Желание

Небольшая пробка распирает изнутри, трется о простату, но стимуляции слишком мало, чтобы испытать оргазм достаточно скоро. Игорь на всякий случай оборачивается и внимательно разглядывает себя в зеркале. Фантомное ощущение того, что через штаны может быть видно его небольшую проблему, что все могут узнать, что скрывается за маской полной невозмутимости, не дает покоя, и Гром проклинает себя за то, что согласился. У них с Димой особенные отношения. Как выяснилось еще в самом начале, когда они только приняли себя, признались друг другу и начали понемногу открываться — Гром и Дубин слишком похожи. Особенно в уровне разврата. Потому что то, что происходит сейчас — чистый разврат, не иначе. Но если у Димы давно есть заветное желание, то Игорь не может не исполнить его. В конце концов, Дубин ведь согласился надеть чертовы чулки, когда Гром этого захотел. Теперь его очередь. — Игорь, мы так опоздаем! — слышит он веселый голос Дубина и сглатывает, поправляя брюки. Возбуждение уже сейчас почти невозможное, член трется о ширинку, и Гром не представляет, как проведет этот день. Хочется верить, что у него хватит выдержки, чтобы не выдать себя. Потому что ни один человек в участке не догадывается об их с Димой отношениях. И лучше бы, чтобы все так и оставалось. — Игорь, я ведь без тебя уйду! — угрожает Дубин, и Гром поспешно выходит в коридор. Дима уже полностью готов, стоит в прихожей в ботинках и Игорю улыбается самой невинной улыбкой. Как будто не он каких-то двадцать минут назад эту самую пробку в Игоря вставлял и горячо шептал на ухо, как сильно хочет его трахнуть. И откуда только этот светлый парень таких слов нахватался? Если честно, в первое время Гром был почти уверен, что Дубин — краснеющий девственник, поэтому долго не решался предложить заняться сексом. А Дима оказался куда опытнее и развратнее, поэтому мало того, что сделал первый шаг, так еще и в первую же их совместную ночь оттрахал Игоря до звезд перед глазами. Почти в буквальном смысле. Игорь и до него пробовал снизу, но тогда ему не доставило это особого удовольствия, и он слово себе дал, что больше никогда и ни под кого не ляжет… но с Димой все иначе было. У них даже не возникло вопросов, кто будет сверху, все вышло как-то само. И к чему это привело? Игорь неловко идет к выходу, чувствуя, как по телу словно слабые импульсы тока пускают, и понимает, что, кажется, не продержится до конца дня. Может, удастся Дубина разжалобить? Но для начала стоит хотя бы пару часов нормально проработать, старательно делая вид, что все в порядке и ничего особенного не происходит. На это у Грома должно хватить сил. Удавалось же ему иногда работать после ранений, бегать по городу, преступников ловить и не выдавать себя. А уж пробка — это не так страшно. Верно? *** План Игоря рушится в тот самый момент, когда он опускается на стул и хватает папку с каким-то начатым делом. Пробка сдвигается, когда он ерзает, и Гром сдавленно ахает, пытаясь устроиться поудобнее. Дима лукаво смотрит на него из-под очков, улыбается, отходит к своему столу, руки в карман запустив… А после Игорь закусывает губу почти до крови, силясь не застонать, потому что все тело прошивает сильная вибрация. Становится понятным, почему Дубин так хитро на Грома смотрел, когда эту штуку принес. — Черт, — шипит Игорь и оглядывается. Люди вокруг работают, переговариваются, смеются и, кажется, ничего не замечают, к счастью. Гром бросает на Дубина злой взгляд и утыкается в изучение документов, а вибрация заметно ослабевает, но полностью не останавливается. Зато возбуждение, чуть опавшее, усиливается, и Игорь сглатывает, снова проклиная себя за то, что согласился. Он знает, чувствует, что Дима смотрит на него и улыбается. Игорю даже поворачиваться для этого не нужно, и так все понятно. Он хорошо изучил эту улыбку: она появлялась каждый раз, когда Дима задумывал что-то пугающее, но чертовски горячее. Вибрация снова чуть усиливается, и Гром цепляется за стол, прикрывая глаза и выдыхая через нос. Уже сейчас слишком сильно хочется кончить, а что будет через два часа? — Дима, блядь, — беззвучно шепчет Игорь, до боли сжимает зубы и пытается сконцентрироваться на документах. Получается плохо. Игорь читает одну и ту же строчку вот уже третий раз, но так и не может понять, о чем в ней говорится. Вибрация то выкручивается на максимум, то становится минимальной, то совсем отключается, и это происходит так резко, что Игорю удается оставаться неподвижным одним лишь усилием воли. Мышцы постепенно затекают, но Гром не решается поменять положение, потому что при каждом неудачном движении пробка погружается глубже и давит сильнее. Дима, кажется, искренне наслаждается. Иногда Гром оборачивается и ловит на себе довольный, жадный взгляд потемневших глаз. Игорь уверен, что Дубин сейчас сам едва держится, чтобы не схватить его за руку, не потащить в туалет и не вставить ему прямо там. Только у него, в отличие от Игоря, нет отягчающих факторов в виде чертовой вибрирующей штуки в заднице. — Эй, Гром, тебя Прокопенко вызывает! — слышит Игорь веселый голос и вздрагивает. Это… это определенно плохо. Да, это точно чертовски плохо, потому что Федор Иванович не должен знать обо всем, что происходит. Игорь даже представить боится, что будет, если о них с Димой узнают дядя Федя и тетя Лена. Они ж в ужасе будут. — Гром! — Цветков оказывается рядом неожиданно, вырастает из ниоткуда, и Гром вздрагивает, когда вибрация снова начинает понемногу усиливаться. Игорю уже почти больно от того, как член трется о жесткую ширинку, он прикрывает глаза на мгновение, чтобы перевести дух, и внимательно оглядывает Цветкова, а тот даже как-то напрягается и отступает. — Ты в порядке? — интересуется он. — А что? Вопрос получается каким-то жалким, голос срывается, и Игорь сжимает зубы сильнее, потому что вибрация теперь волнами бьет по простате. Если бы вокруг не было других полицейских, Гром бы уже давно начал скулить, лишь бы только Дима наконец избавил его от этих мучений. — Т-тебя там… Прокопенко звал, — как-то неуверенно отвечает Цветков. Игорь кивает и поднимается. Ноги тут же подгибаются, потому что Дима снова выкручивает вибрацию на максимум, и Гром сжимает край стола, чтобы не свалиться на пол. Цветков подскакивает к нему и подхватывает под руку. — Ты чего это? — спрашивает он, а Игорь ловит краем глаза какое-то движение и оборачивается. Дима подходит ближе с этим своим вечно испуганным лицом и чистой, почти детской наивностью во взгляде. И как ему это удается? — Кость, ты скажи Прокопенко, что Игорь заболел, я его домой отведу. Он с утра еще себя плохо чувствовал, но сейчас, похоже, совсем разболелся, — привычно взволнованно и сбивчиво говорит Дубин, хлопая Цветкова по спине. Тот торопливо кивает, с готовностью передает навалившегося на него Игоря и убегает. А Дима чуть сжимает его руку и тянет к выходу. Когда они оказываются на улице, Игорь едва держится на ногах. Он приваливается к вызывающему такси Диме и бессвязно шепчет. — Блядь, Дима, я не могу, отключи, Дим… — Сейчас, потерпи совсем немного, — успокаивающе шепчет Дубин, поглаживая Грома по плечу, но вибрацию все-таки уменьшает, пусть и не выключает полностью. У Игоря слезы по щекам текут, он уже даже не пытается сдерживаться. Он почти не помнит, как они доезжают до дома, потому что все, о чем он может думать — это слабо вибрирующая пробка в заднице, рука Димы, издевательски медленно поглаживающая пах, и его шепот. У Игоря лицо горит, он задыхается, потому что плохо и хорошо одновременно, он понять не может, как еще не кончил, а Дима улыбается, заталкивая его в квартиру, практически на себе тащит в спальню, на кровать толкает. Гром падает с тихим всхлипом и позволяет Дубину себя раздеть. Хорошо. Как же, сука, хорошо, когда Дима обхватывает губами головку, посасывает, облизывает, двигая пробку так, что она толкается каждый раз в простату, выбивая из Игоря несдержанные крики. Гром кончает позорно быстро после возвращения домой и растекается по кровати. А Дима додрачивает себе, белесые капли пачкают живот Игоря, и тот прикрывает глаза. Дубин падает рядом, горячо шепча о том, как Игорь хорошо держался, как сильно он его любит и насколько же горячо было за всем этим наблюдать. А все, на что хватает сил Игорю — это усмехнуться и тихо, устало сказать: — В следующий раз я тебе тоже что-нибудь придумаю. Дима смеется и покорно кивает, прижимаясь к Игорю и целуя его в щеку.