В плену безумия

Голова попросту раскалывалась, но Алиса продолжала идти рядом с Фредериком, помогая встреченной у площади старой кошке толкать её небольшую тележку, доверху груженую тряпьем и всякими мелочами. Кошка была слаба и почти слепа, и помощь двух верзил приняла с благодарностью. ДорОгой Фредерик расспрашивал её об имени, о житье-бытье, о том, что происходит на площади и вообще в жизни. Сказал, что прибыли они с сестрой из далекого поселения у границ, потому старуха ничего не заподозрила. Но говорила она тихо, едва слышно, пришепетывая наполовину беззубым ртом. -Мурлеттой меня кличут вот уже почти два десятка зим. И вы зовите так. А что до житья нашего, то мало в нем доброго. Но вам-то хужей, сынок, - мурлыкающий усталый голос еле доносился до Алисы, хотя она навострила уши, - вашу-то породу щадят еще меньше, чем мою. Уж сколькие головы сложили, но завтрашним днем еще больше падет. А вы останьтесь пока у меня, и ты и твоя подружка. Вижу, идти вам некуда, а я всё-таки, в господском доме живу, присматриваю, пока хозяева в отъезде. -А куда уехали ваши хозяева?- спросила Алиса, наклонившись и делая вид, что подталкивает застрявшее между булыжниками колесо. -Не ведаю, дочка, - ответила кошка, приподнимая подол своего драного платья, чтобы перескочить через довольно широкую лужу, - как сыночка их старшего забрали королевские стражи, так и уехали они. У них-то еще двое котят оставалось, помладше. -Детей?- уточнила Алиса. -Да я и говорю, детенышей, - кошка остановилась, положив лапку ей на руку и прищурив подслеповатые глаза, - да ты не детеныша ли ищешь, дочка? -Нет, Мурлетта, - Алиса покачала головой, - не детеныша. Они снова покатили тележку и вскоре, миновав небольшой каменный мостик, переброшенный через узкую, на удивление чистую речушку, оказались возле большого каменного дома, обнесенного оградой из жимолости. Сладкое благоухание закружило голову и неожиданно исцелило ту страшную головную боль, что терзала Алису с момента прибытия. В порыве благодарности Алиса приласкала пышные кусты и спрятала лицо в благоухающих цветах. -Спасибо, - прошептала она, сама не зная почему. Хотя, конечно, глупо было говорить с цветами. Перед домом было чисто подметено и ступеньки из старого темного мрамора вымыты до блеска. Старая Мурлетта повернулась к Алисе и помахала лапкой. В доме было тепло, довольно пыльно, хотя и на удивление уютно. По просьбе старухи Фредерик принялся растапливать камин в большой комнате, а сама Мурлетта занялась обедом. Алиса помогла ей перенести съестные припасы, спрятанные в тележке под тряпками, и немного прибралась на кухне, как сумела. -А сама-то ты не из простых, дочка, - заметила Мурлетта, ощупью, но очень ловко очищая плоды от кожуры и мелко нарезая, - так кого, говоришь, у тебя забрали? Алиса сглотнула, снова ощутив болезненный укол в самое сердце. На мгновение в памяти всплыла полутемная спальня, горячие губы, сильные руки. -Друга моего забрали, Мурлетта, - ответила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, - друга моего, лучшего из всех. -Друга… не так горюют по другу, - старуха неожиданно глянула остро, словно не были её глаза забраны белой пеленой, - сердечного друга… не иначе. Алиса только кивнуть смогла. Горло словно стиснули жадные пальцы. -Подкинь дровишек в печь, дочь моя, - кошачья лапка тронула руку нежно, утешающе, - сготовим поесть, да и расскажете мне всё как есть. А там дальше видно будет. Илосович Стейн очнулся от того, что маленькие нежные руки отирали испарину с его лица. На губы капнуло что-то соленое, он не сразу понял, что слеза. И не сразу смог рассмотреть склонившееся над ним лицо. -Сэмми, - стоило трудов протолкнуть даже это единственное слово в сорванное криком горло. Юный Сэмюэль убрал пряди волос, прилипшие ко лбу, и наклонился ниже, почти коснувшись губами уха. -Тише, сэр Стейн, здесь даже стены имеют уши. Но вы живы, и это прекрасно. -Чуть жив, - прошептал Стейн, перехватывая воздух мелкими глотками, - откуда… ты? -Меня тоже держат в плену, - Сэмюэль устроился рядом, устало уткнувшись носом в его висок, - но не мучают так, как вас. Стейн облизал губы. Сознание предательски подсовывало воспоминания о пытках, и тело инстинктивно пыталось сжаться в комок. А он так и не сумел заставить себя договориться с проклятой ведьмой, предложить свою службу. Что-то случилось с ним, изменилось в нём так сильно, как он и не подозревал. И Алиса, его Алиса в безопасности, он был в этом уверен. А потому его муки и смерть мало что меняли. -Я чувствую Фредерика, - едва слышно прошептал Сэмюэль, обнимая его, - он идет за мной. Надо только продержаться, сэр Стейн. Совсем немного. -Алиса… надеюсь, она останется там… где будет в безопасности, - Стейн сжал маленькую руку дрожащими пальцами, - Сэмюэль… не давай мне уснуть. Он боялся спать, потому что сон снова отдавал его во власть проклятой ведьмы Эдераи. Но скользнув рукой по занывшему снова сердцу, он наткнулся на тряпичное мягкое тельце и невольно вздрогнул. Как такое могло случиться? Ведь Шляпника он оставил Алисе… -Что это? – прошептал Сэмюэль, изумленно глядя на маленькую нарядную куколку со странным лицом. –Он так похож на сэра Хайтоппа! Валет повернул голову, глядя в сумраке на красивое лицо юноши. Сам же ощупью взялся за крошечную ручонку куколки. -Возьмись за его вторую руку, - прошептал он, от всего сердца надеясь, что безумия в нём окажется достаточно, чтобы… Сэмюэль сглотнул, глядя на него со страхом, но подчинился. …Безумие Шляпника пульсировало в его сознании, переливалось огненными каплями, разбивая остатки того рассудочного и приземленного, что еще оставались в нем. Потом оно развернулось, словно расцветающая роза, и Стейн оказался на сияющем и переливающемся всеми цветами радуги мосту. Мальчишка с растрепанными рыжими волосами держал одной рукой его, другой Сэмюэля, волоча за собой по мосту к пылающему серебристым пламенем дворцу. -Не бойтесь, - тараторил он, проглатывая слова, - во дворце кошачьего короля нас никогда не тронет лапа дракона. Он повернул голову и Стейн вздрогнул, обнаружив на его щеке и виске выступающие ребристые выросты, покрытые чешуей. Он невольно отвел взгляд и увидел текущие по обе стороны моста видения событий, людей. Знакомая фигурка в пропыленной сумрачной комнате заставила его вскрикнуть, выпустив руку крошки Шляпника, и шагнуть в колеблющееся неверное пространство. Он не мог бы сказать, сколько длился его путь к той, что царила в сердце. Одна часть его твердила, что прошла вечность, вторая помышляла о мгновениях, долях секунд. Но, пройдя сквозь болезненную и горькую дрожь пространства-времени, он без сил рухнул на протертый ковер в сумрачной комнате. К ногам Алисы…