Audi, vide, sile

Женя губы сминает напряжённо, вглядывается в список, выданный Татьяной Николаевной. Он предплечьями о борт опирается, взгляд вопросительный туда-обратно переводит. Татьяна Николаевна ему улыбается и кивает, мол, читай-читай. — И нужно успеть? — Женя вздыхает и лоб потирает. — Будем возвращать тебя окончательно, — невозмутимо парирует она, а Женя удрученно кивает, листок кладёт и откатывается назад с руками в капитулирующем жесте. Следующий — Минск. Женя накатывает программы до предела, на тренировке из себя все силы выжимает. Падает устало на лёд после проката и лежит, пока усмехающийся Миша мимо не проедет и не бросит ехидное «Поспать прилёг?» У Жени список стартов, на которые он заявлен, длиннющий. И Айс Стар, и Ростелеком, на Чемпионат России обязательно надо отобраться, а ещё четвёртый этап Кубка России. И это только до нового года. Женя сжимает зубы покрепче. Он два года пропустил, он навёрстывать и будет. Женя тренировку на льду заканчивает, ощущая каждую мышцу в своём теле, но всё равно поднимается в хореографический зал. Качается, кардио делает, доводит до того, что мышцы на икрах сводить начинает, бёдра забиваются. Его Миша находит лежащим без сил на коврике, встаёт рядом и опять усмехается коротко. — Вставай, — он протягивает руку, Женя, как утопающий за соломинку, хватается и подскакивает. — Горюшко. Поехали ко мне, Даша накормит, — Женя устало вздыхает и кивает. Знает уже, что отговариваться бесполезно. Миша к ним в группу переходит в год, когда Женя из юниоров выбирается, в олимпийский сезон. На Олимпиаду Миша едет, только вот расплачивается за неё до сих пор. Женя знаком с Дашей, знает, что она тогда Мишу вытащила. Жене даже грустно немного, что Миша ему справиться помог, а он Мише — нет. — Ты тоже в Минск едешь? — Женя убирает коврик, закидывает весь инвентарь в сумку и немного поясницу гнёт туда-обратно. Хотя глупо это спрашивать: одного без другого не отправят. — Будем вместе отвоевывать пьедестал у белорусов, — фыркает Миша и гасит свет. Они выходят на морозный воздух в полной тишине. Женя в машине привычно на переднее сиденье плюхается и носом в холодное окно утыкается. Даже не подключает блютуз к машине: сил изводить Мишу своей любимой музыкой нет. Да и по голове получить не хочется. Ну и, в заключение, он так-то к себе его ведёт ужинать, а затем и ночевать — Женя уверен. Дома у Миши тепло и уютно, квартира кричит о том, что здесь люди друг друга любят. Даша чудесная, и Жене кажется, что никакой другой избранницы у Миши и быть не могло. Она много смеётся, смотрит на мужа подростково-влюблёнными глазами, готовит очень вкусно и Женю крепкой сестринской любовью обожает. Подзатыльники влепляет красочные, если косячишь на видном месте; дотягивается до макушки и волосы треплет при встрече в Юбилейном. Женя вешает куртку на свою вешалку, обувь ставит на своё место. Квартира такая родная, что у него есть своё. Женя улыбается Даше, чмокает в щеку и смеётся, когда Миша притворно ревнует. И так тепло на душе от этого, что осознание, что это и его дом, плотно заседает где-то внутри. Женя в Минск летит с осознанием, что хоть где-то у него всё должно получиться. Не везёт в картах, повезёт в любви. Работает ли наоборот? Короткая у Жени не идёт с самого начала: падение с первого прыжка — остаётся без каскада — и остаток проката с неприятными ощущениями в спине, центровка на первом вращении улетает в дальние края вместе с ним. Он в кике дышит загнанно, слушает разъяснения ошибок Алексея Николаевича. А затем остаётся на диване один и хочет сбежать от камер побыстрее. Хотелось поорать в подушку, но лишь бы эмоции выпустить быстрее. Баллов мало. Женя надеется на произвольную. Ему нужно на пьедестал. После короткой его имя третье в строчке. Произвольная на гладком льду, а по сумме он может спокойно рассчитывать как минимум на третье место. Миша шпарит компонентами и взлетает на первое место. Женя, стоя на нижней ступени пьедестала, думает, что очень сильно не хватает Татьяны Николаевны здесь, за бортом. Окончательно Женя расслабляется, только когда самолёт заходит на посадку. И дышать сразу легче становится в родном Петербурге. Миша сегодня в гости не зовёт, тащит за собой чемодан задумчиво. Женя понимает: по жене соскучился. Женя домой приезжает и на кровать заваливается. Он уже давно живет отдельно. Стены до сих пор увешаны плакатами, снизу виднеются бордовые капли. Женя к ним даже не прикасается. Жмурится и отворачивается к окну. Тело охватывает дрожь, подкатывают слёзы. Он прижимает к себе подушку и дышит глубже. Не заплачет, нет. Не сможет. Женя засыпает, пропускает несколько звонков от Миши, сообщения от одногруппников в универе, но подскакивает по первому звонку будильника. Опухшие щёки, растрёпанные волосы. Женя тихо матерится под нос и собирается на тренировку. Тренировку, которую ощутимо спускает в никуда. Силы заканчивается ещё в зале, на льду он падает на ровном месте. Мысли в голову лезут в ненужное время, не дают сосредоточиться на элементах и музыке. Женя на коленях сидит, по льду кулаком ударяет. Там уже даже Лиза с другой стороны катка обеспокоенно смотрит. Татьяна Николаевна кричит, чтобы тренировались, а не глазели, подъезжает к нему и опускается рядом. — Ну чего ты, Женечка? — тихо шелестит над ухом её голос. Женя в немом извинении утыкается в её плечо, глаз не поднимает. Татьяна Николаевна его к себе притягивает, по голове гладит. — Всё у тебя ещё будет. Женя растворяется напрочь. И легче становится в разы. Спустя несколько минут он отстраняется, кивает и шепчет тихое «Спасибо». И вновь катает, не совершая почти не единой ошибки. Женя в раздевалке засиживается в наушниках, сам того не замечая, до девяти вечера. Его лёд закончился ещё в восемь. Он хватает сумку и бежит по коридорам Юбилейного, лоб в лоб сталкивается с Лизой. Вернее, она утыкается ему в грудь со всего размаху. Женя шарахается и норовит уйти поскорее, но Лиза дотягивается до его плеча и тормозит возле себя. — С возращением, Жень, — она улыбается уголком губ, а Женю передёргивает. — Лиз, почему нельзя дальше соблюдать этот холодный нейтралитет? — он глубоко вдыхает, успокаивает внезапный приступ ярости. Лиза смотрит нечитаемо. — Я извиниться хотела, — она взгляд тупит и шаг назад делает. — За ту ночь. Женю будто кувалдой по голове ударяют. Кулаки непроизвольно сжимаются-разжимаются, желваки ходят туда-обратно. Только он избавляется от мыслей о случившемся, ему вновь напоминают об этом. Женя запрокидывает голову, но в ту же секунду делает шаг мимо Лизы. — Простил давно. Смирился тоже. Ты не могла знать, но могла выслушать меня, как это сделал Миша, — бросает он глухо и сбегает на воздух. Жене необходимо вдохнуть поглубже.

***

Марк тренируется, тренируется, ещё раз тренируется. А в перерывах рисует и готовится к новым выставкам. Он уже и забывает про внезапно вспыхнувший интерес на втором этапе Кубка, но интернет продолжает шелестеть заголовками в стиле «Семененко вернулся на лёд». Марк заходит, читает вдоль и поперёк эти сайты, но ни один из источников не пишет причину ухода. Единственное, что он узнаёт — Женя не участвовал ни в каких соревнованиях два года. Резко снялся с остатков стартов в восемнадцатом году и больше на глазах общественности не появлялся. Он видит Женю на четвёртом этапе Кубка России, собранного и отстранённого. Кажется, что он не от мира сего. Разминается, ни на кого не смотря. Весь инвентарь у него с собой, Марк краем глаза замечает, как всё аккуратно разложено. Футболка идеально выглаженная, без единого загиба. Женя волосы сдувает с лица время от времени. У него даже дыхание не сбивается, пока он распрыгивает весь тренировочный зал трикселями. В глазах Марка вновь огонь горит; интересно, что произошло, становится до одури. Подгорает и на короткой программе, поэтому Марк замирает на шестом месте, а после проката в раздевалке трансляцию смотрит. Женя взлетает с космическим отрывом. Он безупречен в своей программе. Ощущение, что каждое его движение Мишины самостоятельно выковали, довели до совершенства. Женя сдержанный, будто сам в себя замурованный. Улыбается немного, когда в кике садится, после объявления результатов уходит сразу. Марк суетится. Телефон убирает шустро, в зеркало глядит мельком и собираться начинает стремительно. Надо обязательно забежать к СветланВладимирне и отпроситься погулять. С Женей пересекаться, почему-то, не хочется, по крайней мере сейчас. Самому бы переварить. — Семененко первый, — встречает радостными вестями Светлана Владимировна в холле. Марк кивает. — Ты как? — Погулять хочу. Когда ещё в Казань приеду. Колорит здесь особенный, — у Марка язык заплетается. СветланВладимирна лишь хмыкает понимающие и треплет его по волосам. — Плыви тогда, лебедь. Чтоб до десяти в отеле был. Марк выбегает из Дворца Спорта в полной растерянности, с открытыми картами в телефоне и небольшим чемоданом. Он выходит на пешеходную улицу, глазеет на вывески, в сувенирном магазине покупает фигурку в национальном костюме. Словно это обязательный пункт при посещении Казани, фотографируется с памятником Казанского кота, а затем замечает кофейню прямо возле него. В помещении тепло, Марку здесь нравится. Он с трудом находит место, заказывает чай и рассматривает из окна проходящих мимо людей. И выходит спустя двадцать минут. В Казани Марку нравится в целом. Здесь люди улыбчивые, светят ярко. Очень просто туристов заметить: Марку кажется, что энергетика у них другая, не такая, как у казанцев. А ещё по Баумана лошади ходят, аниматоры. Марка они пугают, он их за пять метров обходит. Здания здесь не очень старинные, но атмосферные; уличные музыканты песни двухтысячных поют, Марк по дороге подпевает. И о феерическом прокате Жени не вспоминает ровно до тех пор, пока не видит его самого. Женя стоит недалеко от Макдональдса, смеётся в трубку телефона. Марка издалека теплом при виде этой картины охватывает. Он замирает, не сводит с Жени взгляда. Женя с эстетической стороны красивый, и Марк с внезапно возникнувшей мыслью полностью согласен. Он наконец не выглядит холодным. Он, блять, наконец-то сияет и улыбается, глазами искрит. Марк даже завидует по-доброму человеку там, в трубке, которому такого Женю видеть позволено. И сразу же ощущение появляется, что он подсмотрел что-то очень-очень сокровенное и личное. Марк залипает надолго, но, откровенно, ему бежать надо сломя голову, прятаться скорее, потому что Женя голову кружит даже на расстоянии. Потому что это Женя — загадочный, неизведанный, которого хочется раскрыть и узнать ближе. Он тянет к себе неумолимо, как бы Марк не сопротивлялся. Марк замирает вокруг снующих людей. Женя, наверное, только поэтому его и замечает. Спешно прощается, серьёзнее становится в момент и кладёт трубку. Он прищуривается прямо как на улице после предыдущего этапа, глаз пару секунд не спускает, а потом скрывается в толпе. Марк резко разворачивается и выходит на соседнюю улицу вдоль магистрали. Быстро вызывает такси до отеля и запрокидывает голову, смотрит, как стягиваются тучи и начинает мелко накрапывать дождь. В отель он приезжает мокрый — мелкие капли за пару минут превратились в полноценный ливень. Марк к себе в номер поднимается, бурчит недовольно под нос про погоду в третьей столице и на кровать заваливается. Руки сами к телефону тянутся. Он открывает диалог с одним из близких друзей и подвисает. Как Артуру объяснить непонятно отчего возникнувшую потребность разгадать Семененко? Решает позвонить. Так мысли проще сформулировать. Марк номер набирает и губы задумчиво кусает. — Чего тебе, мученик? — тянет Артур. Из динамика слышно плохо, но Марк понимает: разбудил. — Прости, — в голосе ни капли раскаяния. — Спать меньше надо. Я шестой, кстати, — Марк встаёт с кровати и хватает первое, что под руку попадается — расчёску. Крутит между пальцев. — Так что тебе надо? — Артур, видимо, просыпается окончательно. Марк откладывает расчёску с негромким стуком и подходит к окну. — Что ты знаешь про Женю Семененко? — на выдохе выдаёт он и лбом к стеклу прижимается. Артур молчит, но Марк отчетливо слышит, как цокают пальцы по экрану. — Судя по всему, ты весь интернет прошарить успел. Знаю не больше твоего. Ну из фактов биографии, не доступных в сети, он знаменитый питерский гей. Марк страдальчески стонет. — Меня Саня просветил уже. Так почему его геем называют? — он доходит до двери номера, пальцами дерево скребёт и возвращается на кровать. — История некрасивая была, — Марк кивает, будто Артур видит: он об этом уже в курсе. — Информации никакой нет, потому что федерация подсуетилась, я уверен. Хотя что произошло могу только догадываться, — Артур отвлекается на полминуты. Марк обдумывает. — Тебе-то зачем? — Интересно, — лаконично отвечает он. — Ладно, спасибо. Если нароешь, рассказать не забудь, — Артур в трубку фыркает, прощается коротко и сбрасывает. Марк откидывается на кровать. Не так он планировал провести день короткой программы. Произвольная оказывается ещё похуже, чем короткая: Марк крутится на седьмом месте что в произвольной, что по сумме. СветланВладимирна смеётся и говорит, что в жизни главное — стабильность. Но по головке за сорванные квады всё равно не гладит и клятвенно обещает по приезде в Москву погонять его так, что живого места не останется. Марк жмурится и смеётся, на самом-то деле ничего страшного в такой угрозе нет. Но стабильнее становится действительно пора, он и сам понимает, что следующий сезон — Олимпийский. И попытаться вгрызться в путёвку надо. Марк сам себе внутри говорит: «Не ходи смотреть прокат Жени, не ходи». Но в итоге сбегает на трибуны и досматривает программы до конца. Он уже в курсе, что Мозалёв, который после короткой был за ним с отрывом в балл с копейками, вытащил себя на первое место в произвольной программе. Макар Игнатов катает не очень чисто, но вытаскивает себя короткой программой на третью строчку. А Женя… Женя великолепен. Выходит уверенно, по нему даже не скажешь, что он волнуется. Прокат выходит не очень чистый, но Марка такая версия истории очень даже устраивает. И пускай Женя падает с тулупа, еле вывозит триксель, спотыкается на дорожке — чувства он передаёт прекрасно. Марк на одном дыхании смотрит прокат и ловит секундный взгляд Жени в сторону трибун. Кожа мурашками покрывается, а Марк понимает, что Женя гораздо сложнее, чем ему кажется. Женя уверенно хватает первое место ещё на короткой и сейчас отпускать его не намерен. Преимущество в двадцать баллов после первого дня оставляет его наверху пьедестала. Марк со зрительских трибун наблюдает за награждением и видит, как Женя незаметно, но очень красиво светится. А после сталкивается с ним в коридоре, когда уже собирается в отель и домой, в родную Москву. Женя застывает, рассматривает его, изучает. А Марк сходу выдаёт: — Красивый, — и краской заливается, стыдно за неудержимые словесные потоки безумно. — Что? — Женя ведёт бровью и, выждав пару секунд, уходит в раздевалку. — Прокат красивый!.. — Марк оборачивается и кричит в спину, но видит, как захлопывается дверь.