mom asked me not to get into the fuck.

      Тэхён кидает в корзину на колёсиках, которую он предусмотрительно выхватил на входе в гипермаркет, пару бутылок водки и пива, лениво выхватывает с полки несколько пачек чипсов и сухариков, какой-то недорогой по цене сок, ведь все скинутые деньги ровных пацанов и по совместительству его друзей — отпетых, точно также как и он, байкеров — в большинстве своём уходили на выпивку, ежели на какие-либо закуски или запивки. В принципе, они могли бы спокойно запить водку водой или вообще пивом, но улетать спустя три пропущенных рюмки не особо хотелось, хоть вечер и обещал оставить их вдрызг пьяными.       Решение немного выпить пришло неожиданно. Просто каждый друг как-то подзаебался и устал за эту неделю, а выходной у них выпадал редко, но вполне себе метко, поэтому предложение выехать на природу, выпить в дружной компании, бахнуть сверху шашлычка в лаваше и спокойно завалиться спать в палатках звучало очень даже соблазнительно. И Тэ, как единомышленник, очень даже был не против, поэтому чуть ли не самый первый выкинул на стол целых три сотки и сообщил, что он в деле. Пацаны поддержали добротным гулом, радостно похлопали его по плечу и накинули сверху свои запасы, которые оставались у них под конец месяца, особо не парясь с датой выходных и выбирая субботу. Как говорится: и тепло, и приятно. И в субботу бухать дело божеское — как сказал бы Юнги.       Однако чего не ожидал Ким в этой своеобразной встрече, так это факт того, что все друзья разбегутся по гипермаркету куда глаза глядят, и в итоге выбирать все закуски и всю выпивку придётся ему. Со словами «сожрут что дадут» тот подкидывает лук для «остроты ощущений» поверх водки, в стеклянной бутылке которой спиртное неторопливо ударялось об стенки, создавая лёгкий и еле уловимый всплеск, и идёт дальше, почёсывая затылок. У Тэхёна волосы тёмные, густые и немного завивающиеся, вечно лезущие в глаза, именно поэтому бандана красного оттенка с какими-то неразборчивыми и «хер поймешь че они значат» рисунками была его верной подругой в последний год, если не два. Тот умудрялся носить её даже зимой, когда вроде бы надо надевать шапку, однако никто особо не возмущался.       Ким почти доезжает до кассы, как сбоку раздаётся какой-то визг, грохот и крики. Тот торопливо поворачивает голову вбок, выгибая одну из густых бровей при виде его друзей, один из которых удобно уместился в тележке, — а это был никто иной, как сам Юнги, видимо, успевший недавно подремать, ибо улыбка на сонном лице смотрелась вполне себе смешно — пока другие торопливо бежали сзади, что-то крича и махая Тэхёну руками. Тот щурится, когда замечает за бегущей толпой байкеров троих охранников, а в следующую секунду наперевес с тележкой даёт по съёбам следом за друзьями, громко хохоча с ними в унисон.       В итоге они спиздили несколько бутылок алкоголя, закуски и запивон, а ещё зачем-то пять рулонов туалетной бумаги, столько же шампуров для мяса, пачку влажных салфеток и даже колу. А Юнги умудрился даже в этой вакханалии выкрасть пару штук жвачки и три небольших шоколадки для Сокджина, который продолжает заливаться смехом на летящем вперёд мотоцикле, закидывая голову.       В принципе, выходные обещают быть интересными.

🍺🍺🍺

      Ехать загород пришлось на неизменной двенашке, которая норовила испустить дух в любой момент, однако крепко поддерживающий её жизнь Намджун, явно не собирающийся спускать её последних коней в свободное путешествие по железным полям, перепачканным в моторном масле и бензине, не позволял той где-нибудь заглохнуть с концами. Каждый раз, когда мотор авто замолкал, а то отказывалось ехать вперёд — как ты его, блять, не тряси — приходилось ехать с толкача. Легче дело было в те моменты, если впереди была какая-нибудь горочка. Вылезли, потолкали немного и тут же запрыгнули обратно в салон, который пропах сигаретами Тэхёна и, видимо, этот аромат ментола вовсе не собирался выветриваться, и поехали себе дальше счастливые и довольные под «Малиновую ладу», сложнее — если дорога ровная. И ладно если асфальт без ям и дыр, а если это была какое-то скопление кусков земли и грунта, то тут становилось сложнее. В такие моменты толкали Сокджин и Тэхён, ведь сил у них побольше, а Намджун не мог просто потому, что пытался заставить уставшую от такой жизни двенашку, которая, как были уверены все её пассажиры, уже давно послала бы их нахуй, будь у неё возможность говорить или как-либо подавать сигналы своей ненависти к тем, кто не позволяет ей наконец отойти в мир автомобильный, пока Юнги довольно шлёпал тех по задницам и прикрикивал «давайте, негры, солнце ещё не село!». Заводились раз через раз и как повезёт, но с горем пополам ехали.       — Так что вы сделали такого, что за вами летело сразу три охранника? — наконец задаёт интересующий его вопрос Тэхён, делая жадный глоток холодной воды после успешного «завода с толкача» из бутылки, любезно переданной Юнги, что громко ржёт на весь салон, перебивая даже рвущуюся из динамиков музыку и хлопает себе по колену, в следующий момент выкрикивая громкое «ебаный рот!», когда каким-то образом умудряется прикусить щеку до крови.       — Ничего особенного, просто Хосок решил потроллить охранников, — подаёт голос Намджун, сводя брови к переносице в момент, когда колесо попадает в глубокую яму, заставляя сидящих в салоне людей подпрыгнуть, — Взял водку, спрятал под куртку и со словами «тупые бугаи, я спиздил у вас водяру» решил дать дёру. Ну и из-за того, что он крутился рядом с нами, валить пришлось со всех ног всем. А там уже чё по пути попадало, то и хватали.       Юмор ещё одного их неизменного и непреклонного друга по имени Чон Хосок мучал всех. Мало того, что «шутки» и «Хосок» не вязались меж собой, так ещё тот умудрялся постоянно находить неприятности не только на свою задницу, и задницу друзей, из-за которых их лица теперь считаются нежелательными в большинстве магазинов. Сегодня туда добавилась и незаменимая «Пятёрочка», в которой появляться в ближайшее время — себе дороже. А искать проблем на задницу с ментами не хотелось. Из-за шуточек Хосока они теперь даже не могут попасть в «Красное и Белое», ибо тот умудрился отличиться даже там. Благо не кражей чего-то, а просто неудачными подкатами к одной из сотрудниц. Юнги, конечно, потом преподал тому урок жизни, отметелив в ближайших дворах, а затем и сам Чон бегал за ним наперевес с цветами и сигаретами, вымаливая прощения.       Факт того, что эти двое встречаются не смущал никого. В их компании не было запретов на гейские или какие-либо иные отношения и, по правилу «ровных пацанов», брат за брата. Поэтому если кому-то и разбивали сердце, то шли бить виновника толпой. К девушкам такое не относилось, только к тем, кто решался покуситься на член их друга или, например, ту же задницу. Тут уже дело вкусов.       Тэхён же — бисексуал, но больший уклон у него в гея. Он может целовать девушек, может спать с ними, может любезничать и подкатывать, но отношений он видит только с парнями. И не какими-нибудь бугаями, коих частенько приводил в их компанию Сокджин, что теперь встречается со студенткой с третьего курса, и не слишком мямлями. Росточек желательно небольшой, ведь Тэ гордые сто девяносто пять, подтянутое тело, он не против даже подкаченного, милое личико и какое-нибудь нежное, но вместе с тем сучье поведение, чтоб хотелось как зацеловать, так и выебать как шлюху, сжимая шею. А ещё Тэхён — актив, во как. И в жизни свой зад на растерзание не даст, ведь «вставлять член мне нравится больше».       — А бумага туалетная вам зачем? — задаёт следующий интересующий вопрос Тэхён, косо глядя на пакеты, что лежали в его ногах, из коих торчали запечатанные рулоны. — У кого-то несварение хроническое?       — А в случае чего задницу будешь подорожником подтирать? — подаёт голос ржущий спереди Хосок, который в следующий момент ловит смачный удар в спинку кресла и замолкает, что-то бухтя. Сбоку Намджун возмущается, прося не избивать его малышку. И вовсе не Хосока, а нежно называемую им, Матильду.       Ебануться.

🍺🍺🍺

      Приехали быстро, что очень удивило Намджуна, решившего, что остановок будет не пять раз, а целых десять, и что заводить его любимую девочку они будут, всего лишь, по десять минут каждый раз, однако в этот раз вышло полегче. Пять остановок и каждая по минуте-две, что не могло не радовать. Значит, мужчина копался в машине не просто так, и Матильда скоро может не только ездить по полям, но и в принципе участвовать в гонках. Он уже представляет, как в газетах будет жирным шрифтом написано «Матильда стала новой чемпионкой!», и радостно пускает слюни.       И пока тот погружён в свои мысли, не видя ничего вокруг, кроме ярко-синего неба с приятно греющим солнцем, которое не жарило, но и замерзать не давало, а делало погоду такой как надо, парни начинали неторопливо разбирать свой багаж. Первым делом поставили небольшой мангал, потом повытаскивали складные стулья, расставили по кругу, умудрились даже взять столик. Пока Хосок собирал стол, выставляя на него всё необходимое и отмахиваясь от надоедливых комаров, остальные занимались палатками. Взяли немного, всего четыре, по два человека в каждой. Первая была отдана Хосоку и Юнги, как жаркой парочке, и отставили ту подальше, чтоб если что не мешали. Вторая ушла Сокджину и его девушке, которая должна была в скором времени приехать. Третья и чётвертая Намджуну. Однако, как казалось Тэхёну, ему придётся спать с какой-нибудь горяченькой подружкой девушки Сокджина — Мико — и от того внутри просыпалась не то что зависть, скорее вселенская грусть. Он, видимо, будет единственный спать отдельно и один.       Но жизнь не стала так уж и плоха в момент, когда к их месту расположения подъехала четырка, а из неё вылезло целых три девушки. Две подруги и та самая Мико, что вместо приветствия или хотя бы представления своих подруг сразу бросилась к Сокджину. Так и пришлось знакомиться самостоятельно, узнавая, что девчонки не промах и захватили ещё палатку. И стала ещё лучше, когда шашлык уже начинал плавно переходить с мангала на тарелки, кетчуп мешался с майонезом и аджикой, черный хлеб стремительно улетал, водки становилось все меньше, музыка из бедной Матильды громче, а градус веселья рос в геометрической прогрессии и строго вверх.       В итоге, подобравшись ближе к четырём вечера уже до состояния нестояние, все решили отложить своё желание окунуться в пруду неподалёку и продолжить своё веселье на берегу. И жертв лишних не будет, и ненужных трупов, которые потом придётся где-нибудь прятать, ведь оставлять человека на дне нельзя — говно всегда всплывает. Хосок ловит, конечно, новую оплеуху и вновь недовольно бурчит, замолкая.       Тэхён, понаблюдав за пьяными друзьями и пьяными новыми знакомыми, которые были увлечены не столько попытками подцепить новых и свободных парней в их компании, сколько новой бутылкой водки, решил отлучиться по нуждам в кусты. Предупредив всех о том, что он отойдёт недалеко отлить, тот поправляет шлёпанцы на своих ногах, одёргивает закатавшиеся края шорт и засунув руки в карманы плетётся куда-то в сторону пруда, логически предполагая, что там где-нибудь найдёт куст и опустошит свой давящий мочевой пузырь.       Отходит он недалеко, ибо музыка всё ещё работает громко, мужской и женский смех слышен достаточно хорошо, и подметив недалёкие кусты идёт в их сторону, чуть пошатываясь. Восполнив свою нужду в туалете, тот ополаскивает руки в пруду и подмечает какую-то красивую ракушку, что лежала на берегу. Тэхён приседает перед той, обхватывает пальцами и неторопливо вытирает от песка, прокручивая из стороны в сторону и поднимая вверх, направляя на солнце, изучая узор.       Та была выполнена в форме ложки, не хватало только добавить длинный хвост, за который можно было бы держаться. Ракушка была розоватого оттенка с частыми белыми, но небольшими пятнашками, что были разбросаны хаотично и больше походили на какое-то ночное небо. Тэхён даже задумывается о том, что он действительно нашёл целое ночное небо. Если так посмотреть, то розоватый отлив можно было сравнить с закатом и моментом, когда на темнеющем небе уже можно было заметить россыпь хоть ещё и не особо ярких, но звёзд. Ким вообще очень любил закаты и рассветы. Это время считалось каким-то интимным, сокровенным.       Ким не был романтиком, но видел в рассветах и закатах что-то такое, что заставляло мысленно хотеть встречать его с кем-то. Наблюдать за тем, как солнце медленно уходит за горизонт или восстаёт, покрывая мир мглой или светом, держаться за руки, делить одни наушники на двоих и неторопливо потягивать пиво из железной банки, сводя свои глаза на сидящего рядом человека. Видеть в этом человеке что-то своё, родно. Наблюдать за тем, как в чужих глазах искрят огни, как на чужое лицо падают тени, а ветер начинает неторопливо колыхать пряди волос. Следить за тем, как на чужих губах расцветает улыбка, а на лице — восхищение. Смотреть и понимать, что в закате ты нашёл своё.       За этими раздумиями тот даже не успевает заметить недалеко проходящие фигуры. Не чувствует, как чужие глаза впиваются в него, с интересом изучает. Не слышит, как шелестит чужая одежда, подставляет лицо тёплому потоку ветра и выныривает из своего небольшого импровизированного мира в реальный в момент, когда слышит громкое заразительное хихиканье. Тэхён не знает почему, не понимает что такого произошло, но сердце предательски делает кульбит внутри, врезаясь в грудную клетку со всей силы, по телу летит дрожь и табун из мурашек, а взгляд стремительно впивается в фигуру, которая смеётся, запрокидывая голову и сладко улыбаясь. Он видит, как мальчишка бежит в сторону воды, неловко разворачивается на месте и брызгает водой в стоящего позади парня, что смеётся столь же открыто, брызгаясь в ответ.       Они что-то говорят друг-другу, улыбаются и идут дальше, лишь легонько вздрагивая плечами, когда пальцев ног касаются мокрые и неприятные водоросли. У одного из них, Тэхён видит даже отсюда, небольшие глаза-щёлочки, пухлые щёки и вместе с тем пухлые губы, светлые завитые пряди спадают на лицо, прилипая к тому из-за воды, а фигуру закрывает промоченная насквозь футболка и шорты значительно выше колена. Тот прикрывает глаза ладонью, когда ему в лицо прилетает новая порция воды, и с улыбкой стремится за убегающим от него юношей, который и привлёк внимание мужчины.       У того волосы тёмные, прямые, постоянно заправляемые назад мокрой ладонью и мягко переливающиеся на свету, отдающие сверхъественным, но притягивающим блеском. На пухлых губах-бантиках, которые, несомненно, розовые как спелая малина — Тэхён в этом просто уверен — расцветает сладкая улыбка, глаза превращаются в полумесяцы, а хрупкие плечи не прикрывает ничего. Ким видит отсюда косую мышцу торса, идущую к паху, несильно выраженные, но явно натренированные для поддержания подтянутости тела кубики пресса, изящную тонкую шею и, блять, эту невозможную узкую талию и широкие бёдра, которые обтягивают чёрные плавки. Он видит, как чужие мышцы спины перекатываются от каждой новой попытки плеснуть в чужое лицо водой, видит, как бёдра напрягаются, когда обладатель пытается устоять на ногах, и как ягодицы обтягивает мокрая ткань, вынуждая Кима нелепо залипнуть на тех и поперхнуться, не успевая сглатывать накопившуюся слюну.       Он видит, как в его сторону кидают взгляд две пары глаз, видит, как у одного во взгляде расцветают смешинки и азарт, а у другого — явное смущение. У него густо краснеют щёки, наливаясь розовым румянцем, на глаза спадает чёлка, которую больше не сбивают, а затем от него спешно отворачиваются, опускаясь к чужому уху и что-то нашёптывая. Судя по всему, тёмноволосый выше блондина, что довольно улыбается вновь, переводя взгляд на сидящего на берегу Тэхёна, а затем что-тр шепчет парню, коий мелко вздрагивает, кивая.       Боже, какой он очаровательный.       Думает Тэхён, когда оказывается напротив этого парня. Он ведёт взглядом по смущённому лицу подростка, жадно впитывая в себя каждый его сантиметр, отмечает очаровательную родинку на кончике носа и под пухлой нижней губой, небольшой шрамик на скуле и те самые звёзды в глазах. Чужой взгляд наполнен смущением, непониманием того, что от него хотят, но вместе с тем интересом. Ким видит, как глаза юноши горят, как тот кусает свои невозможные розовые губы и робко улыбается на чужую попытку познакомиться, показывая кроличью улыбку с выпирающими вперёд передними зубами. Блять, какой же он милый.       — Вы местные? — интересуется издалека Ким, ведя взглядом сначала по тёмноволосому мальчишке, что немного отворачивается и смотрит в сторону пруда, старательно пытаясь скрыть своё смущение, а затем и на светловолосого юношу рядом, что отрицательно машет головой.       — Я и мой друг приехали искупаться. — произносит тот, хлопая по плечу того самого друга, что тихо шикает, стреляя глазами-молниями в парня рядом, — А эта музыка… я так понимаю, это твои друзья? — Тэхён кивает. — А сколько тебе лет?       — Двадцать три. — кидает в ответ Ким, вновь невольно переводя свой взгляд на молчаливого юношу, что уже успел накинуть футболку на свои плечи и прикрыть наготу своего торса. Как жаль. Тэхён хотел бы посмотреть поближе. А желательно — обвести губами. Стоп, о чём он думает?       — Круто! — вскрикивает блондин, хлопая в ладоши и ведя взглядом от своего друга до незнакомца, что представился Тэхёном, ехидно улыбаясь. — А нам можно к вам? — тёмноволосый рядом заметно дёргается, но тут же ловит удар чужой коленкой по своей, вынуждающий замолчать. — Просто мы отпросились у бабушки достаточно надолго, а уходить так рано не хотелось бы. Тем более, новая компания — новые интересы!

🍺🍺🍺

      Когда Ким приводит двух подростков никто лишних вопросов не задаёт. И никто, почему-то, особо не интересуется тем, откуда он их достал, ибо пьяным парням и девушкам сейчас не столь важно их внезапное возникновение, сколь милые мордашки. Чимин — тот светлый парень — быстро находит себе компанию в виде никогда неутихающего Намджуна, что ловко подливает тому пива по просьбе младшего. Чонгука же — объект интереса Тэхёна — облепляют две девчонки со всех сторон, говоря о том, какой он милый.       — Боже, какой ты красивый! — вскрикивает одна из них, обхватывая щеки смущенного парня и радостно улюлюкая, — Как мой младший братик, точь-в-точь! Ты же Чонгук, да? Какое красивое имя! — не угоманивается та, довольно хихикая уже вдрызг пьяная и теребя одну из пухловатых щёк пальцами, ловко поднимая с земли стакан с пивом и протягивая его Чону, что в непонимании хлопает своими невозможными глазами, не понимая, чего от него требуют. — Боже, просто ангел! Выпей немного, расслабься, я чувствую, что ты напряжён. Мы добрые, правда. Не знаю конечно, где Тэхён вас откопал, но вы такие очаровашки!       — Ну отвали от пацана. — наконец подаёт голос тот самый Тэхён, что был не меньше заинтересован в новом лице, ловко отпихивая чужие руки от лица смущенного парня, закатывая глаза на возмущения. — Свалите, я хочу с ним пообщаться.       В итоге никто особо не спорит.       Тэхён и Чонгук остаются наедине, если можно так назвать.       — Чон Чонгук, да? — интересуется Ким, делая глоток своего пива и с интересом наблюдая, как это делает и сидящий рядом парень, крутящий взглядом по всем присутствующим, но только не глядящий на Тэхёна. — Сколько тебе лет?       — Восемнадцать. — неторопливо произносит тот, заставляя Тэ вновь обжечься. Блядство, даже его голос невозможен. Тот падает на чужой слух как сладкая патока, неторопливо покрывает каждый сантиметр своей сладостью, заставляя запоминать каждую букву, каждую высокую ноту, что случайно вырывается из уст смущенного подростка и прокручивать ту в голове вновь и вновь. — Это проблема? — наконец смотрит в глаза этот Чонгук, наклоняя голову вбок и почти прижимая ту к плечу. А Тэхён молчит. Молчит и просто смотрит в глаза напротив, не в силах отвести взгляда. Он видит в тёмных омутах тысячу, нет, миллиарды звёзд, видит в них сладкую невинность юных годов и желание всё узнать. Он видит в них каждое чувство, эмоцию, ощущает каждой частицей своего тела их нереальность, больше похожую на космос, и утопает. Утопает в этом море, не в силах просить помощи. Он не хочет этой помощи.       — Кхм… нет, — наконец отмирает Ким, когда видит, как парень напротив начинает съеживаться от неожиданно пронзительного взгляда мужчины напротив, переводя свой взгляд в пластмассовый стаканчик с пивом. — Вовсе нет, Гуки. Это не проблема.

🍺🍺🍺

      Тэхён готов поклясться, что отдал бы душу за то, что наблюдать за этим мальчишкой вечность. Он готов поклясться, что тонет. Безвозмездно и спешно тонет, ощущая себя самым счастливым. Он завороженно каждый раз смотрит на чужие губы-бантики, когда те спешно что-то рассказывают; завороженно смотрит на эти глаза, пылающие интересом, желанием чем-то поделиться и уловимой ноткой уюта, того необходимого комфорта и немного алкоголем; завороженно ловит чужие ноты, слова и интонации, запоминая этот голос. Ким готов поклясться, что мальчик по имени Чон Чонгук, этот очаровательный мальчик с улыбкой кролика и сладким поведением, неторопливо начинает въедаться ему под кожу как чернила татуировки, как паразиты, как игла, и Тэ хочет, чтоб тот остался там подольше. Желательно — навечно.       И он готов отдать всё за то, чтоб наблюдать за тем, как пьяный парень хватает того за руку, неловко поправляя чужую летнюю серую кофту, что накинули поверх его плеч при виде подрагивающего от холода тела, руки Тэхёна, и ведёт куда-то в сторону пруда вновь, что-то щебеча. Тот спотыкается о свои же ноги, путается в траектории, не может разобраться в пространстве ибо слишком пьян, но Ким не спорит. Не помогает, не наставляет, и даже не кричит. Он лишь молча идёт сзади, наблюдает за чужой макушкой, за проскальзывающими тёмными глазами и внутренне умирает, чтоб переродиться вновь.       Он молчит даже тогда, когда Чонгук заставляет его сесть на берегу пруда, открывая вид на закат. Он наблюдает за ним единственным даже тогда, когда небо напротив окрашивается в ярко-розовый оттенок с фиолетово-синеватыми полосами, наблюдает даже тогда, когда тот поворачивает голову в его сторону, что-то рассказывает и мягко улыбается, прикрывая глаза.       Ким смотрит на него и чувствует, как что-то давно утерянное внутри возрождается. Он чувствует, как тепло разливается по венам, ощущает неловкие касания к себе и затем понимает, что Чонгук положил голову ему на плечо и закрыл глаза, умиротворенно выдыхая. Тэхён смотрит на закат, наблюдая за тем, как солнце уходит за горизонт, и всё равно не может найти в нём прекрасного. Он поворачивает голову вбок и видит прекрасного Чонгука. Видит его красные щёки, мерцающие огоньки в глазах и целый мир. Целую галактику внутри него.       Тэхён целует его, смакуя мягкие губы меж своих. Почти скулит, когда ощущает на тех привкус его любимой клубники, обхватывает лицо двумя ладонями и наклоняется вбок, мажа кончиком носа по чужой щеке. Он целует неторопливо, неспешно, но желанно. Кусает за нижнюю, плавно переходя на верхнюю и оттягивает, раскрывает глаза и смотрит на трепещущие чёрные ресницы, чувствует как кисти его рук обхватывают чужие ладони, улыбается и поддаётся вперёд лишь для того, чтоб поцеловать свою найденную Вселенную.       — Я… — хочет начать Гук, тяжело дыша после поцелуя, поднимая свои глаза вверх и сталкиваясь с чужими, заливисто краснея щеками и сглатывая, — Боже…       — Я не Бог, — произносит Ким, целуя чужой лоб, — но… — целует чужие веки, — для тебя, — целует аккуратный кончик носа, ведёт мягкими губами по лёгкой горбинке того и сползает на щёки, с придыханием касаясь уголка чужих губ, — для тебя мог бы стать.       И целует вновь. Целует-целует-целует. Заставляет что-то внутри себя трепещать, притягивает ближе, пересаживая на свои колени, позорным щенком скулит, когда чувствует аккуратные ладони в своих волосах, что трепетно сжимают и оттягивают мягкие чёрные пряди, окольцовывает изящную талию и притягивает ближе, желая восполнить немного больше, немного сильнее.       А потом дарит ракушку. Вытаскивает ту из кармана шорт, пока Гук сидит на нём, вновь что-то рассказывая, крутит меж пальцами и протягивает вздрогнувшему мальчику, глядя прямиком в тёмные глаза, в которых взрываются галактики и тут же восстанавливаются. Ким мягко целует его костяшки, ведёт губами по внутренней стороне ладони до подушечек пальцев и притягивает обратно, чуть надавливая на затылок. Шепчет мягкое: «в закате я нашёл своё, Гуки. Я нашел тебя» и вновь целует, чувствуя, как чужие пальчики трепетно сжимают ракушку, которую ему подарили. Ракушку, что была похожа на небо в момент заката, в котором Чонгук нашёл свою галактику.