и вымученно выдохнуть. — Проблема одна есть… — Я кусаю губы, слышу как мой голос меняет тональность, становится хриплым, как у пацана в период полового созревания. Подобрать слова никак не получается, как и нормально сформулировать. Итачи становится заинтересованней, садится ближе и пытается по выражению моего лица понять суть. — Короче… Мне нужно подр… Я не знаю толком, что заставило меня почти выпалить шокирующую идею и заткнуться на последнем слове. Я правда решил, что мастурбация чужими руками — это хорошая идея? Настолько я извелся, что мне уже плевать на мораль и того, кто будет меня ублажать? Спрятанный, давно забытый стыд отпечатывается на лице, а я сижу настолько открытым, что даже не могу прикрыть свою промежность, что кричит и просит обратить на себя внимания. Мой брат не идиот, и прекрасно видит в каком я положении. Смотрит несколько секунд на стойкий отпечаток на боксерах и понимает меня с полуслова. Не отстраняется, кивает головой и спрашивает: — Тебе нужно снять стресс? И от этого завуалированного, но такого точного вопроса я стопорюсь, глубоко выдыхаю и стараюсь накинуть максимальной уверенности. В конце концов, ничего плохого в этом нет, верно? Я не собираюсь себя накручивать и питаться домыслами. Это просто — прихоть организма, которая в край меня доконала. Настолько, что я стираю границы дозволенного и прошу родного брата оказать мне интимную услугу, дав руку в свое пользование. — Да. — К чему ходить вокруг да около, выбирать подходящие выражения. Мне не пятнадцать, чтобы сидеть и краснеть как девственник. Но все же, я опасаюсь, что Итачи поймет меня не правильно, посмеется, или даже выгонит из комнаты. Больше всего я не хочу портить с ним отношения. Ведь брат, единственный человек, который у меня остался. Злоупотреблять своим положением — равносильно манипуляции, и я стараюсь сохранить дистанцию, деликатно объяснив. — Слушай, ты можешь сесть позади, включить порно и представить, что делаешь это себе. — Тогда уже мне будет неловко, — Итачи совсем тихо посмеивается, мягко проводит пальцами по плечу, успокаивая меня. — Я все понимаю, Саске. Ложись на кровать, я все сделаю. Я ничего не отвечаю, выдыхаю весь воздух из легких и благодарю за то, что разговор не затянулся и я не перешагнул за черту упрашиваний, предлагая немыслимые варианты. Ложусь на середину кровати и закрываю глаза, чувствую как с меня медленно снимают нижнее белье, приподнимая футболку, чтобы та не запачкалась от моих запасов. Мне не должно быть стыдно, потому что Итачи итак видит меня обнаженным каждый день. Когда моет в ванной, переодевает и надевает чистое белье, которое только что с меня и снял. Сейчас — иная ситуация, мой стояк выпрыгивает из трусов, сочиться смазкой и наливается кровью, пульсируя от немыслимой жажды прикосновений. Щеки буравит гранатовый румянец, а сердце отбивает бешенный такт, подступая к горлу. Невероятный коктейль из противоречий, который я не могу перебороть. Брат удобнее устраивается между моих ног, осторожными касаниями раздвигая в сторону бедра. — Хочешь массаж? — Спрашивает Итачи совсем тихо, почти осторожно. Я слышу как скрипят дверцы прикроватной тумбочки. Не могу настроиться, а перенапряжение и сама ситуация остаётся грязным отпечатком. Но, по-другому никак. Я знаю, что он предложил массаж в качестве успокоительного, или неумелой прелюдии, замечая как меня потрясывает, как неуютно я чувствую себя, почти елозя на кровати, в ожидании кусая губы. — Я просто хочу кончить! — Выпалил я слишком резко, почти раздраженно. Отвергаю, не хочу говорить, видеть и слышать. Никогда не поднимать эту тему даже вскользь, позже попросив купить мне личную женщину с открытым ртом и мертвым взглядом резиновой куклы. Жмурюсь сильнее от долгого бездействия, что нервирует с каждой секундой и наталкивает на мысль просто уйти. Хлопает крышечка и я полагаю, что это смазка. В дополнительных штуках — нет необходимости, слюней было бы достаточно, да даже на сухую с учетом моей выдержки — пару движений и я уже спокойно сплю в своей кровати, забыв все как страшный сон. — Ты не откроешь глаза? — Нет. — Извини… Признаться, я не думал, что Итачи вообще решит мне помочь, а теперь он спрашивает о невозможном — открыть глаза и смотреть как родной брат мастурбирует мне. Визуальное удовольствие никто не отменял, но внутри плещется буйство страха, что перевешивает мой интерес следить за процессом. Я поворачиваю голову в бок, прикрываясь отросшими за это время волосами, что скрывают половину лица. Протяжно охаю, сомкнув губы, выдыхая носом, чувствуя как теплые ладони измазанные лубрикантом проходят по длине, медленно сцепляясь в кольцо кулака. Я проваливаюсь внутрь пуховой подушки, подстраиваясь по скользкие, порхающие движения, затрагивающие каждый сантиметр упругой плоти. Тишина спальни обнажает всю постыдность ситуации. Музыка на фоне, или крики девиц с порно - отлично бы закрыли мои тихие постанывания через плотно сжатые губы. Смазка громко чавкает, мажет длину, бархатные пальцы открывают напряженную головку, лаская уздечку. Плавные, мягкие движения ладоней по всей длине, сводят меня с ума, двигаясь в идеальном ритме. Так, как я мастурбировал бы себе. Не быстро, не резко, затрагивая пальцем каждую набухшую ниточку вен, провернув серединой ладони на бутоне головки, сомкнув дырочку уретры. Рассыпаюсь от долгожданного прикосновения, что уводит за границу сознания. Наслаждение порхает крыльями бабочек, щекочет кожу. Я шумно выдыхаю. Организм нагревается, изнывающая жажда скатывается по мышцам живота, собирается маленькими крапинка, подводит волной к паху и я кончаю, изливаясь в руку родному брату. Резко вышибает весь воздух из легких, приподняв голову с подушки, наконец, открываю глаза от разочарования. Это все так странно, настолько, что я готов был сдерживаться, чтобы продлить ватное удовольствие, что отдавалось и путало сильнее чем окончание. Не могу признаться, что мне невероятно понравилось, сильнее чем я ожидал. Акт не должен был затянуться, я ведь и изначально пришел лишь для выброса: охладить пыл, удовлетворить биологическую потребность и уйти, кончить и забыть. Но я продолжаю лежать в неизвестном ожидании. Мне никто никогда так не мастурбировал, и от этой мысли, я бросаю взгляд на брата из-под опущенных ресниц. Удовольствие — совершенно не то, вкус не тот, как и запах. Быстрое, скомканное, почти не ощутимое. Похоже на ту же самую поллюцию, без ярко выраженного оттенка. И мне становится мало. Не достаточно. Совершенно не так как хотелось бы… — Я полагаю, это от длительного воздержания, — Итачи смотрит на мою промежность, намекая, что еще не все. Я нахожусь в каком-то сжатом ужасе, опускаю голову и смотрю что у меня все еще стоит. Я кончил пару секунд назад, но мой член пульсирует в потребности, поблескивая смазкой, выглядит неудовлетворённым. Брат выглядит напряженно, смотрит на меня полуприкрытыми глазами, тихо сглатывает слюну. — Мне продолжать? Я теряюсь, не знаю, что ответить. Не могу сосредоточиться и жду непонятно чего. Словно кто-то может ответить за меня. Плутаю в собственных мыслях и с приоткрытым ртом, пытаюсь дать отчет своему же выбору. Дальнейшее слабо походит на помощь, а плетется в полноценный акт, что требовательно настаивает на завершении. Мне и близко не достаточно. Я только освоился, вошел во вкус, заступив на грань, что так сладка в своем извращении. Но мне не противно, ни странно, но щеки горят от одного лишь черного взгляда, что не неустанно выпрашивает у меня разрешение. Я сомневаюсь, замираю всем телом и вновь утопаю в ласке, что медленно ведут мягкие руки, довольствуясь одним моим кивком головы. Я уже слишком далеко зашел чтобы сопротивляться, я уже перелез через ограждение правильности, как только подумал, что руки родного брата могут сделать мне невероятно приятно. Подкаченные с прозрачными волосками на коже, вздутыми линиями широких вен, с коротко постриженными ногтями, узкими и длинными пальцами аристократа, кольцом на безымянном пальце правой руки. Одни эти мысли стирают за собой все сомнения. Я больше не прячусь, ни закрываюсь волосами и слежу за каждым захватывающим движением, что кружит водоворотом соблазна погрузится в изысканное наслаждение. — Просто получай удовольствие, не гонись за результатом. Представь, что это обычный эротический массаж. И, если тебе так будет лучше, — голос теряется, встревоженно хрипит, а глаза наполняются матовой грустью, — можешь и меня представить кем-то другим… Но я не могу, не выходит. Я не думаю о бывшей жене, потому что при всем ее опыте, так хорошо она делать не умела. Не думаю о одноразовых пассиях, в которых была нужда быстро спустить и уйти. Не думаю о своих собственных руках, когда я с голода до разнообразия, закрывался в ванной и смотрел порно под собственные быстрые движения. Я не пытался продлить процесс, потому что не было необходимости. Но сейчас, я расслаблен и не понимаю, почему меня утаскивает на глубину вязкой похоти. Хочется забыться в наслаждении подаренным чужими руками. Я слежу за каждым нежными движениями кистей, что не размыкается, медленно прокатываются по длине снизу вверх. Итачи трепетно смотрит в глаза, не отвлекается, почти со вкусом доводя меня до грани, до обтекаемого блаженства, что затрагивает каждую клеточку. Губы приоткрываются, словно он хочет мне что-то сказать, но останавливается. Опасается, что мне может не понравится, задеть неуместной пошлостью, взять за больное или банально испугать. Я не знаю, и не спрашиваю. Молча смотрю с откровением, сжимаю челюсть, чтобы позорно не застонать. Глубоко дышу через нос и держусь. Даже когда тело крупно потрясывает, а со лба нерасторопно ползет влажная капелька. Пару длинных мазков, легкие касания по головке подушечками пальцев, отдают необычайным жаром внутри. Разум туманит, перед глазами слипшаяся дымка тянущего наслаждения, что окончательно ломает все мои установки, когда теплые ладони приятно массируют мои яйца. Итачи увеличивает скорость, берет в две руки так, что они полностью покрывают мой член, медленно движется по краям головки и я окончательно ломаюсь. До дымки в глазах невозможно приятно, до гула в ушах хорошо. Подтягиваю дрожащие колени к себе, выгибая спину до хруста позвонков. Нахожусь под влиянием наркотического бреда, дав себе разрешение раскрыться. Приоткрываю рот и ловлю с оглушительным стоном каждое скольжение. С уголков глаз слетают слезы чувствительности, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Пальчики ног поджимаются в экстазе, сбивая пуховое одеяло под собой. У меня не осталось сил нормально мыслить, наблюдаю как брата мелко потрясывает с каким упоительным наслаждением, он занят моей искушенной просьбой, улавливая и вкушая каждый сладострастный выкрик, что ползет с горла и отпечатывается на стенах. — Ты позволишь мне сделать еще одну вещь? — Шепчет брат низким, томным голосом, от которого мурашки бегут по плечам. Я сглатываю, погруженный в абсолютную феерию экстаза, быстро киваю головой, сам не понимая на что соглашаюсь. Мне уже все равно, или было изначально. Закрываю глаза и подстраиваюсь под невыносимо медленные движения ладони, что мажет член смазкой и трет основание проходя звучным кулаком. Безумие, в которое я погружаюсь видя под веками звезды. Останавливаюсь лишь на секунду, тихо простонав с придыханием, чувствуя как влажные от смазки пальцы спускаются ниже, рисуют линию по ложбинке, щекотливо ласкают кончиками между ягодиц. Приподнимаю голову и ловлю самый потрясающий, насыщенный блеск в нефтяных глазах. Итачи тяжело дышит, встряхивает голову убирая длинные пряди волос назад. Смотрит с восхищением, кружит пальцы размазывая гель по сжавшийся от прикосновений дырочке. Боже, я действительно это делаю? Я готов отбросить все, отказаться от моральной ценности в обмен на удовольствие, в которое меня приглашают? Я готов зайти так далеко, позволив касаться там, где по хорошему, никто не должен был меня трогать? Но, это ведь Итачи… И ему, я словно даю разрешение, делать со мной все, что хочется. Эта помощь уже переросла в нечто необъятное, недостижимое но такое приятное, что желание перекрывает все. Подвожу ноги к себе ближе, широко раздвигая бедра в стороны, беззвучно показав свою покорность. Черные зрачки брата расширяются, опьяненный вздох благодарности срывается с губ. Он тяжело дышит, смотрит в прострацию, завороженно разглядывая все мои сокровенные места. Я вкушаю напряжение и могу смело догадаться, что он возбужден не меньше. Я настолько стер все ограничения разом, что сделал бы с легкостью тоже самое, будь у меня руки. Влажные пальцы ласково массируют вход в тело, кружат по складочкам завлекая меня в рискованную, но приятную игру. Осторожно надавливают на вход, медленно проникая внутрь плотно сжатых мышц, что поддаются и расслабляются. Рука на члене курсирует вдоль, мелкими толчками кулака захватывая твердую головку. Я запрокидываю голову, откровенно, протяжно застонав как девчонка с порно фильма, не узнав собственный голос. Длинные пальцы с запахом силикона входят по фалангу, медленно вращаются, осторожно подразнивая меня изнутри. Обводят мясистые стеночки, проникая внутрь, выныривая у самого края, вновь мучительно входят и вытягиваются. Удовольствие плещется в глазах янтарным ядом, ползет по венам и бьет в голову оглушительным экстазом. Я не отдаю себе отчет, а мысли давно ускользнули в пространство комнаты, что наполняется лишь моими громкими стонами, чавкающими звуками смазки и прерывистым дыханием со стороны. Приоткрываю пересохший рот, запрокидывая голову, чувствую как пальцы внутри подзывают и подушечками ласкают место, где наиболее приятно. До покалывания в мышцах хорошо. По ногам проходит судорога, пальцы ног сжимаются от сбившегося удовольствия. Мое лицо горит, становится пунцовым до самых ушей, с щек текут горячие слезы чувствительности. Родной брат трахает меня пальцами как девчонку, проникает глубже и двумя фалангами настойчиво надавливает в ребристое, сладкое место на выходе. Я теряю рассудок, становлюсь одним напряженным нервом, ловлю каждое движение и перестаю внятно мыслить. Кричу неразборчиво, приподнимаюсь корпусом, двигаю бедрами в такт, насаживаясь на пальцы, пытаясь взять как можно глубже. Зову Итачи по имени и вздрагиваю от насыщенных похотью черных глаз, что внимательно смотрят в самую душу. Мне становится ничтожно мало, хочется еще сильнее... Я с вожделением всматриваюсь в чужое возбуждение, что не скрыть за плотными боксерами. Облизываю губы и решаюсь на отчаянный шаг. — Остановись… — Глухой, перенасыщенный шепот достигает ушей и брат незамедлительно слушается. Останавливается и смотрит на меня в ожидании, и я вижу в черных недрах глаз гуляющий страх. Тот самый момент, когда можно все закончить. Прервать сеанс специфического массажа, который вышел за рамки приличия. Я на пике, и достаточно всего пару быстрых движений по члену, и я изольюсь на плоский живот. Кончу и просто уйду… — Если больно, я могу… Но я просто не могу остановится... — Ты хочешь меня? — Я не понимаю, что несу, но готов поставить все на кон и бросить в пекло преисподней. И мне становится все равно, или было изначально. Я так сильно желаю его, что стираю разом все противоречия и развязываю красную ленту родственной связи. — Д-да… — Признается родной брат, не срывая с меня взгляда наполненного вожделением. — Очень хочу… Я должен быть в ужасе, но это откровенное признание только сильнее заводит, выбивает из колеи остатки здравомыслия. Я забылся моментально, позволяя родному брату зайти дальше. Брату, без которого моя жизнь больше не имеет смысла… — Возьми меня. И весь мой мир содрогается от горячего, страстного поцелуя настоящей несдержанности. Чувственная благодарность за разрешение обладать мной и сделать своим. Я итак уже в его власти, в его руках. Руках что жадно обнимают, касаются кожи, проводят длинные линии по быстро сжимающемуся прессу. Трогают с животной страстью, впиваясь пальцами до белых пятен на коже. Язык скользит в полости, ведет захватывающей яростью настоящей, кровосмесительной борьбы. Словно это не я изголодался, а он, хотел меня все это время, а может, и чуточку дольше. Я не знаю, путаюсь в мыслях, растворяясь в грубом поцелуе наполненном ярким вкусом спелой вишни. Итачи кусает губы, что-то быстро шепчет, стягивает с себя боксеры, снимает бесформенную футболку, демонстрируя прекрасное тело с очертаниями пресса и подтянутых мускулов. Прекрасен, сошедший ангел с картин художников. Брат прижимается ко мне всем телом, и я чувствую кожей как он невероятно возбужден, как мелко потрясывает конечности от предвкушения и захватывающего каждую клеточку желания. Итачи снимает с меня футболку, показав, что ему не противно, не мерзко видеть меня таким покалеченным. Рассматривает с упоением и сожалением одновременно, каждый штрих рубца зашитой раны, проводит кончиками пальцев на сгибе локтей и впивается в губы, показывая, что любит меня и таким. Целует так сильно, несдержанно, что голова идет кругом. Подхватывает меня под бедра, раздвигая ноги, прижимая коленями к пуховому одеялу. Кончик влажной головки член трется о дырочку, подразнивая вход в мое тело. Я кусаю губы, ловлю судорожный вздох, морщусь от первого дискомфорта, когда его большой, длинный член проникает внутрь. Это не больно, скорее непривычно. Я расслабляюсь, раскрываю глаза и протяжно выдыхаю. Ощущения непередаваемые, тянущие в расколе страсти и похоти. Брат сжимает одной рукой под коленкой, мерными, короткими толчками двигает бедрами, поражая простату, протираясь головкой члена. Массирует кончиком сладкое место и уносит меня за грань реальности, ритмичными ласками крепких рук. Я задыхаюсь от спутанного наслаждения. Глаза закатываются в экстазе, с широко открытого рта ползет ниточка слюны, скатываясь на горло. Я перестаю соображать, отчаянно забываясь в шумных, насыщенных стонах настоящего удовольствия. Прошу не останавливаться, истошно кричу срывая горло до хрипов. Вхожу во вкус терпкого насыщения, требуя большего, когда Итачи несдержанно берет меня, проникая внутрь во всю длину, ударяясь бедрами до оглушительных, звучных хлопков. Это именно то, что я хотел... Так как мне было надо. Идеальный ритм, совершенный коктейль удовольствия. Мышцы сковывает, сладкая судорога проходит по каждому сухожилию. Глушит все чувства, сплетаясь в один комок электрического напряжения. Член долбит мои внутренности, бесстыдно поражая простату. Итачи трахает меня до громких хлопков о кожу, проникает во всю длину узкой дырки. Теплая ладонь быстро надрачивает мой член в такт уверенных движений. Мягкая головка сочиться прозрачным преякулятом, размазывается вязкими паутинками по животу. И от всей этой фиерии настоящего насыщения, я не думаю, что продержусь долго. Я почти все, нахожусь на грани, цепляясь за каждый всплеск наслаждения. Сжимаю веки до боли, перестаю даже дышать, накаляясь до белого скрежета перед глазами. Еще немного... - Люблю тебя, Саске... - Итачи наклоняется ближе, шепчет на придыхании с глубоким выраженным стоном, - Люблю тебя... И этого признания все внутри замирает, останавливается сердце. Я распахиваю глаза, широко приоткрываю рот в изумлении, бедра содрогаются, мой член пульсирует в крепких руках, и я кончаю с громким криком имени моего брата, брызнув белой спермой себе на грудь, зацепив ключицы. Тело перестает подчиняться, все внутри сжимается, перед глазами расцветают белые блики. Итачи глубоко проникает внутрь, судорожно стонет на последнем выпаде, толкается последний раз, кончая в мои измученные внутренности. Ложится сверху, глотая кислород. Я не могу вспомнить момент, когда мне было так хорошо. Невероятно приятно, настолько, что хочется утонуть с головой и растворится в забвенье. Плотные потоки длительного оргазма потрясывают конечности, кружат голову в настоящем водовороте развратного танца. Я не знаю, что будет дальше. Была ли эта помощь единственный раз и мне придется дальше справляться самому? Дыхание прерывается, с глаз слетает багровая пелена, оставляя тяжелое дыхание и влажное напыление испарины на теле. Итачи приподнимается, смотрит в глаза и улыбается. По-особенному, по счастливому и робкому. Убирает мешающие, взмокшие волоски с моего лица, мягко поглаживая по голове. - Можно, я останусь твоими руками навсегда? Я тихо смеюсь, прикрываю глаза, встречая нежное прикосновение к покрасневшим от пылких поцелуев губам. Словно сама судьба вела меня к нему в крепкие объятия. Я не сожалею, ни противлюсь, подаюсь во власть трепетного поцелуя надежды, без слов отвечая, что согласен.