Freedom

А пока я узнавала об этих людях всё больше только по одному лишь запаху, они уже дошли до меня. Один из них отпер мою клетку, перед этим долго выискивая подходящий ключ из большой связки, и удалился в закат вместе со своим товарищем. Оставшиеся же зашли прямо ко мне в помещение и прикрыли за собой дверь решетки. Тот, что поменьше ростом, как я и узнала ранее, облокотился о дверь, осмотрелся вокруг, сложив свои руки на груди, и брезгливо поморщился, едва слышно фыркнув. Похоже, этот ценитель прекрасного чая до мозга костей не выносит всё то, что не соответствует его статусу. Чем-то похож на зажравшегося аристократа, который лишний раз боится запачкаться, поэтому носит на своей шеи платок. Но что-то мне снова подсказывает, что я очень сильно ошибаюсь. Словно тот вырос в глубокой нищете, пережил большое горе, еле как выжил и выкарабкался из той бездны, пожелав навсегда оградить себя от всего того, что напоминало бы ему о тех временах. Возможно, я всё-таки ошибаюсь в каких-то моментах, ведь сужу лишь о его внешнем виде и запахе, основываясь только на своих предположениях и опыте. Хотя он даже ничего ещё не сказал, продолжая прожигать меня каким-то непонятным взглядом, словно видя во мне пыль под его ослепительно блестящими сапогами. Ох, чувствую, много приключений я смогу повидать с этой парочкой… К слову, второй человек спокойно и уверенно, без отсутствия какой-либо брезгливости, сел на ту дощечку-кровать и тоже начал открыто прожигать меня своим нечитаемым, но явно не испепеляющим взглядом своих лазурно-голубых глаз, будто желая по одному только моему виду найти ответы на все свои вопросы. Его цвет радужки чем-то напоминал мой собственный, но они всё-таки чем-то отличались. Я не могу сейчас посмотреть на свои глаза и точно сказать, но одно отличие я назвать всё-таки смогу. В глазах этого блондина виднелся какой-то обманчиво-невинный проблеск, будто он самый святой человек на этом белый свете, который упрямо борется за его мир и процветание. Но почему-то мне не хочется верить ему. Я уверена, что он может уговорить сделать что-то абсолютно любого, но я не поведусь на это. Он не сможет меня подчинить себе. Ведь целью этих гляделок является именно это? И если это действительно так, то мне становится неуютно находиться рядом с ним больше, чем от прежнего одиночества в этой грязной камере. Ну что за люди… Нет бы сразу начать говорить о причине их прибытия сюда, но они почему-то решили действовать по-своему. Какие странные методы… Интересно, все люди в «Разведке» такие непохожие на других? Но, даже несмотря на всё это, я уважаю их за то, что они ещё не спились с этими монстрами за стенами. Может, как раз-таки это и есть тот элитный отряд, который с ними борется? После долгой игры в гляделки, во время которой я тысячу раз успела проиграть и в итоге тупо уставиться в пол, они наконец-то переглянулись между собой, и блондин заговорил: — Меня зовут Эрвин Смит, я командир Разведки, а тебя — Анабель, ведь так? — без каких-либо приветствий, лишь только представившись, спросил он, облокотившись левой рукой о недокровать. Его спина была абсолютно прямая, а лицо — сосредоточенно ожиданием моего ответа и внимательным осмотром всего моего тела. В нем можно сразу распознать уверенного в себе лидера, который умело управляет целой сотней, а то и больше солдат. — Да, — кратко отозвалась я, немного прохрипев в конце. Неужели я так быстро успела отвыкнуть от разговоров? Прошел ведь всего один день или больше? Но после ухода Дота Пиксиса меня совсем не кормили. Или они таким способом пытаются меня заставить голодать, чтобы я сдалась и выдала им всю информацию или просто не прошло ещё столько времени, положенного для кормления? Хотя яркий дневной свет солнца почти уже угас, будто приготовившись к долгожданному сну. Кажется, я успела запутаться во времени. Неприятненько… — Это всё, что ты помнишь? — немного досадно спросил блондин. В радужках его глаз сверкнул какой-то непонятный блеск. Это он мне уже выписывал смертный приговор или просто загорелся мыслью немедленно вытянуть из меня побольше информации? — Да, — отрезала я, облокотившись всей спиной о стенку, и подняла голову в сторону окна, наблюдая за красочным закатом. Как же красиво. Вот бы выйти отсюда и хорошенько осмотреться, впитав в себя весь этот, я просто уверена, волшебный воздух. Я знаю, насколько прекрасны вечерние и ночные запахи, когда людей и машин на улицах становится все меньше и меньше. В эти моменты природа действительно освобождается от дневной суеты и спокойно вздыхает, расслабляясь в долгожданном спокойствии. А какова на запах атмосфера мира, где никогда не существовали машины; где даже нет понятия о загрязнении экологии; где животные и люди не страдают от выхлопов транспорта; где население скрыто за громадными стенами, опасаясь уродливых гигантов-переростков, которые в любой момент могут эволюционировать и съесть абсолютно всё живое, что только встретится им на пути? Каково это постоянно прятаться и жить как скот в загоне? Все ли согласны с такой ролью, кроме меня? Или таких существует очень даже достаточно, чтобы создать специальный отряд самоубийц, который выбирается за стены и борется с гигантами? И именно представители этого отряда сейчас стоят передо мной и подозрительно рассматривают? Ищут во мне товарища по духу, который присоединится к ним и поможет победить в этой войне? А возможно ли вообще победить этих существ и не остаться гнить в их желудках? Действительно, возможно ли такое? Как же много вопросов, но так мало ответов. И как же этот брюнет убийственно на меня смотрит, словно уже уверен в том, что я им нагло вру. Ещё чуть-чуть и он во мне дырку сделает. С ним явно шутки плохи. — Врёшь, — опасно нахмурившись, подтвердил мою догадку брюнет, перестав подпирать дверь и выйдя из камеры. И куда это он? Неужели я его настолько разочаровала своей ложью, что ему даже смотреть на меня противно? Или он просто исчерпал свой лимит нахождения в таком грязном месте, что поспешил на свежий воздух? Но нет, ни один из моих домыслов не увенчался успехом. Потому что этот несущий угрозу для меня брюнет вернулся через мгновение, держа в руках моё снаряжение, с помощью которого я покорила стену. — Неужели ты серьезно думала, что мы поверим в то, что ты смогла покорить Стену Мария с помощью этого, — он бросил прямо в меня мои сумку, ледорубы и кошки, которые с гулким эхом приземлились на пол, — совершенно не помня, как этим пользоваться? — Он медленно, но, на удивление, абсолютно бесшумно начал подходить ко мне, накаляя атмосферу до такой степени, что хотелось забраться на потолок и скрыться в паутине или же попросить пауков замотать меня в кокон, только чтобы этот человек не добрался до меня. От него веяло холодом и смертью, которые словно были его вечными друзьями. И хоть последняя девица (или старуха с косой?) является и моим постоянным товарищем, жаждущем момента забрать меня в свои лапы, но ощущения совсем разные. Я давно переборола свой страх к приключениям и небывалым высотам, и вовсе никогда никого не боялась, но этот брюнет настоятельно заставляет пересмотреть всё пережитое и ещё раз задуматься, а стоит ли мне так его недооценивать и нагло врать прямо в лицо. Моё сердце не уходит в пятки, а поджилки не трясутся, но в глубине моей души осело какое-то неприятное и тягучее ощущение, которое буквально трубит об опасности и советует не злить этого человека, иначе будет только хуже. И это не шестое чувство, которое является моим лучшим другом, это что-то другое. Что-то, с чем я никогда не сталкивалась. Что-то, что очень громко кричит внутри меня, пытаясь образумить и уговорить сказать правду. Что-то, что заставит меня сильно пожалеть, если я его не послушаюсь. Что-то, что превратит мою жизнь в ад, если я окончательно его взбешу. Что-то очень опасное и сильное, способное причинить настоящую дикую боль, по сравнению с которой ночные пытки покажутся радужной сказкой. Нечто жуткое, что нельзя не в коем случае игнорировать, иначе быть огромной беде. Пока я распробовала на ощущения новое чувство, которое появилось в моём организме из-за этого человека, он подошёл ко мне вплотную, сел на корточки и так убийственно уставился, словно желая подчинить одним только взглядом. А после грозно заговорил: — Ну? Я жду ответов, — нарочито медленно, специально растягивая слова, чтобы нагнать ещё больше опасности, обманчиво-спокойно произнёс он, когда в его глазах плясали черти. Что-то мне подсказывает (и я даже догадываюсь что именно), что нагрянет огромная буря, если я не отвечу так, как он ожидает. Но если он надеялся, что таким способом сможет меня напугать, то явно просчитался. Я и не такое переживала, чтобы вот так вот сдаться. И меня совершенно сейчас не волнует, что на душе словно кошки скребутся. Пережила десятки встреч с дикими животными, переживу и это. — Я уже рассказала всё, что помню, — нагло отмахнулась я от его невербальных угроз, с открытым вызовом вступая в танец с его чертями в глазах. Ведь мои ангелы с ярко-голубых небес не прочь повеселиться. А я сама невинность, которая осмелилась «осквернить священные стены» и так бесстрашно врать в лицо самому несущему смерть человеку. Или он не человек? Кара не заставила себя долго ждать, настигнув меня в виде цепкой хватки на моих светло-русых волосах, которые потеряли весь свой блеск из-за долгого отсутствия душа и сырости вокруг. Правая рука брюнета начала болезненно оттягивать мою голову за бедные волосики назад, пытаясь доставить как можно больше мучений. В моих глаз словно искры посыпались, заставив их закрыться. Но я не произнесла ни звука, как бы больно мне не было, иначе всё это напускное спокойствие тут же разобьётся вдребезги. — Достаточно, Леви, — подал голос Эрвин Смит, который всё это время продолжал сидеть на «кровати» и наблюдать за нашим взаимодействием с этим брюнетом. Ну, теперь я хоть знаю его имя. Леви… Всего четыре буквы, а так загадочно и красиво звучит. Мне даже нравится. Ему оно очень подходит. — А ты, Анабель, — он посмотрел мне прямо в глаза, — бери свои вещи и иди за мной. — После своих слов он поднялся с места и вышел в тюремный коридор, как бы намекая, что двигаться нужно немедленно. Услышав распоряжения блондина, Леви тут же поднялся с корточек и последовал за ним. А я еще некоторое время смотрела вперед, прямо туда, куда они оба ушли, оставив меня здесь наедине со своим снаряжением. Удивительно, что этот брюнет смог так залезть в мою голову, что я вообще чуть не позабыла обо всём на свете. Я даже не удосужилась осмотреть своё альпинистское оборудование на наличие каких-то трещин или царапин. И хорошо бы было, если бы местная охрана — или кто вообще осмелился забрать чуть ли не самое дорогое, что у меня осталось — обращалась с ними хорошо, не бросая и не швыряя куда попало. Мало ли, когда мне еще это пригодиться. Тем более, будет сложно починить что-то сломавшееся в совершенно другом мире. Поэтому моё ценное и единственное в своем экземпляре снаряжение нужно хранить как зеницу ока. Хоть бы с ним ничего не случилось. Тщательно осмотрев каждый миллиметр всех составляющих оборудования, я обнаружила лишь парочку маленьких царапин, которые никак не смогут мне навредить при покорении высот. Конечно, они могли и поаккуратнее с ними управляться, но хоть ничего не поломали. И на этом спасибо. Я могла так еще долго просидеть, радуясь моему долгожданному воссоединению с таким дорогим снаряжением, но меня отвлекло очень недовольное замечание со стороны тюремного коридора: — Оглохла, что ли? Или тебе нужно всё по два раза повторять? — рявкнул на меня Леви, снова подходя к моей камере. — Живо поднимай свою толстую задницу, бери свои штуковины и иди сюда, иначе мы уйдем без тебя, а ты так и останешься гнить в этой затхлой темнице, — громко и совсем не торопясь нагрубил мне он, не забыв в конце добавить угрозы. Какой резкий и хмурый тип. Мне кажется, что то, с какой силой он сводит брови к переносице, приведет в итоге к тому, что они навечно останутся в таком положении, если до сих пор еще этого не сделали. Своими словами он еще больше доказывает, что его злить не нужно. Поэтому я быстро встаю, наклоняюсь вниз, беру своё снаряжение, закидывая на правое плечо оба ледоруба и сумку, и оставляю в руках кошки, желая поскорее выбраться из этой камеры. Но не тут-то было. Я же до сих пор одета в тюремную одежду, а мои ноги всё ещё босые. В самом деле, не пойду же я в таком виде на улицу пугать прохожих. Как бы мне не хотелось немедленно выбежать на свежий воздух и вдохнуть его полной грудью, радостно кружась вокруг своей оси, раскинув руки в стороны, но нужно еще немного подождать. Нельзя идти на поводу у своих эмоций, иначе это может кончиться довольно плачевно. Поэтому я тяжело вздохнула, аккуратно вернула своё снаряжение на прежнее место и словила новую порцию убийственного взгляда Леви, который слегка наклонил голову влево и изогнул одну бровь, словно пытаясь невербально донести всю свою озадаченность моими действиями. — Мне нужно переодеться, — кратко ответила на его невысказанный вопрос я, через секунду словив летящие в меня вещи. Чего же он всё так кидает? Нельзя, что ли, более бережно обращаться с вещами — это вам не мешок картошки. Или он таким способом пытается выпендриться передо мной? Если это действительно так, то я считаю это глупым. А я думала, что такая показуха не в его стиле. Может, я всё-таки ошибаюсь? — Я даю тебе, — он достал из кармана маленькие часы, с характерным щелчком открыв их, — на всё про всё три минуты. Если ты по окончанию времени не выйдешь в коридор, то я тебя возьму за волосы и сам вытащу отсюда, — в своей привычной манере закончив реплику угрозами, Леви невозмутимо удалился из поля моего зрения, пристально смотря на свои часы. Значит, он ещё и пунктуальный. Хочется мне, конечно, назвать его избалованным сынком, но почему-то не могу. Это новое чувство прямо-таки протестует при таких мыслях. Неужели я ошиблась со своими выводами? Всё-таки человека сначала нужно хорошенько узнать, а потом только вешать ярлыки. Хорошо, впредь больше не буду делать так быстро выводы о каком-либо человеке. Мысленно приняв верное в этой ситуации решение, я быстро сбросила с себя тюремные тряпки и надела привычную и любимую одежду, начиная в последний раз оглядывать это помещение, чуть ли не ставшее тюрьмой для моих стремлений. Буду ли я скучать по нему? Однозначно нет. Кто вообще захочет думать о том месте, где тебя насильно заперли и пытали? Кому захочется ковырять старые раны, которые только начали заживать? Не сказала бы, что заточение в этой темнице сильно повлияло на мое психологическое состояние, но сидеть долго на одном месте я не люблю. Мне нужно постоянно двигаться и путешествовать. А находиться в четырёх стенах довольно уныло и грустно, хоть я и пыталась как-то отвлекаться на что-то постороннее. Меня это не сломило бы никогда, но неприятный осадочек всё-таки останется, хотя я всеми силами постараюсь запихнуть его куда подальше, чтобы доставать только в исключительно крайней необходимости. Я перекрою эти воспоминания новыми красочными видами, которые мне удастся лицезреть, чтобы собрать все крупицы свободы. Интересно, мне придется делать это заново или нет? За своими размышлениями я даже не заметила, как прошло положенное время, и ко мне снова выглянул Леви, недовольно пялясь на свои карманные часы. Опять сделав глубокий вдох, я погрузила на себя инвентарь, взяла в руки тюремную форму и вышла в коридор, прямиком к этому брюнету. А он, в свою очередь, внимательно проследил весь мой путь до него, а потом развернулся и пошел вперёд, навстречу яркому свету в конце туннеля. Как будто выбираюсь с того света, ей-богу. Во мне сейчас бурлит просто уйма разных эмоций и чувств. С одной стороны, хочется сломя голову побежать вперёд, случайно толкнув Леви плечом, чтобы побыстрее выбраться на долгожданную свободу. А с другой, не хочется вот так вот сразу портить с ним отношения, иначе в итоге это может кончиться огромным скандалом или же медленной, традиционно холодной и расчетливой местью, которая навсегда убьет во мне желание проявлять такое неуважение по отношению к этому брюнету. Я ещё его не знаю, чтобы делать какие-то выводы о возможном поведении, но это новое неизвестное чувство подсказывает мне, что, скорее всего, он выберет второй вариант. Но и от осознания этого мне как-то легче не стало, наоборот даже мелкие мурашки пробежались по телу от одного только представления этой воспитательной работы. Бр-р-р, пожалуй, прекращу себя накручивать и проигнорирую желание поскорее выбежать наружу. Нужно отвлечься… Нужно отвлечься. О! Как раз осмотрю обстановку вокруг, хотя это то ещё унылое занятие. Тюремный коридор оказался не очень-то длинным, как я себе представляла, и довольно скучным. Во-первых, камер всего оказалось около пятнадцати, которые ещё и находились только по правую сторону от меня. Слева же была одна сплошная стена, небрежно покрытая каким-то непонятным мне материалом темного-серого цвета и огромными слоями грязи и пыли. Я боюсь строить предположения о конкретизации методов постройки этого подземелья, поэтому просто опустим этот момент. Во-вторых, в этих самых камерах сидело всего четыре человека, почти все из которых выглядели весьма потрепано. За исключением одного, скорее всего, моего ровесника, который, даже несмотря на своё положение, выглядел очень гордо, оглядывая меня с каким-то особым презрением. И что я только успела ему сделать, раз он так на меня таращится? Может, он слышал наш разговор с Дотом Пиксисом и уже знает все подробности моего появления здесь? И как он вообще в столь юном возрасте умудрился сюда загреметь? Убивал? Грабил? Или просто стал жертвой незаконных манипуляций верхушек, которые его нагло подставили? Прямо теряюсь в догадках. Интересно, когда он сможет отсюда выбраться? Кстати, меня ещё во время всего этого размышления не покидали мысли о том, что мы ещё можем с ним когда-нибудь встретиться. Только каким таким образом, если меня уже прикарманила себе «разведка»? Чувствую, что с меня ещё долго глаз не спустят. Эх, что же ждёт меня впереди? Какими же ещё захватывающими приключениями на мою задницу одарит меня судьба? Надеюсь, они будут хорошо пахнуть и искриться огромной палитрой красок. Аминь!