Баджи-сэнсэй, я очень хочу сдать философию

      Баджи наливает себе бокал дорогого французского вина и проходит в гостиную.       Книжный шкаф под завязку заставлен разными книгами от античности до современности, включая подарочные экземпляры и редкие коллекционные издания. Он открывает стеклянную дверцу и ласково проводит кончиками пальцев по корешкам и тугим переплетам. Так обычно романтики гладят любимых женщин.       Кейске достает драгоценный томик «Диалогов» Платона и присаживается в бархатное бордовое кресло. Свет приглушен, на нем черный махровый халат. Он гладит обложку книги и медленно раскрывает, наслаждаясь шуршанием страниц и запахом типографской краски.       — Есть такие чувства, моя дорогая… — он шепчет, ухмыляется и болтает в бокале вино, — Которые осознаешь в себе, только достигнув мудрости… А ты вечно от нее куда-то бежишь…       Любовь, по Платону, связана с духовным влечением. Такая любовь помогает обнаружить смысл жизни, ведет к вечности. Она делает человека больше, чем он есть, возвышает над смертными, приближая к бессмертным. И Баджи знал об этом на собственном опыте уже как два года.       Кейске откинулся на спинку кресла, с ухмылкой цедя вино. Он прекрасно представлял, где сейчас Мито, с кем и чем занимается и в каком помятом состоянии она завтра заявится на семинар. Обязательно с получасовым опозданием.       Он поглаживает томик Платона у себя на коленях и косится на журнальный столик, где лежит телефон. Телефон недовольно жужжит, экран загорается, и Баджи всем нутром чувствует, как внутри приятно греет вино и победное удовлетворение.

1:21

В каком она состоянии? 🤭

1:21 Ну, прям… Угашенная🤮

1:22

Привези ко мне))

1:25 Ты разъебаешь? 🤨

1:26

Я серьезно — вези сюда.

1:32 Ок, вызвал тачку

1:32

Жду)))))

***

      Месяц учебы полетел к чертям. Преподаватели жалуются и подают в деканат докладные. Дома полный бардак. Гора грязной посуды и еще большая гора не убранных в шкаф вещей. Под глазами мешки, часто болит голова, а кутикулы вокруг ноготков не успевают зажить.       Мито Хирудзуки ужинает наспех в своей маленькой кухне какими-то макарошками. Правит макияж, пытаясь спрятать за тональником лунные поцелуи вокруг глаз, и снаряжается в бар.       В сумочке помада, салфетки, деньги и презерватив в шуршащей обертке. В карманах пальто телефон, зиппо и любимые сигареты. Она подкуривает еще в коридоре, потому что жуть как хочется, а такси уже у подъезда. Затягивается крепко и полной грудью, будто собирается не за порог, а в открытый космос, куря у космолета на прощание.       Выбегает из подъезда, морщится от моросящих капель и ветра. Крепче запахивает пальто, вжимает голову в шарфик и цокает сапожками до такси.       — Какое совпадение, я ведь уже не первый раз Вас подвожу в этот бар, — водитель поправляет зеркало заднего вида, с какой-то надеждой бросая на Мито взгляд и глупые шутки о том, что пора бы уже познакомиться.       Уж слишком приветливый. Тошнотворно приветливый. Она любит болтать с таксистами, только когда напьется. На ясную голову — это невыносимо.       — Прибавьте звук, будьте добры, — Мито на трезвую умеет отшивать одним взглядом. И этот взгляд сейчас, как хлыст, ударил по магнитоле. На лице водителя даже наивное детское расстройство. Бровки поникли, губки надулись. А ведь он просто хотел показаться ей вежливым. Он обреченно выкручивает ручку регулятора громкости и смотрит на сырую дорогу.        — Сдачи не надо, — она протягивает купюру, сухо благодарит за поездку и устремляется в бар.       Любимое место у стойки, как по заказу, свободно. Снимает пальто, натягивает улыбку на знакомого бармена, кивает на вопрос «Как обычно?» и принимает порцию содовой с джином.       Бокал. Бокал. И еще бокал. Снова бокал. «Да че ты жадничаешь? Наливай пойла побольше!»       За барную стойку рядом кто-то подсаживается. Снова бокал. Мито косит глаза в сторону, фокусирует зрение и замечает густую темную шевелюру.       «Вот сука…» — она щурится и пытается поймать губами фильтр сигареты. Чтобы прикурить, приходится мобилизировать все усилия и прикрыть один глаз, чтобы огонек зажигалки не раздваивался перед носом. «Неужели, ёбаный Кейске не даст мне покоя даже здесь…» — Хирудзуки отпивает жидкость, разбавленную уже один к одному, и пинает ножку рядом стоящего стула.       — Эй! Ты ч-че… Че тут заб-был?! — она ставит локоть на барную стойку. С первого раза не получается — промахивается — ставит еще раз.       — Извиняюсь? — парень оборачивается в ее сторону, отпускает свой бокал с нефильтрованным и поправляет длинную светлую прядку, загораживающую обзор янтарным глазам.       Мито на мгновение трезвеет, как стеклышко, едва не роняя на юбку пепел.       — О-о-ой… Извините, ради бога! Я обозналась! — она свободной рукой прикрывает глаза, стыдясь, как последняя грешница. — Просто Вы так похожи на одного моего… Знакомого.       Парень ухмыляется в ответ. Он уже не первый раз это слышит. И у него тоже есть приятель, с которым их вечно путают со спины.       — Денек не задался? — он кивает на количество окурков в пепельнице и подмечает, что барный стул скоро станет для нее опасной высоткой, с которой она обязательно навернется через бокал-другой. Лучше бы пересадить девушку на диван.       — Весь мес-сяц не задался… С-сука, — Мито крепко затягивается и жмурит от дыма глаза.       Парень перехватывает ее руку, докуривает за нее сигарету, и пополняет коллекцию в пепельнице.       — Можно на «ты»? — он распахивает большие глаза, наклоняет голову в бок, и колокольчик в его серьге игриво позвякивает.       — Мож-жно, как угодно, — Хирудзуки залпом опрокидывает свое топливо и, настраивая четкость на его лицо, тянет руку, — Мито Хи-ру-дзу-ки. Можно пр-росто Ми! — она гордо запрокидывает голову.       — Казутора Ханемия, можно просто Тора, — он улыбается и его явно веселит, что девушка так накидалась, — Не хочешь пересесть за столик со мной?       — А-агась, — она сползает со стула, и Ханемия вежливо ловит ее под руку, чуть прижимая к себе.       Они пересели за столик, утопая в мягких подушках дивана. От такой мягкости и невесомости Мито начинает терять управление своего вертолета, переключаясь на автопилот. Она то опускает голову на плечо Казуторы, прислушиваясь к колокольчику, словно это единственное, что держит ее на плаву. То хватает его за колено, как за спасательный круг в открытом море. То ласково просит подкурить ей сигарету, потому что «когда Прометей спиздил огонь, научил, сука, всех вокруг пользоваться им», но только не ее.       — Ты так хорошо знаешь античную историю и философию, — улыбается Ханемия и перехватывает запястье девушки, на всякий случай, чтобы она не прожгла ему водолазку.       — Ещ-щё бы! — шипит Мито, — У меня препод в универе знаешь как др-рочит всех со своей ф-философией, — она берет стакан нефильтрованного Казуторы и отпивает из него, как из победного кубка.       — Правда этот гов-внюк, видимо, забыл, что мы когда-то с ним трахались… — вот дура. Выпалила всё, как есть, совершенно не зная, кто перед ней.       Казутора за долю секунды сопоставляет все факты, округляет глаза и хватается за телефон. 1:13 КЕЙСКЕ!!! 1:14 БАДЖИ, БЛЯТЬ!!! 1:15 АУ, НАХУЙ!!!!!

1:20

??

1:20 Я в баре 1:20 Походу с твоей студенточкой 1:20 Сероволосая 1:20 Говорит про тебя интересные фактики

1:21

В каком она состоянии? 🤭

1:21 Ну, прям… Угашенная🤮

1:22

Привези ко мне))

***

      Голова раскалывается неимоверно.              Мито с трудом разлепляет глаза. Люстра на потолке куда-то плывет и кажется сейчас совсем незнакомой.       Хирудзуки отрывает голову от подушки и видит красные шелковые простыни.       «ОП-ПА, БЛЯТЬ…» — она распахивает глаза и в миг трезвеет, как тихая гавань.       Это та самая кровать, из которой она сбежала два года назад. Мито хватается за телефон — ни одного входящего и исходящего вызова. В истории поездок такси ни одного адреса. «Это чо, телепорт нахуй?!»       На ней просторная белая мужская рубашка. Отстиранная с кондиционером и отутюженная. Она хватается за грудь — бюстгальтера нет. Озирается по сторонам — есть. Висит рядом, на спинке кресла. На прикроватной тумбе заботливо стоит графин чистой воды, стакан и таблетка цитрамона. Рядом записка. Хирудзуки до скрипа стискивает зубы и дрожащей рукой разворачивает послание:       «Твои вещи воняли куревом, я их постирал. Заберешь из сушилки в ванной.       Завтрак на плите, кофе в шкафчике — надеюсь, ты еще помнишь, как пользоваться моей кофемашиной.       Сильно не опаздывай — у вашего потока сегодня зачет по Платону :)»       — Чёртов Кейске!!! — она сминает записку в руках и хватает себя за волосы, утыкаясь лицом в колени.