Рейстлин и простая арифметика

      Стены между мирами таяли практически на глазах - для простых людей это было неочевидно, но маг уровня Рейстлина чувствовал это. И не мог не воспользоваться шансом. Исследуя иные миры в поисках могущественных артефактов, он случайно угодил в страну, где его знают и любят - но при этом на государственном уровне запрещено называть многие вещи своими именами.       Актёр с фирменной ухмылкой пропел: "Поверь, Карамон, здесь обмана не будет - всё то, что им нужно, всё даст им война", и его замутило. Он поправил седой парик и сделал глубокий вздох, стараясь успокоиться. Прекрасный плащ стеснял движения, как могильный саван, и казался тяжелым, словно это не тонкая ткань, а мешок с костями. Партия ударных в оркестре звучала, как залпы из тяжелых орудий, и Актёр подумал, что ему будет физически больно, когда дойдёт до дуэта "Клинок". – Эй, с тобой все в порядке? - обеспокоенно поинтересовался Карамон - когда они были на сцене, Актёр видел в нем не другого актёра, а брата-близнеца. Обычно у него хорошо получалось погрузиться в мир Кринна, но сейчас, увы, был не тот случай. – Всё нормально, - слабо улыбнулся он. – Слушай, я понимаю, тебе сейчас непросто... Может, возьмёшь паузу?       У него не было сил спорить: – Возьму. Завтрашний спектакль отыграем только. А пока продолжим.       "Так было всегда - храбрецы умирают, а где-то в сторонке стоит кукловод..." Ах, если бы только храбрецы умирали. Его мать не была храбрецом, она даже побоялась переехать к нему - все-таки другая страна, пусть и близкая. Сейчас их дом в руинах, и бояться поздно.       "Всё даст им война!"       Она ничего не даёт. Она забирает.       Актёр допел и закрыл лицо руками. Его не волновало, что грим размажется по лицу. Он просто не мог прийти в себя.       Насмешливые аплодисменты вывели его из забытья. Он отнял ладони от лица и увидел двоих людей в форме полиции: они улыбались расслабленно, хищно, и лениво хлопали. Страх подобрался к горлу, но Актёр весело поинтересовался: – Господа, классные костюмы, откуда взяли? А, точно, в соседнем павильоне же ставят театральную версию сериала "Ментозавры"! Выглядит впечатляюще, признаю... – Гражданин Актёр, вам надо проехать с нами для дачи объяснений и составления протокола. – А вот такие игры мне не нравятся, - нахмурился Актёр, - покажите-ка удостоверения.       Полицейский, стоявший ближе к сцене, достал удостоверение и открыл его на пару секунд. Актер успел прочитать "Ив..." и возмущенно потребовал: – Подождите, дайте мне переписать! – В отделе перепишете! Пройдемте. Или силу применить? – А в чем меня обвиняют? – Вчера вы в разрешенной социальной сети, а также экстремистской запрещенной сети, опубликовали посты, утверждающие, что дважды два равно четыре. Это подпадает под новую статью о надругательстве над государственными символами. Поэтому вы должны поехать с нами для составления протокола. – И что мне грозит? – Штраф, а если напишете что-то в таком духе повторно - два года тюрьмы.       Актерский коллектив потрясенно наблюдал за происходящим. Наконец Король-Жрец сказал негромко: – Дружище, я сейчас свяжусь с правозащитниками. Не бойся, мы поможем со штрафом... – Спасибо, - кивнул Актёр. – Давайте не затягивать, - махнул рукой Ив... , - пошли.       Актёр рассеянно обнял друзей и вышел вслед за полицейскими. Всё казалось нереальным. Полицейские, ещё недавно приветливо улыбавшиеся на улицах и разъясняющие дорогу в метро, теперь хотят его оштрафовать за простую арифметику! Конечно, он слышал, что полицейские и раньше прессовали людей за "дважды два равно четыре", а их коллеги из уголовно-исправительной системы неправильно обращались со швабрами и бутылками, но тогда это было далеко. Сейчас - близко и очень страшно.       Его посадили в полицейскую газель и машина быстро тронулась с места. Актёр сел было в кресло, но внезапно Ив... ударил его по лопаткам, сбивая на пол. – На колени встань, - приказал полицейский. – Вы не имеете права... - попробовал было возразить Актер, но под акульим взглядом сотрудника правопорядка стушевался и выполнил приказ. За его спиной застегнули наручники. Он стоял на коленях, со стянутыми наручниками руками, и в его душе начинал шевелиться липкий ужас. – Ну что, Актеришко, раскусили тебя. Нет у тебя иного пути, кроме как во всём признаться, - насмешливо сказал один из полицейских. – В чём признаться? - спросил Актёр. – Как в чём? Мы знаем, что ты принадлежишь к группировке арифмет-наци! Вы считаете, что дважды два равно четыре, и готовы убивать всех, кто считает иначе! Спорим, что при обыске у тебя найдут учебник арифметики старого образца? Твои подельники такими учебниками бьют по голове несогласных на деньги враждебных спецслужб! Вы у женщин и детей на лбах вырезаете цифру 4!       Более фантастического бреда Актёр не слышал за всю недолгую жизнь. Последний раз он применял насилие в пятнадцать лет, когда надо было защитить от хулиганов младшеклассника. И в другое время они бы пошутил над "арифмет-наци", настолько тупо, бессмысленно и неблагозвучно это звучало. Но сейчас, когда он стоял на коленях в полицейской газели с наручниками за спиной, ему было не до смеха. – Не вынуждай нас применять спецсредства, Актёришка! - рявкнул Ив..., - от первого удара шокером ты обоссышься, а от второго скопытишься. Так что давай на камеру скажи, что ты арифмет-наци и готовил теракты, дашь показания на своих друзей, и может быть получишь условку.       Актёр потрясенно молчал.       Удар по ногам заставил его упасть вперёд, лицом вниз, а затем два жестоких удара были нанесены по рёбрам. Актёр сцепил зубы и не издавал ни звука. До него даже не дошло понимание, что его сейчас пытают, это казалось сюрреализмом. Некстати пришла мысль, что на нем все еще седой парик Рейстлина, и от валяния на грязном полу он будет похож на мочалку.       Новый удар вынудил Актёра застонать. Седые кудри забились в рот и нос, пол под ним трясло от езды по плохой дороге. Его подняли и снова посадили в кресло. Ив... навис над ним, и, дыша перегаром в лицо, спросил: – Ну как, понравилось тебе? Это мы еще спецсредства не применяли. Дубинку в жопу хочешь? А шокером по херу получить? Хотя вам, арифмет-наци, такое нравится, вы же пример с Океании берёте, там все таким занимаются...       Актёру хотелось смеяться с этого театра абсурда, и в тоже время выть от бессилия. Он находился в руках врага и ничего не мог сделать. Что-то сопоставимое с Кошмарами в Бездне - хотя нет, скорее, книжная развязка, когда Рейстлин закрыл Врата изнутри и остался один на один с разгневанной Такхизис. Только никакой Паладайн не нашлёт милосердные сны, никто не поможет, и лучшее, на что может рассчитывать Актёр - это быстрая смерть.       Он молчал, и тогда Ив... гаркнул: "Смотри!" и продемонстрировал устройство, похожее на фонарик. Актёр не понял, что это, пока странную штуку не прижали к его животу и задержанного не пронзила жуткая боль: ему казалось, что все его мышцы скручивают и вытягивают из тела. Кажется, он закричал, потому что в следующий момент ему в рот запихали какую-то тряпку.       Затем боль ушла, и Актёр снова смог дышать. Из его глаз капали слёзы, он даже в кресле не мог сидеть: заваливался набок. Где-то бесконечно далеко, словно в сотне миль от него, полицейский говорил Ив...: – Ты что, обалдел, в живот его? А вдруг окочурится? – Да всегда били и всё норм было... – Ты рисковать хочешь? Вот нам только жмуров не хватало. Сними с него штаны и по ногам бей, и безопаснее, и дойдёт быстрее. – Подожди, давай хоть спросим сперва. Актерчик, на камеру скажешь что нам надо?       Актёр помотал головой. Его мутило, очертания полицейских и газели плыли перед глазами. "За что? - пульсировало в голове. - За дважды два - четыре? За то, что называю вещи своими именами?"       Он вдруг с поразительной ясностью осознал, что его штаны - те самые, за пять тысяч, пошитые специально для спектакля - спускают до сапог, также пошитых на заказ для мюзикла. Ему на мгновение стало неловко и страшно, но укус шокера в ногу заставил его забыть об унижении. Осталась только боль - пронзительная и раскаленная добела.       Когда всё кончилось, Актёр не мог пошевелиться. Его тело было ватным и слабым, и мысли в голове двигались сонно. Его мозг фиксировал движения полицейских, собственную неловкость, негромкую речь, но не осознавал и не анализировал всё это. – Ну что, готов из актера театра стать актером кино? Документального?       Актёр даже глаз на полицейского не поднял. Следующий удар шокером, в пах, он запомнил плохо - кажется, он закричал так сильно, что кляп выпал изо рта, а потом обморок вырвал узника из лап палачей.       Очнулся он от мерзкого запаха нашатыря - и сразу закашлялся. Ив... почти ласково спросил: – Что же вы все хилые какие? Три удара шокером, и ты в ауте. Я разок задерживал закладчика, он всё в драку лез, даже после пяти ударов не успокоился! А тебя три разика и ты валяешься... Но ты не надейся, мы продолжать будем. Нам надо с тобой кино записать. Считай, я очень настойчивый продюсер.       Актёр надеялся, что ему дадут хотя бы отдышаться, но Ив... снова прижал шокер к его бедру и, прежде чем нажать на кнопку, сказал: – Мы уже за городом, так что можешь орать, тебя всё равно никто не услышит.       "Кричи, ни кричи, никто не услышит" - некстати вспомнилось Актёру. И в тот же момент он понял.       Понял, почему молчит, почему упорно считает, что два на два равно четыре, почему не согласен сняться в пропагандистском видео, почему называет вещи своими именами. Потому что понимает, что если будет молчать - окажется в той самой "холодной и мёртвой пустыне", выжженной радиацией, с тенями, которые остались от людей после ядерного апокалипсиса. И тогда он уже не спасёт никого - а пока что есть шанс. Любой ценой остановить это безумие.       Треск шокера и дикая боль прервала его мысли. Когда всё прекратилось, болела почему-то не нога: бешено колотилось и болело сердце, и губы странно подёргивались. "Инфаркт" - решил Актёр и приветствовал скорую смерть.       От следующих нескольких ударов он отключился, пришел в себя на полу газели. Слева в груди болело, сердце тяжело билось об ушибленные ребра. – Очнулся? - поинтересовался Ив..., - на колени, сейчас я наручники сниму.       Актер с трудом изменил положение, и наручники действительно расстегнули. Он рассеянно потёр запястья. – Надевай штаны, приехали, выходим сейчас, - сказал полицейский.       Актера вывели на холодный мартовский воздух. Снег ещё не совсем растаял, но воздух пах весной. Вокруг стояли деревья и ни единого дома, чирикали птицы, но в душу закрались нехорошие сомнения. – Где мы? - спросил Актер. – А сам не видишь? В лесу. Приехали, твоя остановка. Расстреливать тебя будем, раз не хочешь в кино сниматься. Иди вон к тому дубу, можешь бежать, тогда при попытке к бегству пристрелим. Можешь просто идти, и мы тебе красиво голову разнесем.       Актер не верил. Он медленно шёл по подтаявшему снегу, ноги казались ватными. Не могут же его правда пристрелить? С другой стороны, он ведь раньше не верил, что могут на государственном уровне признать, что дважды два равно пять, не верил, что говорить иначе - это экстремизм, не верил, что за ним придут. Но все это случилось.       Он привалился к мёрзлой коре спиной и уставился на троих полицейских. Ив... демонстративно прицелился. – Пожалуйста, не надо, у меня ребёнок... - взмолился Актер. – Пусть твой ребенок радуется, что он будет жить в Великой Стране! – В великой стране, которая убивает людей? – Людей всегда убивали, убивают и будут убивать. Хочешь избежать смерти - снимись в видео и дай показания на тех, кого мы укажем. – Нет, - Актер не хотел подставлять кого-то ещё.       Ив... неуловимым движением поднял пистолет, и - грянул выстрел. Он показался оглушительным среди лесной тиши. Однако Актер ничего не почувствовал, лишь сердце забилось ещё быстрее. – Это был предупредительный, сейчас будет настоящий, - пояснил полицейский, - запомни, дважды два равно пять, иначе ты предатель родины. А родина не прощает крыс.       Он вновь прицелился. Актер ждал. Палец полицейского опустился на спусковой крючок... – Так-так-так, кто смеет обижать моего двойника? - неожиданно раздался холодный вкрадчивый голос.       Актер повернул голову - и увидел под сенью вяза Рейстлина Маджере собственной персоной. – Ты кто такой? - гаркнул Ив..., - у нас тут профилактическая беседа с правонарушителем! – О, да вы маленькие любители эвфемизмов! Тогда считайте, что то, что сейчас случится с вами - это тоже беседа, - широко улыбнулся Рейстлин и щёлкнул пальцами.       Мгновение - и вместо троих полицейских на снегу сидели три жабы! Пистолет ударился о землю.       Рейстлин неторопливо подошёл к потрясенному Актёру: – Видок у тебя не очень. Краше в гроб кладут.       Тёмный маг положил руку на плечо человеку, и тот неожиданно почувствовал себя легче - словно черные вихри приветливой тьмы уменьшили боль. – А теперь тебя надо отправить в безопасное место. Там, где ты сможешь без боязни говорить, что дважды два равно четыре.       Актёр закрыл глаза, как ему показалось, на полсекунды, но пришёл в себя - уже в самолёте. Рядом дремала жена, и сынишка вертелся у неё на коленях. Не веря в происходящее, Актёр встряхнул головой, но самолёт никуда не исчез. – А куда мы едем? - поинтересовался он.       Сынишка ни сколько не удивился глупому вопросу и сказал: – Мы летим в Грузию, пап. А там решим.