Плохие новости

Она ютится по верхам и углам, там, где темнее всего. Прячется от остальных, потому что знает: для них она слишком хороша. Силко тоже это понимает, и тем отраднее знать, что Джинкс — его. Он помнит сбитые коленки, упрямые попытки взобраться повыше, несмотря на страх высоты. Помнит, как едва ли не затаив дыхание, наблюдал, как ее пальцы соскальзывают с арматуры, как Джинкс — худосочная, кожа да кости — летит вниз, пусть и с небольшой высоты. Разбитый подбородок, губы; глаза, полные слез — и упрямство, которое можно ощутить физически. Кажется, именно тогда она впервые попыталась поцеловать Силко. Это он тоже помнит очень хорошо: железный солоноватый привкус крови на губах, кровью же испачканные галстук и рубашка. — Зачем тебе это? — спросил он. — Не хочу больше падать, — ответила Джинкс. Силко не стал уточнять, что имел в виду совсем другое. Он знает, что она сейчас здесь: чует ее по запаху пороха, жженых волос и крови. Опять где-то под крышей: слушает и слышит все, что ей нужно. О том, о чем ей лучше бы и не знать, она потом старательно молчит, хотя молчать у нее обычно получается не очень хорошо. Силко не зовет ее: ждет, когда она спустится сама. Так и происходит: когда закрываются двери, Джинкс спрыгивает прямо на стол. Свешивает с него ноги, болтает ими, как та мелкая соплюха, которую он подобрал после смерти Вандера. Силко думал, что это будет завершающим штрихом мести, но приобрел нечто большее. Силко отмечает, что губы у Джинкс — прямо как тогда — разбиты в кровь. Запекшаяся корочка, впрочем, не мешает ей трепать языком, и алое вновь течет по бледной коже. Силко слушает вполуха, завороженно наблюдая за темной каплей, бегущей сначала по подбородку, затем переходящей на шею. Он сегодня не настроен на разговоры. Силко привлекает Джинкс к себе и делает то, что хотел — слизывает эту почти непристойную каплю с ямки над ключицами. Ведет языком выше, и Джинкс в его руках едва заметно вздрагивает. Он чувствует, как она берет его лицо в ладони, отстраняет от себя — и вразрез с этим пальцы мягко поглаживают шрамы на щеке. Это все, впрочем, ненадолго: Джинкс впечатывается разбитыми губами в его губы, и привкус крови становится отчетливее. Целуется она с пылом, как делает вообще все — жарко, страстно, с полной отдачей. Силко, отвечая на поцелуй, проводит пальцами по ее шее вниз, обводит ключицы, сжимает в ладони маленькую грудь — и наградой ему становится тихий вздох. Джинкс отрывается от него; дышит тяжело, будто только что удирала от миротворцев, и Силко чувствует, как враз ставший горячим воздух обжигает ему губы. А потом она утыкается лицом ему в шею, и Силко прикрывает глаза, поглаживая ее по затылку. Джинкс вечно требует ласки — ее всегда мало, и она всегда хочет знать, что была хорошей девочкой. «Хорошей» в их особенном понимании, конечно. Джинкс целует его куда-то в плечо и едва не стекает на пол. Обнимает Силко за колени и прячет в них лицо — словно боится или стесняется. Блефует, конечно — ей просто нравятся такие игры. Сложись ее жизнь иначе, в Пилтовере она могла бы стать актрисой — если не знаменитой, то заметной. Но она здесь, рядом, и от этого Силко испытывает жаркое удовлетворение. Джинкс — его девочка. И это пугающе приятно. А затем Джинкс тянется к поясу, стягивает с Силко брюки и резко раздвигает ему колени. Силко не противится — лишь опускает руку на подлокотник кресла и нетерпеливо стучит по нему пальцами. Джинкс на мгновение вскидывает голову — на ее губах, вновь окрашенных алой кровью, сияет широченная улыбка, — и берет в рот, сразу до основания. Силко захлебывается вздохом и скребет пальцами по подлокотнику. Вторая ладонь опускается Джинкс на затылок, чтобы удержать так подольше. Пара рефлекторных движений бедрами, и он все-таки берет себя в руки. Джинкс отодвигается, и слюна, стекающая по подбородку, мешается с кровью. Теперь она сосет как «приличная девочка» — такой образ тоже есть у нее в наборе. Осторожно облизывает головку, проводит языком по стволу, не забывая стыдливо прятать глаза. Это настолько забавно — видеть ее такой, — что Силко не сдерживает ухмылки. — Умница, — хвалит он. Джинкс помогает себе одной рукой — обхватывает член, двигает по нему кулаком, сильно и чувственно. Силко отмечает, что другая ладонь уже прячется у нее в штанах — сегодня она играет за двоих сразу. Она очевидно очень старается довести его до оргазма, и Силко действительно близок к нему. Удовольствие подступает мелкими волнами, которые грозят превратиться в цунами, и Джинкс работает ртом еще усерднее. И послушно сглатывает, когда Силко спускает в нее. Она вылизывает член дочиста, и только тогда выпускает его. Язык мелькает между губ; она разворачивается к нему спиной и откидывается, запрокинув голову. Силко смотрит ей в глаза — и видит расширяющиеся зрачки, когда она достигает пика. С пару минут они сидят так, почти не шевелясь, и лишь тяжелое дыхание разрушает тишину. А затем Джинкс резко обхватывает руками колени и опускает на них подбородок. — Я облажалась, — недовольно признается она. «А разбираться придется мне», — заканчивает Силко в мыслях и вздыхает. Сердиться не получается. Джинкс уже много лет слишком хорошо его знает и давно выучила, как следует преподносить плохие новости.