Леденец

Рео гладит твои щёки с едва заметной тёплой улыбкой — проводит тонкими пальцами по изгибам лица, невесомо целует в нос, нежится, как маленький грызун в ладошке, и в конце концов падает в твои объятия, позвякивая золотистыми украшениями. Изначальной целью вашей встречи было поиграть во что-нибудь ненапряжное на приставке и перекусить, правда, готовить бы в любом случае пришлось тебе — услышав пару историй про стряпню Рео, ты очень долго смеялась, а он обиделся и надулся так, что ты ещё минут двадцать тискала его, зацеловывая всё лицо, чтобы он сменил гнев на милость и обмяк под ласками, в конце концов звонко рассмеявшись от поцелуя прямо возле шеи. — Чувствительная область? — игривая полуулыбка расцветает на твоих губах, и Рео мгновенно краснеет, хмуря пушистые розовые брови. — И что, разве я не милый? — он состраивает печальную гримасу и с видом абсолютной невинности прижимается к тебе. — Безусловно милый, — ты целуешь его в губы, и на вкус они почти как персиковое парфе. Совершенно не хочется разрывать поцелуй, и уже через мгновение он углубляется, Рео отчаянно и не совсем умело обвивает твой язык своим и запускает руку в распущенные волосы, пытаясь казаться взрослее, чем он есть на самом деле. В этом есть какое-то особое очарование — то, как Рео изо всех сил старается показать все свои чувства, не может не умилять, и хочется просто никогда не выпускать его из рук. Правда, применение своим рукам можно найти и поинтереснее. Ты скользишь одной рукой под его розовую толстовку, а вторую с вполне ясными намерениями кладёшь на место, где должна быть ширинка у его мягких домашних штанов, слегка надавливая. Рео придвигается к тебе настолько близко, насколько это возможно, так, что можно даже почувствовать лёгкую дрожь, исходящую от его тела, — ты смотришь в его лицо, которое принимает почти умоляющее выражение, но он сам всё еще не совершает никаких активных действий, и как будто боится даже пошевелиться. Догадаться совсем несложно — он до крайности смущён, на что совсем недвусмысленно указывает цвет его щёк и короткие подрагивания, когда твои руки продолжают исследовать его тело, ощупывая каждый доступный сантиметр. — Ах...Что ты собираешься... — воздух у Маруямы из лёгких выходит весь до последнего вздоха, стоит твоей руке перестать легко поглаживать его бёдра, и вернуться к члену, который под ритмичными касаниями затвердел настолько быстро, что у Рео разве что не начал валить пар из ушей от нахлынувшего стыда. — Всего лишь хочу показать тебе свою любовь, — ты наклоняешься к его уху, практически касаясь его губами. — Ты ведь не против, Рео? — его имя, произнесённое таким томным шёпотом, становится последней каплей, и он обвивает твою шею руками, выдыхая задушенный тихий стон, который служит невысказанным согласием и абсолютным одобрением. Кажется, он и сам не верит, что теперь сможет дразнить Сацуки девственником с полным правом на это. У него-то отношения! И даже близость! Ну что, съел, Саччан? Ядовитые мыслишки прерываются всхлипом, который невольно вырывается от неожиданного прикосновения пальцев к его соскам. — Снимешь лишнее? — поцелуи становятся влажными и по-настоящему долгими, и Рео в перерыве между ними бормочет что-то неразборчивое, что, видимо, должно означать «сейчас», «конечно» или «да, всё, что ты попросишь». На край кровати отлетают толстовка и домашние штаны, и Рео, недолго думая, тянется, чтобы бросить туда же и твою одежду, которую он, совсем осмелев, стащил с тебя только что. Однако его пальцы трясутся, и он никак не может взять себя в руки. Одно касание у кромки бюстгальтера. Ладонь, положенная ровно на чашечку, — Рео жмурится и сжимает её. Господи, он трогает грудь, кто-нибудь, разбудите его. Семнадцать лет — это идеальный возраст для того, чтобы познавать себя и любимого человека, и вы оба чувствуете это буквально кожей в тот момент, когда Маруяма одним движением расстёгивает тонкое кружево, и бюстгальтер падает на кровать. Он прижимает тебя к себе и ты замираешь, почти потеряв способность разговаривать, когда чувствуешь, что к внутренней стороне твоего бедра прижимется его член, отделённый от тебя лишь лоскутком ткани. Ты стягиваешь с вас обоих такое ненужное сейчас бельё и, немного подразнив руками чувствительную головку, опускаешься ниже, сначала легонько лизнув только верхушку. Леденец у этого конфетного мальчика по-настоящему хорош. Небольшой, аккуратный и милый до того, что хочется немедленно распробовать во всю длину. — Пожалуйста... — Рео перебирает пальцами твои волосы и легонько стягивает их, поторапливая. Маруяма тихо стонет в такт сбитому ритму движений, и с каждым толчком с его стороны ты ускоряешься, а всхлипы Рео становятся все нежнее и протяжнее, напрочь отключая разум обоим. В последний момент перед тем как кончить, Рео отстраняется и одним резким движением прижимает тебя к себе, пару раз неловко проскользив членом по твоему клитору. Когда ты вцепляешься в него мёртвой хваткой, требуя продолжения, он опускает одну руку и продолжает плавные движения, позволяя тебе практически насаживаться на его пальцы, в то время как твоя рука хаотично скользит по его члену. Ещё минут десять после оргазма вы обнимаетесь, отчаянно и тепло, так и не сумев найти в себе силы на то, чтобы накинуть одежду, — повезло, что Рео догадался закрыть дверь в свою комнату на щеколду, и никто не увидит этой картины. Рео самый чудесный человек на свете, и ты в этом не сомневаешься ни на секунду, пока он лениво целует тебя, прижимаясь всем гибким обнажённым телом, и глупо улыбается, тыкаясь носом в щёку. Ты вспоминаешь о том, что, кажется, хотела испечь печенье сегодня, но тут же забываешь о дурацких кусках теста, проваливаясь в приятную нежно-розовую полудрёму, сквозь которую чувствуешь только любовь и счастье.