Парадокс второго шанса

      Луна с печальной, но спокойной улыбкой наблюдала за тем, как абраксанские кони разгоняются, отрываются от земли, и карета делегации Шармбатона постепенно пропадает среди низких шотландских облаков. Когтевранка смотрела на то, как ее новые подруги, кажется, навсегда покидают Шотландию, но не чувствовала себя расстроенной из-за этого.       В конце концов, они все знали с самого начала, что это не дружба до гроба — Мэрион, Клэр… Им уже по семнадцать, а то и восемнадцать лет, они из другой страны и только-только окончили школу, у них впереди новая жизнь. Луна же — всего лишь тринадцатилетняя девочка из Шотландии, и у нее теперь есть не только хорошие друзья прямо здесь и сейчас, но и теплые воспоминания о друзьях из другой страны. Конечно, было бы просто прекрасно, если бы они все остались здесь и следующий год был таким же классным и насыщенным, как и этот, но Луна уже давно поняла, что изменения неизбежны, нужно просто… учиться принимать их.       Конечно, горечь прощания смягчалась сразу двумя аспектами — во-первых, Луна была абсолютно уверена, она просто знала, что Флер обязательно вернется. И уверенность эта стала еще крепче, когда Астория всего полчаса назад рассказала ей о том, что Гарри и Флер наконец-то поцеловались!       Стоило Луне только вспомнить об этом, как счастливая улыбка расползлась по ее лицу, что заставило находящуюся неподалеку Мариэтту Эджкомб недоуменно покоситься в ее сторону. Что ж, недоуменные взгляды Мариэтты ничего не значат больше — с тех самых пор, как Гарри взял все в свои руки и сообщил обо всем происходящем на факультете профессору Флитвику, никто больше не пытался как-то навредить Луне или задеть ее. А уж когда появился Отряд Поттера, и Луна с Асторией стали проводить время с француженками…       Наблюдая за тем, как расходится толпа хогвартских студентов, провожавшая делегации, Луна тихо вздохнула, не заметив среди присутствующих того единственного человека, с которым она хотела поговорить до того, как учебный год закончится. Она не смогла найти среди них всех Гарри Поттера.       Нет, Луна не просто хотела поговорить с ним, нет, это слишком… слабое описание того, что она чувствовала на самом деле. Разговор, который она запланировала, назревал уже как минимум несколько месяцев и стал неизбежным в конце февраля. Почему именно тогда? Потому что во время второго испытания Турнира Луна наблюдала за тем, как Гарри вновь поступает как Гарри, но при этом в очередной раз просто сбегает вместо того, чтобы принять последствия своего поступка.       Астория в тот день высказала неуверенное предположение, что на самом деле он просто стеснительный, но это не соответствовало действительности — Гарри не был стеснительным. Он не стеснялся Флер, не стеснялся отношений как таковых, не стеснялся и проявлений любви со стороны других людей, он скорее… избегал всего этого, умело маскируя свой страх, свою неуверенность под превосходной маской, которую, кажется, в конечном итоге смогла заметить только сама Луна и, возможно, Флер. Невилл, конечно, тоже близок был к разгадке, но у Лонгботтома были небольшие проблемы с чтением чужих эмоций, а Гарри он воспринимал совершенно иначе, не акцентируя внимание на поступках Поттера, связанных с чувствами.       И теперь, когда Астория потратила целых десять минут, описывая то, что увидела, пока прощалась с француженками, Луна сгорала от нетерпения — она однозначно решила, что поговорит с Гарри, пусть даже ей придется для этого поставить его в некомфортное положение.       Некоторые люди созданы для любви, а некоторым тяжело впустить любовь в свое сердце. Луна знала, что Поттер не относится ни к первым, ни ко вторым. Наверное, это нормально — чуть-чуть отличаться, несмотря на то, что общество старательно принуждает тебя к той или иной стороне. Луна считала, что поняла это благодаря своему папе, который относился к обоим типажам одновременно — он был создан для любви, но потеряв ее, навсегда запер сердце и уничтожил ключ, оставив проход лишь для своей дочери.       Возможно, если она попробует поговорить с Гарри, то не просто поймет, что с ним происходит, но и… поможет ему? Луна очень надеялась на это.

***

      Делегации благополучно покинули Хогвартс и Шотландию, провожаемые сотнями взглядов, в том числе незаметным для всех остальных взглядом Поттера, который смотрел на исчезающий посреди озера корабль и взлетающую карету из окна своей спальни. Все рано или поздно заканчивается, подошел к концу и Турнир Трех Волшебников, возрожденный для восстановления связей между волшебниками, которых разделяли сотни миль и разные языки.       Получилось ли? Если бы Гарри пришлось давать прошедшему году оценку, он бы сказал, что да, но студенты справились со своей задачей во многом лучше «ответственных взрослых». Нет, взрослые тоже старались, конечно же, и многое было сделано благодаря их задумкам — клубам, дуэльному турниру, межшкольному соревнованию по квиддичу, но… студенческая химия была намного важнее. Квиддич помог хогвартским студентам наладить контакт с немного нелюдимыми дурмстранговцами, чей характер во многом соответствовал стереотипам о закрытых и слегка отстраненных болгарах, а дуэльный клуб и парочка третьекурсниц-когтевранок помогли связать узами дружбы Шармбатон и Хогвартс, что было не таким уж и легким занятием.       После того, как в Хогвартсе, напоминающем встревоженный улей, остались только студенты, собственно, самого Хогвартса, неофициальные члены неофициального «Отряда Поттера» постепенно разошлись по своим делам — в последний вечер у каждого из них нашлось занятие, которое следовало сделать до того, как они отправятся на поезд. Гермиона и Рон помогали мадам Пинс с сортировкой книг в библиотеке, причем Уизли, кажется, добровольно согласился на это. Гарри не знал, почему, но в этот раз Рон намного быстрее смекнул, что на списывании далеко не уедешь, поэтому без особого нытья выполнял все предписания, которые для него составляла Грейнджер.       Джинни решила провести последний день третьего курса с командой по квиддичу, что не вызывало особого удивления — в конце концов, она действительно несколько месяцев провела бок о бок с ними, поэтому они стали для нее… второй семьей, прямо как для самого Поттера на первом курсе. К сожалению, эта «вторая семья» довольно быстро была низведена до уровня «не самых важных и в общем-то херовых знакомых», когда он столкнулся с недоверием в их глазах, граничившим с опаской. Подумать только, они действительно подозревали, что Гарри Поттер будет заниматься охотой на магглорожденных… Порой волшебники действительно удивляли толщиной своих непрошибаемых черепов.       Невилл отвлекся, чтобы поддержать Ханну, что выглядело очень даже мило — несмотря на то, что им обоим было по четырнадцать лет, их забавные подростковые отношения выглядели как «удачная первая любовь», что само по себе является оксюмороном, но… кто его знает, верно? С людьми ни в чем нельзя быть уверенным.       Для Аббот Седрик стал за прошедшие годы кем-то вроде очень ответственного старшего брата, к которому всегда можно было обратиться за советом. Что говорить, он был, наверное, примером того, как старшекурсники должны относиться к младшим — первокурсники Пуффендуя при нем всегда получали отдельные экскурсии по Хогвартсу, удобные карты для запоминания нужных путей и ходов, а уж их посиделки с пирожными, взятыми на кухне…       Сьюзен взяла на себя часть его дел в этот день, помогая младшекурсникам со сборами, пока другие старшекурсники организовывали внутри факультета что-то среднее между прощальным ужином в честь конца года и поминками в память о Седрике. Награждение прошло за кулисами — Гарри не знал, выдал ли Фадж тысячу галлеонов родителям Седрика, все-таки мать, судя по рассказу Сьюзен, отправилась прямиком в Мунго с нервным срывом, а вот Амос… возможно, все еще находился в Больничном крыле Хогвартса. Тяжело их винить, учитывая то, что произошло с Седриком прямо на их глазах. Такое разве что врагу можно было бы пожелать, и Гарри даже спустя сутки удивлялся, почему он так… безразличен относительно произошедшего.       В прошлый раз смерть Седрика оставила на его душе парочку глубоких незаживающих ран, от которых он со временем просто… избавился. Сколько лет он винил себя в том, что предложил Диггори взяться за Кубок одновременно? Сколько бессонных ночей он потратил, пытаясь осознать, что было бы, не играй он тогда в фальшивое благородство. Забавно, что даже мысли о том, что произошло бы, отдай он победу Седрику, мелькали в его разуме когда-то, а здесь он наконец увидел их воплощение наяву.       Зная все и обо всех, Гарри пальцем не пошевелил ради Седрика, дабы обезопасить того от форс-мажора. В конце концов, можно было попытаться повлиять на произошедшее, не попадая под влияние магического контракта… наверное. В любом случае, все свелось к тому, что Седрик погиб ужасной смертью, а Поттеру было плевать на это — плевать на родителей семикурсника, плевать на рыдающую Чжоу, плевать на Пуффендуй… Ему было важно только то, что произошло на сцене, которую никто не видел — ему было важно только то, что произошло с Волдемортом.       Судя по всему, здесь Реддл был чуть более осторожным сукиным сыном, раз выбрал другое место для своей торжественной церемонии. Кладбище и впрямь было глупой идеей, если поразмыслить об этом. Вдобавок, он не стал оставлять единственного постороннего свидетеля в живых, что могло свидетельствовать о его радикализации. Гарри уже успел привыкнуть к тому, что Реддл, хоть и являлся действительно опасным противником, но все же придерживался определенного образа, включающего в себя пафосную театральщину, не слишком-то уместную в боевых ситуациях. И такой вот эффективный, но вместе с тем эффектный способ убить свидетеля наводил на… не слишком-то приятные мысли.       В конечном итоге вечер, который мог превратиться в долгожданный отдых и переосмысление произошедшего для уставшего Поттера, был прерван звуком открывшейся двери — в апартаменты ввалилась Луна, с ног до головы покрытая пылью и, кажется, паутиной.       — Просто срезала через тайный ход, — ответила она на невысказанный вопрос удивленного Гарри. — Кажется, там давным-давно никого не было, даже Пивз наверняка туда не заглядывает.       — Аккуратнее, обычно их никто не посещает по весомым причинам, — улыбнулся Гарри, делая слабый взмах палочкой, после которого с Луны исчезла вся пыль.       — В следующий раз буду осторожнее, — улыбнулась Лавгуд, направляясь к небольшому дивану напротив того кресла, которое занимал Поттер, — спасибо.       Подхватив с журнального столика яблоко, она с размаху плюхнулась на диван, переворачиваясь на спину и располагая ноги на покрытом мягкой обивкой подлокотнике. Сладкий вкус сочного яблока, принесенного добрым домовым эльфом Добби, сразу же избавил ее от малейшего нервного напряжения, погрузив в ставшую привычной уютную атмосферу этой комнаты, в которой горел камин, несмотря на то, что за окном был конец июня.       — Разве вы с Асторией не собирались кормить фестралов? — посмотрел Гарри на когтевранку, отвлекаясь от блокнота, в котором решал одно из нумерологических уравнений, необходимых для его проекта по дементорам.       — Произошел двойной провал, — объяснила Луна, откусив от яблока очередной кусок, — Хагрид забыл о нас и покормил фестралов днем, а Асторию забрали домой.       — Забрали? — Гарри нахмурился. — Поезд же завтра.       — Ну, ее родители прочитали речь Дамблдора в газете и забрали как Асти, так и Дафну, — объяснила Луна, стараясь внятно говорить с набитым ртом, — мы уже успели использовать зеркала!       — Что ж, ожидаемо, — устало откликнулся Поттер. — В конце концов, эти два дня и впрямь многое изменили. Нам повезет, если самые страшные изменения будут постепенными.       — Мой папа прислал письмо. Написал, что возвращение Волдеморта — это страшно, — вздохнула Луна, — но все же не настолько, чтобы менять улыбку на уныние.       — У твоего папы неплохое мировоззрение, — Гарри грустно усмехнулся, — но легко не будет, это уж точно.       — Вообще-то Асти успела мне кое-что рассказать перед отъездом, — с хитрым прищуром вкрадчиво произнесла Луна, точным броском отправляя огрызок яблока в камин. — Спроси меня, Гарри!       Поттер закатил глаза, но все же усмехнулся и спросил:       — И что же она тебе рассказала?       — Она видела вас с Флер у озера! — со счастливой улыбкой выпалила Луна и зарделась. — Мы обе так рады за вас!       — Рады? — фыркнул Гарри. — За нас?       — Разумеется, к этому ведь давно шло, — Лавгуд закатила глаза, — я так и знала, что тебе все придется объяснять!       — Объяснять? — как попугай повторил гриффиндорец и помотал головой, понимая, что выглядит и звучит как идиот. — Луна, не надо перегибать, хорошо? Ничего не было.       — Как это, ничего? — воскликнула Лавгуд. — А как же ваш поцелуй? Асти сказала, что это выглядело просто восхитительно и…       Гарри тихо рассмеялся, понимая, что тринадцатилетняя и крайне впечатлительная Астория Гринграсс, которая совсем недавно дочитала «Гордость и предубеждение», видимо, разглядела в произошедшем совсем не то, что имело место на самом деле.       — … а мы ведь давно уже ждали, пока вы наконец со всем разберетесь! Асти предлагала просто запереть вас где-нибудь вдвоем без палочек, но я надеялась, что вы все-таки дойдете до всего сами, — торжественно закончила Луна и Поттер понял, что пропустил половину восторженной речи мимо ушей.       — Э-э-э, — протянул он, слегка нахмурив брови, — ничего на самом деле не было, Луна. Астория просто… немного приукрасила реальность.       — Озеро было? — протараторила Луна, прищуренным соколиным взглядом смотря на Поттера.       — Было, но…       — Вы с Флер ушли на побережье, чтобы вас не отвлекали другие студенты?       — Да, но…       — И вы поцеловались, так?       — Нет! — воскликнул Гарри, подняв палец вверх так, словно исправлял неточность в чьей-то лекции. — Точнее, да, но это был просто поцелуй в щеку на прощание, вот и все. Примерно, как… Гермиона наверняка поцелует меня завтра на прощание после поезда. Вот так, не более того.       Луна прищурилась.       — Я тебе не верю, — заявила она, вздернув носик. — Когда вы рядом друг с другом, вокруг вас даже мозгошмыгов нет, а это о многом говорит!       — О многом? — с сомнением переспросил Гарри.       — Она же тебе нравится, — вздохнула Лавгуд так, словно объясняла основы нумерологии смышленому, но ленивому ученику, — просто признай это уже. Раньше вокруг Флер всегда летали мозгошмыги, которые шептали ей на ухо всякий бред, а сейчас их почти не осталось. И это все благодаря тебе, ведь между вами что-то есть. Что-то, что помогает Флер быть уверенной в себе, а тебе — чувствовать что-то очень-очень светлое. Просто признай это!       — Не буду я ничего признавать, — фыркнул Поттер, — потому что признавать нечего. И я сейчас не шучу, Луна, я серьезно.       Лавгуд вздохнула еще раз и покачала головой. В ее голубых глазах на долю секунды сверкнула искра разочарования, прежде чем она откинулась на спинку небольшого диванчика и произнесла:       — Я не понимаю тебя, Гарри. Ты знаешь, что я люблю тебя, но… это же просто лицемерие, разве нет?       — Лицемерие? — Поттер приподнял бровь. — Уверена, что это слово подходит к ситуации? Больше похоже на обычное недопонимание.       — Ты действительно не видишь, в чем проблема? — уточнила Луна. — Или это опять твое… — она развела руками, — ну, ты понял.       — Под лицемерием ты подразумеваешь что-то конкретное или…       — И впрямь не видишь, — печальная улыбка промелькнула на лице когтевранки, прежде чем она стала выглядеть чуть увереннее. — Я могу объяснить, но ты должен пообещать, что согласишься.       — Это… — Гарри недоуменно нахмурился, глядя на подругу, — звучит как ловушка какая-то, так что я заочно не согласен.       — А я все равно объясню, — решительно заявила Лавгуд, встав с дивана и начав кругами ходить по комнате. Действительно, этот разговор назревал очень-очень давно! — Я могу судить о тебе только по этому году, но все же… Ладно, ты стал другом для Невилла, так? Не отрицай это, он не умел дружить, как и я. Ты не только помог ему с тренировками, магией и прочим, но еще и научил его дружить, показал, что такое настоящая дружба на самом деле. Потом ты помог мне и стал моим другом, лучшим другом. Когда я подружилась с Асторией, то ты буквально спас ей жизнь, а потом впустил ее в нашу компанию, не заостряя на этом внимание, чтобы ей было комфортнее. И да, не надо, я знаю, что ты опять скажешь: это было общее решение и так далее, но в конечном итоге ты всегда все направляешь в нужную сторону, разве нет? Потом ты простил Рона и, хотя я сомневалась, что это правильно, он действительно усвоил урок. То же касается и…       — Я не очень понимаю, к чему ты ведешь, — усталым голосом перебил третьекурсницу Гарри, понимая, что Луна и впрямь умна. Она заметила, в какой-то момент соединила точки красной нитью, осознав, что дело не в природе или случайностях, дело в том, что некий Гарри Поттер, словно паук, выстраивал паутину вокруг себя. Возможно, она воспринимала это в чуть более светлом ключе, но все же… недурно, недурно.       — К тому, что ты словно разбитое зеркало! — воскликнула Луна, взмахнув руками. — Ты создаешь прекрасное отражение, но стоит только отклониться в сторону, как… искажаешь все происходящее! Ты говоришь столько правильных вещей, говоришь о важности чувств, ты даже подтолкнул Невилла к решению пригласить Ханну на бал, но при этом сразу же отсекаешь любые чувства, как только речь заходит о тебе.       — Честно говоря, Луна, у меня есть дела поважнее, чем…       — Ты сам говорил, что нет ничего важнее друзей, верно? Не надо отнекиваться, ты прекрасно помнишь! Я твой друг, так что… вот!       — Я и не собирался отнекиваться.       — Почему ты отпустил ее? — спросила наконец Луна. — Ты же знаешь, что она… Ты ведь знаешь, что ты ей нравишься!       — Ты о Флер? — спросил Гарри и покачал головой, когда Лавгуд кивнула. — Луна, ты ничего не понимаешь.       — Тогда объясни, — скрестила руки на груди когтевранка, продолжая сверлить Поттера недовольным взглядом.       — Ей всего лишь семнадцать лет, — мягко произнес Гарри, словно это все объясняло.       — И что?       — То, что все это просто напускное, — с легкой улыбкой пожал плечами Гарри. — Ты думаешь, что я истукан, не способный понять окружающих? Это не так, пусть я и не люблю высказываться на эту тему. Флер страдала от одиночества практически всю свою жизнь. Вейла, обреченная на зависть и неприязнь со стороны сверстниц, она боялась мужчин, поскольку те сходили с ума рядом с ней не по ее воле. Она попала сюда и случайно столкнулась со мной — парнем, который может контролировать себя в ее присутствии, а заодно не является абсолютным придурком. Разумеется, новый опыт всколыхнул бурные подростковые чувства, которых она была лишена всю свою жизнь, поэтому ее слегка штормило, но на самом деле за этой мнимой влюбленностью ничего нет.       — Оу, — только и произнесла Луна, стушевавшись посреди речи, — а мы думали, что ты просто…       — Да, я намеренно игнорировал это все, — пожав плечами, продолжил Гарри, чувствуя, что пол под ногами становится все менее устойчивым. — Думаешь, я не догадался ни о чем, когда она решила позвать меня на бал, серьезно? Я не такой тупой, каким иногда притворяюсь.       — Тогда почему ты не сделал вообще ничего? Что плохого в том, чтобы окунуться в эту влюбленность, даже если ты считаешь, что это бессмысленно? Смысл ведь как раз в том, чтобы прожить это, испытать…       — Потому что мне четырнадцать лет, и у меня хватает проблем и забот без всего этого.       — А тебе не кажется, что это превращается в замкнутый круг? Ты будешь находить все новые и новые причины для того, чтобы закрываться, прогоняя чувства и…       — Результат важнее всего, — твердо произнес Гарри, старательно имитируя нотку уверенности, — тот, который можно измерить и доказать. Чувства — это хорошее развлечение, но уж точно не сейчас.       — Так нельзя, — прошептала Луна, — но хорошо, что мы перешли к этому. Я давным-давно хотела обсудить с тобой тебя. Можно, я расскажу тебе кое-что? Только не перебивай.       — Не буду.       — Моя мама как-то сказала мне, что люди — это три слоя чувств, — произнесла Лавгуд, — кожа, сердце и душа. Сначала мы видим кожу человека, его… маску, которую он надевает по утрам, вставая с постели и умываясь. Потом мы узнаем его чуть лучше, узнаем, что за кожей скрывается что-то еще и постепенно проникаем в его сердце, где для нас уже отведено небольшое, но уютное местечко. И если очень-очень повезет, то мы сможем понять, что творится у человека в душе, когда он позволит этому случиться. И самое страшное, что может произойти — если кто-то разобьёт тебе душу, как мог бы разбить сердце. Физическая боль, повреждения на коже — это излечимо, но чем глубже рана, тем серьезнее последствия.       Гарри молча слушал эту небольшую лекцию от тринадцатилетней Луны Лавгуд — неординарной девочки, которая прямо сейчас косвенно объясняла магию души, даже не подозревая об этом. Забавно…       — Поначалу я думала, что понимаю тебя, — продолжила когтевранка. — Ты грустный, но целеустремленный, очень самостоятельный и независимый человек, которому не чуждо веселье и который всегда старается придерживаться добра и света. Потом я поняла, что это просто кожа — на самом деле ты совсем другой.       — И какой же? — с легкой улыбкой спросил Гарри.       — Тяжело было проникнуть в твое сердце, но… — Луна медленно моргнула, подчеркивая паузу, — статья Риты Скитер и впрямь повлияла на мой уровень понимания.       — Послушай, я не…       — Ты обещал! — напомнила Луна и Поттер замолчал. — Спасибо. Гарри, я твой друг, ты же прекрасно знаешь, что можешь быть честен со мной. Я… Я помню, что написала тогда Скитер. И я спрашивала у мадам Помфри насчет… того, в каком состоянии ты попал в Больничное крыло год назад. Нет, она не рассказала мне все, но… я просто знаю, понимаешь? Хоть ты и не стал нам рассказывать все подробности, но догадаться было несложно.       — Что ты хочешь услышать? — спросил Гарри, устало вздохнув.       — Ты считаешь, что ты недостоин любви? Или думаешь, что сам не можешь любить?       Поттер замолчал, внезапно понимая, что слышит звон. Такой, словно кто-то кинул камень в хрупкое зеркало. Луна, терпеливо ждущая ответа, дернулась, увидев отблеск каминного огня, отразившийся в слезе, что катилась по щеке Поттера, и медленно подошла ближе, присаживаясь рядом и обнимая его. Он казался таким хрупким, несмотря на то, что мог, кажется, в легкую повалить и победить любого шестикурсника.       В нем была эта хрупкость, о которой как-то упоминал ее отец — хрупкость стеклянной души.       — Я не знаю, — сдавленно прошептал Гарри, чувствуя себя так, словно под кожу заползли муравьи, — я еще не разобрался.       — Потому что ты не пытался, — тихо ответила Луна, — ты просто бежишь от этого, надеясь, что все решится само собой. Надо работать над такими вещами, Гарри. Я работала, Астория тоже, как и Невилл. Пришла твоя очередь.       — Я думаю, что сейчас не лучшее время… для этого. Волдеморт возродился, и я должен…       — Должен? Кому? Ты должен только себе, Гарри. Мне тяжело говорить это, но твои родители мертвы, они умерли ради тебя. И мне больно видеть, как ты возводишь эти каменные стены вокруг себя в надежде, что сможешь пережить любую травму.       — Это потому что я… — Гарри замолчал на секунду, пытаясь взять эмоции под контроль с помощью окклюменции, — я сломан, понимаешь? Сломанная детская игрушка, такую нельзя починить.       — Ты ведь опять использовал окклюменцию? — прищурилась Луна. — Не нужно, отпусти это! Просто… давай поговорим, хорошо? Я никому ничего не расскажу, это останется только между нами.       — Хорошо, — спустя несколько секунд раздумий прошептал Гарри, закрывая глаза и наблюдая за тем, как разваливаются на сегменты те бесконечные цепи, что он использовал весь этот год для того, чтобы держать эмоции под контролем.       — Так ты считаешь, что не заслуживаешь любви? — тихо спросила Луна. — Или считаешь, что не можешь любить? Сломанная игрушка мало что объясняет.       Поттер промолчал, чувствуя, как легкая боль в груди начинает становиться все более ощутимой. Он знал, что никакой боли нет, но… разбитое сердце всегда болит так, словно это происходит наяву.       — Любовь — это что-то для нормальных, — тихо ответил он, пожимая плечами, — я к таким не отношусь.       — Почему ты так решил? — мягко, но с ноткой тревоги поинтересовалась Луна, продолжая придерживать Поттера за плечо.       — Потому что… — Гарри вздохнул, понимая, что не может внятно ответить даже на такой простой вопрос.       Что он мог сказать? Свалить вину на Дурслей, которые в течение десяти лет внушали ему, что он никчемен? Это было слишком давно, чтобы сваливать все на них. Он уже давно перешагнул через их ненависть, давно вытер ноги об их невежество и глупость.       Может быть, стоило винить Дамблдора, который относился к нему как угодно, но точно не как к человеку, не как к личности? Он относился к нему как к оружию или к жертвенному агнцу без тени самосознания, не воспринимая всерьез, не считая его чувства хоть сколько-нибудь значимым аспектом, о котором стоит волноваться. Он с легкостью отсекал от него друзей, неоднократно обрекал на одиночество и отправлял к Дурслям…       Может, причина была в том, что даже для своих друзей он был лишь функцией? Да, не в этом мире, но в прошлом… они постоянно использовали его, чтобы сделать что-то, но никогда не интересовались тем, что нужно ему или чего хочет он сам.       Слэро? Да, он был грубоват, но едва ли он мог повлиять на это… В конце концов, Гарри уже был таким, когда узнал об отравлении.       А может быть, причина была в нем самом? Сломанная детская игрушка, которая не желала становиться целой вновь. Может, он просто боялся? Почему он мог читать окружающих, но не мог заглянуть в собственные страхи?       Понимая, что ее друг ушел вглубь себя, Луна вздохнула и еще раз внимательно посмотрела на него. Теперь… теперь она видела это так ясно — расслабленное лицо, усталый взгляд обреченного человека, отчаяние где-то в глубине изумрудных глаз. У Гарри определенно что-то было не так.       — Я не знаю, — прошептал Поттер наконец, — просто не знаю. Иногда мне кажется, что я уже все это испытал, все пережил, и эти чувства просто… бледная копия, ничто, утренний туман, который пропадает с восходом солнца. А иногда мне кажется, что это напускное, а я никогда ничего не испытывал.       — Ты любишь своих родителей, — мягко произнесла Луна, продолжая обнимать Поттера, — ты любишь Сириуса и любишь своих друзей. Ты просто запутался, Гарри, это абсолютно нормально.       — Я и впрямь люблю вас, — кивнул Поттер с легкой улыбкой, — наверное, единственное, в чем я точно уверен.       — И мы все любим тебя, — улыбнулась в ответ Луна, — иначе бы не было никакого Отряда Поттера.       — Ты спросила, нравится ли мне Флер, — вздохнул Поттер, пытаясь расслабиться. — Я думаю, что скорее нет, уж точно не в этом смысле. Она красивая и умная, но я просто… не знаю.       — Это ничего, — слабо улыбнулась Лавгуд. — В конце концов, никто тебя к этому не принуждает.       — Да ну? — с хитрым прищуром посмотрел на подругу Гарри. — А кто это тогда рядом со мной сидит?       — Я хотела бы, чтобы вы любили друг друга, не скрою, — с улыбкой вздохнула Луна, — но это твоя жизнь, а не моя. Мне кажется, тебе стоит начать с любви к себе.       — Любить себя необязательно.       — Обязательно, — возмущенно поправила Поттера Лавгуд, — ты не можешь ожидать, что поймешь суть любви, если ты даже себя не любишь.       — Тогда у меня нет шансов, — пожал плечами Гарри с печальной улыбкой.       — С этого самого дня будем говорить о твоих чувствах, — твердо произнесла Луна, — причем ежедневно, ты понял меня!       — У меня вообще-то…       — Ежедневно!       Гарри закатил глаза, но все же кивнул.       — Молодец, — удовлетворенно улыбнулась Луна, — детскую игрушку можно восстановить при помощи Репаро, так что и тебя мы тоже восстановим.       — У меня вообще-то есть для тебя небольшой подарок, — сменил тему Поттер, чувствуя, что больше не может говорить о чувствах и всем остальном.       — Подарок? — удивленно наклонила голову Луна.       — Ага, — Гарри встал с кресла, оставив Лавгуд сидеть на подлокотнике, — погоди-ка секунду.       Забежав в спальню, он сразу же направился к рюкзаку, за несколько секунд найдя там небольшую коробку. Он положил ее на кровать и аккуратно коснулся, возвращая гитарному кофру его стандартные габариты, после чего подхватил инструкцию и понес своеобразный «чемодан» в гостиную.       — Это же… — прошептала Луна, смотря на вернувшегося гриффиндорца, который держал в руке чемодан в форме гитары.       — Ага, — хмыкнул Гарри, улыбаясь, — ты упомянула как-то, что хочешь научиться играть, помнишь?       — Это же очень редкая штука… — прошептала Луна, — да еще и в таком состоянии!       — Добби нашел ее, а я нашел мастерскую, — Поттер пожал плечами, продолжая улыбаться, — вот это инструкция… — он протянул Луне книжечку, после чего достал еще один блокнот, — а это — связанный с гитарой блокнот. Протеевы чары и руны позволяют гитаре учить тебя, используя нотные записи отсюда. Я добавил сюда просто целый ворох песен, а вот аккордам, таблам и ритмическим рисункам гитара тебя обучит сама. Ну, как…       Гарри прервался, потому что вновь оказался стиснут в объятиях. Кажется, его еще никогда так часто за один день не обнимали, но… это было приятно. Дарить что-то было приятно, а вот разговаривать о чувствах… не очень.       Тем не менее, польза от таких разговоров, судя по всему, была — Гарри уже долгие годы не спал так крепко, как в эту ночь. Впервые за полтора десятилетия ему не потребовалось перед сном очищать сознание с помощью окклюменции, надеясь избежать кошмаров. Возможно… ему действительно пора было забыть о том каменном лабиринте, что он выстроил, пытаясь закрыться от окружающих?