Это лето

Наступила суббота. На весь лагерь играла музыка. Было тепло, но сквозь открытое окно в вожатской пробралась и осела утренняя прохлада. Я поморщилась и потерла глаза: голова болела, виски сдавливало, в горле пересохло. На часах было восемь двадцать утра. — Твою м… — я подскочила с кровати. Егора в вожатской не было, как и детей в комнатах. Уже вовсю шла зарядка, а мой напарник, видимо, отключил будильник, чтобы дать мне немного поспать. Приведя себя в порядок и надев футболку с эмблемой лагеря, — сегодня родительский день, — я вышла в коридор, где уже вернулся с зарядки и ждал первый отряд. Ребята расходились по комнатам. Девчонки трещали про то, что сегодня приедут их родители. — Доброе утро, — уголки моих губ подскочили вверх. Егор коснулся моего плеча. — Как себя чувствуешь? — спросил он, наклонившись к моему уху. — Голова раскалывается, — ответила я. Первый отряд собирался на завтрак, заправляли кровати, которые не успели застелить перед зарядкой, переодевались. — Нужно выдать детям телефоны. — Выдам, — кивнул Егор. — Выпей что-нибудь от головы. Сегодня приедут, сама знаешь, какие родители. Нужно быть готовыми ко всему. После завтрака, когда открылись ворота лагеря, и хлынули гости, следить было особо не за кем. Практически всех детей разобрали родители, и нам оставалось лишь шататься с теми, к кому приедут позже. Вот мы и остались на поле, где дети гоняли мяч и кучками болтали. Егор принес мне бутылку воды и сел рядом на траву. Артем следил за игрой, но я старалась не смотреть в его сторону, ведь вчера на нетрезвую голову натворила дел. Хотя больше всего мне было стыдно за это перед Егором. — На тихом часу мы с MBAND репать пойдем. Сама знаешь, выступаем сегодня на концерте, — не дав мне сказать первой, обернулся ко мне Егор. Он наблюдал за игрой и нашими мальчишками. — В корпусе мало кто останется, наверное. — Думаю, что откроют бассейн на время тихого часа, так что мы будем тусить там, — пожала я плечами. Егор согласно кивнул. — Сегодня очень тепло. — Знаешь, как жарко на концерте будет, — подмигнул напарник. Я закатила глаза, предугадывая его, что он скажет. — Егор Крид выступать будет. — Скажу девочкам, чтобы захватили свои фены, — прыснула я, за что Егор пихнул меня в бок. Он замолчал, когда между мальчишками начались разборки, кто кому гол забил, и прищурился. Артем тут же все разрулил. Я наблюдала за ним, вспоминая, как он обнимал меня, и по телу побежали мурашки. Артем посмотрел в мою сторону, будто читая мои мысли, и я залилась краской. Даже на расстоянии этот человек заставлял меня краснеть. Я выпила уже полбутылки воды. Солнце щипало кожу, в горле сушило: я с нетерпением, наверное, больше детей ждала тихого часа и открытия бассейна. Мне хотелось извиниться перед Егором. Что бы я не натворила и как бы он это не воспринял, я подставила своего напарника, нарушила правила лагеря, заставила Егора нервничать на фоне всего, что и так успело произойти. Я поступила так, как не сделала бы никогда, отчего мне было совестно даже перед собой. — Егор, — позвала я его, но тот вдруг подскочил на ноги и пошел к Артему что-то выяснять. Мальчишки опять что-то не поделили, и меня это уже не удивило: первый и третий отряды в последние несколько ней будто искали поводы столкнуться лбами. — Егор, — повторила я уже себе под нос. Перед обедом нам пришлось вернуться в корпус. Я оставила родителей и детей с Егором, а сама поднялась к Артему. Другие отряды из нашего корпуса еще не вернулись, а диджей шел с нами. Сейчас, на трезвую голову, мне нужно было кое-что ему прояснить. Зайдя в верхнюю вожатскую, — Артем переодевался и стоял ко мне спиной, — я скромно поздоровалась, дав о себе знать. Артем наскоро натянул футболку, но мне удалось рассмотреть татуировки на его спине, и подошел ко мне. — Я не знаю, что на меня нашло вчера и что происходит сейчас, — начала я, однако Артем покачал головой. — Я тоже, — сказал он негромко, наклонившись ко мне. Его ладони обняли мои. — Но мне это нравится. Или ты хотела сказать обратное? — Нет-нет, мне тоже, — растерявшись, ответила я. Артем смотрел на меня сверху вниз, и я снова почувствовала, как поднимается температура моего тела. Он наклонился ниже, его дыхание касалось моих щек, а губы тянулись к моим. — Мне нужно идти, — отпрянула я, будто ошпаренная. По лестнице пробежался топот, по которому я поняла, что возвращаются отряды. Не дав Артему и слова сказать, я убежала вниз. Так было уже не в первый раз, искра между ними загоралась по щелчку пальцев, но ее так же легко было погасить. И я, кажется, справлялась с этим отменно: сама убегала, найдя самую нелепую причину или испугавшись, что кто-то увидит. Внизу Егор разговаривал с родителями Лены. Они было высокими, худощавыми, а девочка была копией своей мамы: светлые волосы, вытянутое лицо, серо-голубые, блеклые глаза. Я так надеялась, что вся эта история про Лену и Ваню закончится без «происшествий». — Виктория Максимовна, — Егор позвал меня, махнув рукой, — подойдите, пожалуйста. Натянув дежурную улыбку, которая утонула в смущении, я поздоровалась с родителями Лены. Мама оказалась еще приятнее, чем я себе представляла: у нее был мягкий голос, теплая улыбка, хорошие манеры без лишнего пафоса. Отец же бы очень сдержан. Женщина и вовсе отвела меня в сторону, подальше от своего мужа. — Егор Николаевич нам рассказал, что Лена дружит с Ваней, — сказала мама, беспокойно глянув в сторону Лены, которая стояла со своими подружками в стороне. Я вопросительно глянула на Егора. — Да, они дружат, — кивнула я. — Мы бы хотели, чтобы вы присматривали за ними, — в том же тоне продолжила женщина. — Они вместе учатся, знакомы с первого класса. Нравятся друг другу, как мы заметили. Не натворили бы чего… в силу возраста. Они под особым контролем, подумалось мне, и я улыбнулась. Мама, похоже, была так озабочена этой ситуацией, отчего поделилась и со мной. Но не в моей компетенции было рассказывать ей о том, что я слышала из разговора Лены и ее подружек. Да и желания не было. — Не переживайте, — успокоила я маму, невольно сжав ее ладонь. — Извините, — однако женщина лишь понимающе кивнула. — Мы с Егором Николаевичем следим за всем, что происходит с нашими детьми. — Спасибо, — ответила она. — Небось, за половиной девчонок и следить не надо. С такими-то вожатыми, — хохотнула, кротко глянув на Егора и Влада, что стояли у входа в корпус. — Планируется только одна такая смена? Я бы с удовольствием отправила Лену еще на одну. — Только одна, — ответила я и про себя подумала, что не прочь и сама остаться. Ближе к двум Кристина оповестила нас в общей группе, что открыт бассейн. Детей в лагере оставалось немного, кого-то забрали родители до вечера или до завтрашнего дня. В нашем отряде их было десять, включая Лену, которой лишь привезли чистую одежду. Мама Алены должна была успеть лишь к концерту. — Первый отряд, собираем полотенца, надеваем купальники и шлепанцы. Через полчаса пойдем в бассейн, — крикнул Егор, проходя по опустевшему коридору. На время тихого часа родителей попросили остаться на улице. Егор зашел в вожатскую, ругаясь на детей, что те расчехлили свои передачки и вовсю шелестели фантиками. Я гладила платье: мне досталась роль ведущей на концерте для родителей. — Вик, я пошёл, мне через пять минут надо быть в актовом, — взгляд Егора задержался на платье. Он было хотел что-то сказать, но в последний момент, видимо, передумал. — Если Олег захочет утопить Ваню, помоги ему, — и посмеялся. — Да, одной проблемой меньше зато будет, — понимающе кивнула я. Похоже, и правда предстояла бессонная ночь, если даже родители обратились к нам. Дети тут же разбрелись по территории бассейна, стоило нам там оказаться. Я ждала, пока они разложат свои вещи на лежаке, наблюдая за плескающейся в лягушатнике малышней. За диджейским пультом стоял Артем, на бортике бассейна сидел Никита с кепкой наперекос. — А почему вы тут, у вас же прогон, — я подошла к Артему, который, подняв на меня глаза, расплылся в улыбке. — Мы же не целый концерт организуем, — ответил он, и я села на лавочку рядом с ним. — Толян и Егор остались помогать носить лавочки на летнюю сцену. Я после полдника туда аппаратуру понесу. — Выучила свои слова? — Что там учить, — я отмахнулась, — просто объявлять номера. Все это будет на планшете перед глазами. Артем потянулся ко мне, чтобы приобнять. Его рука скользнула по моему плечу, сползла по руке и обхватила талию. Я невольно оглянулась, не видит ли кто. Во мне желание боролось со здравым смыслом, который никогда не спал благодаря внутренней вожатке. Похоже, Артем заметил это по моему растерянному взгляду. — Что-то не так? — спросил он, отвернувшись, чтобы переключить трек. Я выбралась из его объятий и встала. — Проверю, не утопился ли первый отряд, — постаралась отшутиться я, но Артем приподнял одну бровь. Мне, наверное, нужно было придумать оправдание получше. И я бы это сделала, если бы на территорию бассейна не вернулись Толя и Егор. Вера, подскочив с лежака, подбежала к моему напарнику. Мой взгляд застыл на Егоре, я потерялась в том, что творилось в голове. Артем взял меня за руку и потянул на себя. Его губы коснулись моей щеки, — я вспыхнула и открыла рот в полуслове, — а глаза парня наполнились еще большем непониманием. Проведя рукой по волосам, как всегда делал Егор, нервничая, за секунду зажмурилась. — Вик? — Артем переплел наши пальцы, но я одернула руку, будто ее обдало кипятком. — Давай не будем… при всех, — сдавленно произнесла я, ища Егора по всей территории бассейна. — Что в этом такого? — спросил Артем, продолжая буравить меня взглядом, но я не решалась встретиться с ним. — Мы взрослые люди, Вика. — Вот именно, — покачала я головой, — а вокруг одни дети… — это стало походить на чушь собачью, но я ничего не могла с собой поделать. Когда мы были наедине, когда не было лишних глаз, я была спокойна, но стоило оказаться на виду, и что-то во мне менялось. Кардинально. Выдохнув, Артем отпустил мою руку. Он потянулся за микрофоном. Я уселась на бортик бассейна, и только тогда смогла немного остыть. Егор и Вера стояли возле детских горок. — Хэй, а Влад еще переписывается с Верой? — спросила я Катю, когда та села рядом со мной. — Да, каждый день. Влад даже переписку с ней показывал, — ответила вожатая, жестом показав, что это вызывает у нее тошноту. Я нахмурилась, хоть и выглядело это весело. — Тогда почему я все чаще вижу ее в нашей вожатской, а не на втором этаже? — помедлив, добавила я. Катя пожала плечами. Егор по-прежнему смеялся над тем, что говорила ему Вера. После полдника весь лагерь собрался на летней сцене. Родители, дети, вожатые, администрация — все были в предвкушении традиционного концерта. Я, оставив Егора с отрядом, пришла к сцене раньше, чтобы с микрофоном прогнать сценарий. Мое платье мерцало на солнце. Оно было сшито из легкой светлой ткани, верх подчеркивал фигуру, а юбка с бедер струилась волной вниз. На ногах были обычные бежевые лодочки, купленные к выпускному из университета. Девочки из первого отряда постарались над моим образом: в макияж добавили блеска, а волосы собрали упругие локоны. Но их уже успел растрепать ветер. Артем копошился над аппаратурой, проверял звук из колонок. Стуча каблуками по деревянным ступенькам, недавно обновлённым и все еще пахнущим свеже спиленным деревом, я поднялась на сцену и подошла к диджейскому пульту. — Раз, два, три, — повторила я в микрофон несколько раз, — вроде, слышно. И, отключив его, отложила в сторону. Артем перевел на меня взгляд: он на секунду застыл с открытым ртом, а когда оттаял, уголки его губ поползли вверх. — Ты очень красивая в этом платье, — сказал он, чем вновь вогнал меня в краску, хоть я и ожидала чего-то подобного. Я прикусила губу. — Да ладно тебе, — ответила я, прикрыв лицо планшетом со сценарием. — Ты наверняка видел много красивых девушки. Артем закатил глаза. Его явно забавило мое смущение, но он только и делал, что превращал меня в спелый красный помидор. Я покачала головой. — Кристина идет, давай начинать? — Артем окинул взглядом площадку. Отряды рассаживались на отведенные им лавочки, а родители заполняли оставшееся пространство. Вожатые успокаивали детей, ведь их расхлябал родительский день, когда все было дозволено, и подтягивались к сцене для вожатского рэпа. Я взяла микрофон. — Все отряды собрались? Меня накрыло волной общего шума. Это было ожидаемо. — Спрошу еще раз, — и спросила громче, чтобы услышали даже за воротами лагеря. Раскатистое «да» подняло на уши летнюю сцену. Дети вновь загалдели, поддерживая свои отряды и выкрикивая девизы. Это было несравнимо с тем, что было на самой первой «вечерке»: едва колышемый океан был будто подхвачен бурей. — Начинаем наш концерт! Один за одним сменялись номера: танцы, акробатика, одиночное и хоровое пение, стихи, гитара, и снова танцы, акробатика… Сцена ни на секунду не пустовала, принимая то чувственные танцы, то тряслась от частых прыжков и ударов каблуками; половицы поскрипывали, будто вторя пронзительному голосу девчушки из третьего отряда; по залу шелестом разнесся шепот, когда высокий худощавый парень, надвинув на переносицу очки в роговой оправе, закончил свой монолог, тронувший всех до глубины души. Я только и успевала, что объявлять номера. Все оставшееся время сидела рядом с Артемом, оставив на коленях планшет со сценарием. Диджей весь концерт молчал, но взгляд его то и дело возвращался ко мне, одной только мыслью будто гладил мои волосы и перебирал обращенные солнцем в медь пряди. А когда Артем отворачивался, и пальцы его бегали по клавиатуре ноутбука или переключателям на пульте, я брала на себя эту роль — наблюдателя. Находясь всего в паре десятков сантиметров от лица Артема, я призналась себе, что он был куда красивее, чем я привыкла его видеть. Полные губы, обычно всегда чуть приоткрытые, будто застыли на полуслове. В глазах не было прежней усмешки, я впервые видела их такими — застывшими во внимании. Артем казался одновременно притягательно задумчивым и в то же время будто готов был подорваться и раствориться в толпе. Он пальцами вторил ритму мелодий, выстукивая их то по столу, то по краешку пластмассового бортика диджейского пульта. Пришло время заканчивать: солнце рыжело, нежась в пушистых золотисто- розовых облаках, а девчонки из второго дотягивали последние ноты известной на весь мир песни Адель. Я встала, поправив платье, — взгляд Артема будто пригладил его на талии — и вышла в центр сцены. — Приглашаю на сцену специальных гостей, а по совместительству наших вожатых — группу MBAND! — только и успела я произнести название группы, мой крик подхватил зал. Он разросся до громогласного «просим» и «вы самые лучшие», сотрясая округу и оглушая и без того уставших за день вожатых. Я переглянулась с Егором — тот закатил глаза, улыбаясь. В этом лагере всегда играла музыка: будила детей, хрипела в стареньком радио в столовой, танцевала в лучах светомузыки в актовом, величественным силуэтом светилась на сцене. Она была и у меня в голове. Я не могла отделаться от ее звучания, тем не менее так и не притронулась к гитаре, не ушла дальше пары аккордов — не могла позволить себе стать ее творцом. — Вик? Кто-то легонько тряхнул меня, взяв за плечо, и я вздрогнула. Егор. — Мне показалось или ты… — начал он, но мой потерянный взгляд его остановил. Егор отвел взгляд, будто дав мне секунду прийти в себя. Уголки моих губ в отвлекающем жесте дёрнулись вверх. — Давай после концерта сделаем фотографии с отрядом? На футбольном поле. — Я натерла ногу, — сняв туфли и указав на красный след от грубой кожи, я пожала плечами. Дымка воспоминаний окутала меня, и я даже почувствовала фантомное прикосновение прохлады к щиколоткам. Меня утягивало в воронку прошлого, все мелодии закручивались в один сплошной поток, вылившийся ультразвуком в ушах. Перед глазами мелькали сцены с прошлогоднего концерта для родителей: все те же танцы, песни, монологи. Не было приглашённых гостей — вместо них на сцену звали вожатых самого старшего и самого младшего отрядов. Я тряхнула головой. Меня будто оглушило, отравило собственное прошлое, а настоящее пыталась достучаться и вытащить из вязкой лужи живущих глубоко в груди и раздирающих изнутри воспоминаний. «Настоящим» оказался Егор: кончики его пальцев коснулись моей руки, отчего меня будто волной выбросило из пучин прошлого. Я и не заметила, как сильно сжала край лавки — костяшки побелели, пальцы стало покалывать. — Пора, — одними губами произнес Егор за секунду, как Артем приземлился на свое место рядом с ноутбуком. Я включила микрофон. Егор заканчивал концерт лирикой. Его песня, казалось, успокоила не только зрителей: ветер устроился на траве и больше не налегал на деревья, цветные облака застыли, словно их подвесили над нами на верёвочки, мое сердце вернулось в прежний ритм. Егор то и дело — или мне это только казалось — поглядывал на меня, будто проверяя, в порядке ли я. — Ну, как тебе? — негромко спросила Артем, коснувшись моего колена. Я дёрнула плечами от неожиданности — все мое внимание было на сцене. — Мне пон-нравилось, — ответила я дежурно, глянув на Артема с легкой улыбкой. И добавила для убедительности: — Так здорово слышать вас вживую, а не по MTV. Артем скривился и отвернулся, впившись взглядом в клавиатуру ноутбука. Очевидно, он ожидал услышать совсем другое. Воспоминания во мне вспыхнули алым пожаром. Я всеми силами запихивала их в самые дальние ящики и вешала кодовые замки, чтобы никогда не возвращаться к ним. Но один только голос окончательно разрушил все мои труды. Егор будто оживил и свою мелодию, и мое прошлое лето. Объявили окончание родительского дня. Летняя сцена стала пустеть, отряды строились, возвращались в свои корпуса, а за ними тянулись родители. Было сложно не почувствовать, не окунуться в эту атмосферу: приподнятое концертом и гордостью за своих детей, свой отряд настроение утонуло в реальности прощания с родными. — Вик, первый уже ждет, — Егор поднялся на сцену и подал мне руку, чтобы я могла спуститься на каблуках. Артем только глянул на него исподлобья и принялся убирать аппаратуру. — Я бы с удовольствием пошла босиком. Егор забрал у меня туфли. Вся тяжесть вдруг ушла, будто заземлилась, а приятная прохлада ласкала стопы. Мы замыкали колонну отряда: дети шли медленно, оглядываясь на родителей, и даже не рвались ни в корпус, ни в столовую на второй ужин. Под слоем грусти от неизбежности расставания расстилалось умиротворение. Внутри меня бушевало море. И я тонула в нем, хваталась руками за беснующиеся волны и захлёбывалась горькой водой. Небо было тепло-желтым, солнце проваливалось за горизонт, оставляя за тобой золотистые лучи. Солнце было моим внешним состоянием: я всеми силами сдерживала порывы-волны, что бились о грудную клетку и норовились вылиться наружу. Я обещала себе не возвращаться в прошлое лето, но сегодня мой напарник сам того не желая стал катализатором. На «огоньке» я отсутствовала душой. Телом сидела рядом с Егором, сложив ноги по-турецки, а на деле мой взгляд, прикованный к пламени свечи, был пуст. Я увязла в воспоминаниях, они словно потухший вулкан после пробуждения вывалили наружу все и сразу. И лавовые потоки искренних чувств, и искры страсти, и сизый пепельный туман расставания. Егор сказал последнее слово, — я кивнула, что слушаю, — и отправил детей переодеваться ко сну. В холле и длинном коридоре старшего корпуса вновь загорелся свет. Мне хотелось взять в руки гитару. Впервые за долгие месяцы этот порыв был искренен, и пальцы немели в предвкушении встречи со струнами. Я чувствовала себя художником, поймавшим вдохновение, у которого начиналась ломка от желания творить. Поначалу меня вновь охватил страх. Когда дети улеглись, я взяла гитару и уселась в коридоре, но так и не решалась что-нибудь сыграть. Удивительно, что именно эти воспоминания толкали меня к гитаре. Ведь именно Даня воодушевил меня на большее, в буквальном смысле заставил признать свой талант, но он же и растоптал построенные всего за одну лагерную смену замки мечтаний. Прижавшись затылком к холодной стене, я провела рукой по лакированному корпусу, скользнула по грифу, покрутила колки. Я была на пороге: уже преодолела винтовую лестницу сомнений, политую смолой, со скользкой ледяной коркой, с торчащими устрашающими гвоздями — уже ничего не могло остановить меня, самое страшное было позади. Тем не менее последний шаг оставался, а мои ноги будто приросли к порогу. Это словно был шаг в неизвестность. Только на это раз я прекрасно знала, на что наткнусь. И сложнее всего было побороть себя и переступить через прошлые обиды. Settle down with me Cover me up, cuddle me in Lie down with me And hold me in your arms Спросила себя шепотом: «Как там было? D… A… A и G.?» Руки подрагивали, отчего мелодия получалась фальшивой и спешила спрятаться внутри гитары. Я покачала головой, мол, простительно только один раз, и вновь струны задребезжали под пальцами. And your heart’s against my chest Your lips pressed to my neck Звучало лучше, но я по-прежнему была недовольна. Тем временем в коридоре повисла тишина, будто дети и пошевелиться боялись в кроватях. А когда я подняла глаза, меня охватила мелкая дрожь. Их не было в кроватях: дети толпились в дверных проемах, прижавшись друг к другу, и взгляды их были прикованы ко мне. I’m falling for your eyes But they don’t know me yet And with a feeling I’ll forget, I’m in love now Мне хотелось ретироваться перед ними, но мелодия легла сама: прежде кривая, вытянулась ровной линией и обвила гриф. В голове звучали слова, и прежде произнеся их про себя, я повторяла их вслух. Kiss me like you wanna be loved You wanna be loved Прикусив губу, повторила: You wanna be loved Уверенность во мне росла в геометрической прогрессии. Я уже не просто играла, словно сидя у коста с друзьями: подпевала гитаре, будто стоя в пробке и на всю громкость слушая любимую песню. This feels like falling in love We’re falling in love «А дальше что? — спросила я себя, не открывая глаз и перебирая струны. — G… A… D? G… A?» We’re falling in love Я продолжала играть, негромко напевая Эда Широна. Мне казалось, что дети знали обо мне больше, чем я сама. Иначе как объяснить, что они не хотели уходить, слушали с упоением и даже не шептались. Будто боялись, что незначительный посторонний звук спугнет меня и мое и без того застенчивое Вдохновение. Я не открывала глаз — по той же причине. Рядом приземлился Егор: тихонечко, практически невесомо он опустился рядом, собрал ноги по-турецки. Мне почему-то захотелось, чтобы он меня поддержал, спел со мной, но Егор отчего-то этого не делал. Он скромно слушал, пока я тянула последние строчки. — Всем спокойной ночи, — финально ударив по струнам, негромко сказала я. Уголки моих губ подпрыгнули. Ребята стали расходиться, хоть и не сразу, словно ждали, что я продолжу играть. — Спокойной ночи, — повторила я, вставая. Егор, стоило нам оказаться в вожатской, обрушил на меня все свои эмоции. Он восхищался мной. Практически довел меня до слез своим обожанием: я давно не слышала ничего подобного в свой адрес. Или потому, что последними словами, которые мне далось услышать, было лишь оскорбления. — Брось, Егор, это обычная песня, — отмахнулась я, когда напарник в очередной раз похвалил мое пение. — Ты взяла гитару третий раз за смену, — ответил он, — а дети только и делают, что обсуждают это. — Что? О чем ты? — я убрала гитару в чехол подальше от глаз, ведь вдохновение куда-то внезапно улетучилось, и на смену ему пришла усталость. — Те, кто были на других сменах, говорят, что ты любишь петь, — Егор сел рядом со мной на кровать и жестом пригласил в свои объятия. Я отчего-то резко встала, подхваченная вихрем эмоций, и отвернулась от напарника. Легкость от мелодии, которую я с большим удовольствием сыграла, отступила. — Не слышала ничего подобного от них. Я не играла год. У меня даже нет собственной гитары. Штиль внутри меня, что так долго разглаживал волны и навевал только теплые воспоминания, внезапно отступил. Все хорошее вмиг утонуло в черной глубине, где царствовали истории прошлого. Егор наверняка предложит мне спеть с ним, подумалось мне, когда я стояла спиной к нему, будто обиженно сложив руки на груди. На деле же я старалась подавить отчаяние и растущий гнев, ненависть к тому, что я дала слабину и подалась порыву. Я не должна была дать ему даже возможность это сделать. — Ого! Почти полночь! — наигранно удивилась я, взглянув на часы и окинув комнату взглядом в поиске блокнота. — Мне нужно на планерку. Кристина сегодня не в духе: не хочу слушать нравоучения по поводу опозданий. И, не дав Егору и слова сказать, быстрыми шагами покинула вожатскую. Вытирала слезы, что так некстати накатили. Ком в горле спустился ниже, разодрав все на пути. В груди все сдавливало, будто меня зажали в корсете. Я села подальше от Кристины, на угол, и Артем пододвинулся ко мне. Я была не в силах что-то обсуждать, поэтому молча слушала старшую вожатую. Пока она раздавала указания младшим отрядам, чьи дети опять не улеглись до официального отбоя, я рисовала облака в своей блокноте. Все в порядке? — написал Артем на полях. Он смотрел на меня, я это чувствовала, но глаз не поднимала. Да. — ответила я кратко. Ты сегодня была очень красивая на концерте. Ты мне уже это говорил. — быстро черканула и глянула на Кристину, требовавшую от меня ответа. Хочешь, я посижу с тобой на этаже? Вы же дежурите сегодня? — Артем нарисовал квадрат, а внутрь вписал круг. Я сразу догадалась, о чем шла речь, и про себя посмеялась. Да и да. Планерка подходила к концу, — я пропустила половину, перекидываясь короткими сообщениями с Артемом, — а впереди была долгая ночь. Мы провели ее на этаже, сидя на свернутом пледе и шепча. Егор спал, когда я вернулась, а вокруг него валялись кусочки бумаги, картона и мишуры. Я не хотела будить напарника — слишком сладко он сопел. Егор бы вряд ли на такое согласился, но он спал, и я решила воспользоваться этой возможностью… дать ему выспаться.