Пленник

— Рядом с тобой мой воздух кажется тёплым. Одасаку и предположить не мог, что Осаму хотел донести этой фразой. Но она имела свой нежный, доброжелательный оттенок, который заставляет уголки губ слегка приподняться. Улыбка смотрится на этом лице до чёртиков непривычно. Почти нереально. Будто бы её вырезали из журнала и слишком уж идеально приклеили на место рта. Но есть лишь один способ убедиться в том, что она целиком и полностью настоящая. Дазай приникает к этим губам так нагло, по-свойски, ревностно и жадно. По ощущениям они грубые, сухие, слегка горьковатые. На них остался вкус и запах недавно выпитого алкоголя. Отстраняясь лишь на пару-тройку секунд, шатен совсем чуть-чуть высовывает свой красный и шершавый язычок, оставляя на нижней губе лёгкий мазок, увлажняя, безжалостно впиваясь вновь. Ему отвечают так же уверенно, но, кажется, с меньшим энтузиазмом, более нежно, более спокойно. Сакуноске не оказывал особого напора, его движения могли бы показаться ленивыми. Таким образом мужчина, вернувшись с работы по меньшей мере уставшим, целует свою любимую супругу, которая любезно вышла в коридор его встречать. Впрочем, ситуация почти идентична. Сегодня Ода зашёл в бар абсолютно без каких-либо моральных и физических сил. Наверное, более рациональным решением было бы пойти домой, завалиться в кровать и отдаться "царству Морфея". Да, так бы поступил каждый на его месте. Каждый, но только не он. Ведь на протяжении всего дня в голове по умолчанию то и дело всплывает мысль: "Дазай наверняка будет ждать меня в баре сегодня". Эту мысль невозможно выкинуть или оспорить. Она въелась, крепко вцепилась когтями и никогда-никогда не отпустит. Прямо как и сам Дазай. Подросток вонзил в него свои кошачьи клыки, обхватил изящным хвостом и шипит при малейшей попытке Оды от него отойти. В его карих глубоких глазах плещет огонь собственничества и удушающей ревности, его зубы напряжённо стискиваются, а руки дрожат от переполняющего напряжения, стоит только попытаться вырваться из его цепких, пленительных объятий. Осаму так его ждал. Бинтованные лапки опутывают мужчину в свои сети, будто бы затягивая в паутину. Сакуноске обнимают за шею, проходясь вдоль неё прохладными пальцами. Старый добрый Lupin славился своей тишиной, безлюдностью и уютом, именно поэтому их близости никто не смел помешать. Бармен давно уже задремал в своей каморке, а их приятель Анго уехал в месячную командировку, что было уже до жути привычным. Они целовались так очень долго. Молодой исполнитель упивался чужими тихими вздохами в этой нерушимой тишине. Он хотел напитаться им, выжать из него все соки, подчинить и привязать к себе, да так, чтоб его оковы вжимались в кожу до боли и дрожи, приросли напрочь к такому красивому, подтянутому телу его любимого Одасаку. Чтобы от нескончаемых поцелуев закрылся доступ к кислороду, чтобы он дышал лишь безмерной юношеской нежностью, которую так пылко источает из себя Дазай. — Рядом с тобой я дышу. Так ласково шепчет подросток прямо в его лицо. Щёки, нос, губы ощущают его тёплое дыхание. Он дышит страстью, ничем не опороченной, чистой любовью. Его детское лицо такое красное, такое эмоциональное, такое оживлённое, почти дикое. Только Одасаку в силах разбудить этого внутреннего буйного зверя, который так долго и нехотя томился в грудной клетке Осаму, который так искренне желал освобождения, что сейчас показывает себя в полной мере, ярко, сочно и на полную катушку. Ода не сопротивляется. Прекрасно знает, что очень нужен такому одинокому, такому покарёженному, истерзанному, забитому и хладнокровному мальчику Дазаю. Понимает, что совсем невольно забрал это ледяное сердце в свои тёплые руки и отныне не имеет права его обронить, выкинуть, бросить, даже просто отложить в сторону. Треснет, ведь хрупкое, как фарфор. Нежное, как кожа младенца. И сидит в таком непомерно жестоком, бессердечном псе Портовой Мафии. Остаётся лишь гадать, как такое возможно. А сейчас можно наблюдать, с каким обожанием и отцовской любовью Ода смотрит в чёрствую душу Осаму, когда тот прикрывает глаза, утопая в страсти их поцелуя. Как Ода только лишь осознаёт, что никогда-никогда не бросит эту безжизненную чёрную жижу в человеческой плоти и бинтах. Он будет рядом до смерти. Будет нитью, которая вытянет Дазая со дна. И пусть их поцелуй длится сутки, неделю и вечность. И Ода Сакуноске — навеки пленник изгоя вселенной Дазая Осаму.