Антон, чёрт возьми, серьёзно?

      Вот он, тот момент, когда Арсений подходит к входной двери, и сердце начинает бешено стучать от волнения, будто сейчас выпрыгнет из грудной клетки, а рука замерла, вцепившись в ручку, и никак не хочет отпускать её. Сердце уходит в пятки, стуча, как сумасшедшее уже там и на уме: «Что же сейчас с родителями, в каком они состоянии?», и никаких действий предпринимать не хочется. Ни открывать, наконец уже дверь, потому что страшно представить родителей и то, в каком они состоянии, ни убежать прочь из этого подъезда и города, ведь отца с матерью поддержать надо. Хочется только одного – провалиться сквозь землю и чтобы все про тебя забыли и в помине не знали и не помнили.       Набравшись смелости, собрав в определённую точку разума и сконцентрировав её на том, чтобы открыть, наконец эту чёртову железную дверь, Арсений хватается ещё крепче за дверную ручку и, как в замедленной съёмке, начинает её осторожно опускать, стараясь не сделать лишних движений и не напугать родителей своим, хоть уже и предупреждённым, но всё ещё резким приходом. Открыв дверь, Арс неуверенно проходит, легко перекатываясь с пятки на носок, держа руки перед собой, рассматривая каждую линию на своих ладонях, будто чувствуя вину ни пойми за что. Перед ним стоят родители и смотрят на своё дитя с очень грустным видом. –Ну.. Привет, что-ли, – неуверенно начинает Попов, всё ещё смотря на свои руки, уже разувшись. –Привет, – говорит мама, подбежав к сыну и начиная тихо рассказывать какую-то историю, но слов было практически не разобрать из-за слёз и постоянных всхлипываний. – Арсюшка, любимый мой, как же мы тебя с отцом любим, – сквозь слёзы всхлипывает женщина, и это единственное, что смог услышать и разобрать из всей истории Арсений. –Мам... Я тебя тоже очень люблю, – начиная подхватывать горе матери, чуть ли не со слезами проговаривает Попов. – Пап, я тебя тоже люблю, – обращая внимание на отца, который стоит в стороне и втихую наблюдает за этой сценой, говорит Арсений. –Ладно, пошли, покушаем что-ли, я вот картошечку твою любимую пожарила, – со вздохом говорит мать, взглядом позвав отца с ними пройти на кухню. – Присаживайся, – раскладывая еду по белым, ничем не примечательным тарелкам, женщина накрывает и садится за стол. – Ну, чего нового? Расскажи хоть нам. –Да ничего, с Алёной не общаюсь и не собираюсь этого делать, на работу хожу. В общем, всё, как обычно, ну, кроме развода, конечно. У вас как? – с ноткой грусти в голосе говорит Арсений, постепенно поглощая вкусную еду. –Так и не помирились, как так... – вздыхая, отвечает мать. – У нас потихоньку всё, на даче больше всего времени проводим, правда, с последними событиями очень трудно стало делать что-либо по дому и даче, – с горечью продолжает женщина.       Спустя нудный для Арса час разговоров ни о чем и обсуждения не очень важных на данный момент тем, в три часа ночи, наконец, все улеглись спать, но Попов засыпает ближе к шести утра, думая о не очень хороших вещах и предстоящих трудностях. Завтра ждёт не менее сложный день.       Утро, птички поют успокаивающие песенки, все животные вылезли из своих глубоких норок, чтобы погреться на теплом солнышке. Всё ещё прохладный воздух холодной ночи, пронизывает насквозь футболку Арсения, стоящего на балконе и наблюдающего за людьми, которые то куда-то спешат, то идут чуть ли не вприпрыжку, радостно говоря со своим собеседником, то сидят, грустно скуривая сигарету, размышляя о своём. Машин мало, шум издают только верхушки деревьев, которые так усиленно пытается расшатать ветер. Спокойно и умиротворённо. Погода так и даёт возможность мыслям спокойной течь в голове Арсения и ничего не мешает им это делать. Но только из этой думы вытягивает брюнета, резко вошедшая мама, которая до ужаса напугала Арса своим приходом и фразой: «Ты чего тут стоишь, простудишься же». Попов что-то бубнит себе под нос вроде: «Нет, мне нормально, я постою здесь ещё», и махнув рукой, он даёт понять матери, что её здесь не ждали и пусть она выйдет, а лучше всего будет, если за собой прикроет дверь.       Постояв ещё так минут пять, у Арсения спина начинает покрываться холодными мурашками, и когда Попов уже начал выходить, его, как казалось, безразличный, но на самом деле полный эмоций взгляд, падает на пачку сигарет, которая явно принадлежит его отцу. «А что если?...» проносится у Арса в голове, но резко отбросив эту идею, уже порываясь выходить из балкона, мысль все больше и больше поедает разум брюнета, и вскоре, поддавшись ей, он держит сигарету в руках, надеясь на то, что к нему не привяжется эта дурная привычка, и то, что отец не отругает его, хотя он уже взрослый, умственно сформировавшийся человек, не так ли? И вот, первая затяжка, горло начинает резко першить, и к нему подступает противный кашель, но, максимально сдерживаясь, чтобы не казаться самим для себя слабым, Арсений подавляет его, но кашель насколько сухой и противный, будто кошки скребут своими до жути острыми когтями лёгкие. Сердцебиение участилось, а во рту противный вкус, но чувствуется какое-то лёгкое облегчение в глубине души, и поэтому он делает второю, третью затяжку и так, пока ему совсем не становится холодно, а мать чуть ли не стучится в балконную дверь, обращая на себя внимание и на то, что пора выходить из балкона, иначе простудит себе всё на свете, а потом матери его и лечить.       День. Отвратительный день. Похороны. Арсений стоит рядом с мамой, полный в раздумьях и своих мыслях, не вникая даже в текст молитвы, которая сейчас проносится в голове Арса огромным эхом. Он думает о брате, о его любимом братишке, которого он так редко видел в последнее время. В разуме появляются все самые весёлые моменты с ним, в том числе и его свадьба с женщиной, которая сейчас стоит недалеко от Арсения и, кажется, захлёбывается в своих же слезах от горя. Он бы помог ей, но сам не в состоянии оказать помощь даже себе. Мама, рыдая, обнимает своего сына и горестно время от времени смотрит на отца, который в свою очередь, анализирует всю ситуацию, думая разумно и приобнимая свою жену, успокаивает её. Попов не плачет, он стоит с грустным видом, желая поскорее отсюда уйти, потому что стоять здесь – это слушать бесконечные всхлипы родственников, которые хоть чуть-чуть, но всё же раздражают Арсения, да и место само по себе неприятное.       Наконец, вернувшись домой, по дороге к которому Арс пытался максимально успокоить родственников и поддержать их хоть как-то, облегчённо вздохнув, он опять погружается в бесконечно глубокую думу о брате и о том, как же его не хватает. Каждый момент в его воспоминаниях, как лезвие, которое с каждым разом всё больнее и больнее ранит чувственное сердце Арсения. Как игла, колющая где-то возле грудной клетки, оставляя глубокий, узкий шрам. Слёзы напрашиваются сами по себе, воспоминания становятся всё ярче и ярче, больно отражаясь на сердце Арсения, оно сжимается с каждым разом всё чаще и больнее. Подавляя слёзы и всхлипы, брюнет начинает задыхаться, лёгкие будто перекрыло от настигшей бури эмоций. Стараясь сдержать всё в себе, чтобы не побеспокоить родителей, подавляя появившиеся уже чувство страха за свою жизнь, и жизнь отца с матерью, Арсений выходит снова на балкон, стараясь отвлечь себя от резко ворвавшихся в его разум чувств.       Вот оно, то, что нужно было Арсению после прихода в дом – свежий воздух. Его постепенно начинает отпускать, с каждой секундой становится всё лучше и лучше. В воздухе стоит вкусный запах цветущего дерева, который сводит с ума всех, кто его учует. Ребятишки громко кричат и бегают, счастливые играют в какие-то дурацкие для Арсения игры. Именно они мешают сконцентрироваться ему на успокоении всего себя. Обдумав следующее действие по несколько раз, Попов всё-таки решается это сделать, если не сейчас, то когда? Взяв пачку сигарет и достав откуда одну штуку, всё ещё неуверенно покрутив её в руках, он зажимает её между искусанных когда-то до крови губ, зажигает, и дым начинает разлетаться по воздуху, доходя до квартиры выше. Теперь это больше приносит удовольствие, чем неприятный вкус во рту, но Арсений для себя решает, что это была последняя сигарета, ведь лучше не привязывать к себе дурную привычку.       Наслаждение прекрасным, успокаивающим воздухом прерывает мать, позвав ужинать. Арсений, конечно не против, но стоять на балконе гораздо приятней и спокойней. За ужином никто так и не проронил ни слова, отчего напряжение накалялось с каждой секундой. Попов встаёт, моет за собой тарелку и говорит единственное за сегодняшний ужин слово: «спасибо», и уходит в спальню, в отчаянных попытках уснуть. Проживая заново все ситуации за последний месяц, Арс вспоминает, что обещал написать Антону, дабы его успокоить и рассказать, что у него случилось.