Кровь цвета глицинии

–Вот и осень подходит к концу, — попивает чай Мицури, сидя рядом со мной на ступеньках поместья Ренгоку, – Скоро зима. Укроется земля белым одеялом, отражая солнечные поцелуи. –Поцелуи? — губы растянулись в улыбке. Я сжала горячую чашу в руках и наклонилась, поставив локти на колени. –Солнце любит землю, ведь оно согревает её. А зимой вместе с небом дарует ей свою любовь в виде пушистых облаков, что ложатся ватой на неё. –А весной радует землю цветами на деревьях, а после и их лепестками. –Да-а, — протянула она руки к небу, выпрямив спину, — Как же прекрасна любовь! Только она согревает в холодные зимние вечера! –И чай! –Ха-ха, куда же без него! — мы чокнулись чашками и отпили из них, — Но любовь бывает и жестока! –Сатанеет и становится садистом!– подхватила я, наблюдая, как вечернее солнце медленно окрашивает облака в фиолетовый и красный цвета. –Она раздирает нас изнутри! Например… — она взглянула на меня, намекая, чтобы я продолжила. –Когда он влюблён в неё, а она в него, но они не знают о чувствах друг друга! И вот сердце трепещет, а душа покрывается трещинами от того, насколько ей хочется вырваться из этой скорлупы и рассказать о своих чувствах! – развела руки в стороны, глядя вверх, –Но нет…– опустила голову и обняла себя за плечи, – А вдруг посмеются? А вдруг откажут? А вдруг разбитое сердце? Ах! Как тяжело любить!– приложила ладони к груди, слегка выгнувшись в спине назад. –А ты любила когда-нибудь? — подсела ближе Мицури. –О, да! –я выпрямилась,– За свои недолгие четырнадцать с хвостиком лет я успела познать все прелести любви и горести разбитого сердца! –И как же звали виновника столь невероятного буйства чувств? –Чай.– невозмутимо отпила из чашки. –Под названием «Чистилище»? — Мицури усмехнулась, наклонившись ко мне ещё ближе. –Ах, — рука упала на грудь, — На поражение! –Безответная любовь не менее жестока! –Омерзительна! –Уродлива! –Беспощадна! –Убийственна! — сказали хором мы и снова чокнулись, устремив в небо свои взоры. –Он не знает о моих чувствах, — я сгорбилась, наливая в чашку кипятка из фарфорового чайника. –Он не понимает, — Мицури подлила и себе чаю, — Проблема подобного рода вещей в том, что люди боятся выражать себя, свои чувства. Безответную любовь нужно вырезать! –Да! Мечом! Рубить направо и налево, чтобы и следа не осталось! Чтобы он понял! –Чтобы он полюбил! — мы сделали глоток кипятка, — А-ай! — задышали ртом, втягивая холодный воздух, дабы остудить обоженный язык. –Канроджи, Фудзи! — встал перед нами только вернувшийся от Шинобу Кëджуро, — Что обсуждаете? –Чай, — ответили мы хором. –Что за чай? — он наклонился непозволительно близко ко мне и вдохнул аромат из моей чашки, — М-м, молочный улун! Фудзи, ты вся красная! Ты не заболела? –Это от чая. Он горячий, а на улице холодно, – я лгу. –Вот оно как! В таком случае не засиживайтесь! — Ренгоку прошёл мимо нас в дом, мы с Мицури проводили его взглядом. –Вырубить с корнем, — прошептала Канроджи. –Чëртовым световым мечом! –Световым?– она хихикнула. –Клинок Ничирин сделан же из руды, что напиталась силой солнца. Да и в ту ночь на озере он сверкал в глубине тёмных вод, я рассказывала, помнишь? — она кивнула, — Поэтому да, световым. –Световой меч, что истребляет демонов, рассекает тьму и воплощает собой справедливость! –И правосудие! –За световой меч правосудия! — Мицури подняла чашку. –Что сеет за собой любовь! — чашки громко взвякнули друг об друга. –От госпожи Кочо никаких вестей? –Нет. С тех пор, как она взяла у меня кровь на образец она вызывает к себе по этому поводу только Кëджуро. Я спрашивала у него, есть ли какие-то новости, но он лишь уходит от ответа. –А ты ему признавалась?– сменила она тему. –Упаси Боже! Но я намекала. –И как же? –Ну, вот неделю назад… *** Солнце третьего дня, как столп ушёл на миссию, показалось над горизонтом. Ворон лениво зевнула и присела мне на колено. Свежий утренний воздух приятно ласкал кожу после бессонной ночи. Снова снились кошмары о горбатом чудовище в лесу, что глядит на меня такими родными глазами. Оно то приближалось, то скрывалось за ближайшим ко мне стволом дерева. Оно что-то неустанно шепчет, но разобрать невозможно. –Кар! — закричала Кику и взлетела в небо. Над воротами она и ворон Кëджуро встретились, кружась друг вокруг друга и крича. Тут же ворота отворились, и уставший, весь потный и в пыли вошёл Ренгоку. Он держит руку у левого бока, согнувшись пополам, и тяжело дышит. Каждый шаг даётся ему с трудом. –С возвращением! — подбежала я, — Я помогу! — только я взяла его под руку, как тот тут же выпрямился и его лицо засияло от привычной улыбки. –А у меня подарок! — рука, что придерживала бок, скользнула в складки одежды. Он протянул мне речной камень серого цвета, его долгие годы палировала и оттачивала вода, чтобы тот принял форму сердца,— Держи! –Какая прелесть! — камень был небольшим, размером с половину моей ладони, — А ты знал, что пингвины дарят камни тем, кого считают своей парой и таким образом предлагают прожить вместе до конца жизни? На секунду Кеджуро застыл. Он не моргал и, кажется, даже не дышал. Его взгляд прожигал дыру в камне. –Вот как! Хорошо, что мы не пингвины! — развернулся и ушёл, ни разу не обернувшись. *** –Так и сказал? — Мицури поставила пустые чашки на поднос. –Слово в слово, — я вылила остатки воды из чайника на землю, — Потом я решила попробовать ещё раз. — мы прошли на кухню. *** –Сегодня такое красивое небо, — я приблизилась к Кёджуро, что ужинал в гостинной, — Не хочешь со мной посмотреть на звезды? –С удовольствием! — подложил он себе говядины в рис, — Вкусно! Я присела рядом, не сводя с него глаз. После посвящения его в столпы говорить «Вкусно!» во время приёма пищи после каждого кусочка стало привычкой. –Вот, возьми ещё овощей, — подхватила палочками запеченые морковь и баклажан и выложила их в его тарелке, — И соус! — его я разлила ложкой в виде сердца, что тут же впиталось в рис. –Благодарю! — Ренгоку безжалостно перемешал крупу, отчего контур сердца исчез, и продолжил есть, повторяя «Вкусно!». *** –Я тогда подумала «нужны более радикальные меры!», — мы с Канроджи помыли посуду после чаепития и тихонько прошли в мою комнату. *** После ужина мы с Ренгоку наконец вышли на улицу. Былые тёплые вечера канули в лету, и теперь по ночам температура понизилась не более, чем до пяти градусов. –Вот, укройся, — протянул мне Кёджуро плед, а сам укутался в свою накидку. –Смотри, Кассиопея! — указала я в северную часть неба, где среди хаотично разбросанных звёзд красовалась огромная, широкая и перевёрнутая буква «М». –Она прекрасна! –А вон ковш большой медведицы! Красиво, да? –Очень, — как немногословно он мне отвечает. –А знаешь, что намного красивее? Это… –Падающая звезда! — вдруг указал вверх Ренгоку, я тут же проследила за его рукой и успела на миг разглядеть пронзающую небо белую полосу, что сразу исчезла. –Потрясающе! Я впервые увидела падающую звезду! Нужно загадать желание! На пару секунд мы затихли, каждый погрузился в свои мысли. Моё желание вряд ли осуществила бы звезда. Но она смогла подарить мне возможность исполнить его самой, которую я ни за что не должна упустить! Кёджуро с закрытыми глазами поднял голову, а с губ не сходила лёгкая улыбка. Ветер развивает его огненные волосы, а щеки от холода покрыты румянцем. Да он прекраснее любой звезды или созвездия. Сейчас или никогда! Я встала на цыпочки и потянулась губами к его щеке. Я почти коснулась его кожи, как Ренгоку сделал шаг в сторону от меня. –Ой! — потеряв равновесие, я полетела носом вниз. Сильные руки Кëджуро успели предотвратить не только мой поцелуй с ним, но и мой с землёй. Он подхватил меня за подмышки и поставил на ноги. –Холодно, идём спать! — и ушёл внутрь поместья, оставив меня наедине с несбывшимся желанием. *** –Мне нечего сказать! — сокрушенно вздохнула Мицури и прилегла на мой футон, раскинув руки в стороны. –Он не избегает моего общества, — я присела рядом, — Но держит дистанцию. Он, скорее всего, всё понимает, но открыто отказать не может. –Бережёт тебя? Хотя его поведение ранит только сильнее, — Канроджи взяла меня за руку, — Если честно, когда я писала ту историю, то представляла вас с Ренгоку не просто как товарищей. Между вами такие искры бушуют! Вот только порой кажется, что он отражает твои, не переставая швыряться своими. –И правда, я словно стучусь в закрытую дверь. Он вроде и приоткрывает её, но не впускает. Кстати, по поводу той истории! — я вскочила и на коленях проскользила по полу к тумбочке, — Сенджуро недавно удивил! — достала из нижнего ящика свёрток, — Смотри! Я, честно говоря, немного рассказала ему недавно про твою сказку, пересказала сюжет, и ему она, видимо очень понравилось. На бумаге красивым и аккуратным почерком написан маленький стих с изображёнными вокруг него звёздами и вспышками. Мицури зачитала его вслух: –Дыхание куда-то подевалось Его похитили ветер и небо, От мыслей ничего не осталось, Их поглотило бездонное море. С былой страстью горят глаза И губы дрожат от улыбки, Мне нужна лишь ты одна, Ведь я никто без любви. –Рифма, конечно, хромает, но он на основе твоей истории написал его, – сказала я. –Знаешь, мне кажется это не первое его стихотворение. Может рифма и хромает, но навык у него, хоть и маленький, имеется! –Он сейчас в своей комнате. Идём! Воодушевлённые и заинтригованные, отправились прямо по коридору к комнате младшего Ренгоку. –Сенджуро, ты не занят? — постучала в дверь Канроджи, — Мы можем войти? — изнутри послышалась возня и странный шелест. –К-конечно! — запыхавшись наконец ответил нам Сенджуро, и мы вошли в комнату. Там вилась немного странная атмосфера. Весь красный и разгоряченный мальчик в мятой одежде сидел перед своим столом, на поверхности и вокруг которого валялись смятые листы бумаги и салфетки. –Прости, мы помешали! — поспешили мы ретироваться. Лицо Ренгоку раскраснелось ещё сильнее, он поднялся и побежал к нам. –Вы не так всё поняли! Это не то... –Что за крики? — появился в дверном проходе нахмуренный Шинджуро. Ему предстала та же картина. Он внимательно оглядел вспотевшего и красного сына и его стол, — Мой мальчик совсем взрослый! — театрально вытер слезу у глаза. –Всё не так! Вы ошиблись! — Сенджуро вернулся к столу и схватил несколько смятых листов, — Это стихи! Я просто писал! — развернул их и протянул нам, — А салфетками вытер разлившийся чай! Я просто нервничал от того, что ничего не получается, вот и… –Тебе не нужно оправдываться, — положил свою широкую ладонь на хрупкое плечо сына Шинджуро, — Я, как мужчина, тебя понимаю. Если будут вопросы, то приходи ко мне за советом! — отец подмигнул ему и ушёл, что-то напевая себе под нос. –Святой Будда! — присел на корточки Сенджуро, прикрыв ладонями лицо. –Не переживай, это лишь недопонимание, — погладила его по волосам Мицури, — И мы к тебе как раз по поводу твоих стихов! Можно нам прочесть? Глаза мальчика засияли, стоило только тому поднять голову. Мы помогли ему убрать со стола, выбросили бумагу и отнесли пустые чашки из-под чая на кухню. –Вот, моё последнее стихотворение, хотя это скорее проза… — протянул Ренгоку нам лист. –Холод всегда мне был по душе, Ведь его дарил мне ты. Ледяной коркой сковало сердце Болезненное слово всплывшее в памяти. Ты бросал меня в сугроб Засыпая сверху камнями. Ты убивал меня холодом И дробил кости криками. Изнутри я хрупкая, как лёд, Ведь ты меня сделал такой. Нет в глазах любви былой, А губы не дрогнут улыбкой. Холод всегда мне был по душе, Он отражается на моей коже. По венам струится снег И тлеет в чёрной душе Меня ты сделал такой, Без жалости ударяя об стену. Я не буду больше жалкой, И не позволю войти в сердце огню.– прочитала Канроджи, — Это прекрасно! Даже если рифма в некоторых строках немного не подходящая, то как проза, это потрясающе! Ты молодец! Покажи ещё! Уши Сенджуро буквально горели от смущения, он комкал своё кимоно и хрустел пальцами. Протянул нам ещё написанный стих дрожащими руками. –Ужасна измена в своей сути. Особенно отвратна измена себе самому. Когда сам себе предатель. Сам себе злодей. Когда штиль в душе сменился ураганом. Когда волны боли бросают тело на остывший песок. И слепыми глазами смотришь в небо, пытаясь найти спасение от капель дождя.– прочла я. Мы с Канроджи переглянулись. –Скажи, — неуверенно начала Мицури, — Тебе одиноко? Быть может ты кричишь, но никто не слышит? Мы поможем, лишь намекни! –Нет-нет! — в миг оживился он, замахав руками в знак протеста, — Напротив, сейчас я счастлив, как никогда! На самом деле, это я писал, думая о тебе, Каору. –Что? Почему? – уголки губ дрогнули от улыбки. –Ты скрываешь свою боль внутри, так? После гибели твоей семьи. Твоя маска очень крепкая. Ты, как мне кажется, скрываешь свои чувства настолько глубоко, что и сама их не осознаешь. В груди больно кольнуло, на лбу выступил пот. Лёгкие сжались, а в животе замутило. Нет, он ошибается. Мне не больно. Я смирилась, прошлое не исправить. Мне не больно. –Со мной всё хорошо, — голос предательски дрогнул, — Правда, мне ни капельки не больно, — ком встал поперёк горла, дыхание сбилось. –Ты можешь нам довериться, — схватила меня за ладони Мицури, они были такими горячими, что почти обожгли меня, — Нельзя держать в себе! Мы никогда не заставляли тебя говорить о произошедшем, считали, что так тебе будет лучше. Но, кажется, мы должны были поступать ровно наоборот. Прости нас! –Всё в порядке! — я поднялась, — Спасибо вам. Стихотворения прекрасны! Я, пожалуй, уйду к себе. –Погоди! Вот, возьми, — Сенджуро всунул мне в руки сложенный лист, на нём было много пятен от чернил и воды. –Спасибо, — не поднимая глаз, я ушла к себе. Зарывшись лицом в подушку, дышать часто почти не удавалось, но это помогло успокоиться. Медленно сердце сбавило темп, перестав бить по вискам. А сжимающие до побледневших костяшек одеяло руки наконец раслабились. –Мне не больно, матушка, — взглянула я на урну с прахом, — Я скучаю по вам и люблю всем сердцем, но я живу дальше! — и снова на последнем слове голос дрогнул, — Знаете, Сенджуро подарил мне ещё одно стихотворение, хотите прочту? — немного прочистив горло и присев, раскрыла лист. Здесь почерк был менее аккуратным, словно писавшая его рука постоянно дрожала, — Хотя, это больше проза. Представьте, что она от моего лица.. ..«не могу спать, не могу видеть, не могу слышать. не могу отогреться собственным огнём. не могу своим голосом на помощь звать. могу лишь молчать и мечтать о нём. могу увидеть, могу услышать, могу помочь. могу согреть, могу укрыть от мира. могу шёпотом тихим уберечь, но не могу найти для себя огня. они внутри искрой горят, их глаза сияют холодом звезды. изнутри их души кричат о надеждах, что вырываются в мир из пустоты. не могу подняться и пойти, как они. не могу в пустоте искру разжечь. не могу засиять надеждой души. могу умолчать и горечь проглотить. вокруг моего огня позволю греть сердца, он лишь для них существует. только не вижу счастья, оно во тьме пустоты тоскует. не могу назвать имя несчастья, оно отдаётся болью на языке. причиной пустоты являюсь лишь я, нет счастья у моего огонька.».. Слезы падали на смятый лист, пятна чернил намокали под ними, размываясь тонкими линиями. –Нет, я счастлива… — из горла вырывались рыдания, по щекам огнём стекала соль, — Счастлива! — бумага упала на пол, пальцы сжали одежду на уровне сердца, я почти зарычала, подавляя крик. Резко вдохнула, а после выдохнула. Голова немного закружилась и я легла на спину. Рыдания тут же прекратились. Я вытерла слезы и медленно выдохнула. –Внутри так пусто… — голос немного хрипел, — Даже от Кëджуро не исходит того тепла, — пальцы коснулись камня на браслете, — Его холод так сильно обжигает. Но у меня есть друзья, они моя семья. — я поднялась, — Пытаться добиться нового уровня в наших отношениях с Кёджуро бессмысленно! Но поставить точку нужно! Только без запятой! Я ринулась прочь из своей комнаты, держа путь к Ренгоку. Как и ожидалось, он был у себя, сидел на футоне, разбирая документы. –Добрый вечер! — взглянул он на меня. –Доброй бывает только ночь! — я в два прыжка оказалась рядом с ним, — А теперь замри! Мы загадали желания при виде падающей звезды, так? — схватила его за грудки. –Так, но… –Никаких «но»! Моё желание сбудется здесь и сейчас! — мои губы накрыли его. Мы не удержались и упали на футон. Руки Ренгоку непроизвольно легли мне на спину, а я продолжала держаться за его одежду. С трудом оторвавшись от него, я присела на него сверху. Кëджуро глядел на меня расширенными глазами, а брови встали домиком. –Мы с тобой, — я схватила его за запястье, которое украшал браслет, — Друзья! Понятно? Он медленно кивнул. –А теперь доброй ночи! — сбросила его руки с себя и, ни разу не оглянувшись, ушла к себе. *** –Вот и первый снег! — прыгнул в сугроб Сенджуро, почти целиком погрузившись в него. –Твоя мама любила снег, — помог сыну выбраться из завала Шинджуро, — Хоть и была рождена летом. –Так хочется вместе с вами порезвиться! — с досадой я закинула сумку через плечо. С того вечера поэзии прошла целая неделя. И вот наконец меня отправляют на миссию. Ибо находиться в одном помещении с Кëджуро после той ночи было немного неловко. Хоть мы и старательно скрывали это. –Ты, наконец, отправляешься на задание? А куда? — младший Ренгоку помог надеть мне варежки. Его щеки горели, изо рта выходили клубы пара, а глаза горели. –Говорят, в посёлке Фудзикавагутико завёлся ну уж очень прожорливый демон! –Ты идешь к вулкану Фудзияма? — преградил мне дорогу Шинджуро. –Грубо говоря, да. Но на саму гору я не буду подниматься, – усмехнулась я. –Кëджуро! — заорал тот, забегая в дом. Мы с Сенджуро вздрогнули от такой резкой смены настроения мужчины. Из дома доносились крики и шум, и вот наконец вышли бывший и нынешний столпы. –Я иду с тобой! — вид у обоих был немного помятый и взвинченный. На Кеджуро наспех накинута форма истребителей, а поверх накидки шарф бело-красного цвета. –Я справлюсь и сама! –Нет, я поговорю с главой, и отправитесь вы вдвоём! — затащил меня в дом старший Ренгоку. Как и сказал, тот отправился к главе. В непонятках я попросила Кëджуро одеться теплее. Он надел зимнюю утепленную форму истребителей, и мы вышли на ступени, присев на них. Сенджуро перепрыгивал через сугробы, падая в снег и делая «снежного ангела». С лопатой бегал по тропинке, очищая проход. И снова прыгал в пучину белого полотна. Шинджуро вернулся меньше, чем через полчаса весь красный и потный, но довольный. –Тот демон опасен для Мидзуното, так сказал глава, – хрипел Шинджуро, задыхаясь, – Поэтому столп должен сопроводить! – он сел на ступени, – Валите оба отсюда! Чтоб я вас не видел! Но вернитесь в целости и сохранности! – прилёг на спину и умылся охапкой снега. –Слушаемся! – ответили хором мы с Кëджуро. По очереди обнялись с Сенджуро и покинули поместье. Спорить с решением главы мы не смеем. Это задание займёт немало времени. Чтобы добраться до посёлка потребуется не менее пяти дней, а после сутки до посёлка. На битву бок о бок со столпом хватит и ночи, при лучшем исходе, а при худшем максимум два дня. Вернётся Кеджуро может через две недели. А вот буду ли я рядом с ним. Возле Фудзикавагутико на много километров расположен Аокигахара. Он снился мне. Среди его деревьев всегда скользила горбатая тень. И она зовёт меня. Сказать об этом Кëджуро я не рискую. У него и без того хватает переживаний. А после той моей выходки он постоянно пребывает в прострации. Улыбка то и дело спадает с его губ, заменяясь кривой усмешкой. И вот мы отправляемся вдвоём на задание. Уж не знаю какие уловки использовал Шинджуро, чтобы глава отправил столпа на такое дело. Будь оно изначально серьёзным, на меня бы и не обратили внимания, а отослали сразу Ренгоку. Что-то здесь нечисто. –Кочо посодействовала, – пробубнил Кëджуро. –Прости? –Твоя кровь разительно отличается от обычной, так сказала Кочо,– серьёзно заговорил он, – Она неустанно экспериментует с образцами и одно можно сказать точно: в ней находятся элементы из яда глицинии. –Яд? Из глицинии можно сделать яд? –Шинобу давно пробует различные вариации отваров и ядов, чтобы умертвлять демоном одним лишь уколом. И твоя кровь имеет схожие свойства. Она губит клетки демонской крови. Поэтому опасно отправлять тебя на задания, если ты погибнешь, то мы так и ничего не узнаем. Поэтому я иду с тобой в этот раз. Словно ударом молнии меня поразила новость. Условно говоря, по моим жилам течёт яд, что способен бороться с демонами. –Во время окончательного отбора, – неуверенно сказала я, – Моя кровь попала в открытую рану демона. Я отрубила его голову, но успела заметить, как некоторые части его тела вновь стали человеческими. Ренгоку остановился. Он смерил меня тяжёлым взглядом, сжимая ладони в кулаки. –Если будешь так смотреть на меня, я сгорю, – попыталась пошутить я. –После этой миссии мы с тобой идём к Шинобу, – сказал, как отрезал он и продолжил путь. Улыбка стёрлась с его лица, а глаза сузились. Его шаг ускорился, я едва не переходила на бег, чтобы быть вровень с ним, – Тебе придётся лично участвовать в экспериментах. После этого мы не обмолвились и словом. В течение трёх дней передвигались пешком. После сели на поезд и ехали двое суток. Сколько бы я не пыталась заговорить с Кëджуро, он отвечал коротко и холодно. Хорошо, что не было отдельных купе, и окружающие люди развеивали напряжённую атмосферу между нами, от неё шёл мороз по коже даже в отапливаемом вагоне. Когда мы наконец прибыли в посёлок, то были шокированы. Изучать придётся не небольшую деревушку, а огромную территорию. На которой в начале зимы идёт фестиваль. И мы попали прямо на него.