Я чувствую такую странную заполненность внутри

      И теперь отвертеться было нельзя. Итэр выдохнул в лицо Тарталье и как можно более ровно выдал:       — Я подумал, что ты мог бы поцеловать меня.       Впервые, наверное, за всё то время, что они были знакомы, Тарталья молчал так долго и так красноречиво. Внимательно вглядываясь в янтарные глаза, близко, ошеломлённо, откровенно в глубоком шоке, пусть и это состояние продлилось всего на секунду. Парень выпрямился и засмеялся:       — Так ты всё-таки из этих!       «Из этих». Итэру до чёртиков не нравилась эта формулировка: кому понравится, когда все избегают такие простые слова, как «гей», «бисексуал», чаще используя намного более грубые. Почему так трудно называть вещи своими именами? Впрочем, обижаться на людей было нельзя — достаточно просто вспомнить, в какой стране они живут, и смириться. И какого чёрта Тарталья воспринял это всё так серьёзно? Это же шутка, не более. Но Итэр отреагировал на этот выпад спокойно: ему не в первой слышать подобные заявления.       Погодите, неужели Тарталья взаправду испугался?       — А ты, я так понимаю, из наивных идиотов, раз воспринимаешь подобное близко к сердцу. — Прозвучало неожиданно холодно, и Итэр поспешил поправиться: — Я пошутил. Не буду же я тебе это загадывать.       — Вот и славно! — Тарталья развесёло хлопнул в ладоши. — Но это и правда было забавно.       Теперь уже Итэр посмотрел внимательно в беспокойные синие глаза. И как только они могут быть такими выразительными при их совершенно мёртвой глубине? Будто в них не было никакой эмоции, но всё-таки было очевидно, что чувствует Тарталья. Сейчас, похоже, это было облегчение.       — Когда лук со стрелами отдавать пойдёшь?       Неловкая ситуация разрешилась до приятного быстро и просто, и Итэр предпочёл забыть о ней как можно скорее, переведя тему на более актуальную. ***       — О, так ты из этих?       Из уст Кэйи это звучало как заклинание, высвобождающее демонического зверя из души любого человека. Итэр сжал кулаки и прикрыл глаза, не в силах противостоять волне липкого и беспомощного гнева.       Понимал же, что друг шутит. Но всё равно слышать это было очень больно, до скрипа зубов, до зажмуренных глаз. Впервые в жизни Итэру хотелось по-настоящему метаться и истерить, чтобы в распылённых чувствах убежать домой и кашлять в подушку, не впуская в комнату Люмин. Яркая, заманчивая картина.       Но Итэр всегда был сильнее своих эмоций. Почти всегда. Но на этот раз всё прошло куда лучше, ведь с ним были его друзья и приятная погода.       — Кэйа, я придушу тебя собственной косой, если ты…       — Хватит, ребят. — Эмбер втиснулась между парнями, предупреждающе расставив руки. — Всё-таки мы на улице. Нехорошо будет, если ещё кто-нибудь услышит!       Они шли со школы домой троём: Люмин ушла гулять с Альбедо, а Итэру ничего не оставалось, как пройтись до дома с друзьями и поделиться с ними, что у него на душе. Так советовала Лиза, и парень ей в этом доверял. Только момента не было подходящего, да и эту прогулку нельзя было назвать таковой. Но рядом хотя бы не было Люмин и тем более Альбедо, так что…       Может, признаться надо было ещё раньше и хотя бы самому себе.       Сердце билось как никогда громко и болезненно, а живот от волнения скрутило так, что Итэр боялся вдохнуть. Может, поэтому его голос был непривычно хриплым и тихим, а, когда Кэйа его переспросил, ему захотелось провалиться под землю от стыда. После ответа друга Итэр успокоился, не полностью, но уже ощутимо, ведь он понял, что ничего страшного нет. Всё было хорошо…       Конечно, ему было очень стыдно, он чувствовал себя беззащитным и униженным и долго потом об этом жалел — но всё-таки вскоре понял, что один бы этого точно не выдержал.       Только это было очень нескоро, а сейчас, в этот самый обычный день, ставший переломным в его жизни, Итэр был как никогда озлоблен и подавлен. Он навсегда запомнил жёлтые листья, перечёркивающие полётом облачное небо, покрашенный когда-то в зелёный и жёлтый бордюр, сжатые в руках лямки любимого рюкзака. И два друга, что любыми своими действиями портили всё, что только можно. Вот только Итэр и не знал, что им сказать такого, чтобы они стали вести себя комфортно. Такие взбалмошные и беззаботные… Но парень не мог их ни в чём винить. Они же не понимают, думал он. Итэр был в этом уверен как ни в чём другом.       И не сразу парень понял, что Кэйа и Эмбер не оттолкнули его, не оставили на произвол судьбы, не осудили и их отношение к нему осталось таким же. Они сумели это принять… или им было просто всё равно, что было намного лучше.       — А Люмин знает? — поинтересовалась девушка, подскакнув на ходу.       — Нет. И не говорите ей, пожалуйста. И не намекайте! — Итэр выразительно повысил голос, обращаясь к Кэйе, на что тот многозначительно ухмыльнулся.       — Ладно уж, так и быть.       Несмотря на хитрую улыбку, Итэр знал: друг его не выдаст. И у самого Кэйи было много неприятных тайн, так что теперь они были связаны ещё крепче. Впрочем, не это заставляло их общаться. Сам Итэр был посвящён во многие секреты, ведь доверяли ему безоговорочно все, и чужими историями он ни с кем не делился.       — Но если я прознаю, что ты проболтался!..       Ветер поддувал уже по-зимнему холодный. ***       Позади был тяжёлый путь становления и принятия себя, и Итэр каждый день гордился тем, что прошёл его до конца, пусть и окружив себя горами лжи, пусть и понадобилось проболеть мучительной симпатией — несмотря ни на что. Парень невольно улыбнулся своим мыслям. Уж теперь его не заденут колкие высказывания о его ориентации, уж теперь-то…       Тарталья отстал от него, и Итэр, удовлетворённый жизнью, снова погрузился в книгу, пока в комнате снова не стало шумно.       Довольно много народу пришло одновременно, чтобы спросить про поединок, так что парень отложил чтение и приветственно дал пять каждому.       — Кто победил? — спросил первым Тома.       — А я думаю, что Итэр! — Итто торжествующе затряс кулаками. — С виду щуплый, но силы в нём ого-го! — Итэр не понимал, с чего бы вдруг такое мнение о нём, но слышать это было приятно. А от Итто ещё приятнее, ведь недавно он считал Итэра недостаточно сильным, стобы одолеть кого-нибудь.       Ещё одним гостем был незнакомый парень, недоверчиво поглядывающий на Тарталью — стало быть, хозяин многострадального лука. По его лицу было понятно, как он переживает за свою вещь, так что, протиснувшись между своих приятелей, тот решительно направился к Тарталье, который полез за оружием под кровать, держась за резинку растянутых штанов.       — Да, Итто, спасибо, — улыбнулся Итэр. — Я на самом деле победил. Разве Чун Юнь не сказал тебе? — обратился он к Томе. Тот легко хохотнул.       — Хотел убедиться лично.       Значит, всё-таки сказал: Чун Юнь ходил какой-то надутый полдня, а потом, видать, позабыл о несправедливости жизни и снова стал спокойным и рассудительным.       — Поздравляю! — Итто набросился на Итэра с крепкими дружескими объятиями. — В следующий раз сразишься с мной! Уж я-то точно тебя уделаю!       И откуда только у всех такая тяга к дракам? Итэр наконец-то вырвался из крепких рук, хватаясь за покрасневшие щёки.       — Подругу свою сначала уделай, — напомнил он Итто его рассказ о том, как он всё хочет побороться со своей девушкой и одолеть её в сумо, а та постоянно отказывается.       Тома рассмеялся.       — Верно подмечено!       Лёгкий у него был смех, искристый. Итэр улыбнулся в ответ: не смог противостоять его обаянию.       До ушей парня донеслись чьи-то причитания.       — Мог бы и аккуратнее! Ты им что, землю копал? — Владелец лука с сожалением рассматривал многочисленные царапины, а Тарталья смущённо почёсывал затылок.       — Горо, что там? — обратился к нему Тома.       Горо обречённо обернулся и на вытянутых руках показал многострадальное оружие. Его надтреснутый голос так и сквозил разочарованием и обидой, но в то же время в нём слышалась острая решимость.       — Этот… испортил мой лук!       — Да только поцарапал его, пустяки, — перебил его Тарталья. — Перекрасить его, да и все дела.       Горо метнул на него полный гнева взгляд и, попрощавшись со всеми контрастно мягко и вежливо, вышел из комнаты.       — Ты хотя бы извинился? — спросил Итэр.       — Эм, ну…       Тома и Итэр дружно вздохнули.       — Пойдём со мной, я помогу всё уладить, — позвал за собой парень, махнув рукой Тарталье. Тот хмыкнул, но всё-таки последовал за ним, оставив Итто и Итэра одних.       — У тебя есть какие-нибудь дела? — поинтересовался он у гостя, который теперь молчаливо топтался с видом немного обиженным. — Можем поиграть в настольные игры или пойти пить чай, полвечера ещё впереди.       Итто воспрянул духом:       — Это отличная идея!       Нельзя было не заметить слабости этого здоровяка к разного рода играм. Эмоции из него хлестали бурным потоком, и только круглый дурак бы не понял, о чём Итто думает. Итэру невольно хотелось улыбаться, глядя на него, и даже немножко потакать его инфантильности. Но только совсем чуть-чуть! Мало ли, зазнается ещё или вцепится в их товарищество так, что не отдерёшь. Впрочем, это не было бы отталкивающим: Итто был ужасно щедр и искренен в своей привязанности, а Итэру очень нравилось общаться с людьми и подобное ему было не в тягость. Такой в своё время была Эмбер, когда они только познакомились.       — Поиграть или попить чай?       — Поиграть! — Итто просиял. — Я люблю играть с детьми, и моя банда тоже, конечно. Знаешь, однажды я познакомлю тебя со своими парнями.       Итэру казалось, что Итто получил благосклонность всех богов мира за просто так, раз, несмотря на его отъявленную несерьёзность и беспечность, он достаточно хорошо учился, чтобы поступить в один с Итэром университет. Хотя, впрочем… Да, наверное, так оно и было.       — Тогда давай найдём остальных.       Вот только команда для игры так и не набралась. Как оказалось, пока Итэр с Итто были в комнате и искали приятелей, они разошлись каждый по своим делам. Впридачу Тарталья поспорил с Горо, и только усилиями Томы их удалось разнять, после чего он ушёл на кухню готовить ужин, а воинственные лучники разошлись, и если Горо был вполне доволен таким исходом событий, то Тарталья обещал ещё закончить этот разговор. На согласие Чун Юня и девушек Итэр особо не надеялся, но всё равно пошёл к ним и предложил поиграть.       — Я занят, извини. — Парень читал книгу с картинками, на которых были нарисованы неизвестные Итэру символы.       Нин Гуан тоже отказалась, но предложила другое:       — Мы можем завтра собраться всей группой или кто согласится и пойти вместе в анти-кафе. Пока есть такая возможность, ведь потом мы будем нагружены учёбой.       — Ну да, — коротко согласилась Кэ Цин.       Итто явно расстроился: такой долгий и безрезультативный поход по общежитию. Итэр похлопал его по плечу:       — Не унывай. К сожалению…       Он хотел сказать, что таких озорных и искренних в своих шалостях людей очень мало, но Итто тут же воспрянул духом, словно бы его это ничуть не задело.       — Ничего страшного! Зато в следующий раз обязательно соберёмся!       — Конечно.       Итэр вспомнил, что стоило бы рассказать о своей победе Кэйе, ведь тот, кажется, интересовался ей. Он попрощался с Итто и вернулся в комнату, где сидели уже остывший Тарталья и Кадзуха.       — …Кадзу, Дзуха, Уха, Ухá, Сиропчик…       Кадзуха с улыбкой вздохнул.       — Это всё, конечно, очень…       — Кленовый юноша, м-м-м, ронин-самурай, самурай, мастер Каэ-дэ-ха-ра, Хара, Каэдэ, Кара, Кахэра, ну, знаешь ли! Кленовый юноша, — томно повторил Тарталья. Видимо, ему очень понравилось. — Знаешь, юноша, я так и буду тебя называть, потому что ты юноша.       Итэр едва вошёл, но уже усомнился в существовании слова «юноша», так много раз его произнёс Тарталья.       — Думается, что в отместку мне придётся тебя тоже как-нибудь называть.       — Например, шпалой, — откликнулся Итэр, пройдя мимо них и как бы невзначай задев носком бедро Тартальи, дразня. Кадзуха это заметил и отвёл взгляд.       Тарталья запыхтел — его явно впечатлило это нескромное действие — и вскочил в полуобороте.       — А тебя, гнома, и не спрашивали! — Он хотел было наброситься на Итэра или сделать что-то подобное, но тот с грохотом залез на второй ярус кровати и прижался к стене, зажав рот рукой; Кадзуха цокнул языком, но тоже не смог сдержать улыбки. Глядеть на покрасневшего Тарталью было как минимум забавно. — Не играйтесь со мной!       Такая реакция, словно боялся, что все просекут промелькнувшие в его глазах искры удовольствия. Так думал Итэр, конечно, но сказать наверняка не мог. В конце концов, они знакомы всего ничего, а Итэр хорошо знал, как реагируют люди, по-настоящему не воспринимающие подобное поведение.       — Разве я игрался? — вскинул брови Кадзуха. — Ты сам хотел мне прозвище придумать. У самого-то оно есть?       — Есть, — заявил Итэр так уверенно, что Тарталья шикнул на него, но отступил и снова сел на пол. — Наверняка оно было очень популярным. Ни за что не поверю, что ты в школе никак не выделялся.       — Ты прав. — Парень аж загордился собой. — Меня зовут Чайльд Тарталья. Или просто Чайльд. Или Тарталья.       — Тарталетка с творогом и вишнёвым сиропом.       — С кленовым сиропом.       Два вопросительных взгляда поднялись к Итэру.       — А ты, сыр-косичка?       — Я слышал про кленового юношу. — Итэр примиряюще поднял руки. — Кадзуха, кажется, ты слишком долго стоял под тем клёном, чтобы этого не заметили.       — Сыр-косичка, — повторил Тарталья, будто мантру. — Знаешь, я так и буду тебя называть.       — Что бы ты ни сказал сейчас, всё равно будешь называть Путешественником.       — Чего?       Так оно и было. И небезосновательно, ведь Итэр и Люмин много путешествовали и прекращать не собирались, по крайней мере, так было до исчезновения Люмин. Сейчас Итэр сильно сомневался, что сможет куда-нибудь поехать без неё.       — Путешественник. — Кадзуха прикрыл глаза, точно просмаковал это слово. — А тебе идёт.       — Я много где был, это точно.       — Эй, и я тоже! — Тарталья опять обиженно встал. — Я тоже много где был!       — Хотел бы и я так, — вздохнул Кадзуха.       В его голосе звучала искренняя грусть. Не хотел ли он поделиться чем-нибудь? Итэр приготовился слушать историю, но Тарталья испортил всю атмосферу и протараторил:       — Честное слово, везде хуже, чем у нас! Вот на моей родине такие просторы, а зима какая суровая, снегом заметает по шею! — Он провёл ребром ладони по кадыку.       Кадзуха задумчиво переплёл пальцы.       Уж кто не слышал об этом далёком и неприглядном городе. Итэр был и там, но не то чтобы это место чем-то отличалось. Город на болоте, хвойные леса вокруг да нефтяные вышки — одно только имя как своеобразная достопримечательность, как символ самой снежной в стране зимы.       — А я не знаю, где родился. Меня с Люмин нашла где-то Джинн и воспитала. А вообще, — Итэр вдохновенно раскинул руки, — весь мир — мой дом.       Если бы не школа, он так бы и странствовал, знакомился с новыми городами и людьми, слушал бы их историю. Но для начала надо как-то выучиться — таково было его убеждение. Это то, что говорила Джинн и с чем соглашалась Люмин. Лиза посмеивалась над ними, ведь она сама бросила университет и жила, вопреки злым языкам, очень даже здорово.       Итэр подозревал, что его сестра тоже так считала, несмотря на все её слова. Впрочем, после того, как она внезапно уехала, он ни в чём не был уверен насчёт неё. Даже понять не мог, скучает он по Люмин или нет и хочет ли её по-настоящему увидеть.       По крайней мере, надо было спросить у Альбедо, мало ли, он знает, куда делась его пассия. Вот только здесь у Итэра были совсем другие ментальные трудности. К горлу подкатил привычный ком при воспоминании об Альбедо, и парень даже представить боялся, что будет, если он откроет общий с ним чат и уж тем более что-то туда напишет. Возвращаться к этому было опасно.       — Глупый фарс, — усмехнулся Тарталья, прервав поток навязчивых мыслей.       — У тебя одолжил часть.       — Перестаньте, — миролюбиво отозвался Кадзуха.       Итэр выдохнул: препираться с воинственным соседом уже входило в привычку.       — Я бы сказал, везде по-своему здорово. Вот, Кадзуха, как в твоём городе?       Тот ответил не сразу.       — Не знаю. Там, где я родился, довольно напряжённая ситуация. Я просто рад, что мне удалось сбежать оттуда.       Похоже, Кадзуха тосковал по дому, но вернуться не мог, как ни крути. Тарталья ободряюще похлопал его по плечу.       — Всё будет хорошо, я обещаю.       Комната погрузилась в тишину.