
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Начавшись, как безобидное похудение, оно постепенно стало превращаться в болото, которое с каждым килограммом забирает всё больше и больше жизни. Ненавистное отражение в зеркале с каждым днём становится всё более ненавистным. Минхо устал так жить, а Хёнджин готов его спасти. Готов вступить в бой с болезнью и показать Минхо его красоту.
Примечания
Внимание! Данная работа хоть и не романтизирует РПП, но может стать потенциальным триггером для людей, имевших с этим проблемы. Солнышки, не рискуйте и читайте, если ощущаете себя хорошо. И помните, что Вы самые сильные!
Хочу напомнить, что в работах я использую только свои стихи. Они имеют те же права, что и непосредственно сам фанфик, поэтому очень прошу указывать авторство.
https://t.me/dom_stay мой тг канал, если Вам понравилось моё творчество. Здесь Вы сможете узнать об обновлениях новых работ, спойлерах и немного о моей жизни. Заходите на чай ^-^
Посвящение
Вновь всем бродячим детям...
И одному Лисёнку, который всегда поддерживал эту работу
falling star
31 января 2023, 10:27
Тьма… Одно слово проносит через себя всю мою жизнь. Она не была долгой, но сказать, что была радужной. отнюдь нельзя. Тьма меня пугала. Шла плечом к плечу с самого рождения. Её плечо не было компанейским, оно ледяное, с шипами. Темнота обхватывала меня своими костлявыми холодными пальцами и душила день ото дня. Не давала ощутить прелести цвета, прелести яркости и тепла. Мне было страшно. Каждый раз я мечтал о том, что открою глаза однажды и увижу за окном солнечное утро, увижу лучи солнца, увижу птиц, увижу цветы — увижу всё то, о чём раньше мог только услышать. Но как оказалось, я скован наручниками с темнотой, а ключ судьба, увы, потеряла. Я часто думаю о том, что слепота научила меня ценить. Если бы у меня появилось зрение, то я бы ценил цвет вокруг до конца своих дней. Даже сейчас в голове не укладывается, как люди ходят по улице и не обращают внимания на зелень деревьев, на разнообразие цветов, на голубое небо с причудливыми облаками, люди не смотрят даже на россыпь звёзд на небе. Всё это стало обыденной данностью…
Сейчас тьма стала мне старым добрым другом. Мне не хотелось ненавидеть всю жизнь то, что неизбежно всё время будет следовать за мной. Я ошибся на её счёт. Первое мнение часто оказывается ошибочным. Как нельзя судить о человеке, увидев лишь только его внешне, как нельзя судить о сути книги, увидев только её обложку. Тьма теперь дарит покой. Мне стала нравиться мысль о том, что темнота прячет от меня всю жестокость и несправедливость этого мира, и как же хорошо, что многое мне не удаётся увидеть. Мне не хочется видеть новости из многих стран, мне не хочется видеть жестокость, бесчинство и бесчеловечность людей. Они стали монстрами. Бывает, только поверишь в доброту людей, только поверишь в человечность людей, как по лицу ударяет новая новость о том, как люди рушат всё вокруг ради какой-то глупой цели… Люди уничтожают всё. Это опухоль Земли. Это паразиты, для которых целлофановый пакет стал важнее миллионов жизней животных и растений. Хорошо, что я этого не вижу. Тьма своими холодными костлявыми пальцами закрыла мне глаза, давая хоть малую надежду на остатки человечности.
И свет меня настиг. У моего света мягкие кудряшки, у него сильные тёплые руки, у него нежный, самый ласковый голос, он заботливый и внимательный. Мой свет носит имя — Бан Кристофер Чан. Он спасает людей своими текстами песен. Он обволакивает уютом всё, чего касается. Есть люди — дома… Он мой дом. Мой свет. Моё тепло.
— Кто это твой дом? — слышится мягкий голос сзади и чей-то подбородок опускается на светлую макушку Чонина.
Чонин резко вырывается из своих мыслей и снова оказывается в просторной комнате. За рабочим столом, на котором стоит ноутбук с выпуклыми буквами. На улице всё так же льёт дождь, сотнями каплями ударяясь о подоконник, в комнате пахнет апельсином и корицей. Всё в миг стало таким реальным, как будто его вырвали из долгого сна, так бывает, когда слишком глубоко уходишь в свои мысли.
— А вот и никто, — захлопывает крышку ноутбука Ян. — Нельзя так подкрадываться!
— Я рад, что ты не бросил идею работы над своей книгой, горжусь тобой, — тянет Бан, опуская широкую ладонь на худое плечо.
— Не стоит так громко называть мою писанину, — бурчит Чонин, поворачиваясь на стуле.
— Всё, что выходит из-под твоего пера, — шедевр!
Кристофер легко чмокает мягкие розовые губы и готовится рассказать о сюрпризе, который он подготовил для младшего. Вот только «сюрприз» решил поведать о себе сам. Маленький мокрый щенок, завёрнутый в куртку Чана, жалобно проскулил. Они не планировали заводить питомца, но Ян часто говорил о том, что всю жизнь мечтал о собаке. На улице многочасовая гроза, щенок напуганный сидел в углу подъезда и трясся от холода. Кто такой Бан Чан, если бы он прошёл мимо?
— Чан? — удивлённо на звук поднял голову Чонин.
— Сюрприз? — нервно смеётся Бан, прижимая мокрое нечто к себе. — Щенок совсем кроха, сидел у входа. Завтра съездим с ним в клинику, а сегодня накупаем, я уверен, он будет очень даже симпатичным… Ты плачешь?
Ян медленно поднялся со стула и повернулся почти правильно. Кристофер сам подошёл к младшему, взял его ладонь в свою и положил на маленькую лохматую макушку щенка. От ощущения мокрой, но такой мягкой шерстки под пальцами Ян разрыдался ещё сильнее, утыкаясь в плечо своего парня.
— Почему ты вообще существуешь? Тебя не должно было быть в этом мире. Почему ты такой хороший? — хнычет Чонин, поглаживая совсем маленькую голову бедного бродяжки, который уже вроде как и не бродяжка.
— Помоем его? Мне интересно, какого он всё же цвета, — по-доброму смеётся Чан.
— А сейчас какого?
— Честно тебе сказать? Земляного… — пара снова засмеялась, а щенок удивлённо поднял глаза на Кристофера, всё ещё не веря своему чуду.
Теперь Чан свет не только для Чонина, но и для ещё одной маленькой, потерянной души.
***
— Ну вот, другое дело, теперь красавчик, — смеётся Бан, вытирая пушистым полотенцем щенка. — Нужно ему дать имя, красивое и со смыслом. — Только давай не будем брать пример с Хёнджина и его символизма? Мы не назовём этого ребёнка Подъездом, да? — не без надежды в голосе спрашивает Ян. — До этого был серый, а теперь рыженький, как будто переродился из пепла… Может, назвать его Феникс? — поднимает глаза на Чонина Кристофер, наконец-то отпуская щенка. — Звучит прекрасно, будет Фениксом, — кивает Ян. — Какой он? Чан мрачнеет. Каждый раз ему так больно описывать что-то по просьбе Чонина. Очень сложно морально рассказывать человеку о сегодняшнем небе, о его одежде, о том, как выглядит то, что он ест и пьёт. Кристофер никогда не отказывает и с большой тягой в подробностях расписывает причуды и особенности всего, о чём его попросят. Но как же это тяжело, тяжело всякий раз, потому что обычно он напрочь забывает про то, что Чонин особенный, не такой, как он сам. — Ну… Он маленький, персикового цвета, а ушки немного темнее, на лапах есть белые места, а вот грудка совсем белая, ещё хвост крючком. Но об этом ты и сам можешь узнать, давай познакомься с Фениксом! Чан ловит щенка, который уже собрался побегать с тапочком в зубах, и усадил на кровать рядом с Чонином. Тот, почувствовав рядом пушистую шерсть, протянул руку и сразу же одёрнул, закусив губу. — Он не испугается меня? — Собака — не человек. Он не станет тебя бояться, потому что не считает тебя… другим. Для Феникса ты — ласковый голос, тёплые руки и вкусная еда с них, — Бан ловит ладошку Яна и направляет его руку к спинке замершего животного. Длинные пальцы тут же погружаются в детскую шёрстку щенка, а тот в блаженстве прикрывает глаза и ложится поудобнее. Чонин шмыгает носом и счастливо улыбается, посмотрев в сторону Чана. — Хочу его нарисовать, ты мне поможешь? — Конечно, как и всегда, — потрепав по волосам младшего, улыбается Бан. Феникс, кажется, тоже всем доволен. Он повернулся к паре пузом, раскинув лапки в разные стороны, давая больше чесательных местечек. — В его глазах столько благодарности, сколько не в каждом человеке увидишь, — бормочет Чан, всё-таки почесав живот их нового друга.***
В пасмурный день, когда небо по-осеннему затянуто серой пеленой, а ветер ворошит шуршащие осенние листья, уже не такие красивые, потерявшие свой цвет и ставшие сплошной коричневой массой. Люди торопятся, бегают туда-сюда, стараются сделать все свои дела быстрее, чтобы не ходить больше по серым мрачным улицам города. Люди остро ощущают погоду и природу тоже, хоть человечество очень громко и отказалось от природы. Настроение такое же серое и мрачное, как это небо, такое же непостоянное и шаткое, как эти голые деревья, шатающиеся на ветру. Людность улиц сегодня оправдывает суббота, в выходной день все стараются сделать покупки на неделю и успеть всё, что не успели в течение рабочих дней. С потоком людей Чан всё крепче сжимает чужую ладонь, стараясь не обращать внимания на косые взгляды стариков, быстро проходящих мимо. Чонина то и дело толкают в плечи, он сжимается всё сильнее, стараясь скрыться. Но люди сплошной волной всё идут и идут вперёд, протискиваясь между парой, не смотря вокруг, не думая про других. У всех в голове куча мыслей и, можно быть уверенными, куча планов на грядущий выходной, ни у кого не возникает мыслей по поводу людей вокруг. Чонин пугается, потому что его воротит от потока по разным сторонам, он отчаянно цепляется за ладонь Бана и жмурит глаза. Потому что в толпе и так страшно, а когда ничего не видишь и идёшь в слепую, доверяя всего себя одному человеку — ещё страшнее. Их руки разрывает пухлая женщина с маленькой собачкой на руках, она не бросила даже сухого «извините», только протиснулась дальше, стараясь как можно скорее перейти узкий оживлённый переулок. Чан стиснул зубы и обернулся, что бы взять Яна за руку снова, но сзади его не оказалось. — Если инвалид, то носи с собой трость или табличку на лоб повесь! А ещё лучше не высовывайся из дома, — гаркает мужчина на Чонина, который сидит на коленях посреди улицы, обняв себя руками. — Это вы инвалид общественности, если позволяете себе так говорить, — выдавливает в ответ Кристофер, едва сдерживая себя от удара. — Не умеете проявлять терпимость — не выходите на улицу! Чан присаживается перед Яном на корточки и берёт его за холодную ладошку. — Ты в порядке? Не ударился? — шепчет Чан, поднимая младшего на ноги. Чонин машет головой — непонятно, на первый вопрос или же на второй, — а когда поднимает глаза, полные слёз, становится ясно, что совсем он не в порядке. Он прорыдал дома больше часа, и виной тому не разбитая коленка… К сожалению, разбилась душа, и её не обработать йодом. В лицо ударила реальность, она вновь ткнула носом в то, что он другой. Мол, вот глупый человек, совсем забыл, кто ты такой. — Из-за того, что меня окружают только прекрасные люди, я позволил себе допустить мысль, что все вокруг стали… добрее, — тихо говорит Чонин, прижимая к себе Феникса, который местами намок от чужих слёз. — Да, не все люди добрые, не все умеют сопереживать, не все люди терпимы. Но не стоит воспринимать их слова так трепетно. Всё, что они говорят, говорят не о тебе. Люди переносят на других свои мысли, свои комплексы, свою боль, своё настроение и то, что они скажут, совершенно к тебе не относится, — Чан вытирает вновь покатившееся слёзы с щёк младшего. — От их гнусных слов ты хуже никогда не станешь. У человека было плохое утро, он сорвался на тебе, и будем надеяться, что после этого ему станет стыдно, но его плохое утро никак не относится к тебе. Люди продолжат болтать без разбору, и если плакать из-за каждого такого, то всех слёз мира не хватит… Бан укутывает Чонина в плед, вновь думая о том, что такое нежное, тёплое и светлое существо нельзя выпускать в жестокий мир. Его так легко обидеть, так легко задеть и так просто сломать. Мир не заслуживает такого чуда. — Ты самый прекрасный, и я хочу, чтобы ты помнил об этом, хорошо? У тебя самые потрясающие глаза. Самая тёплая душа и нежное сердце, которое так легко ранить. Не расстраивайся так сильно из-за людей, хорошо? Ян лишь понуро кивает и легко улыбается. — Чем хочешь заняться в выходной? — спрашивает Крис. — Я не позволю одному мудаку испортить нам такой прекрасный день! — Испечём печенье? — мягко улыбается Чонин. — Всё что угодно, только бы эта улыбка никуда не пропадала! А потом марафон аниме? — Начнём с «Бродячих псов»?***
Особое чувство тепла и спокойствия настигают в тот момент, когда за окном заливается дождь, когда где-то вдали разражается гром, а ты находишься в тепле. За окном уже стемнело, а на кухне приглушённый свет, маленькая лампа даёт небольшой свет, и мягко мерцают тёплым светом огоньки на окне, отбрасывая тень на стол. Сам стол находится в полном беспорядке, весь в муке, посуде, посередине тонким пластом раскатано тесто. Запах от него по всей кухне: имбирь, корица, мускат и цедра апельсина, что сочетаются просто невероятно. — Я купил формочки в виде пряничных человечков! — Чан вкладывает одну из форм в руку Чонина, позволяя ему «осмотреть» её. — Вау, должно получиться очень мило! — улыбается Ян. По полу, тихо цокая коготками, прыгает счастливый Феникс; он собирает крошки теста, забавно фырча. — Ну что ж, можно приступать к вырезанию печенюшек, — в предвкушении самого интересного тихо говорит Бан. — Давай, помогай! Чонин ощупывает подушечками края теста и прикладывает форму в предположительно хорошее место. Чан прикладывает форму рядом. И вот спустя мгновение два очень милых пряничных человечка лежат на противне. — Я пока включу духовку, — мурчит Бан, смотря на осторожные движения Яна. Чонин выглядит очень счастливым, занимаясь готовкой. Ему нравится, что старший не пытается его учить, не пытается влезть с помощью, а даёт всё делать самому. Да, получается не очень ровно, зато он Ян не ощущает себя неполноценным, не ощущает беспомощность. Бан Чан — самая настоящая таблетка от любой боли, он пластырь для ранения души, он витаминка от печали любого рода. От этой мысли Чонин усмехнулся и тут же закусил губу. Чан подошёл сзади, обняв парня за талию. Он медленно прижался губами к шее младшего и так же медленно вдохнул пряный запах чужой кожи. Они стоят так молча. Никто не хочет ничего говорить. Кристофер дарит свои любовь и тепло, а Чонин в это мгновение излечивается, отдавая безмолвную благодарность. — Спасибо… — всё же выдавливает Ян, ком в горле подступил как-то слишком уж неожиданно. — Тебе не за что меня благодарить! Я всего лишь тебя очень люблю, а когда любишь, чужой комфорт становится важнее всего в этом мире, — потираясь носом о нежную кожу на загривке, мурчит Чан. Чонин разворачивается в кольце из рук к лицу Чана и не придумывает ничего лучше, кроме как прижаться к пухлым и покусанным местами губам. Чан, ни на мгновение не задумываясь, отвечает на мягкий поцелуй, прикрывая в наслаждении глаза. И как бы хотелось, чтобы время сейчас остановилось, чтобы они вдвоём остались на этой кухне на вечно. Чтобы вечность за окном шумел дождь, чтобы мягко мерцали шарики огоньков, чтобы пахло корицей и тёплым тестом, чтобы целую вечность Чонин плавился в руках от касаний и тихо постанывал в поцелуй. Чан обхватывает пальцами острый подбородок младшего, приподнимая лицо чуть выше к себе, и мягко прикусывает нижнюю губу. Ян же цепляется за Бана, как за спасательный круг. Он так часто оказывается в беде, и старшему так часто приходится его спасать, а потом успокаивать долгими тягучими поцелуями. Молчание всегда было самым громким его криком. А Чан научился различать чужой крик о помощи в явном молчании. Духовка пропищала, оповещая пару о том, что нужная температура была достигнута, но так и осталась проигнорированной. Чонин запускает длинные пальцы в мягкие кудри Бана, чуть сжимая у корней, и наконец отстраняется с тихим чмоком, потому что начал задыхаться от чувств. Он прислоняется лбом ко лбу старшего, всё так же не открывая глаза, и тихо выдыхает горячий воздух прямо в чужие губы. — Пора ставить печенье, — тихо проговаривает Чан под неуверенный кивок младшего.***
— Да мы кулинары! — блаженно прикрывая глаза, говорит Чонин. — Получилось и вправду очень даже вкусно. Честно говоря, после нашей шарлотки я ожидал чего-то худшего, — морщит нос Бан, откусывая голову человечку. — Мы сегодня молодцы, — довольно кивает Ян, укладывая голову на плечо Чана. — Родители возвращаются через неделю… Я уже слишком привык к тебе рядом. — Давай съедемся? — вдруг спрашивает старший. — Это не необдуманное предложение, я думаю над этим уже больше месяца. Мы встречаемся уже почти год, и, может, стоило бы… Если ты, конечно, не против… — Я только за, нужно поговорить с родителями, сам знаешь их гиперопеку… — Они без ума от меня! — смеётся Чан. И он прав. Родители Чонина в начале не очень поддержали эти отношения. В первую очередь из-за разницы в возрасте. Но потом, как и все в окружении, попали под обаяние этого австралийца и дали полное согласие на отношения с их сыном. Единственным уговором было — никаких половых связей хотя бы до двадцатилетия младшего. Родителям особенного мальчика было важно знать, что их сына не используют, что им не воспользуются. Это стало чем-то вроде проверки на прочность, которую Чан очень уверенно проходит. Ему же уже не четырнадцать… — Ты используешь какие-то запрещённые чары! — Эй, всё вполне себе законно, — бурчит Бан, прикладывая печеньку к губам Чонина. — Просто я очаровашка!***
Дождь за окном наконец-то стих. Как и стихло всё вокруг. В квартире всё ещё витает запах от домашнего печенья. Феникс, научившийся запрыгивать на невысокую кровать, свернулся клубочком в ногах пары. Чонин удобно улёгся на груди Чана, в который раз причитая, что тот скоро станет больше Чанбина. Бан тихо смеётся, перебирает светлые волосы младшего, наматывая блестящие пряди на пальцы. — Мне очень давно не было так спокойно, — почему-то шепчет Чан, втягивая запах волос младшего, они как всегда пахнут малиной и чем-то сладким. — Расскажешь сказку? — просит Чонин, крепче закрывая глаза. Крис задумался и кивнул, скорее сам себе. Привычка кивать головой на вопросы Яна пропала уже очень давно. — На окраине мира, там, где заканчиваются все города, там, где заканчиваются океаны и моря, стоит маленький дом. Он кривой, шатается от любого дуновения ветра. Этот дом не сразу виден взгляду, такой он маленький. В нём живёт маленький человек, этот человек собирает слёзы людей в глубокие вазы, ими был уставлен весь двор возле домика. Потом маленький человек перетаскивает вазы в свой хлипкий дом и там при помощи своей магии превращает кристальные слёзы в яркие звёзды, — Чан на мгновение замолчал, всматриваясь в тёмное небо за открытым окном. — Когда наступает ночь, человек берёт самую высокую лестницу в мире, поднимается по ней к самому небу и на ниточке вешает звезду. Он шепчет заклинание и вдыхает в звезду свою магию. Когда у человека, из чьих слёз была создана звезда, пропадает причина печали — звезда опадает с неба. Тогда другой человек может загадать желание, смотря на падающую звезду, и оно обязательно исполнится, — заканчивает историю Бан, целуя открытый лоб Чонина. — Красивая сказка… Нужно быстрее отпускать обиду, чтобы звезда могла сорваться с неба и исполнила чужое желание, — тихо бормочет Ян, находясь уже на грани крепкого сна. — И чаще смотреть в небо, вдруг там упала звезда, — кивает Чан. — А теперь спи, сладких снов. — Сладких снов, — вторит ему Чонин, но вдруг поднимает глаза. — Чан? — Да? — Я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, — улыбается Ян, укладываясь назад. — Я тоже тебя люблю, лисёнок. Я тоже… Чан долго не мог уснуть этой ночью, всё из-за клокочущего в груди сердца, которое всё никак не могло успокоиться… Как чарующе и болезненно прекрасна любовь…