Парадокс второго шанса

      Николас Фламель, беззвучно прошептав что-то, отошел от больничной койки, наблюдая за тем, как Ремус Люпин испускает последний вздох. Не прошло и нескольких секунд, как теплый труп оборотня начал медленно разлагаться, а воздух в палате приобрел сладковатый привкус гниения. Дамблдор, раскрыв глаза, переводил пораженный взгляд с Люпина на Фламеля и обратно, но не мог найти слов.       — Не будь он оборотнем… — тихо произнес Николас, стягивая с рук защитные перчатки из драконьей кожи. — Альбус, не будь он оборотнем, я бы…       Дамблдор ничего не ответил, продолжая молча смотреть на бывшего студента, чей труп буквально разваливался на части, пока они стояли рядом. Шесть часов перебора различных методов, которые должны были помочь Ремусу перебороть проклятие и аккумулировать силы для исцеления, ни к чему не привели. Люпин умер, так и не придя в сознание. Судя по всему, шансов не было с самого начала: что бы Ремус ни сделал, пытаясь вмешаться в чужие руны, он пострадал от комплексного, сложного проклятия.       — Если бы он знал, как правильно работать с рунными проклятиями подобного толка, то остался бы жив, — твердо произнес Фламель, мысленно складывая предварительные результаты. — Я должен все перепроверить еще несколько раз, Альбус, но в конечном итоге здесь нет ничего необычного. Всего лишь самонадеянность, помноженная на недостаток квалификации. Никакой тайны, никакого подвоха.       Дамблдор, по морщинистой щеке которого пробежала одинокая слезинка, вновь промолчал. Все мысли его крутились вовсе не вокруг одного лишь Ремуса, чьи страдания уже прекратились, а вокруг ждущих уже несколько часов кряду Нимфадоры и Сириуса, которым он должен был сообщить о том, что Ремус Люпин мертв. Мертв по его, Альбуса, вине. В словах Фламеля была доля правды, но в конечном итоге Ремус все же исполнял прямой приказ, а не занимался самодеятельностью. И его порыв разобраться с проклятием самостоятельно был вполне в духе Люпина, который в последние несколько месяцев, казалось, наконец почувствовал уверенность в собственных силах, на что позитивно повлияли отношения с мисс Тонкс и восстановившаяся дружба с Сириусом.       — Если ты собрался реагировать на каждую смерть подобным образом, то тебе не стоит держаться за место лидера, Альбус, — в голосе Фламеля прозвучали нестандартные для него жесткие нотки. Каким бы мягким и рассудительным алхимик не казался, он знал абсолютно точно, что самобичеванием лучше заниматься после победы.       — Ты прав, Николас, — пробормотал Альбус, — но это все равно тяжело. Наверное, я до последнего надеялся, что получится избежать…       — Наивный глупец! — Фламель на мгновение потерял терпение, гневно сверкнув глазами. Дамблдор удивленно посмотрел на бывшего наставника. — Кровь льется уже очень давно, Альбус. Смерть одного из ближайших сторонников так удивляет тебя, словно активная фаза этой войны не идет уже целый год. Безликий в одиночку сражается за всех вас, пока ты все еще пытаешься придумать, как выползти из сложившейся ситуации, не замарав руки. Никак, Альбус. Ремус Люпин пал жертвой собственной глупости, как бы банально это ни звучало, но ты прекрасно знаешь, что он всего лишь первый в списке тех, по кому ты будешь лить слезы.       Дамблдор ничего не ответил. Да и отвечать было нечего: Фламель оказался прав по всем пунктам, хоть Альбус и предпочел бы не слышать, как бывший наставник отчитывает его, словно нерадивого ребенка. Тем временем, Николас медленно собрал все те снадобья и артефакты, что принес с собой, и спрятал в огромную целительскую сумку-котомку, после чего подошел к Дамблдору.       — Я сам расскажу ему, — голос Фламеля смягчился, — но все остальное на тебе, Альбус. Молю, прислушайся к голосу разума, ко мне, к Аластору Грюму и Безликому. Осознай наконец, что в этот раз отсидеться не получится. Гарри может победить Волдеморта, но смерть Реддла не равнозначна моментальному завершению войны. Не повторяй одну и ту же ошибку в третий раз, прошу тебя.       Альбусу хватило сил лишь на короткий кивок, после которого Фламель исчез, оставляя его наедине с трупом Ремуса, который уже был похож на покрытый ошметками мяса раздробленный скелет. Третий раз. Альбус прекрасно знал, как Николас пришел к этой цифре, все-таки за весь двадцатый век в Магической Европе было всего две полномасштабных войны, и оба раза Дамблдор ждал до последнего, прежде чем вступить в бой.       С Грин-де-Вальдом все было до безумия сложно, а вот с Томом Реддлом… Альбус и по сей день не мог понять, почему он ждал так долго, прекрасно зная, кем тот стал. Скольких людей удалось бы спасти, начни он раньше отражать рейды пожирателей смерти? Сколько невинных жизней было загублено из-за того, что Альбус отчаянно цеплялся за свои принципы, хотя они уже тогда продемонстрировали свою полную несостоятельность?       Сделав несколько хаотичных взмахов руками, Альбус закрыл койку ширмой и избавился от запаха, от плотности которого уже начинало подташнивать, после чего медленно подошел к двери и вышел в коридор.       Он бы никогда в этом ни признался, но Альбус почувствовал облегчение, когда понял, что присутствующие в коридоре Нимфадора, Сириус и Амелия все поняли без слов. Меньше всего на свете ему хотелось сообщать подобные новости вслух.       Тонкс, поначалу сделавшая нерешительный шаг к вышедшему из палаты Дамблдору, отшатнулась, прижимая руку к животу. Ее дыхание сбилось, а лицо побелело, как только на нем промелькнула тень осознания. Прижавшись спиной к стене, она заплакала, не издав ни единого звука. С тяжелым сердцем Альбус перевел взгляд на Сириуса, но тот явно отреагировал иначе. В глазах Блэка загорелся опасный огонек: он оттолкнулся от стены и подошел к Дамблдору так близко, что расстояние между их лицами едва ли составило больше десяти дюймов.       — Это… — хриплым голосом, едва сдерживая ярость, прошипел Сириус, — твоя вина. Ты слышишь меня? Слышишь?!       — Я знаю, Сириус, — спокойно ответил Альбус, не пытаясь оправдываться. Блэк явно был не в себе, и подробности сейчас явно ни на что не повлияли бы.       — Просто заебись! — процедил мужчина. — Я провел двенадцать лет в компании дементоров, Гарри десять лет жил в шкафу у родственников-садистов, а Ремус, черт побери, умер из-за какого-то проклятия, потому что ты послал его на миссию в одиночку. И все, что ты можешь сказать — то, что ты знаешь о своей вине? Просто блеск! Слышала, Амелия? — Сириус повернулся к Боунс и та вздрогнула, когда наткнулась на его обезумевший взгляд. — Он знает, что виноват! Я, блять, безумно рад!       — Сириус, — мягко произнесла Амелия, подходя к Блэку, — возьми себя в руки. Ты сам знаешь, что можешь наговорить лишнего сейчас.       — Лишнего?! — возмутился Блэк. — Наоборот, я давно хотел высказаться. Очень давно! Знаешь, сколько раз я представлял, как душу тебя? — он оскалился, вновь поворачиваясь к Дамблдору. — Каждый раз, когда дементоры покидали мой угол коридора, я представлял, как хватаю тебя за твою гребаную бороденку и вырываю тебе кадык.       — Сомниум, — зажмурившись, прошептала Амелия, подхватывая обмякшее тело Блэка и прислоняя его к стене. — Альбус, что… — она скосила взгляд в сторону Нимфадоры, которая продолжала рыдать, явно полностью отключившись от реальности, — что произошло? Вы смогли понять? — придав голосу твердости, спросила Боунс.       — Сириус прав, — устало вздохнул Дамблдор, не сводя глаз с уснувшего Блэка, — я совершил ошибку, отправив Ремуса проверять дом в одиночку. Ничего бы не произошло, не попытайся он снять проклятие, но…       — Вы определили, в чем был подвох? Что Волдеморт изменил? — перебила старика Амелия.       — Ничего, — поморщился Альбус, — и мы не нашли его магических следов. Возможно, его вообще там не было. Это простое проклятие Дромена, которое Ремус попытался снять, не зная, как это необходимо делать. И ничего более.       Боунс спрятала лицо в раскрытых ладонях, сделав еще один шаг назад. Покачав головой, она протерла глаза и поморщилась:       — Тебе нужно связаться с Андромедой и Тедом, — Амелия замолчала, пока Тонкс продолжала тихо плакать, опустившись на пол и прижимаясь спиной к стене. — Я разберусь с ним, — она указала на Сириуса, — но… в будущем мы должны избегать глупых ошибок, Альбус. У нас не так много людей, чтобы терять их… вот так.       — Знаю, — прошептал старик, который сейчас выглядел на свой возраст, несмотря на рост и осанку, — я сейчас же свяжусь с домом Тонксов и обсужу ближайшие действия с целителями. Спасибо, Амелия.

***

      — Можно сказать, он умер в тот момент, когда принял решение разбираться с проклятием в одиночку, — подвел итог Фламель, исподлобья смотря на Поттера, который не проронил ни слова за время его рассказа. — Ничего сверхъестественного, просто ошибка одного человека. И все.       — Одного? — цокнул языком Гарри. — Ладно, пусть так.       — Ты в порядке? — с искренним беспокойством поинтересовалась Перенелль, выступив вперед, но Гарри сделал шаг назад, сохраняя дистанцию. — Такие новости всегда…       — Ох, да бросьте, — скривился Поттер, сжимая правую руку в кулак, — я уже похоронил его однажды, ничего нового.       Николас и Пенни переглянулись, но Гарри лишь усмехнулся, продолжая смотреть куда-то под ноги:       — Готов поспорить, что это не Реддл, — процедил он, покачав головой, — он бы обязательно отличился, придумал бы что-нибудь уникальное. Такой скучный подход совсем не в его стиле, и тихое исчезновение Дурслей укладывается в эту парадигму.       — Верхет? — Пенни спросила раньше, чем оценила необходимость вопроса.       Поттер пожал плечами, шаркнув ногой. Подошва потрепанного кроссовка жалобно скрипнула, но маг не сдвинулся с места. С шумом выдохнув, он поднял взгляд, посмотрев сначала на Перенелль, а потом и на Николаса.       — Знаете, что забавно? — наконец произнес он. — В моем мире они с Нимфадорой погибли в один день, бросив своего ребенка на произвол судьбы. И здесь смерть Ремуса тоже является прямым следствием его же необдуманного решения. Ладно, я… пойду.       — Гарри, ничто не предрешено, — догнали Поттера серьезно произнесенные Фламелем слова, когда тот уже переступал через порог.       — Ага, как же, — фыркнул Поттер, закрывая за собой дверь и тут же направляясь в сторону побережья. Даже не заметив, что Пенни несколько раз попыталась окликнуть его, Гарри аппарировал, как только оказался за пределами защитных чар.       Почему он ничего не чувствовал? На губах юноши вдруг промелькнула легкая, практически незаметная усмешка. Окклюменция была ни при чем, он просто… оказался готов к тому, что это произойдет. И дело было не только в той чуши, что сказала ему совсем недавно каменная вейла в безумном видении, но и в том, что сам Гарри продолжал жить, просчитывая дальнейшие шаги с помощью опыта из прошлого мира.       Разобрав свою первую жизнь на ключевые составляющие, он понял и принял неизбежность собственных ошибок, и перестал переживать из-за них. В этом мире война не закончится со смертью Волдеморта, и поэтому прежние прогнозы больше не имели никакого смысла. Приходилось иметь дело с реальностью, и в реальности люди погибали, несмотря на все усилия Поттера.       Ему лишь оставалось делать все, на что он был способен, чтобы сократить число напрасных жертв. И даже этот аспект его жизни, кажется, совсем скоро должен был исчезнуть, потому что ему предстояло столкновение с теми, кого Верхет подрядил для охраны своих логистических узлов. А смерть Ремуса в контексте происходящего была всего лишь… небольшой заминкой накануне дня рождения.       Усмехнувшись при мысли о том, каким должен был стать и каким станет предстоящий день, Гарри переступил через порог своего дома и потянулся, чувствуя, как полтора дня без сна начинают напоминать о себе.       — Винки, я отправляюсь спать, — возвестил Поттер, заметив появление эльфийки рядом с дверным проемом, ведущим в столовую.       — Кровать сейчас будет готова, хозяин Гарри, — эльфийка улыбнулась, неуклюже отдав ему честь, и Гарри усмехнулся, понимая, что та явно проводит слишком много времени с Добби. Теперь у него было целых два странных домовых эльфа, не считая Кричера.       Поднявшись на второй этаж, Поттер добрался до хозяйской спальни и буквально рухнул на подготовленную кровать, с помощью магии избавляясь от одежды. Ему нужен был здоровый, крепкий сон. Желательно, без кошмаров и воображаемого Слэро, чьи нравоучения Поттеру успели порядком надоесть. Вычистив внешний контур разума от лишних мыслей, он запер воспоминания на замок, отсек эмоциональные реакции, выкинул в дальний угол беспокойство за Сириуса и Нимфадору, и закрыл глаза, погружаясь в небытие.       Он проснулся посреди ночи, что стало прямым следствием необдуманного решения уснуть чуть позднее полудня. Не желая тратить время понапрасну, Гарри выполз из-под одеяла и уже через несколько минут Безликий в полном боевом обмундировании спустился в подвал и открыл дверь в одну из магически увеличенных комнат. На койке в дальнем углу находился пребывающий в беспробудном магическом сне Руквуд, и Поттеру потребовалось влить в рот пленника маленький пузырек разбавленного антидота к напитку живой смерти, чтобы тот открыл глаза.       Закашлявшись, Руквуд издал громкий хрип, после чего перевернулся набок, упираясь рукой в стоящую рядом с койкой тумбу.       — Привет, — услышал он механический голос, от которого по спине пробежали мурашки, — я решил, что ты наверняка успел соскучиться.       — Ты… — прохрипел пожиратель, закрывая глаза и вновь переворачиваясь на спину.       — С тебя триста семьдесят галлеонов, — в механическом голосе прозвучала откровенная насмешка, — за все зелья, которые мне пришлось влить в тебя за эти дни. Чувствуешь какие-нибудь улучшения? Может, дышать стало легче?       Определенно, Руквуд чувствовал себя намного лучше, чем во время прошлого пробуждения. В мышцах появилась сила, дыхание облегчилось, а глаза больше не болели, когда он держал их открытыми дольше нескольких секунд. Судя по всему, он прошел начальный восстановительный курс, пока был под действием напитка живой смерти.       — Я рад, — прокомментировал Безликий выразительное молчание, после чего оттолкнулся от каменной стены и подошел ближе к койке. Щелчок пальцев, и перед ней появился высокий стол, на котором разместились сразу несколько тарелок. — Ты можешь перекусить, если хочешь, — Безликий пожал плечами, заметив полный замешательства взгляд Руквуда. — Если бы я хотел тебя убить или отравить, то сделал бы это, не прибегая к отравлению еды, — добавил он.       — Это понял бы даже идиот, — пробормотал пожиратель, медленно сползая с койки и жмурясь в тот момент, когда голые стопы соприкоснулись с каменным полом.       Безликий, тем временем, вернулся к противоположному углу комнаты и прислонился спиной к стене, молча наблюдая за тем, как Руквуд пытается есть спокойно, несмотря на яркие вкусы и не менее яркие запахи нормальной, человеческой еды.       — В Азкабане, видимо, кормят так себе? — хмыкнул Безликий, когда первая тарелка опустела.       — Просто ужасно, — Руквуд издал полный жалости смешок, — лучше бы голодом морили.       — Меня всегда поражала исключительная жестокость британского правосудия, — Безликий вздохнул, скрещивая руки на груди. — Ладно, вы, пожиратели смерти, заслуживаете подобного отношения, но ведь в Азкабан отправляют и за гораздо более мелкие, ничего не значащие проступки. Карательная система не слишком-то способствует исправлению и перевоспитанию, как ты считаешь?       — Я? — с легким удивлением переспросил Руквуд. — Я считаю, что ты ведешь какую-то игру, а поэтому хочу наесться до того момента, как ты перейдешь к сути.       — Не волнуйся, никто не станет отбирать у тебя еду, — Безликий рассмеялся, и смех этот оказался больше похож на скрежет металла. — Я же говорил, что не являюсь фанатом пыток или чего-то подобного. Возможность решить проблему с помощью разговоров и договоренностей нравится мне гораздо больше криков и смертей.       — Ты бы не выжил в условиях честной конкуренции, — ухмылка исказила лицо Руквуда.       — Честной конкуренции среди… маньяков? — Безликий пожал плечами. — Пока что остальные места вакантны, поэтому о конкуренции говорить рановато. Ты чувствуешь боль, Руквуд?       — Боль? — дернулся пожиратель, испугавшись, что вопрос является прямым намеком на что-то, что было связано с едой.       — Волдеморт знает, что ты жив, но не может связаться с тобой, как бы ни пытался, — сделав неопределенный взмах рукой, объяснил Безликий, — вот мне и любопытно, чувствуешь ли ты хоть что-нибудь?       Руквуд задумался, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Определенно, он чувствовал метку, та словно пульсировала, но не было ни боли, ни дискомфорта. Выждав полминуты, он покачал головой:       — Ничего необычного.       — Это интересно, — вздохнул Безликий. — Реддл немало постарался, чтобы объединить магию души, магию крови и клятву верности, но при этом сделать замкнутую связь односторонней, скажи?       — Я могу его вызвать.       — Возвратно-поступательный контур, — махнул рукой Безликий, — это просто еще один аспект изолированной связи. Ты сам понимаешь, о чем я. Мы можем разобрать всю схему на бумаге, можем высчитать каждый элемент, сделав его результатом нумерологического уравнения, но в конечном итоге мы все равно не получим рабочий вариант подобной связи.       — Возможно… — прищурился Руквуд, левая рука которого вдруг начала затекать.       Безликий сдвинул наруч костюма в сторону и посмотрел на циферблат наручных часов, после чего перевел взгляд на закончившего с обедом Руквуда, который, хмурясь, начал пытаться размять левую руку. С каждым новым шагом секундной стрелки на лице пожирателя появлялись новые проблески непонимания, но он не торопился задавать вопросы.       — Если ты думаешь, что тебе кажется, то могу сразу сказать, что не кажется, — обратился к Руквуду Безликий, склонив голову набок.       — Что… Что ты со мной сделал?! — процедил Руквуд. Онемение в левой руке уже добралось до плечевого сустава, а кисть начала болеть так, словно ее сдавили тисками. — Я думал, что мы…       — Я не травил тебя, — пожал плечами Безликий, — так что не волнуйся, ты не умрешь. Пока что. И я не стану отрезать тебе руку, — добавил он, заметив мелькнувший в глазах Руквуда страх.       — Просто замечательное утешение, — оскалился пожиратель.       — Какое есть, — хихикнул Безликий, — за ошибки нужно расплачиваться, даже если ты не хочешь их признавать.       Руквуд собирался было огрызнуться, но в этот момент онемение прошло, словно его и не было вовсе. Вернулась прежняя чувствительность, а боль в кисти полностью исчезла. Замерев на месте, он поднял левую руку и несколько раз сжал кулак. Тем временем, Безликий подошел к одной из тумб, которыми комната была уставлена по периметру, и взял с нее лист пергамента, на котором просвечивали какие-то записи.       — Очень, очень интересно, — пробормотал Безликий, вчитываясь в строки. — Я и не знал, что ты получил метку в сорок три года. Получается, ты к тому времени уже… восемнадцать лет работал в Отделе тайн? И ничего не екнуло, когда предавал их?       — Пусть катятся нахер, — скривился Руквуд, — кучка никчемных идиотов. Они прекрасно знали, что Темный Лорд был прав, но у них яиц не хватило выбрать сторону.       Безликий тихо засмеялся, из-за чего ответ задержался на несколько секунд.       — Прости, — отсмеявшись, произнес убийца в маске, — просто забываю иногда о том, что у тебя какое-то отклонение. У магглов есть хорошая пословица, знаешь? Леопард не может изменить расположение пятен на своей шкуре. Азкабан не сделал тебя умнее, когда речь заходит о политических взглядах.       — А ты большой любитель Дамблдора, да? — закатил глаза пожиратель, с ногами забираясь на койку. — Нравится, во что он превратил Магический Мир? Нравится?       — Иногда мне кажется, что британоцентричность привела к тому, что все чистокровные британские маги с ума посходили, — пожал плечами Безликий, лист пергамента исчез из его руки. — Мир не ограничен островами, как не ограничен и Европой, ты ведь в курсе? Вдобавок… практически все плохое, что есть в этой стране, идет от Министерства, которым… управляют твои дружки, а вовсе не Дамблдор.       — Ясно, — отмахнулся Руквуд, — ты так ничего и не понял.       — Да, — кратко отозвался убийца, — я так и не понял, почему сорокатрехлетний чистокровный невыразимец добровольно согласился на рабское клеймо, и даже двенадцать лет с дементорами не изменили его мировоззрение.       — Метка была ошибкой, — перебил Безликого Руквуд, — но метка не тождественна мировоззрению.       — Ого, прогресс, — Безликий оттолкнулся от стены и сделал два шага в направлении пожирателя, — это радует. Неужели я ошибся, когда посчитал тебя умственно отсталым, а? Получается, с тобой можно вести осмысленный разговор?       — Я думал, ты принципиален в отношении тех, кто принял метку добровольно, — оскалился Руквуд, подавив приступ ярости.       — Мои принципы весьма гибкие, — Безликий дернул плечами, — но не рекомендую переходить к торгу, Руквуд, ты не в том положении.       — Да, но магический сон с перерывом на еду — это и без дополнительных договоренностей хорошие условия, — тихо рассмеялся Руквуд. — Ты мог убить меня, мог оставить без руки или вообще бросить на съедение дементорам, но ты явно хочешь достигнуть какой-то договоренности, верно?       — Пока не уверен, — голос Безликого вдруг стал вкрадчивым, что было заметно, даже несмотря на механический отзвук, — но кто знает, если от тебя будет толк, то второй шанс… звучит не так уж и невероятно, а? Ты слышал когда-нибудь о роде Сомерсов?       Руквуд не только удивился, но и насторожился. И Безликий втянул носом воздух, как только заметил эту мелкую, практически неразличимую извне смену настроения.       — Если я скажу, что слышал, — предположил Руквуд, — то что будет дальше?       — Дальше я попрошу тебя рассказать, что тебе о них известно. Почему их считают предателями крови?       Пожиратель, казалось, расслабился, когда понял, что Безликому уже что-то известно. Сжав тонкие сухие губы, Руквуд уперся руками в поверхность койки и с подозрительным прищуром посмотрел на убийцу, который единолично разрушил Азкабан.       — От них никого не осталось, — помедлив, произнес он, — их род исчез даже раньше, чем Темный Лорд заявил о себе. Я помню истории, — продолжил пожиратель, — о страшной резне в магической деревушке неподалеку от Люблина. Я не могу назвать точную дату, но это двадцатые годы или чуть позже. Может быть, самое начало тридцатых.       — Семьдесят лет, — прошептал Безликий.       — Ага, — кивнул Руквуд, — понятия не имею, что было изначальной причиной конфликта, но все привело к закономерному итогу: сразу несколько магических родов объявили друг другу кровную вражду и устроили настоящую бойню, из-за которой погибло огромное количество магов и магглов, живших неподалеку. Причиной вроде бы стало появление неконтролируемого Адского пламени, но тут я могу ошибаться. Как только бойня закончилась, всех ее участников приравняли к предателям крови, что, на мой взгляд, было спорным решением. Уже потом оказалось, что последние представители Сомерсов погибли в магическом огне. Когда началась Вторая Мировая, эта история отошла на второй план, конечно, но в чистокровной среде вообще любят судачить о подобном. Ты ведь не чистокровный, да?       Безликий пожал плечами.       — В жизни не поверю, что грязнокровка смог бы достигнуть такого уровня, — шмыгнул носом Руквуд. — Полукровка? Или вампир?       — Слишком много вопросов, Руквуд, — усмехнулся Безликий.       — Лишь бы не вампир, а на остальное плевать, — отмахнулся пожиратель, — терпеть не могу кровососов. На самом деле, Лорд однажды даже чуть не убил меня, — с ухмылкой вспомнил Руквуд. — Я пытался объяснить ему, что привлекать на нашу сторону низших вампиров — это огромная ошибка, но он к тому времени уже…       — Ты думаешь, мы с тобой какие-то закадычные друзья, Руквуд? — уточнил Безликий. — Или расслабился из-за того, что я не убил тебя? Не забывай о том, что я продолжаю держать в магическом сне всех, кто сидел в тюрьме вместе с тобой.       — А ты всерьез считаешь, что мне на них не наплевать? — переспросил пожиратель. — Я наслушался их воплей за эти двенадцать лет, и благодарен не только за еду, но и за тишину. Вдобавок, теперь я уже не могу вернуться к Темному Лорду, вне зависимости от того, как ты собираешься поступить со мной. Я помню, каким параноиком он был в восемьдесят первом, — Руквуда передернуло. — Вряд ли он потратил полтора десятилетия на сеансы у психотерапевта. Скорее всего, меня низведут до предателей, а за этим последует показательная казнь.       — Твой рот способен произносить разумные вещи, но это не стыкуется с клеймом на твоей руке, — дернул плечом Безликий.       — Тогда метка не была клеймом, — поморщился Руквуд, — она была знаком почета, знаком силы… Подсознательно я понимал, конечно, что мой выбор может оказаться недальновидным, но я делал его не только ради себя, но и ради будущих поколений британских волшебников. Когда на повестке дня стоит вопрос о спасении магического мира от магглолюбцев, некоторые жертвы приемлемы.       — Ясно, — кратко прокомментировал речь пожирателя Безликий, — можешь больше не возвращаться к этой чуши, если не хочешь потерять руку. Кстати, о ней… — Безликий вновь посмотрел на часы. — Боль, онемение?       — Ничего… — осторожно ответил Руквуд, прислушиваясь к ощущениям собственного организма.       — А, ну, тогда… — Безликий застыл на месте, выжидая, — сейчас!       Боль затопила все сознание Руквуда так стремительно, что он даже не успел осознать это. Она оказалась настолько всепоглощающей, настолько невероятной, что пожиратель не смог даже закричать, лишь схватился за стремительно чернеющую левую руку и свалился с койки. Лишь взмах руки Безликого спас Руквуда от встречи с каменным полом, а еще один вернул обратно на койку.       — Аккуратнее, — насмешливо пробормотал Безликий, наблюдая за корчащимся в муках Руквудом, — воспринимай это как твой вклад в победу разума над безумием, если хочешь. Слышишь, Руквуд? Эта боль оправдана, не переживай ты так. Эй, ты живой?       Руквуд его уже не слышал, потому что умудрился потерять сознание посреди диагностики. Дождавшись, пока диагностирующие артефакты, выданные Поттеру Фламелем, закончат с составлением записей, Гарри подошел к койке и вытащил из-под матраса несколько рунных камней, тут же отправляя их в татуировку.       — Спи-спи, — открыв пузырек с разбавленным напитком живой смерти, Гарри прижал горлышко к приоткрытым губам пожирателя и дождался, пока тот не опустел, — успеем еще поболтать, Руквуд.       Собравшись, Гарри скинул с себя костюм Безликого, собрал диагностические листы и покинул комнату. Взвалив на плечо исхудавшего до костей Рудольфуса Лестрейнджа, Поттер покинул дом, подмигнув перед уходом Винки, что провожала хозяина беспокойным взглядом, после чего совершил несколько переносов с помощью портключа, возвращаясь к дому Фламеля.       Беспрепятственно преодолев несколько уровней защиты, установленных алхимиком, Гарри вошел в дом и тут же направился в мастерскую.       — Это Лестрейндж? — осторожно поинтересовался Николас, когда Гарри, пришедший с первыми лучами утреннего солнца, положил бездыханное тело на свободный стол-койку.       — Ага, Рудольфус, — кивнул Поттер, протягивая Фламелю кипу пергаментных листов и артефакты, — Руквуд потерял сознание во время финального этапа диагностики.       — Рука почернела? — тон Фламеля тут же сменился на деловой с вкраплениями искреннего, но слегка безумного энтузиазма.       — Да, от кончиков пальцев и до локтевого сустава, — подтвердил Поттер, закрывая глаза и выдыхая, — Руквуд не так уж и бесполезен, как оказалось.       — Что может знать невыразимец, чего не знал бы я? — спросил Фламель, вскинув бровь, и тихо рассмеялся. Уголки губ Поттера тоже слегка дернулись, образуя слабую улыбку.       — Подсказал, в каком направлении стоит копать с Ароном Сомерсом, — пожал плечами Гарри, с готовностью встречая удивленный взгляд наставника. — Не ожидал, да? Оказалось, что Сомерсы стали предателями крови после участия в какой-то межродовой резне близ Люблина шесть-семь десятилетий назад. И, что еще важнее, считается, что их род был истреблен в этой междоусобице.       — Люблина? — нахмурился Николас. — Можно сделать запрос в МКМ, в их архивах есть немало данных по Восточной Европе. Ты ведь знаешь польский, да?       — Покупка зелья не является серьезной проблемой, — пожал плечами Поттер. — Тут интереснее то, что род считается уничтоженным. Как думаешь, Арон мог… дожить до наших дней? Или это побочная ветвь?       — Я экстрасенс? — пальцем ткнул в свою грудь Фламель, сопроводив вопрос тихим смешком. — Не знаю, Гарри… Слушай, мы так и не обсудили нормально смерть Ремуса. Постой! — прервал он Поттера, который уже успел открыть рот. — Я понимаю, что ты находишься в какой-то глобальной стадии отрицания, которую пытаешься выдать за эгоизм, но твой крестный потерял своего близкого друга. Мы можем подискутировать насчет твоей реакции чуть позже, но сейчас помощь требуется твоему крестному, и ты не должен забывать об этом.       — Нет у меня никакой реакции, — процедил Гарри, — его смерть ничего не изменила. Расклад сил остался прежним, цели тоже.       — Нельзя просто бежать вперед, не обращая внимания на то, что происходит по обе стороны дороги, — вздохнул Фламель, — но ты и сам поймешь это рано или поздно. Повезет, если это произойдет рано. Поговори с крестным, Гарри.       — Поговорю, — Гарри в одно мгновение лишился всего своего запала и на его лице проступила искренняя усталость, — что насчет него? — он кивнул в сторону Лестрейнджа.       — Несколько дней уйдет на первичные тесты и проверку диагностических данных Руквуда, — скривившись, Фламель сдвинул рукав тюремной робы и посмотрел на темное пятно метки, — а потом нам понадобится еще один.       — Зачем? — нахмурился Поттер.       — Затем, что нельзя цепляться за ту связь, что ведет к Волдеморту, он ведь сразу поймет, что что-то не так, — объяснил алхимик. — Несмотря на то, что в основу метки Реддл заложил одностороннюю клятву верности, вызов работает и в обратную сторону, верно?       — Да.       — Следовательно, Волдеморт является… — Фламель нахмурился, пытаясь подобрать слово, — логистическим узлом для этой магической связи. Первым этапом в исследовании будет попытка выяснить, можно ли через одну метку связаться с другой, не касаясь при этом Волдеморта.       — Я рад, что ты на моей стороне, потому что один я бы такое точно не потянул, — искренне произнес Гарри, и оба волшебника рассмеялись.