Красивая Часть Хвоста

— Они вполне способны обойтись без тебя, — сказал Шерлок. Этого, в сочетании с его нынешним положением — лежащий, с подушкой на скрещенных руках и повернутый к Джону, — должно было быть достаточно. Простыни были свернуты между его приподнятыми бедрами, подчеркивая линию позвоночника и изгиб его задницы. Джону следовало отказаться от ненавистной задачи одеваться и забраться обратно в постель, накрыть тело Шерлока своим и осыпать влажными поцелуями его затылок. Джон едва взглянул на него. — Вообще-то нет, — сказал он, застегивая молнию на брюках. — Они поэтому и позвонили. Чандра все еще болеет гриппом, и им нужен кто-то на замену. И с этими словами он схватил пару носков и выбежал из спальни, даже не взглянув на картину разврата, которую Шерлок, как он очень хорошо знал, сейчас представлял. В тот момент, когда Джон скрылся из виду, Шерлок поднялся на ноги и огляделся. Простыня? Обнаженный? Нет — халат! Он бросился к шкафу, распахнул дверцу и начал рыться в содержимом. Бордовый притягательно контрастировал с его кожей, сплошной синий был невероятно приятен на ощупь, полосатый синий — полосатый синий! Шелковый и тонкий, часто статический после стирки. Он мог бы неприлично цепляться. У Джона будет слюноотделение, и он быстро потащит их обоих обратно в постель. Шерлок надел его, неплотно завязал пояс и поспешил на кухню, где Джон стоял перед раковиной и ел последние лимонные лепешки миссис Хадсон с тарелки, на которой она их принесла. — Наверняка есть местоблюстители, которых они могут нанять, — сказал Шерлок, подавляя желание заскулить. — Почему они не звонят одному из них? К его удовольствию, Джон взглянул на него и не хотел отводить взгляд. Его взгляд задержался возле V-образного выреза на голой коже на груди Шерлока. Шерлок тут же опустил одно плечо, желая, чтобы воротник его халата дразняще опустился, но тот упрямо оставался на месте. Глупый, глупый, Шерлок должен был оставить пояс развязанным. Словно опомнившись, Джон моргнул и сунул в рот последний кусок лепешки. Он поставил тарелку в раковину, прожевал и проглотил. — Потому что вместо этого они позвонили мне, — сказал он. — А я могу встать на замену. — Ты не можешь, — сказал Шерлок. Возможно, на этот раз в его тоне был намек на нытье, хотя кто мог обвинить его в таком поведении Джона. Когда Джон попытался обойти его и уйти в гостиную, Шерлок схватил его за руку с настойчивым «Джон» и, охваченный вдохновением, потянул руку Джона вниз, между складками халата. Оказавшись там, Джон больше не нуждался в поддержке; его рука полностью сомкнулась вокруг основания члена Шерлока. Он был далек от эрекции, но дернулся и начал послушно твердеть, когда Джон легонько сжал его. Затем он погладил, медленно, но уверенно, до головки, а затем снова вниз, одновременно оттягивая крайнюю плоть Шерлока. Колени Шерлока чуть не подогнулись, и он сжал штаны Джона, засунув пальцы в карманы, чтобы не упасть. — Видишь? — он сделал так, чтобы его голос жалобно дрожал, пока его член продолжал сжиматься в хватке Джона. — Ты мне нужен. Сжав губы, Джон подошел ближе, пока почти не смог положить голову Шерлоку на плечо. Он обхватил свободной рукой талию Шерлока, схватил в горсть ткань его халата и начал собирать в кулак все больше и больше ткани, пока колени, бедра и, наконец, его зад не обнажились. У Шерлока перехватило дыхание, и он раздвинул ноги как раз в тот момент, когда Джон переместил два пальца в расщелину. Проводя ими по анусу Шерлока, он слегка надавил, чтобы напомнить, каково это, когда тебя смазывают, раскрывают и запихивают столько пальцев, сколько Джон может в него вместить. О, подумал он, закрыв глаза, о боже, да. Теперь он практически цеплялся за бедра Джона и покачивался, пытаясь как следует просунуть пальцы Джона внутрь, хотя, конечно, Джон не позволил бы этого без смазки. Смазка, которая была, — быстро подумал Шерлок, — в настоящее время в спальне. Джону придется уйти, чтобы забрать ее. Пока его не будет, Шерлок мог наклониться над столом... Джон отстранился, оставив Шерлока растерянным и возбужденным. Его дырочка сжалась, оплакивая потерю. — Ты сейчас очень, очень соблазнителен, я признаю это, — сказал Джон. — Но это всего лишь на пять часов. — Ближе к шести, учитывая время в пути, — поправил Шерлок. Его нижняя губа попыталась надуться. Джон пронесся мимо него в гостиную, крикнув в ответ: — Ты справишься! Контроль. Шерлок скривил лицо. Он не хотел справляться. Неудача была такой же острой и ужасной, как череда подколок на его языке, усугубленная эрекцией, которую теперь скрывал его халат. Демонстративно отвернувшись от Джона, который сел в свое кресло, чтобы надеть ботинки, Шерлок прошел в гостиную и бросился лицом вниз на диван. — Не будь таким, — вздохнул Джон. — Не стоит из-за этого дуться. Если бы хирург не позвонил, ты бы сейчас сидел на кухне со своими образцами кожи, игнорируя меня. Это... было не совсем неточно, предположил Шерлок, но он не собирался саботировать свое собственное дело, подтверждая это. Он согнул ноги и перевернулся, свернувшись калачиком на боку лицом к спинке дивана. Он услышал, как Джон снова вздохнул, на этот раз более тяжело, и с шумом поднялся на ноги. — Отлично. Тогда, полагаю, я пойду. Я выпью кофе по дороге. Очевидно. Иначе он бы уже приготовил чашку чая. Шерлок фыркнул, но ничего не сказал. — Могу я поцеловать тебя на прощание, мерзавец, или ты предпочитаешь продолжать дуться весь день? Шерлок поджал губы и свернулся еще плотнее, его спина и плечи напряглись. — Поступай как знаешь, — шаги по ковру, приближающиеся к двери. — Увидимся через пять часов. — Шесть, — прошипел Шерлок достаточно тихо, чтобы его заглушило то, как Джон распахнул дверь и через мгновение закрыл ее. Шерлок поднял голову, внимательно прислушиваясь, но вместо того, чтобы продолжать спускаться вниз, шаги Джона остановились снаружи, а затем вернулись. Дверь открылась. — Бумажник, — тон Джона был строгим, совершенно серьезным. Шерлок обнаружил, что его плечи инстинктивно сгорбились, даже когда он высокомерно ответил: — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. — Шерлок. На тот раз это был сердитый лай, и Шерлок отказался от всех попыток уловок. Он достал бумажник Джона из кармана халата и поднял его вверх, где Джон выдернул его из его руки. — Ура, — сказал Джон, снова совершенно любезно. Затем, к удивлению Шерлока, он наклонился, чтобы поцеловать его в макушку. Слегка, едва даже взъерошив локоны Шерлока. Прежде чем Шерлок смог остановиться, он инстинктивно поднял голову, приглашая Джона поцеловать его в лоб, что он и сделал с довольным мычанием. Вопреки самому себе, Шерлок почувствовал, как любовь разрослась в его груди, словно мех. Джон пробормотал в кожу Шерлока: — Попробуй съесть что-нибудь, прежде чем подрочить, а? Привязанность тут же сошла на нет. Шерлок уж точно не стал бы мастурбировать сейчас, когда Джон этого явно ожидал. Джон отпрянул. — Я скоро вернусь, — сказал он и ушел. Дверь за ним закрылась, и на этот раз его шаги продолжились вниз по лестнице и по тротуару снаружи. Шерлок поднялся, нанес сильный удар ногой по журнальному столику (который затрясся и громко заскользил по полу) и плюхнулся обратно на диван. * Шерлок провел неопределенное количество времени, взвешивая преимущества и недостатки сжигания образцов своей кожи один за другим и заполнения квартиры дымом, не говоря уже о запахе горелой плоти, который наверняка будет сохраняться не менее пяти часов. В какой-то момент он услышал знакомый стук ботинок миссис Хадсон по лестнице, она двигаясь медленнее и осторожнее, чем обычно. Несет полный чайный поднос, осторожно, чтобы ничего не пролить, подумал Шерлок. Когда дверь открылась, он поднял голову, чтобы проверить правильность своих выводов, и, увидев, что это так, снова опустил ее. — Ю-ху! — позвала миссис Хадсон. — Решила принести тебе чаю. — Вам звонил Джон, — сказал Шерлок, что заставило миссис Хадсон хихикнуть. — Думаешь, мне нужно, чтобы Джон сообщал мне, когда ты не в духе? — она осторожно поставила поднос на кофейный столик. — Сначала ты здесь, наверху, пинаешь мебель, а потом я не слышу от тебя ни звука уже более двух часов. Это не совсем хорошо. О, я уже должна знать, но никак не могу вспомнить — одна ложка или две? И если бы ты мог прикрыться немного, дорогой, это было бы неплохо. Шерлок сел, поправляя свой халат, чтобы спрятать все непристойности. По крайней мере, эрекция уменьшилась, подумал он, но ничего не сказал. — Одна. Он смотрел, как она приготовила ему чашку чая, а затем принял ее из рук, когда она предложила. Но, к его ужасу, она не ушла, когда это было сделано. Вместо этого она налила себе чашку и села в кресло Джона, которое развернула к нему, как будто собиралась остаться и поболтать. Конечно, она собиралась. Шерлок закатил глаза и ссутулился, больше не волнуясь, что обнажится. — Что же тебя так рассердило? — сказала миссис Хадсон. — Я хотел хорошенько потрахаться за кухонным столом, но Джон настоял на том, чтобы вместо этого пойти на работу, — ответил Шерлок, надеясь шокировать ее. Глупо. Конечно, миссис Хадсон была сделана из более прочного материала. Она и глазом не моргнула. — Ну, с таким отношением, я удивлена, если честно, что он вообще в настроении для этого. Полагаю, это объясняет… Она указала на Шерлока и его распахнутый халат. Шерлок решил не удостоить это ответом, если не считать очередного закатывания глаз и чопорного глотка чая. — Тебе следовало надеть ошейник. Шерлок подавился, кашляя и капая чаем себе на грудь, а миссис Хадсон ухмыльнулась про себя и сделала глоток из своей чашки. — Какой? — сказал Шерлок, когда наконец перестал задыхаться. Ухмылка миссис Хадсон стала только шире. — Он лежит на подлокотнике дивана, идиот. Шерлок посмотрел, и это действительно было так. Кожаный ошейник сливового цвета с серебряным колокольчиком, который он часто надевал, играя в домашнего питомца Джона. Он положил его туда больше недели назад, ожидая, что Джон уберет его, хотя, очевидно, этого не произошло. Ни один из них даже не заметил его там, лежащим на диване у всех на виду. Шерлок предположил, что это многое говорит о них обоих. Потом он прокрутил в уме последние несколько секунд, вспомнил комментарий миссис Хадсон, и ему сразу захотелось уронить голову на руки. Идиот. Глупый, глупый, глупый. О чем он думал? Миссис Хадсон была права. Ему не следовало утруждать себя позированием на кровати или натягиванием тонкого халата; он должен был просто надеть свой чертов ошейник. Это даже не приходило ему в голову. Почему это не пришло ему в голову? Самый простой ответ: он позволил этому стать слишком банальным, слишком легко забываемым. Как и ошейник, который целую неделю лежал на диване, потому что Шерлок не хотел убрать его как следует. Глупый. Джон любил Шерлока как домашнее животное, ворковал с ним, называл его «хорошим мальчиком» и баловал его, а Шерлок выбрал обычный вариант, скучный вариант, а затем дулся на диване: воплощение плохого мальчика. Нужно исправить это. — И ради бога, Шерлок, — сказала миссис Хадсон, — надень что-нибудь. Это уже неприлично. Шерлок так небрежно поставил свою чашку на кофейный столик, что чай выплеснулся на нее. — Спасибо, миссис Хадсон. Так приятно поболтать с Вами, жаль, что Вам нужно уйти так скоро, но поверьте мне, когда я скажу, что Вы не захотите быть здесь в следующий раз. Умная женщина, миссис Хадсон. Она вообще не спорила с ним, просто взяла поднос с чаем и, уходя, подмигнула ему. * Все время, пока Шерлок готовился, он слышал в своей голове голос Джона, недоверчивый и насмешливый: «Серьезно, Шерлок, какого черта ты ожидаешь от этого?» — Заставить тебя пожалеть об этом, — вслух ответил Шерлок. — Может быть, ты бы предпочел, чтобы вместо этого я заполнил квартиру дымом? Ответа не последовало, но, опять же, Шерлоку он и не был нужен. Это была гораздо лучшая идея, чем сжечь образцы кожи. Когда ошейник и черные кошачьи уши, с которыми он иногда сочетал его, были искусно уложены на все еще свернутой простыне, — не то чтобы Джона волновала аккуратность, но Шерлок не видел смысла в том, чтобы возиться со всем этим, если он и так приложил все усилия, — Шерлок достал свой мобильный телефон и сфотографировал вещи на кровати. Затем он отправил сообщение Джону и сел ждать. Через десять минут Шерлок начал подозревать, что Джон не собирается отвечать. Возможно, он отключил звук на своем телефоне или вообще выключил его, или… Нет, подумал Шерлок, конечно, нет. Джон никогда бы намеренно не оставил себя без связи, не с такой жизнью, которую вели они с Шерлоком. Он всегда держал свой мобильный в режиме вибрации при себе; Шерлок переписывался с ним на достаточном количестве свиданий, — очевидно, много лет назад, — чтобы знать это. Тогда более вероятно, что он получил сообщение, увидел фотографию Шерлока, а затем положил телефон в карман, не отвечая, возможно, со вздохом и с тем выражением, которое он всегда делал, когда думал, что Шерлок особенно труден (его глаза слегка расширялись и обращались к небу, с приоткрытыми губами и глупо, эффектно выразительным языком, изогнувшимся в левую сторону рта). — Идиот, — с жаром подумал Шерлок, хотя и больше про себя, чем про Джона. Такая фотография, неясная и наводящая на размышления, возбудила бы интерес Шерлока, потому что он привык исследовать возможности. Ум Джона был более тусклым, лишенным воображения. Ему нужно что-то еще. Шерлок надел ошейник. Колокольчик беспрестанно звенел, пока он натягивал кожаный ремень на горло и застегивал его. Хотя этот звук был для него непристойным, — так часто в его опыте он сопровождался влажным прикосновением его языка вверх и вниз по члену Джона, хлюпаньем пальцев Джона, входящих и выходящих из его отверстия, шлепками руки Джона по голой заднице Шерлока, — он знал, что это было бы совершенно невинно для любого другого, и от этого у него по спине побежали мурашки. Даже в сексе он мог наблюдать то, чего не замечали все остальные. Когда ошейник был на месте, Шерлок сфотографировал себя: крупный план его горла (голова откинута назад, чтобы лучше запечатлеть длину шеи) с ошейником, расположенным чуть ниже его адамова яблока, раструб точно по центру. Сразу после того, как фото было отправлено, он сделал еще одно: на этот раз с ушами и ошейником. Он лежал на спине, держа телефон на расстоянии вытянутой руки над собой, и быстро фотографировал, пока не получил кадр, на котором он выглядел достаточно нуждающимся: его глаза полуприкрыты и расфокусированы, губы влажные и красные, позвоночник слегка выгнут. Пожалуйста, говорило фото. Ты мне нужен, пожалуйста. Джону бы понравилось. Шерлок отправил его и положил телефон на подушку рядом с головой. Пока он ждал, он нанес на карту трещины на потолке (все они были маленькими, едва видными, но все еще очень заметными, несмотря на яростные протесты миссис Хадсон в последний раз, когда Шерлок упоминал о них) и провел кончиками пальцев вверх и вниз по грудине. Он уже снял свой халат, — очевидно, потому что котята не носят одежды, — но теперь ему стало жаль, что он это сделал. Пусть Джон увидит, как он свисает с его плеч на фотографиях, и пожалеет, что не остался сегодня дома, чтобы помочь Шерлоку снять его. Джон всегда радовался возможности помочь Шерлоку раздеться. Встать грудью к груди, пока он расстегивает рубашку Шерлока, сказать Шерлоку «Руки прочь» и поцеловать Шерлока в подбородок, когда он не подчинится, затем поцеловать его в обнаженное плечо, прижаться носом к ключице и лизнуть в челюсть. Потом: Джон обхватывает горло Шерлока руками, как произведение искусства, Джон надевает на него ошейник, Джон говорит ему: — Ну вот. Великолепно. М-м, ты уже плывешь, не так ли? Мой сладкий мальчик. Шерлок понял, что теперь его пальцы обхватывают его соски, время от времени скользя по ним, заставляя их напрягаться и становиться чувствительными. Легкое, дразнящее прикосновение сделало его член твердым. Если он продолжит в том же духе, он скоро начнет трогать себя, доказывая, что Джон прав. Джон. Шерлок перекатился на бок, потянулся к мобильному и заставил колокольчик на ошейнике яростно зазвенить. Новых сообщений не было, хотя его телефон утверждал, что все фотографии успешно доставлены. Упрямый, упрямый засранец, подумал он. Но это было прекрасно. Был еще хвост. Положив телефон на подушку, Шерлок пошел в ванную комнату, чтобы быстро помыться настолько тщательно, насколько это было возможно, не заходя в душ. Джону нравилось, когда Шерлок был должным образом, тщательно подготовлен, и он был бы рад — очень, очень рад и с гораздо большей вероятностью поддался бы поддразниванию Шерлока, — увидеть дырку Шерлока раскрытой, влажной и идеально растянутой вокруг пробки. Закончив, он поспешил обратно, взял с прикроватной тумбочки смазку и плаг с хвостом и лег животом на кровать, расставив ноги. Это было нелепо, задирать свою задницу и пытаться накапать смазку прямо из бутылки между ягодиц. Он просчитался, испачкав бедра и простыни; капля или две даже скатились ему на поясницу. Грязно и по-дилетантски, но он полагал, что сойдет. Закрыв бутылку крышкой и отложив в сторону, Шерлок зачерпнул немного смазки с бедра и подтащил ее к своему анусу. Он размазал ее по мышцам, увлажнив, а затем не смог сопротивляться желанию создать небольшой намек на давление. Это было так же хорошо, как раньше, когда это делал Джон. Обещание большего, воспоминание о том, как Джон держал его неподвижно, трахал его и говорил ему, как мило он выглядит, пытаясь извиваться на коленях Джона. От этого лицо Шерлока вспыхнуло, а дыхание участилось. Шерлок набрал еще смазки и сунул внутрь скользкие указательный и средний пальцы. Но еще до того, как он добрался до первого сустава, он уже зашипел и убрал их. Жгло, не ужасно, не невыносимо, но боль от этого была не менее резкая. Джон отругал бы его, если бы был здесь. Назвал бы его нетерпеливым мальчишкой и заставил вслух признать, что он совершил ошибку (Джону так, так нравилось, когда Шерлок признавал свою неправоту, возможно, так же сильно, как он любил Шерлока в ошейнике). Шерлок задавался вопросом, сможет ли он сказать по фотографии, что сделал Шерлок, если его дырка будет розовой и раздраженной. Может быть, это окажется таким же звонком сирены для Джона: смотри. Мне это нужно так сильно, что я причиняю себе боль. Приди, поругай меня и покажи, как это делать правильно. Сомнительно, к сожалению. Джон не был таким наблюдательным. Шерлок выдавил из бутылочки еще смазки, на этот раз вылив ее себе на руку, и, хотя он смазал те же два пальца, только первый вдавил в себя. Медленно продвигаясь вперед маленькими рывками, указательный палец Шерлока плавно скользнул внутрь. Было лишь небольшое неудобство, в основном, вероятно, ментальное: его мозг изо всех сил пытался преодолеть чувство странности, неправильности от того, что палец у него в заднице. Это пройдет. И если бы Джон был здесь, он бы помогал ему, гладил спину Шерлока и говорил ему, какой он хороший мальчик, когда двигается так медленно и осторожно. О, это была хорошая мысль. Шерлок облизал губы и выгнул позвоночник, словно ожидая прикосновения Джона. Он использовал еще больше смазки, когда вводил второй палец внутрь, так что его дырка стала настолько влажной, что он мог слышать это: мягкое хлюпанье, когда его пальцы скользили глубже, а затем вытягивались, чтобы снова скользнуть внутрь. — Блять, — сказал он не громче шепота, приглушенного наволочкой. Он протянул руку, засовывая пальцы так глубоко, как только мог. — Ох, блять. Вынимать пальцы было почти мучительно, но, к счастью, его отверстие не опустело надолго до того, как он заполнил его металлической пробкой, прикрепленной к его кошачьему хвосту. К этому моменту колени Шерлока немного согнулись, оторвав бедра от матраса. Это была, как он понял, как только пробка была на месте, возможно, не лучшая позиция, если он не хотел мастурбировать. Его член висел под ним, едва наполовину твердый, но он казался таким тяжелым, таким настойчивым. Он просил, чтобы его потрогали. Он перевернулся на спину, надеясь на передышку, но это было еще хуже. Металлическая пробка сместилась внутри него, растянув его дырку шире, и длинный черный искусственный мех хвоста скользнул по задней части его бедер как раз перед тем, как он лег и придавил его. Его ошейник громко звенел. Черт, подумал он. И почти сказал, но когда Шерлок открыл рот, слов не было. Он мог только стонать, тихо и судорожно, и горячо думать: о, черт. На пробу Шерлок покачал бедрами. Это заставило пробку снова сдвинуться, и его член, теперь уже намного тверже, подпрыгнул от движения. Оно было достаточно хорошим, чтобы повторить его еще раз, а затем еще, еще сильнее. Его ноги раздвинулись, и рука просунулась между ними, прикрывая мех у основания хвоста и чувствуя твердые очертания металлической игрушки внутри. Он вонзил в нее ладонь, запихивая плаг глубже, и повернул бедра, которые также повернули плаг. Его отверстие издавало влажный звук, когда мышцы были растянуты со всех сторон. О, Боже, пожалуйста, подумал Шерлок. Еще один поворот его бедер, на этот раз более грубый, прижал его задницу к пробке, и его член слегка дернулся и начал ныть. Было бы так легко отпустить себя. Одна рука держит хвост на месте, другая обхватывает его член, и все, что ему нужно сделать, это двигаться между ними двумя. Но он не мог этого сделать. По какой-то причине. Что-то связанное с Джоном. Думать становилось все труднее. Мысли его были похожи на песчинки, слишком маленькие и быстрые, чтобы их уловить, и они разлетались с каждым звоном колокольчика на ошейнике. Теперь он звенел постоянно. Шерлок не мог перестать двигаться, пытаясь трахнуть себя пробкой и облегчить боль в члене. Он хотел Джона. Джон мог замедлять его разум, когда тот мчался. Он мог гладить Шерлока по позвоночнику, целовать волосы Шерлока и бормотать сентиментальную чушь Шерлоку на ухо до тех пор, пока все, о чем он мог бы думать (все, о чем он хотел бы думать), это то, какой он хороший котенок, и как сильно Джон обожал его. Фото. Эта мысль внезапно пронеслась над остальными, и Шерлок перекатился на бок и потянулся за мобильным. Его пальцы были слишком скользкими от смазки. Телефон дважды соскользнул в его руке, оставив липкие следы на корпусе, а его большой палец снова и снова скользил по сенсорному экрану, но это не регистрировалось как движение. В конце концов, зарычав, Шерлок в отчаянии отбросил его в сторону и энергично вытер руки о простыни, пытаясь очистить их. Простыни мялись и шевелились, заставляя его подушку скользить ближе. Опора. Джон иногда клал подушку под бедра Шерлока, чтобы приподнять его задницу и облегчить доступ к его дырке. Вдохновленный, Шерлок схватил подушку и оседлал ее, намереваясь использовать, чтобы поднять свою задницу, пока он попытается сфотографировать свой хвост. Но это имело непреднамеренный эффект: его член, все еще стоящий между животом и подушкой, оказался в ловушке, а также освободился его приплюснутый хвост, который качался и касался задней части его бедер и яичек. У Шерлока перехватило дыхание, а его зрение стало странно белым и туманным. Боже, да, подумал он и не смог не сжать игрушку. Твердый металл двигался и шевелился, когда его мышцы напряглись вокруг него, и его член дернулся вверх, упираясь ему в живот. Теперь болело еще сильнее. Подушка сложилась вокруг него, убаюкивая всю длину тканью и пухом. Шерлок подумал о Джоне, прижатом к его спине, который протягивал руку и обхватывал член Шерлока, как будто это было сокровище, говоря: — Ты такой твердый, не так ли? Давай, покажи мне, как сильно ты этого хочешь. Застонав, Шерлок толкнулся вперед, потирая член о подушку, которая слишком легко поддалась. Он повторил движение, но на этот раз стиснул подушку между бедрами, подогнул колени и замедлил толчок, так что он волочил нижнюю часть своего члена по подушке. Ткань соскользнула и вздулась, оказывая давление везде, кроме тех мест, где он нуждался в этом больше всего. Пожалуйста, подумал он, представил, как умоляет Джона, и как Джон убирает влажную челку со лба. Он отпустил то место, где сжимал один угол подушки, чтобы самому погладить свои волосы, задержавшись возле фальшивых ушей, как сделал бы Джон, и полностью игнорируя металлический ободок, удерживающий их на месте. Такой чувствительный, его скальп. Он водил пальцами, царапал и хотел мурлыкать от удовольствия. Он снова потерся о подушку, всхлипывая. Пожалуйста, Джон. Мне это нужно. — Что тебе нужно? — сказал бы Джон, если бы Шерлок попросил вслух. — Покажи мне. Шерлок откинул волосы и потянулся обеими руками за спину, схватившись за ягодицы и раздвинув их. Чувствительная полоска кожи между ними, вплоть до яичек, казалась натянутой и полностью обнаженной. Его хвост вилял, когда он покачивал бедрами, почти идеально в такт звону ошейника. Шерлок ослабил хватку, а затем сжал ягодицы. Как сделал бы Джон, стоя на коленях позади него, держа задницу Шерлока в руках, то раздвигая, то сжимая, чтобы он мог наблюдать, как пробка попеременно то погружается глубже, то слегка выскальзывает. И так, чтобы Шерлок медленно, медленно сходил с ума, поглощенный отчаянным и совершенно низменным желанием быть трахнутым, пока не завоет, как распутный, избалованный котенок, которым он и был. Шерлок уже был на пути туда, совершенно один. Сгорбившись над подушкой, тяжело дыша и хныча в матрас, и так твердо и энергично, как только мог, вталкиваясь в подушку из гусиного пера, лапая свои ягодицы и поражаясь влажному и открытому ощущению между ними. Его член начал течь, пачкая наволочку, а мех у основания пробки спутался и стал липким от смазки, которая вытекла из его ануса. О боже, он чувствовал себя блестяще: шлюхой, но тем удивительнее от этого. Шерлок двинулся быстрее, раскачивая бедра так сильно, что кровать заскрипела и затряслась. Теперь он стонал не переставая. Звон ошейника громко отдавался в ушах, и он начал думать, что может так кончить, даже без надлежащей стимуляции, просто от чистого звериного отчаяния. Удар, за которым последовал более тихий звук, раздавшийся где-то в квартире, остановил его. Он поднял голову, задыхаясь, его волосы прилипли к вискам от пота. Его мозг крутился и крутился, проталкиваясь сквозь дымку, чтобы распознать звуки: входная дверь, тяжелые ботинки сразу же сбрасываются, указывая на привычность, приближающиеся шаги, быстрая походка, широкая стойка… Джон! — Шерлок? Шерлок перевернулся, нечаянно пнув при этом подушку, и попытался вскарабкаться на кровати. Джон появился у входа в спальню, прежде чем он успел это сделать. Его лицо было розовым, короткие волосы растрепались на ветру. Его пальто и ботинки были сняты, джемпер расстегнут, и он тяжело дышал через нос. Разочарованный-раздраженный-усталый. — Черт возьми, Шерлок. Если ты когда-нибудь… — в тот момент, когда взгляд Джона остановился на Шерлоке, он замолчал. Его грудь внезапно расширилась, а ноздри раздулись. Шокированно-заинтересованно-возбужденно. Идеально. Шерлок лег и перекатился на спину, покорно обнажая горло. Предлагая Джону взобраться на кровать и прикоснуться к нему, ворковать с ним, баловать его. — Ты… — губы Джона поджались. Его кулаки сжались один раз, а затем полностью расслабились. Хороший знак. Шерлок выгнул поясницу и вздернул подбородок, подчеркнув ошейник вокруг горла и заставив сладко звенеть маленький серебряный колокольчик. — Ты манипулятивный засранец, — сказал Джон, подходя ближе. — С твоими фотографиями, твоим ошейником и твоими гребаными мозгами. Джон сел, согнув одну ногу на матрасе, а другую свесив с края. Тут же Шерлок потянулся к нему и потерся щекой о штаны Джона. Голос Джона стал значительно тише. — Ты красивый. Мой великолепный, великолепный гений. Дрожь прокатилась по телу Шерлока, и он ткнулся лицом в ногу Джона со стоном, который превратился в счастливое мычание, когда Джон положил руку на затылок Шерлока и почесал. — Иисусе, — было нежное прикосновение к внутренней стороне бедра Шерлока, затем толчок, и Шерлок послушно раздвинул ноги. — Ты… хорошенько поиздевался над подушкой, не так ли? Шерлок ничего не сказал, позволив руке Джона подняться к его члену, прежде чем обхватить его. Бедра Шерлока судорожно дернулись, пытаясь вернуть это прикосновение, хотя он знал, что это не поможет. Джон не стал бы торопиться. Джон вздохнул; это звучало скорее с любовью, чем с раздражением. — Посмотри, что ты сделал с собой. Идиот. Он забрался дальше на кровать, подталкивая Шерлока, пока тот не растянулся на спине рядом с Джоном. У Шерлока было всего мгновение, чтобы моргнуть, надувшись, прежде чем Джон опустил голову на колени Шерлока. Затем все стало теплым, влажным и мягким, и что-то в теле Шерлока свернулось и подпрыгнуло, в то время как его разум потускнел и замедлился, его мысли стали вялыми и фрагментированными, как мармеладные конфеты. Его ноги инстинктивно сомкнулись вокруг головы Джона, и он попытался (и не смог) перевернуться на бок и свернуться калачиком, переполненный шоком удовольствия, настолько сильным, что это почти причиняло боль. Джон закашлялся, издав сдавленный звук, когда его горло судорожно содрогнулось. В ужасе Шерлок расслабил ноги и попытался отпрянуть, — шепот «плохой мальчик» прокручивался у него в голове, — но Джон остановил его, положив руку ему на поясницу. А затем: всасывание, медленное мягкое потягивающее ощущение, когда губы Джона двигались вверх и вниз по всей длине члена Шерлока, его язык сладко скользил по нижней стороне. Внезапно спальня закружилась перед глазами Шерлока, и его ошейник зазвенел, и, когда он закрыл глаза и снова открыл их, он оказался на коленях перед лицом Джона. Бедра дрожали, Шерлок тупо смотрел вниз, наблюдая, как его член исчезает в горячей, скользкой глотке Джона и снова появляется красным и блестящим. Он остро ощущал тяжесть рук Джона на нем. Одна крепко держала его за талию, удерживая Шерлока, а другая гладила Шерлока по позвоночнику до лопаток, а затем вниз до того места, где дырка Шерлока все еще была растянута вокруг пробки. Прикосновение было болезненно нежным, благоговейным.  — Хороший мальчик, — сказал он. — Ты мой хороший мальчик . Через несколько секунд Шерлок закричал в собственный кулак и излился в горло Джона. К тому времени, как Джон отстранился, дрожь в бедрах Шерлока усилилась. Теперь обеими руками на талии Шерлока Джон помог ему лечь на спину, где Шерлок застонал и ошеломленно моргнул, глядя в потолок. Он не смог найти ни одну трещину, которую наносил на карту ранее, хотя и перестал их искать менее чем через минуту попыток. Он чувствовал себя легким, парящим, в его мозгу не было ничего, кроме путаницы слов вроде "да" и "хорошо". Сидя рядом с ним, Джон провел по подбородку тыльной стороной запястья и облизал губы. Штаны его неприлично оттопыривались, что выглядело ужасно неудобно. Это зрелище заставило Шерлока заволноваться, глубокой и пульсирующей не совсем болью. Ему нужно было исправить это, — ему нужно было исправить это сейчас . Он перевернулся и встал на колени и локти, предлагая себя, прося, чтобы его трахнули, как много лет назад учил его Джон. На полу в гостиной Джон позади него уговаривал его голову и плечи опуститься на пол и говорит ему: — Всё, отлично. Ты хочешь, чтобы тебя объездили, как хорошего котенка, вот как ты просишь. Понимаешь? М-м, да. — По шкале от одного до десяти, — сказал Джон, глядя на него, — насколько ты сейчас не в себе? Не риторический вопрос, подумал Шерлок. Он хочет, чтобы ему ответили. Это было все равно, что продираться по пояс в бурлящей воде, чтобы открыть рот и заговорить, но если Джон ожидал этого от него, если Шерлок хотел быть хорошим для Джона… — Очень, — сказал он слабым и слегка хриплым голосом. Мгновенно пальцы Джона оказались в волосах Шерлока, зачесывая их назад и массируя за кошачьими ушами. Хвалил его, вознаграждал за ответ. Шерлок подобрался и нежно уткнулся головой в руку Джона. — Я так и думал, — сказал Джон. — Тогда, возможно, сейчас не лучшее время для этого. Ты уверен? Еще одна попытка заговорить, на этот раз легче, чем в первый раз, потому что Шерлок хотел этого больше. Он прислонился щекой к кровати лицом к Джону и придал ему самое отчаянное и жалобное выражение, на какое только был способен. — Пожалуйста. Затем, чтобы довести мысль до конца, он покачал бедрами из стороны в сторону, виляя хвостом и привлекая к себе внимание Джона. Напоминая ему, что Шерлок по-прежнему был наполнен все это время, что это был всего лишь небольшой шаг к удалению хвоста и замене его своим членом. — Ладно, — сказал Джон. Уголок его губ дернулся. — Не двигайся. Шерлок так и сделал, за исключением одного шаткого движения всего тела, когда Джон мучительно и осторожно вытащил игрушку. — Это мило, — голос Джона был тёплым, с одобрением, посылая дрожь удовольствия по животу Шерлока. — Посмотри, сколько смазки ты использовал. Это мой хороший, гениальный мальчик. Раздался мягкий влажный звук, когда его указательный палец скользнул внутрь, и Шерлок застонал в простыни, стараясь не подаваться назад. Теперь, когда он кончил, проникновение ощущалось по-другому. Удовольствие было менее настойчивым, скорее слабое кипение, чем пламя. — Еще немного, — сказал Джон. — Я хочу, чтобы твоя дырка была мокрой и истекающей. Ты знаешь, почему? Конечно, знаю, смутно подумал Шерлок, сжимая простыни в пальцах, сминал их, в то время как Джон доставал смазку и делал его еще более влажным. — Потому что ты мой питомец, не так ли? Ни малейшего дискомфорта для моего избалованного идеального котенка. Да. Шерлок потянулся, блаженно потирая щеку о простыни, в то время как Джон раскрывал его пальцами, как будто он был хрупким, драгоценным и любимым. К тому времени, когда Джон наконец удовлетворил результатом, в Шерлоке было уже три пальца, а смазка капала на его яйца и собиралась в суставах между тазом и бедрами, и он чувствовал себя еще более парящим и туманным, чем раньше. — Хорошо, — сказал Джон, прижимая головку члена к анусу Шерлока. — Будь для меня хорошим котенком и не двигайся. Член Джона был длинным. И толстым, но больше всего на Шерлока всегда действовала длина. Когда Джон был внутри него, Шерлоку всегда казалось, что если он положит руку на живот, то почувствует очертания члена Джона сквозь кожу. Поэтому, когда Джон полностью вошел, тяжело дыша через нос и сжимая бедра Шерлока, как тиски, чтобы удержать их неподвижными, Шерлок чувствовал себя пронзенным и беспомощным: наполненный до отказа и готовый взорваться. С каждым вздохом Шерлок мог поклясться, что чувствует член Джона до самого горла. — Всё в порядке? — спросил Джон. Да, блаженно подумал Шерлок. О боже, да. Он потерся щекой о простыни и застонал, сжимая член Джона и чувствуя, как он дергается внутри него. — Хороший мальчик, позволь мне трахнуть тебя, — сказал Джон дрогнувшим голосом, и Шерлок вздрогнул, увидев сквозь веки падающие метеоры. — Оставайся таким же ради меня, хорошо? Конечно, подумал Шерлок, практически мурлыча. Именно так. Джон провел ладонями по бокам Шерлока, нежно лаская его, а затем начал двигаться. Это было мягкое покачивающееся движение, почти неторопливое. Шерлок даже не почувствовал, когда член вышел из него, только когда он снова и снова продвигался вперед, казалось, погружаясь с каждым разом все глубже, хотя это, несомненно, было только в мыслях Шерлока. Несмотря на то, что собственный член Шерлока все еще был вялым (и, вероятно, таким и останется), он чувствовал себя хорошо. Поразительно хорошо. Это было тусклое, глубокое удовольствие, которое становилось все сильнее с каждым толчком члена Джона в его дырочку. Через несколько минут Шерлок уже сжимал простыни в кулаках и задыхался, желая, чтобы это продолжалось и продолжалось до бесконечности. Затем Джон застонал, низко и рычаще, и положил руки между лопатками Шерлока, нажимая так, что наклон спины Шерлока стал круче, а его задница поднялась еще выше, и удовольствие возросло. Ощущение пульсирующей боли где-то в животе, распространяющееся наружу. Челюсть Шерлока раскрылась, глаза широко распахнулись, а звук, исходивший из его рта, звучал почти нечеловечески, переходя в тихий, пронзительный стон. — Черт, — сказал Джон, надавливая сильнее, пока большая часть его веса не оказалась на верхней части спины Шерлока, вдавливая его грудь и лицо в кровать. — Боже, это горячо. Сделать это снова? Да, вот так. Хороший котенок. Ему не нужно было спрашивать, потому что Шерлок, казалось, был не в состоянии остановиться. Он скулил снова и снова, с каждым толчком члена Джона. Так хорошо, что было почти больно. Это могло быть болезненно; трудно было сказать. Шерлок не был полностью уверен, хочет ли он, чтобы это прекратилось или продолжалось, пока Джон полностью не отстранился, — и его член, и его вес на спине Шерлока, — и Шерлок немедленно захотел вернуть его. Без него он чувствовал себя одиноким и бесполезным. Он поднял голову, жалобно глядя на Джона, сидевшего рядом с ним, раскрасневшегося и тяжело дышащего. — Секундочку, — сказал Джон. — Просто… мне нужна минутка. Оставайся там. Оставайся здесь. Шерлок снова опустил голову на матрас, хотя и поддался желанию пошевелить задницей, сосредоточившись на грязном, открытом ощущении в своей дырочке, чтобы не зацикливаться на потере члена Джона и на этом глубоком, пульсирующем удовольствии. Раздался щелчок бутылки со смазкой, а затем Джон подался к нему, вводя в него два пальца. — Ух! — сказал Шерлок. Его ошейник издал звон, когда он вздрогнул, а затем толкнул свою задницу назад на руку Джона. — Тебе это нравится? — пробормотал Джон. — Каково это? Это было похоже на давление, на совершенно неописуемую пульсацию ощущений. Шерлок рванул простыни, застонал и подумал, что ни за что не хочет, чтобы это прекращалось. — Хорошо, — сказал Джон. — Я рад, — он поцеловал бедро Шерлока, затем нижнюю часть спины, чуть выше ягодиц. — Эти звуки… боже, ты прекрасен. Всё ещё хочешь больше? Шерлок так и сделал и благодарно застонал, когда Джон опустился на колени позади него и заменил пальцы своим членом, который легко (хотя и громко) скользнул внутрь и казался таким чертовски совершенным, что Шерлок хотел закричать, но смог выдавить только хнычущий крик в простыни. Джон качался в нем так же мягко и неторопливо, как и прежде, хотя на этот раз Шерлок чувствовал, как он дрожит от усилий держать себя под контролем. — Послушай, — сказал Джон хрипло, как будто его душили. — Ты любишь это. Ты любишь быть моим питомцем и трахаться, как хороший мальчик. Нет, не делай этого, — потому что Шерлок начал отодвигаться и насаживаться на член Джона. — Я сказал тебе оставаться там, не так ли? Будь хорошим. Шерлок хотел быть хорошим. Ему ужасно хотелось быть хорошим, чтобы Джон хвалил его, гладил и называл хорошим котенком, но оставаться на месте становилось все труднее. Его член все еще был мягким, подпрыгивая при каждом прерывистом толчке, но из него все еще текло. Он чувствовал, как из щели вытекает жидкость, как обычно, когда он был настолько возбужден, что это причиняло боль. Только пальцы Джона когда-либо делали это с ним, а не его член, и, боже, он был намного больше, чем пальцы Джона, настолько более неумолимым. Когда Джон снова отстранился, Шерлок едва не взвыл в знак протеста, но вовремя сдержался. Он хотел быть хорошим. Он был бы хорош для Джона, который сейчас был с открытым ртом и задыхался, его член был влажным и дергался. — Все в порядке, — сказал Джон, обнимая Шерлока за талию. Шерлок наклонился к нему, пытаясь не обращать внимания на то, как сильно его трясет. — Ты так хорошо справляешься. Еще немного, хорошо? Я не хочу, чтобы это закончилось так скоро. Это продолжалось веками. Джон трахал его, а затем вытаскивал еще дважды. На третий Шерлок почувствовал себя совершенно разбитым. Его член все еще был вялым, все еще капало так сильно, что простыни, вероятно, были в пятнах и промокли, а давление, пульсирующая боль внутри него были безжалостны. Каждый стон, когда Джон толкался в него, звучал как рана, дрожь в его конечностях усиливалась, и все же Джон говорил ему: — Боже, я обожаю тебя. Ты идеальный, — так что Шерлок держался, пока давление не начало резко нарастать, и он начал думать, что, возможно, он мог бы… Джон вырвался, внезапно и неуклюже, и плюхнулся на спину рядом с Шерлоком, его грудь вздымалась, а его темно-красный член пульсировал, как будто он вот-вот кончит, как будто он был в нескольких секундах от того, чтобы выстрелить по простыням. Шерлок подумал, что он может заплакать. Он отказался от всех попыток вести себя хорошо и не двигаться, и пополз к Джону, толкаясь головой в его бицепс и тыча носом, по-кошачьи и умоляюще. — Пожалуйста, — сказал он. Его голос превратился в рыдание. — Пожалуйста. Пожалуйста. Мгновенно руки Джона обвили его, прижимая к груди. Шерлок почувствовал член Джона, горячий и твердый, как сталь, у своего бедра, и заскулил. Он нуждался в этом, боже, он нуждался в этом. Он попытался раздвинуть ноги, попытался побудить Джона засунуть его обратно в него и трахать до тех пор, пока давление и пульсация не исчезнут. Джон погладил его по волосам и по спине, говоря: — Тсс. Я знаю. Мне жаль. Я идиот. Я слишком увлекся собой. Давай, назад. Скулящий и совершенно бессильный сделать что-либо, кроме как подчиниться, Шерлок позволил перевернуть себя обратно и двигаться, пока не оказался в том же положении, в котором был раньше. Его колени немного протестовали против того, что его снова заставили согнуться, но он проигнорировал их. Джон исправит это. Джон позаботится о нем. Он всегда так делал. Он всхлипнул, когда Джон просунул свой член в дырку Шерлока, и на этот раз, наконец-то, о боже, наконец-то, Джон даже не попытался помешать Шерлоку раскачиваться вместе с ним, двигая свою задницу на члене Джона и трахая себя короткими, отчаянными толчками. Это было счастье. Настолько великолепно и совершенно, что Шерлок поднес ко рту горсть простыней, чтобы заплакать в них. О боже, подумал он, когда Джон начал двигаться быстрее и грубее. Быстрые, резкие толчки, которые были настолько приятны, что казались абсурдными. Его член, уже не совсем вялый, пульсировал еще сильнее. О черт. Да, пожалуйста, еще. На этот раз не было никакого ощущения пути к краю. Внезапно Шерлок оказался там. Все превратилось в один рывок за другим, и его яйца поджимались, и это казалось… потрясающим, разрушительным. Оргазм начался не с его члена, а откуда-то еще глубже, и шел дальше. Он чувствовал это в животе, в коленях, в костях и в крови, и он кричал «ах, ах, ах» в простыни, зажмурив глаза и вздрагивая всем телом. Смутно осознавая, что Джон поднимает его за талию, он сел, прижавшись спиной к его груди, таз Джона впивался ему в ягодицы. Ему было все равно. Не заботило и то, что Джон продолжал трахать его, подбрасывая на коленях, в то время как одна его рука лежала на горле Шерлока, прикрывая кожаный ошейник и приглушая звон колокольчика. — Так идеально, — сказал Джон. Его зубы были стиснуты; он запыхался. — Ты идеален. С твоим ошейником, ушами и этим испачканным хвостом, твоя, — он толкнулся так сильно, что зубы Шерлока щелкнули друг о друга, а его член издал еще один слабый рывок, — задница, черт возьми, Шерлок. Я поклоняюсь тебе. У тебя нет… нет… Джон прижался небрежным поцелуем к спине Шерлока, а затем уткнулся лицом между лопатками Шерлока, чередуя хрипы и стоны, наполняя дырку Шерлока спермой. Она тут же начала вытекать, когда через несколько минут Джон вынул свой член. Шерлок чувствовал, как она просачивается сквозь расслабленные мышцы и стекает на кровать. Он застонал, чувствуя себя дрожащим, беспомощным и красивым. Тем более, когда Джон, все еще тяжело дыша и, несомненно, измученный, переложил Шерлока на бок, а затем свернулся калачиком позади него. Все тело Шерлока было гиперчувствительным. Металлический ободок, прикрепляющий кошачьи уши к его голове, внезапно показался слишком тугим, его концы впились в чувствительную кожу головы. Ему стоило только один раз ударить по ушам слабой рукой, чтобы Джон понял и снял для него обод. Ошейник теперь тоже казался немного неудобным, кожа тугая и натирающая, но Шерлоку пока не хотелось от него избавляться, особенно когда Джон, казалось, стремился нежно понюхать его, пока они оба восстанавливались. — Все еще не в себе? — спросил Джон, когда отдышался. Шерлок чувствовал вибрацию его голоса у себя за спиной, грохот сквозь грудную клетку, и ему казалось важным отреагировать на Джона, чтобы он мог почувствовать голос Шерлока своей грудиной. — Я приму это как «да», — сказал Джон. Он поднес одну руку к лицу Шерлока и позволил Шерлоку понюхать и лизнуть его ладонь, прежде чем начал нежно проводить пальцами по кудрям Шерлока — так нежно и осторожно, что нежность растеклась в легких Шерлока. После короткого молчания, во время которого Шерлок вздыхал, выгибался и мычал, Шерлок признал: — Может быть, немного. — Ну, а когда нет, у тебя столько чертовых неприятностей, — хотя тон Джона был суровым, его прикосновения оставались мягкими, благоговейными. — Присылал мне такие картинки. Знаешь, я ушел из операционной на два часа раньше. Я подумал, что, наверное, хреново этим занимаюсь, поскольку единственное, о чем я мог думать, это о том, что ты делаешь здесь со своими ошейником и ушами. О, хорошо, тогда это сработало, озадаченно подумал Шерлок, но ничего не сказал. Он счастливо вздохнул. — Я твой хороший котенок. Ты обожаешь меня; ты только что так сказал. — Может быть, немного, — сказал Джон и игриво почесал Шерлока за ухом.