Иллюзия жизни.

Почему-то парень не мог понять почему из всех существующих в мире людей он должен следить именно за ней. Девушка, чьё имя Мегистус Мона, выглядит обычной и ничем не примечательной студенткой, наверное, третьего курса в силу возраста. Возможно именно по этой причине Скарамучча возмутился и сказал, что дело плевое, зачем отправлять его, если он один из лучших и сильнейших? Но если приказ был отдан, то отказа следовать, к сожалению, не могло. Быть лучшим, быть сильнейшим, быть первым — ему нравилось. Минусы, конечно, есть во всём и это нормально: замарать руки просыпая яд в чужой кофе, будто мимо проходил; целиться с крыши другого здания в чужую голову, между глаз, чтобы наверняка убить за один выстрел; завоевать доверие, чтобы распылить в чужой квартире ядовитый газ и никогда не попасться. Ох, сколько же раз пытались выйти на его след, сколько раз пытались поймать на живца, будто это могло помочь. Нет, Сказителя, поймать не получится. Работа наемного убийцы в том и заключается, что его не должны поймать и он оставляет заказ выполненным. И если раньше он смог выполнить заказ в первые три дня то сейчас он сидит в кофейне и наблюдает за девушкой, что улыбается, разговаривает с подругой и должна бы выпить кофе, сахар в котором ядовит. У него есть свои люди везде, но он лишь чертыхается, когда кофе из-за неуклюжести какого-то ребёнка разливается на пол. Первый день проваливается сразу же после этого места, потому что после он её теряет, и ладно бы, у него была о ней хоть какая-то информация: нет абсолютно ничего! «Чёрт бы её побрал. Их всех.» — произносится в мыслях, и ощутимо дёргается взгляд. Он бы попросил получить информацию, но знает, что услышит лишь упрёк, что такой как он, лучший, и просто больше? Ох. Нет, он не пойдет на такое унижение. Кто-то бы сказал, что он идиот, и вряд-ли бы остался живым или здоровым, будь у него нехорошее настроение. По имени его зовут редко, наверное, и не помнят, но даже так он подходит и знакомится с ней рядом с университетом, называет фальшивое имя, смотря на девушку пред собой. Она косится, а после щурится, оборачиваясь. — Не заинтересована в знакомствах, — она смеётся, и он видит фальшивость с наигранностью. Интересный спектакль получается. Мегистус смотрит на парня, видит его уже второй раз за неделю и это странно. Чувствует взгляд на ней и не понимает кажется ли ей это, обострение паранойи или кто-то и правда следит. Подруги говорят, что она становится дерганой и приходится лишь рассмеяться, сказать, что мучает бессонница. Молчать, что ночью приходится принимать решения и наставлять людей в группы для подальших действий. Быть дочерью убитого главы мафии — сложно и доставляет проблем, когда тебе это свалилось из ниоткуда. Мать умерла ещё когда сама девушка была в подростковом возрасте, воспитывала бабушка, пока отец где-то пропадал почти постоянно. И за неделю до своего убийства он решил ознакомить единственную дочь с тем, где состоит, что возглавляет. Мона действительно была напугана, её доверили чужим людям и после смерти отца ей пришлось довериться и им. Она знает, что отца убили, знает, что убийца уже мёртв. От её собственных рук, которые не дрогнули, нажимая на курок револьвера. Мона чувствует себя героиней неудачного кинофильма, концовку которого она чертовски хорошо понимает, и чувствует. Чувствует. Взгляды, усмешки и слухи за спиной, кажется, с детства. Фальшивые друзья не понимали откуда она узнавала то, что пытались скрыть, а она не пыталась объяснить. Бабушка говорит, что мама умела так же в своё время, но даже так не смогла избежать смерти. «Если смерть захочет — она тебя достанет», — говорит бабушка спокойным голосом, веря в то, что ещё дождется даже правнуков. Мона старается не отшучиваться, что бабушка и её переживёт. Мона идёт по дороге, когда что-то подсказывает, что стоит остановиться и наклониться, чтобы поднять что-то с земли, на ней ничего не оказывается, но где-то в стороне Сказитель чертыхается, когда пуля пролетает мимо. Тёмно-синий взгляд не заметен в темноте, как и человек, когда он во всем черном, парень идёт по тропинке и смотрит в сторону девушки, что идёт на противоположной стороне, поднимает будто от кого-то вызов. Знает лишь то, что он не услышит разговора, но подойти ближе — спугнуть. Нет, этого ему не нужно, уж никак. Он останавливается, что-то смотрит в телефоне, но не сводит взгляда со стороны. На телефоне виднеется запись чужого разговора и сегодня он вновь разворачивается, чтобы завтра встретится с девушкой лицом к лицу. На улице уже ночь и это первый день за недолгое время, когда Мона чувствовала себя в безопасности где бы не была. Но не в поместье. Что-то кричит внутри, что стоит убегать, но в руке держится всё тот же револьвер. Офис отца, место в этом поместье, куда заходить всегда больнее всего, много чего нового пришлось узнать и увидеть. Интересно, но страшно. Она выдыхает, открывая двери и тихо проходя во внутрь, включает свет и чувствует чье-то присутствие в комнате, пока рука сжимает отцовский револьвер сильнее. Это не призраки, не демоны, кто-то реальный, физический. Кто-то, кто ухмыляется, направляет в её сторону курок и делает выстрел. Мимо. Специально ли он даёт понять, что никто не придёт на помощь или у Моны развиты рефлексы лучше его — неизвестно. — Я должен отдать своё уважение твоему везению, — произносит парень, всё так же ровно держа в руке направленное оружие в сторону девушки, за маской не видно: улыбается или нет. Но ощутимо по голосу, что он доволен собой. Мона оглядывает его с ног до головы: Черная толстовка, капюшон на голове, что едва видны глаза, черная маска и черные штаны с обувью. — Мог хотя бы нарядиться прежде, чем убивать меня, — вздыхает девушка, будто ей всё равно, и он знает, что эта эмоция безразличия для неё не фальшивая, реальная. — Что? — Ну, ты одет как бомж, — она проводит ладонью сверху вниз и снова вздыхает, приложив ладонь к щеке, — сама тоже не лучше, кого ж убивают в одной ночнушке? Парень смотрит с пару секунд, а после сам не успевает среагировать, когда к нему подходят ближе и кладут ладонь на шею, смотрят в глаза снизу вверх. — Или твой пистолет лишь забава? У тебя не получилось меня отравить, не получилось стать другом, что тогда? — она ухмыляется, играет на чувствах и ощущениях, ох, сколько же ей пророчили актерскую карьеру. Парень ощущает, как девчачья ладонь скользит под ткань его толстовки, а после пытается спуститься ниже, под ткань штанов, но лишь ойкает, когда её хватают за обе руки, поднимают вверх, держа над ней и в комнате слышится лишь глухой удар об стену. Мона шипит, чувствуя, что спине неприятно, но смотрит на парня, который смотрит и молчит. Её оружие уже выброшено на пол и достать она его не сможет, как и попытаться сделать что-то другое. Даже сигнализацию включить возможности нет. — Знаешь, а давай перед смертью, одну мою просьбу исполнишь? — Что? — цедит парень сквозь зубы и Мона смеётся, наигранно до боли. — Ну, я ж умру не целованная, как же так можно? — она клонит голову в бок, чувствуя ослабленную хватку рук. Парень вскидывает бровь, подставляет курок к её шеи. Молчит. «Сумасшедшая дура.», — произносится в голове, и он не улавливает момент, когда чужим губам удаётся коснуться его собственных, так что более того — повалиться вместе на пол. Почему-то даже после этого девушка не отрывается, не пытается что-то предпринять, просто продолжает поцелуй, будто это нормально. Не нормальным кажется лишь то, что Сказитель отвечает, пока смотрит, как чужие глаза прикрываются и старается принять сидячее положение. Уважение? Что это? Взаимосогласие? Незнакомое понятие. Но только кто и в чьей ловушке всё же отказался — неизвестно, кажется, они двое в ловушке судьбы, и есть ли шанс выбраться отсюда — тоже понять не могут. Мона отстраняется первой, прикрывает губы ладонью и смотрит куда-то вниз, понимание происходящего приходит и отрезвляет, но парень напротив ничего не говорит, будто это нормально. — Ты… Она пытается набрать больше воздуха в легкие и пытается контролировать мысли. — Твоё ружье не заряженное, — произносит Мона, зная, что она права, — иначе ты бы меня убил. Сказитель молчит, откладывает оружие в сторону и смотрит на девушку. — Ты первая, кому удалось меня заинтересовать. — А скольких ты убил? — Десятки. Мона переводит на него взгляд и откашливается, проводя ногтями по чужой щеке, когда понимает, что ей не запретят. — Переходи ко мне. — Ох, нет, я не предаю людей. Могу лишь обещать, что мы забудем друг друга, как страшный сон. — Ты оставишь меня живой? — Обещай меня спасти в следующий раз. — парень подмигивает, пока девушка молчит. И всё встаёт на круги свои, Сказитель лишь поскандалил со своей главой и тем, что он поступил вернее, а Мегистус продолжает держаться на посту главы. Лишь чувство страха возникает спустя долгое время, может быть спустя полгода с их единственной встречи, но её последней встречи, и она знает куда ей нужно идти и интуиция подсказывает в какое время. Место тихое и полностью безлюдное, она в темноте замечает две фигуры, одна из которых едва держится на ногах, а у второго в руках пистолет. — Ты ведь знал, что нельзя ослушиваться её приказов, — произносит незнакомый мужской голос, пока парень напротив сплевывает кровь. — Я ушёл от вас. — Тогда ты должен умереть. Слышен выстрел и мужской крик, а после второй и чужое оружие падает на землю, третий мог бы быть финальным, но пришлось перезарядить пули, и услышать, как мужчина валится на землю из-за чужого удара в живот. Наступает тишина. Абсолютная, хотя обычно в таких ситуация, особенно в кинофильмах, в тот же момент звучит сирена полиции. — И что ты… Тут делаешь? — Сдерживаю своё обещание, как ты сдержал своё, — произносит Мегистус, прикладывая руку к груди, на что парень хмыкает и не удерживая равновесия падает на неё, теряя сознание. Семейный врач говорит о домашнем режиме и Мона слушает, пока парень пытается придти в сознание, находясь в чужой комнате. Девушка садится рядом, смотрит на парня, проводя ладонью по свежим царапинам, что уже обработала. — Оставайся, я подарю тебе свободу. Парень смотрит на неё, долго, молчание держится с пару минут, прежде чем на его устах возникает ухмылка. — Меня Скарамучча зовут. И это лучшее согласие, которое слышала Мегистус, что сдерживает обещание. Проходит снова с пару недель, прежде чем Мону крепко обнимают со спины, не давая спокойно просмотреть отчёты, но сонному коту это простительно. — Выспался? В ответ тихое довольное согласие и поцелуи в шею, которые все так-же доводят до мурашек. Мона странная, но это то, что спасло её и парня, что стоит рядом с ней, когда на них целятся несколько людей сразу. Скарамучча выбрал свободу и быть к ней плечом к плечу. Стокгольмский синдром сработал против него, но не сказать, что он против.