Вечер, подобно цветению сакуры

Вшш~

Дул легкий ветерок в направление комиссии Ясиро, где спокойным шагом заканчивал вытирать пыль с перил светловолосый управляющий, не спускающий своих внимательных глаз ни с одной пылинки.

Вжух!

Прохлада и бодрый дух придавали сил к уборке, и даже заходящее солнце не могло опустошить радость юношеской души, что так и просила вырваться на свободу к самым важным по его мнению делам. Это был небольшой пакетик куриных ножек, важные дела, которые так любили местные собаки, что собирались рано утром и поздно вечером у деревни в ожидании набитого после сытной еды живота. Тома проверил пакетик рукой, одобрительно хмыкнул и нагнулся, чтобы смочить старую обшарпанную годами тряпку, как мелодичный, словно нож, скользящий по маслу, голос молодого господина не вырвал его из рутины. - Зачем столь обеспеченному и занятому молодому человеку прятать в кармане пакетик со свежими куриными ножками? - спросил Аято, сложив руки за спину, и обошел его полукругом, внимательно разглядывая его сверху вниз. Тома смочил тряпку еще раз, выпрямился и дружелюбно улыбнулся, принимаясь вытирать перилы у лестницы. - Господин Аято, - в поклоне сказал юноша, ласково улыбаясь в ответ на его скромный поклон, - В это время суток я обычно заканчиваю свою уборку в комиссии и направляюсь в город по делам. Но сперва я заглядываю к своим четвероногим друзьям у деревни Кондо. Эта еда для них, - с уважением ответил тот, после чего услышал его мягкий бархатный смех. Тома углубился в глаза господина и разглядел в них неподдельную доброту. - Ох, это так мило с твоей стороны, Тома. Разреши мне составить тебе компанию? "Мне? Компанию?" - немного в неожиданности подумал тот. - Конечно, почему бы и нет. Я как раз заканчиваю. Интерес к личности господина всегда вызывался работой. Томе было приятно внимание молодого господина и молодой госпожи, они помогали ему в трудную минуту, и он всегда отвечал им тем же. Такое доверительное отношение всегда заставляло Тому пускать взгляд в бескрайнее небо и ловить листья сакуры, летящие по ветру в направление моря. Прогулка с господином Аято стала для Томы очередной шалостью. Подходя к огромному дереву сакуры, под которым столпилось небольшое количество бесконечно ласковых и преданных щенячьих глаз, Тома не смог не вспомнить о той прогулке с путешественником. Для него возможность обрести настоящего друга всегда превышала все другие возможности, и Тома с радостью шел рука об руку с господином, периодически поглядывая тому в его необычайно прекрасные синие глаза, подобно целому неизведанному океану, над которым бушует один только ветер. Он поймал себя на том, что смотрит в его глаза слишком уж долго, и переключился на поля посаженного риса, где стайкой щебетали маленькие птицы и свободно гуляли яркие лисицы. Тут знакомый голос вывел его из забытья: - Это и есть твои четвероногие друзья? - в легкой усмешке сказал Аято, поправляя рукава своего кимоно. Навстречу им выбежали не четыре, а целых двадцать лапок, и каждая из них была в не себя от ожидания лакомства.

Гав!

Тома присел на колени, как в его лицо прыгнули другие собаки, вылизывая его, как будто он и был их главным лакомством. Тома неконтролируемо упал, признавая поражение, и одним огромным хватом обнял всех хвостатых. В это время тихий смех господина все сильнее обострялся, и теперь уже не только он, но и Тома позволил себе смеяться, позабыв обо всех правилах этикета. Пока происходило это недоразумение, к ногам господина осторожно приблизились две кошечки, аккуратно разнюхивая чужака. Тот позволил себе маленькую шалость и протянул кошкам руку. В ответ они принялись ластиться об него сначала мордой, а затем и всем телом. Глядя на это, щеки Аято слегка стали алыми, но глаза оставались по-деловому спокойными. - Святые архонты, меня приняли за лакомство! Погодите, мои прелести, еды на всех хватит, - и только он это сказал, виляющие хвосты животных превратились в настоящие вентиляторы, которые в нетерпении стали сдувать упавшие листья на земле. Услышав это, господин Аято аккуратно приблизился к мискам и перевернул их, опустошая от упавших туда листьев, грязи и прочего. Тома, еле поднявшись с холодной земли, отряхнул свои щитки, одежду и любезно выложил перед зверьем все самое аппетитное, что было спрятано у него в кармане. Разом потеряв всякий интерес к Томе, четвероногие мигом набросились на еду, но тут же получили твердый голос Томы в свой адрес. - А ну-ка! Не толкаться! Еды хватит всем! Наблюдая за искренней улыбкой управляющего комиссией Ясиро, Аято не мог не подчеркнуть красоту его светлых локонов, медленно раскачивающихся на ветру, и искренний радостный взгляд человека, который по-настоящему счастлив. Кончики пальцев коснулись чужих прядей, заставив Тому покрыться мурашками, и заправили их за ухо. Одно мгновение, но столько разных чувств. Тишина, окутавшая их, изредка нарушалась частым дыханием Томы. - Господин..? - Спасибо, что разделяешь со мной свои счастливые минуты жизни. Пойдем присядем. Шум морского прибоя и красота песчаных волн, холодеющих под уходящим за горизонт солнцем. Почему-то именно в такой момент Тома почувствовал себя абсолютно открытым и свободным. Дух родины пропитал все его тело и заставил вздохнуть по-новому, ощутив совсем другие краски. Они присели на каменистом склоне у воды и взглянули друг на друга. Биение сердца усиливалось, поэтому они позволили себе молчание, увлекаясь чарующей красотой друг друга. Взгляд Аято упал на яркие живые глаза Томы, и он увидел в них нечто иное, некий интерес, а потом ощутил на своих пальцах чужую горячую ладонь, что в такой прохладных день была теплее, чем болезненное дыхание. Под маской невозмутимости в господине начали проскальзывать чуждые ему эмоции, и некоторое подобие хитрости и азарта все же можно было считать в его, казалось бы, спокойных глазах. Тома окунулся чуть глубже, чем было положено, но не получил никакого отказа. Они оба знали, чего хотели. - Мне в радость разделять с вами подобные минуты, - сказал Тома уже у самого его уха. Его дыхание обожгло кожу, и Аято слегка поежился от контраста с прохладной погодой. Шелест высокой травы затмевал далекую городскую жизнь, также как и сама трава прятала их от любого постороннего взгляда. Почему-то в людях именно в такие моменты и просыпается доверие, и именно доверие друг к другу сблизило их этим вечером. - Твое дыхание так горячо. Надеюсь, не горячка? - в ответ на это Тома тихо усмехнулся, исследуя знакомое хитрое лицо своими коварными глазами. - Нет. Доверие. Легкое прикосновение к уголкам холодных, словно айсберг, внутри которого под многовековым льдом пряталось давно забытое чувство, губ, тихое задумчивое молчание и непрекращающийся внутри трепет. Он, словно бушующая морская волна, и он, словно нахлынувший внезапный пожар, обжигающий все то, что было спрятано внутри и что так старательно было захоронено. Чувство чего-то прекрасного зародилось в этот вечер, и они отстранились, стеснительно заглядывая друг другу в глаза. Момент, и низкий ласковый смех Томы вернул привычность этим двум деловым мужчинам. - У вас все лицо покраснело, господин Аято. Прошу прощения. И только яркий листопад цветущей сакуры вихрем вскружил их новый дух, заставив задышать по-новому.