Сломанный компас

*

      Сынмин просыпается первым, чувствуя себя хорошо отдохнувшим. Неизвестно, сколько они проспали, но кажется, дольше обычного. Минхо, почувствовав движение рядом, открывает глаза и сразу жмурится, прячась от палящего солнца в изгибе плеча Сынмина, а тот хихикает, впервые видя Минхо таким несобранным. Отчего-то это кажется милым. Когда Минхо отстраняется, Сынмин с нежностью залипает на его сонном выражении лица.       — Как думаешь, нам стоит торопиться? — голос Минхо хрипит после сна.       — Думаю, да.       — Тц, романтик из тебя так себе, Сынмин, — закатывает глаза Минхо и коротко чмокает в губы, прежде чем наконец встать и потереть лицо, прогоняя остатки сна. Они наспех перекусывают оставшимися запасами и отправляются. Первую половину пути ведёт Сынмин, пока его не сменяет Минхо.       Когда они снижаются в поместье Мастера, к ним бегут пираты, завидевшие шлюпку издалека. К тому моменту, как Минхо глушит двигатель, вся команда собирается у входа особняк.       — Боже, мы уже думали за вами кого-то отправлять! — стоит им ступить на землю, как Юна с разбегу набрасывается Сынмину на шею, намереваясь задушить его объятиями. Тот с трудом удерживает равновесие, не ожидавший столь тёплого приёма, даже смущается немного, но обнимает в ответ. Сразу становится тепло на душе.       Команда давно стала для него семьёй.       — Вот это да, а по мне также соскучилась? — подшучивает Минхо и раскрывает руки для объятий. Юна, уже выпустившая Сынмина из тисков, теряется. Вся команда привыкла держать с Минхо дистанцию, не позволяя фамильярностей. Да и сам он долгое время был отстранённым, общаясь с ними только по рабочим вопросам. Его максимум физического контакта — похлопывание по плечу или рукопожатие, которое, между прочим, ещё заслужить надо.       Минхо довольствуется произведённым эффектом. Смутить Юну — это что-то непосильное, однако в следующее мгновение она обхватывает его поперёк торса и прижимается, крепко жмурясь в готовности вот-вот получить за внезапную выходку. Этого не происходит. Минхо ошарашенно смотрит на неё сверху вниз и не знает, куда деть руки. Тогда заметно покрасневшая Юна также резко отстраняется и прячется за спиной Ёнбока.       Неловкость разбавляет Чан, картинно кашляющий в кулак.       — Не хочется прерывать, но всё же, вы сделали снимки?       — Да, конечно. Пришлось потратить больше времени, но мы вчера добрались до бухты, — Минхо отдаёт Чану стопку снимков, а тот, в свою очередь, просматривает их все и вручает любопытному Хёнджину, который уже от нетерпения заглядывает ему через плечо. Как не сложно догадаться, снимки тут же идут по рукам. — Часть мусора выносит в одно место, где в отравленной воде дохнет рыба. Эй, а можно аккуратней? Отдайте все назад.       Минхо проходится по команде и забирает снимки обратно, на всякий случай пересчитывая. Нечего лапать и мять, у них в руках настоящее информационное оружие!       — Отлично. В таком случае, вы можете отдохнуть с дороги, — предлагает Чан.       — Всё в порядке, дорога не была изматывающей, — отмахивается Минхо. Сынмин на фоне поддерживает его кивком.       — Решайте сами. Остальные — не толпимся, работы ещё много.       Пираты нехотя расходятся, оставив Сынмина с Минхо наедине. После столького времени, проведённого вдвоём, его присутствие больше не смущает, нет ни единой мысли о том, как бы убраться подальше и не попадаться на глаза. Наоборот, с Минхо, оказывается, по-особенному комфортно и спокойно. Наверное, такой и должна быть любовь.       Сынмин не позволяет себе в мыслях заходить так далеко. Однако так сложно бороться с чувством внезапной эйфории, в состояние которой он всё глубже погружается с признания Минхо. Это странное марево влюблённости ослабляет бдительность, хочется наконец отпустить тревогу и насладиться покоем.       Но нельзя. Сынмин даёт себе пощёчину, не позволяя пустить слабину. Они только знакомятся по-настоящему, сближаются, нельзя так глубоко вязнуть в человеке и терять хватку.       — Всё в порядке? — вкрадчиво интересуется Минхо.       Оказывается, пощёчина не была метафоричной, и кожа на щеке покалывает от хлёсткого шлепка.       — А… да, нормально. Просто чуть разморило в дороге.       — Точно не нужен выходной?       — Эй, у меня нет проблем с выносливостью!       — Как скажешь.       Пожав плечами, Минхо первым проходит в дом, пряча внезапную улыбку. Теперь Сынмину хочется отвесить себе вторую пощёчину. Нельзя давать так нагло над собой глумиться! Увы, в голове ничего, что подошло бы для ответа, так что остаётся лишь дуться и следовать за Минхо. К тому моменту, как они относят вещи и спускаются в столовую, слуги уже подготавливают для них обед.       За едой Сынмин опять погружается в мысли. Состояние лености так и не проходит. Неужели поездка в город так сильно ударила по нему? Он ведь всю сознательную жизнь мечтал о путешествиях и приключениях, а стоило после такого долгого пути одним глазком посмотреть на размеренную жизнь обычных горожан, так сразу раскис. Даже стыдно за себя.       — Точно всё нормально? — Минхо с самого начала обеда наблюдает за тем, как Сынмин задумчиво пялит в тарелку, ковыряясь в овощах. — Это из-за бухты?       — Что? Прости, немного задумался.       — О чём?       Это ужасно неловко. Не хочется показаться слабаком, у пирата не должно быть таких сомнений. И он всё ещё помнит, что из команды есть выход только за борт.       — Ты когда-нибудь жалел о том, что стал пиратом? Хотел вернуться к прежней жизни?       — Нет, — Минхо отвечает не задумываясь. — Я ненавижу отца и лучше покончу с собой, чем вернусь к прошлой жизни. А каково быть обычным горожанином я не знаю, ведь вырос в высшем сословии и мой образ жизни сильно отличался. Но мне нравится то, что у меня есть сейчас.       Что и стоило ожидать, можно было и не спрашивать. А вот энтузиазм Сынмина себя исчерпал, и теперь он с трудом соскребает остатки со дна. У него нет возможности вернуться к прошлому, но здесь, за порогом, новая реальность.       — Сомневаться в чём-то — это нормально, — продолжает Минхо. — Думаю, многие здесь думают об обычной жизни, и я их за это не осуждаю, хоть мне и хочется держать на уровне пиратский дух. Главное — это выбор, который ты делаешь в итоге. Так что хорошенько подумай над этим.       Минхо поднимается из-за стола и первым идёт на выход.       — Как ты находишь в себе силы не сдаваться?       Вопрос заставляет Минхо затормозить у выхода. Он оборачивается и облокачивается на арку, долго и пристально всматриваясь в Сынмина. Тот тупит взгляд в пол, по-прежнему стыдясь своих метаний.       — Я всегда знал, за что борюсь. Подумай, есть ли у тебя причины идти дальше?

*

      Есть ли у тебя причины идти дальше?       Сынмин не может перестать думать об этом до самого вечера, пока трудится на поле наравне со всеми. Пираты постоянно переговариваются между собой, травят шутки и байки, которые давным-давно повторяются, но почему-то не теряют свою актуальность. Сынмин не может присоединиться к общему веселью, пока его голова гудит от мыслей.       Ему есть за что бороться. За команду, с которой он сблизился за долгое плавание. За Минхо, с которым он только пошёл на контакт. За дедушку, которому он обещал встретиться вновь, и данное обещание помнит. Наконец-то они собрались бороться, Сынмин не может сойти с пути так рано.       Стоит вспомнить обо всём этом, и уже не так тяжело на сердце. Ведь причин идти дальше гораздо больше, чем выбрать спокойную жизнь. Да и… кому он тут нужен будет? Зная свой свободолюбивый характер, Сынмин уверен, что начнёт чахнуть от скуки через пару лет. Его учили быть сильным. И сейчас жизнь напомнила, что он не один.       Заканчивает работу Сынмин в приподнятом настроении и вместе с остальными относит инструменты на склад. Хёнджин и Черён уходят первыми, а Юна ловит его за рукав на выходе.       — Поговорим?       Они располагаются на скамье у одного из амбаров. Вечером царит приятная прохлада, а лёгкий ветер щекочет вспотевшую после трудового дня кожу. Юна подгибает под себя одну ногу, свободно болтая второй.       — Зачем позвала?       — Как зачем? Посплетничать! Давно вы с Мином вместе?       Незачем было переживать, перед ним обычная Юна, любящая поболтать. Её излишняя прямолинейность смущает, и Сынмин неловко чешет затылок, придумывая, как уйти от ответа. Он ещё ни с кем не обсуждал свою влюблённость, кроме Хёнджина, и это оказывается непросто. Кто ж знал, что слухи в команде расползаются с космической скоростью. Они вместе буквально третий день!       — Ну… не так давно…       — Хей, не веди себя как Йен, — Юна обиженно толкает Сынмина в плечо, которое тот тут же потирает. И откуда в этой девчушке столько силы? — Чего стесняешься?       — Мне казалось, что вы не примете наши отношения… — бубнит под нос Сынмин на грани слышимости. Стоит произнести терзавшие его мысли вслух, как он осознаёт, насколько они глупы.       — Ой дурак, — закатывает глаза Юна. — А чего не примем-то? Честно? Я удивлена, что вы вместе, казалось, вы друг друга придушить хотите. Но рядом с тобой Мин так сильно поменялся… мягче стал что ли… В общем, следи, чтобы он совсем не поплыл.       — Ему уж не грозит, — хмыкает Сынмин.       — Нет, ну правда, — продолжает Юна, когда они лениво вышагивают к особняку. Судя по времени, ужин пропущен, наверняка их ждут остывшие остатки блюд за столом. — Года полтора назад с ним страшно было разговаривать! Хоть улыбаться почаще стал, а то вечно светил недовольным лицом. Кстати, ну… какой он в постели?       — Хэсси! — давится возмущением Сынмин, но у той ни грамма стыда в глазах. И вообще, как они так быстро перешли на обсуждение подробностей его интимной жизни?       — А что? Я, вообще-то, в соседней комнате сплю, так что я жертва обстоятельств. Ну интересно же!       — Я ведь не был громким, то есть… нет, я не хочу это обсуждать.       Сынмин сбегает под заливистый смех Юны, чувствуя, как горят щёки.       Ужинает он спешно, не желая попадаться кому-либо на глаза. К его счастью, остальные пираты уже давно разошлись по своим делам, так что он в полной тишине поднимается в комнату. Спать ложится он один, не зная, кто теперь его сосед — Хёнджин или Минхо? Хёнджин наверняка бы согласился поменяться. Выяснить это не удаётся, никто так и не приходит до того момента, как Сынмин проваливается в сон.

*

      — Мин, верно?       Минхо, ступивший на первую ступень лестницы, оборачивается. Он только закончил работу и хотел провести вечер с Чаном и Хёнджином, обсуждая некоторые детали будущих планов, но к нему приближается Джису, сложив руки перед собой.       — Что-то хотели? — Минхо поворачивается, ровняясь со служанкой.       — Мастер просил вас собрать. Не всех, только тех, кто в команде отвечает за управление.       — Пять минут.       Минхо быстро находит Чана, Чонина и Чанбина, спускаясь с ними вниз. Джису провожает их в часть дома, куда никто не спешил заглядывать — в мастерскую, вход в которую располагается под лестницей. За дверью сразу ступени, ведущие поздних гостей в почти что подвал особняка.       Помещение, должно быть, большое, но из-за близко стоящих стеллажей простора не ощущается. На удивление, света от множества светильников достаточно, чтобы разглядеть хранящуюся здесь утварь. А посмотреть есть на что. Всюду царит бардак, но Мастера, кажется, это ничуть не смущает. Там, где свитками лежат чертежи, также валяются различные механизмы, провода, рабочие инструменты. Меж стеллажей они проходят к большому дубовому столу, захламлённому не меньше. Джисон, завидев их, освобождает место посередине, разворачивая чертёж.       — Как я и обещал, я нашёл аппарат, который сможет поднять вас на облака. Знакомьтесь, дирижабль.       С самодовольным лицом Джисон тычет пальцем в бумагу, на которой изображён незнакомый пиратам корабль. Те склоняются над чертежами, вдумчиво читая описание.       — На шаттл похож, — хмыкает Чанбин.       — Что такое шаттл? — поднимает на него взгляд Джисон.       — Небольшие корабли, которые могут спускаться под облака и подниматься вверх по вертикальной траектории, их используют в Надоблачном мире.       — Небольшие… тогда они точно не похожи на дирижабль, но возможно в устройстве есть что-то общее. У меня был один, — на этих словах глаза пиратов загораются интересом, но секундная радость гаснет с той же скоростью, что и вспыхивала. — Но я его продал пару лет назад. Мне удалось узнать его местонахождение, он сейчас стоит в воздушном порту в трёх часах езды. Это ваш единственный шанс подняться на облака, и вам придётся его выкрасть.       Минхо с Чаном переглядываются, и ни один не в восторге от предложения Мастера. Угнать незаметно такую махину, да он смеётся над ними?       — Насколько это выполнимо? — сразу уточняет Чан.       — Если вас поймают, то возьмут под стражу, и навряд ли вам удастся объяснить, кто вы и откуда. Но в таком случае даже не вздумайте называть моё имя. Это ваша ответственность. Других вариантов у меня нет, разработать что-то самостоятельно и построить слишком затратно, и могут уйти годы на конструирование. Если вы согласны на вариант с дирижаблем, то я продолжу.       — Вы сначала расскажите, и мы подумаем.       Джисон хмурится. Он не любит, когда ему диктуют условия, и Минхо было хочет одёрнуть капитана, чтобы тот не играл с огнём, но Мастер неожиданно смягчается, продолжая как ни в чём не бывало.       — Не то чтобы у вас есть другие варианты к рассмотрению. Для управления дирижаблем нужно два пилота. Насколько я знаю, рулевой в команде ты, — Джисон переводит взгляд на Чонина, вернее, на его протез. — Кто второй?       — Я, — заявляет Чан.       — Хорошо, тогда я дам вам инструкцию, — Мастер протягивает несколько листов, сшитых по краю ниткой. — Возможности потренироваться у вас нет, так что советую изучить всё максимально подробно.       — Спасибо, — с лёгким поклоном принимает бумаги Чан.       — Перед завтраком прошу вас одного зайти ко мне и передать ваше окончательное решение.       — Хорошо, сегодня всё обсудим, — отвечает Чан, пробегаясь глазами по инструкции.       — Извините, могу я забрать чертёж? — Чанбин указывает на самый большой лист.       — Тебе зачем?       — Я механик, и мне нужно знать устройство корабля, на котором мы полетим.       — Бери, но утром жду его обратно.       Чанбин кивает, складывая чертёж вчетверо под пристальным взглядом Мастера.       — В таком случае вы свободны до завтра, но ты, — Джисон обращается к Чонину. — задержись немного.       — Зачем? — хмурится Чан.       — Я понимаю, что ты капитан, но не в моём доме, — отрезает Джисон. — Будьте немного проще, пока я предлагаю свою помощь.       — Всё хорошо, — Чонин с улыбкой дотрагивается плеча Чана, и тот заметно расслабляется под прикосновением. — Извините его, я задержусь.       Джисон смеряет задумчивым взглядом этих двоих и кивает. Все пираты, кроме Чонина, покидают мастерскую. Оставаться наедине с Мастером неловко — он сам себе на уме, вечно что-то недоговаривает. Вот и сейчас без лишних объяснений исчезает среди стеллажей, оставив Чонина в недоумении. Напротив рабочего стола есть стул для гостей, стоит ли ему присесть? Или это будет невежливо? Так Чонин и остаётся стоять, лениво разглядывая висящие над столом часы. Их много — он насчитывает больше десяти, но почему-то ни на одних стрелка не идёт.       От разглядывания часов отвлекает громкий металлический стук, и Чонин не может сдержаться — идёт на звук. Мало ли что случилось? Но не успевает он заглянуть за стеллаж, как из-за него выходит Джисон, держа в руках протез руки от плеча из чёрного металла.       — Это… — Чонин с восхищением разглядывает механизм, думая, чего только у Мастера нет. На облаках о подобном только мечтать можно, да и если у них разработают что-нибудь эдакое, ему придётся ограбить сам Парламент, чтобы собрать достаточно денег на обновку.       — Какой функционал у твоей руки? Ни разу не видел, чтобы ты шевелил пальцами.       — Я могу только сжимать и разжимать ладонь. — Чонин поднимает руку и демонстрирует, как с тихим механическим скрежетом пальцы складываются в кулак. — К сожалению, это всё. Бывают проблемы, когда у меня не получается контролировать силу сжатия, но в остальном справляюсь.       — Боюсь для управления дирижаблем этого может быть недостаточно, — Джисон задумчиво жуёт нижнюю губу и кладёт новый механизм на стол. — Это разработка моего отца, но кажется, он её не закончил. Присядь пока.       Чонин как по команде садится на стул, вызывая у Джисона смешок. Больше Мастер не обращает на него внимания, увлечённый работой. Наблюдение за ним в деле оказывается увлекательным. Все движения Джисона аккуратные, выверенные, а ещё он любит хмурить брови и прикусывать губу, пока работает.       Мастер открывает механизм на предплечье, погружаясь в хитросплетение разноцветных проводов. Ему хватает нескольких минут, чтобы разобраться, что к чему, и он начинает переподключать эти самые провода. После некоторых махинаций пальцы механизма приходят в движение, отчего увлёкшийся процессом Чонин вздрагивает.       — Не бойся, не набросится на тебя. Я держу.       Юмор у Мастера так себе, Чонин не оценивает. Спустя ещё пару движений Джисон закрывает крышку и обходит стол.       — Сними протез и майку.       Чонин впервые за долгое время снимает протез, с отвращением осматривая собственную руку, ампутированную когда-то по локоть. Механическая рука всегда ощущалась частью своей собственной, пусть и была ограничена в функционале. Стоит её снять — и он сразу беззащитен. Увы, за столько лет Чонин так и не смог в полной мере принять потерю.       Мастер прикладывает два протеза друг к другу, сравнивая. Тот, что был у Чонина, состоит из ладони и предплечья и крепится к локтю. Новый же устроен сложнее и доходит до плеча. Часть выше локтя полая, и Мастер одевает её на руку Чонина, фиксируя на плече плотными резинками.       — Сейчас будет немного больно, — предупреждает Джисон и протягивает тонкий проводок за спиной. В следующую секунду следует укол под шейным позвонком, от которого Чонин сжимает пальцы здоровой руки, лишь бы не вздрогнуть. — Попробуй подвигать.       Чонин не верит, что из этого что-то выйдет, но стоит ему сосредоточиться, как металлическая рука поднимается на уровень глаз. Она с лёгкостью проворачивается в локте, позволяя Чонину рассмотреть механизм со всех сторон. Все мысли вытесняет детский восторг, ярко вспыхивающий внутри.       — Это… правда мне? Я не уверен, что у меня есть столько денег…       — Когда я брал с вас деньги, — устало вздыхает Джисон. — Попробуй подвигать пальцами.       Джисон показывает жесты, которые нужно повторить. Сначала кулак с поднятым большим пальцем вверх, что Чонину удаётся повторить с трудом. Затем разжимает по очереди пальцы и соединяет большой с указательным, будто собирается что-то взять. Механизм выполняет функции, и Чонин от него в полном восторге, однако Джисон доволен не до конца и открывает механизм вновь, потуже затягивая что-то отвёрткой. Теперь пальцы слушаются намного быстрее.       — Спасибо вам огромное, я о таком мечтать не мог, — губы кривятся от подступающих слёз, но Чонин сдерживается. Это слишком дорогой подарок, и дело даже не в его стоимости.       — Тебе же нужно управиться с дирижаблем, иначе все мои труды насмарку, — отмахивается Джисон. — Вы обязаны сдержать обещание и прекратить загрязнение океана, чтобы отплатить за мою доброту.       — Знаете, вы пытаетесь казаться безразличным и холодным, но у вас большое сердце. Иначе вы бы не стали помогать нам.       Джисон не думал, что его можно так легко застигнуть врасплох. Сколько он получает комплиментов в адрес своей работы — не счесть, но он и без чужого признания осознаёт, насколько талантлив. Ему казалось, что он всегда делает то, что должен, не разделяя поступки на добрые и плохие, это просто работа. Механизмы не имеют эмоций.       Но комплименты его сердцу… это что-то новое. Кажется, оно впервые сбивается с ровного ритма, что-то не в порядке. Не может сердце так быстро стучать. Если механизм работает не как заявлено в инструкции, то он сломан.       — Иди уже. Я просто делаю то, что считаю нужным.       И Чонин уходит, а Джисон так и остаётся в мастерской, прибитый к месту чужим откровением.       Надо же, у него внутри, оказывается, сердце, а не часы.

*

      — У нас для вас важная новость, — возвышается над столом Чан, когда все заканчивают завтрак, и пираты остаются на своих местах и направляют взгляды на капитана. Чан расплывается в улыбке. — Уже сегодня вечером мы поднимемся на облака!       — Уже? Но как? — Йеджи прикрывает рот ладонью, шокированная внезапной новостью. Никто не ожидал, что возможность подвернётся так скоро.       — Мастер рассказал нам о летательном аппарате, который придётся выкрасть для нашего плана. Но я уверен, что мы справимся, так ведь?       Пираты вскакивают со своих мест с громкими овациями и не замечают, как улыбка медленно сходит с лица капитана. Он переглядывается сначала с Минхо, потом с Джисоном, и тот кивает ему. Всё было обсуждено поутру, но озвучить предложение оказывается сложно, особенно после увиденного воодушевления команды. Минхо понимает его смятение и трижды громко хлопает в ладоши, призывая к порядку.       — Мы кое о чём говорили с Мастером утром, — прочищает горло Чан. — Я понимаю, что все вы выбрали пиратство после того, как у вас отобрали вашу семью и обычную жизнь. Моей мечтой было вернуть вам то, чего вы лишились, и, наконец, такая возможность есть. Грядущие планы могут не увенчаться успехом. Возможно, нас задержат или здесь, или на облаках, мы в буквальном смысле ставим всё, что у нас есть — наши жизни. Поэтому если кто-то хочет остаться здесь и дальше работать в поместье, то Мастер примет вас в свою команду. В четыре часа дня мы грузим шлюпки и отправляемся. У вас есть время подумать и собрать вещи, если вы отправляетесь с нами. Мы никого не осудим, если вы решите отступить.       Завтрак на этом оканчивается, и пираты расходятся по своим комнатам. Сынмин поднимается к себе, не ощущая реальность происходящего. Есть силы только опуститься на край постели и уронить лицо в ладони, растирая его, пока кожа не начнёт неприятно зудеть. Казалось, что он принял решение ещё вчера, но сомнения вновь закрадываются в голову. Как же это раздражает.

*

      Когда Ёнбок заходит в комнату, то Чанбин вовсю собирает свои скромные пожитки в небольшой рюкзак. Они знакомы достаточно долго, и Чанбин всегда был для него ролевой моделью, но сейчас его решительность не отзывается ответным энтузиазмом в сердце. Ёнбок так и стоит у входа, прикрыв за собой дверь, и только после этого на него обращают внимание.       — А ты чего такой поникший? — до этого Чанбин был уверен в чужом настрое, но Ёнбок не оправдывает его ожиданий и мнётся у двери со склонённой головой, словно провинившийся ребёнок.       — У тебя совсем нет сомнений? — поднять голову стоит больших усилий.       Чанбин впервые задумывается. Он настолько привязан к команде, что поднимался за вещами с уверенностью, что предложение Чана не всколыхнуло не только его, но и остальных. Теперь же ему волнительно, что команда может расколоться. Он и представить себе не мог такого расклада, думая, что они вместе до самого конца.       Но прислушавшись к себе, Чанбин остаётся уверен в одном — своего мнения не изменит.       — Их нет, — с уверенностью отвечает он. — А ты подумай, всё же, Чан прав. Ты всё детство провёл на острове Северных ветров, нет ничего плохого в желании остаться тут.       Несмотря на сказанное Чанбин думает, что лицемерит. Ему не хочется верить, что кто-то отколется от команды, внутри это отзывается предательством и рождает желание стукнуть по голове и напомнить, зачем они все собрались под одними парусами. У Чанбина есть принципы, и он им верен всегда, не оставляя место сомнениям.       Странно и сложно признавать, что кто-то мыслит иначе. Корабля нет, они смогли увидеть мир за пределами палубы. Для многих жизнь у Мастера дала возможность перезагрузки в голове. Чанбин поджимает губы и собирает вещи молча, надеясь, что вернутся они в полном составе, и лёгкое искушение не сломит никого.

*

      — И что думаешь?       Черён была уверена, что Юна без сомнений бросится собирать вещи, как только они зайдут в комнату, но на удивление этого не происходит. Вместо этого та ложится на постель, бросив на пол открытый рюкзак, и отворачивается к стене. Возможно, даже плачет. Черён прислушивается, но никаких всхлипов с соседней кровати не доносится. Всё время, что они делили каюту на корабле, хотелось немного тишины, но Черён приходит к мысли, что лучше Юна будет раздражать её дальше, но только не грустить.       Увидеть её подавленной и сломленной страшно, будто это действительно будет знаменовать точку невозврата.       — А ты? — Юна поворачивается к ней лицом, поджимая к себе колени. Нет, она не плачет, но в её глазах не горит привычный огонёк. Это разбивает.       — Пока сомневаюсь.       — Вот и я тоже, — вздыхает Юна. — Я родилась на острове Северных ветров, и Чармер был для меня вроде глотка свежего воздуха. Я думала, что вот она — жизнь. Но оказывается, жизнь я и не видела. Пока Крис не предложил, я не думала, что у меня есть выбор.       — Ты родилась в ссылке?       До этого Юна никогда не рассказывала свою историю, и услышанное кажется дикостью. Черён не представляет, как может пройти взросление в таких условиях, даже спросить страшно. Несмотря на сложности её собственной жизни, детство у неё было. Она ходила в школу, у неё были друзья, социум вокруг. Она успела застать жизнь такой, какой она должна быть.       — Да. Моя мама начала сходить с ума, и когда мне было восемнадцать, покончила с собой. Где-то через полгода я узнала про Чармер и попросилась в команду. Как-то так.       — Ни разу не жалела о своём выборе?       — Это гораздо лучше, чем то, что у меня было на острове. Я и мечтать не могла о подобном, так что нет, я не жалею о том, что нашла семью.       Спустя пару минут Юна наконец поднимается с постели и неспешно собирает вещи. Черён наблюдает за ней, гордясь её силой воли. Стоило немного узнать о её прошлом, и больше она не может видеть в Юне глупенькую активную девочку.       Самой Черён выбор ещё предстоит сделать.

*

      — Не глупи, оставайся здесь.       Йеджи давится возмущением, стоит Хёнджину произнести это вслух. И как смеет только предлагать такое! Но тот ни на секунду не сомневается в своём решении, смотрит уверенно, пока сестра не приближается и не бьёт по плечу.       — Дурак что ли? А ты?       — А я полечу, — без раздумий отвечает Хёнджин.       — Даю тебе шанс сделать вид, что ты ничего не говорил, иначе я вырву тебе язык.       Йеджи не на шутку злится, но вся самоуверенность сдувается, стоит Хёнджину притянуть её в крепкие объятия. Увлечённые работой и командой, они проводят гораздо меньше времени наедине. Йеджи прижимается и обнимает в ответ, чувствуя, как по щекам катятся слёзы и горло душат подступающие рыдания.       Хёнджин обнимает так, будто прощается.       — Как ты можешь вообще такое предлагать, — сквозь слёзы продолжает Йеджи, пока Хёнджин гладит её по голове. — Сам ведь обещал заботиться. Мы всегда вместе, а теперь хочешь бросить меня?!       С тихим вздохом Хёнджин отстраняет сестру и заглядывает ей в глаза, большими пальцами утирая влагу с щёк. Смотрит так нежно, что хочется зайтись в очередном приступе рыданий. Так нельзя, так нечестно. Хёнджин не имеет никакого права бросить её здесь одну. Для них двоих семья играет большую роль, Йеджи до сих пор отходит от смерти матери, и если потеряет ещё и брата, то не справится дальше. Как она сможет жить, не зная, где Хёнджин, здоров ли и жив ли вообще?       — Я обещал маме заботиться о тебе, да. Из-за меня ты лишилась обычной жизни, за что я себя до сих пор виню, и наконец у меня есть возможность исправить свои ошибки. Я хочу, чтобы тебе больше не угрожала опасность.       — Почему не хочешь остаться сам?       — Ты ведь знаешь, что я не смогу жить вот так. Мне в тягость рутина. В Надоблачном мире я всегда был полезен, и мне важно узнать, сможет ли команда выйти против Парламента и чем всё кончится. Для меня важно быть частью этой истории.       — Знаю, и меня это так бесит.       Стоит Хёнджину попробовать отстраниться, как Йеджи впивается ему в предплечья, а после с новой силой сжимает в объятиях до боли в рёбрах. Боится отпустить, не может. Хёнджин ожидал подобной реакции, но надеется, что сестра поймёт его и послушает. Йеджи домашняя и хозяйственная, ей никогда не были интересны длительные путешествия и приключения, это Хёнджину вечно неймётся. Он уже чувствует, как чахнет в поместье, и предвкушение возвращения на облака пускает в кровь адреналин.       — Я останусь, — отстраняется Йеджи, вытирая последние слёзы. — Но только с тобой.

*

      — Ну что, матрос, каков твой настрой? — Минхо заходит в комнату Сынмина без стука с собранной сумкой и довольно улыбается, застав того за сбором вещей. Значит, всё-таки летит.       — Твоя инициатива была, да?       Сынмин не поднимает головы, складывая последние пожитки в рюкзак. Собирать особо нечего, они прибыли сюда налегке. Он ужасно очевиден в своей обиде, прячет взгляд и небрежно скидывает вещи.       — Ты что, злишься на меня?       — Мне казалось, раньше вы с Крисом наоборот держали мотивацию, а теперь показываете, что можно сдаться. Зачем?       — А ты бы хотел, чтобы я тебя отговаривал и просил остаться со мной?       Сынмин давится возмущением. Вообще-то да, хотел, чтобы Минхо был рядом и поддержал его, не дал опустить руки. Но почему-то тот выставляет это так, будто для него унизительно просить остаться. Ответ вертится на кончике языка, но Сынмин прикусывает его. Если не сдержится, то они могут поругаться. Сейчас точно не время. Закатив глаза, Минхо подходит ближе. Сынмину хочется отступить, но стоит сделать шаг, как на его предплечье смыкается стальная хватка.       — Ты бы меня отпустил, если бы я хотел остаться? — идёт в наступление Сынмин, не дав Минхо открыть рот.       — Отпустил.       — А говорил, что я тебе нравлюсь.       — И я не врал, но мои чувства не должны влиять на твой выбор. Ты должен сделать его для себя. Всё же нашёл за что бороться? — Сынмин кивает. — Остальные тоже имеют право выбрать. Ты должен понимать, что дальше будет несладко, и не все могут быть готовы. Мы хотим, чтобы дальше пошли те, кто действительно может рискнуть всем.       — А ты сам выбирал, хочешь ли идти дальше?       — Это было моим решением с самого начала, Сынмин, мы это уже обсуждали. И я не передумаю, даже если за этот выбор мне придётся умереть.       Раньше Сынмин не думал об этом всерьёз. Он стал пиратом, потому что хотел жить. Будет враньём, если он скажет, что готов умереть. Нет, не готов. И будет бороться до последнего, эта искра ещё не угасла в нём. Больше всего на свете ему не хочется сдаваться. Если он струсит сейчас, то будет винить себя до конца своих дней. И вместе с Минхо он сделает всё, чтобы они победили, не думая о возможной смерти. Такого исхода событий он даже не рассматривает.       Видя решимость Сынмина идти дальше, Минхо смягчается. Он не хочет давить, за последнее время он сам устал от постоянных дум, но не признаёт этого даже перед собой. Ему не страшно от того, что их ждёт впереди, но всё же хочется немного выдохнуть. Минхо склоняется к уху Сынмина.       — Я рад, что ты идёшь со мной, и переживал, что ты можешь остаться. Но это твой выбор, и ты должен был принять его без моего участия. Как и каждый член команды.       — Я не подведу тебя, — Сынмин наконец расслабляется и обнимает Минхо, прикрыв глаза. Перед предстоящей суматохой хочется напоследок насладиться тишиной и покоем, теплом чужой кожи и размеренным дыханием над ухом.       — Я в тебе не сомневаюсь.       Минхо кладёт ладонь ему на щёку и выравнивает их лица. С каждым прикосновением и взглядом связь между ними прочнеет, и отпустить Сынмина сложно даже из объятий. Он бы пережил, реши Сынмин остаться на земле, но так не хочется оставлять за бортом частичку себя. Каждый член команды — не просто деталь в механизме, это кусочек их истории. Думать, что дальше пойдут все немного наивно, но Минхо верит, что за годы на корабле вселил в них достаточно веры в команду.       Сынмин подаётся первый, уверенно накрывая губы напротив. Тревожные мысли отступают на второй план, всё внимание на поцелуях и жадных руках. Минхо сжимает талию и скользит вниз, на бёдра, запоминает. Вряд ли они смогут в ближайшее время уединиться вновь, а пока у них есть немного времени насладиться друг другом.

*

      Сынмин и Минхо приходят к месту сбора последними. На удивление, у выхода из особняка собираются не только пираты, но и почти вся прислуга. Даже Мастер выходит попрощаться. Они провели в поместье не так много времени, но успели прикипеть к этому месту. Минхо между делом пробегается взглядом по команде. Вроде, сам был инициатором предложения остаться на земле, но внутри ещё теплится надежда, что никто не прислушался.       — Наше предложение ещё в силе, — начинает Чан, когда все собираются в полукруг. — Увы, у нас нет возможности дать вам думать дольше. Поднимите руки, кто решил остаться.       Пираты переглядываются, но руки никто не поднимает. Молчание затягивается, и Минхо не может сдержать улыбки.       Никто.       Они с Чаном сделали правильный выбор, поставив на каждого из них когда-то и взяв в команду. Что бы ни происходило, они держатся друг за друга, и сейчас им выпадает шанс в очередной раз в этом убедиться. Груз волнения спадает с плеч, они продолжают в полном составе. Минхо и не заметил, что всё это время сжимает руку Сынмина.       — В таком случае, по местам!       По команде капитана все рассаживаются по шлюпкам, сгрузив на дно вещи. Кажется, что с собой они берут ещё меньше, чем вывозили с корабля. Сам Чан отправляться не спешит, подходит к Мастеру и низко кланяется. Ни перед кем он ещё не склонял головы с тех пор, как возглавил команду, но нет ничего постыдного в том, чтобы быть благодарным за доброту.       — Вы сделали для нас очень много, — выпрямляется Чан. — И мы будем помнить вас. Утром мы оставили у вас карту с координатами нашего корабля, возможно, там будет что-то полезное для вас. Увы, отблагодарить вас чем-то большим мы не можем.       — Я это делал не для того чтобы заслужить вашу благодарность. Во мне ещё осталась вера в человечество, надеюсь, вы от своих планов не отступитесь.       Ко всеобщему удивлению, Джисон склоняет голову в ответ. Прощается. Джису стоит чуть поодаль и не поднимает головы. Какой бы она не казалась сдержанной и безразличной, привязаться к пиратам всё же успела.       — Берегите себя! — вскрикивает она вдогонку, но голос её заглушается заведёнными моторами. Шлюпки взмывают в небо, и спокойная жизнь остаётся позади, в поместье Мастера.       Как только особняк скрывается из виду, Сынмин переводит взгляд на Хёнджина, а у того глаза на мокром месте.       — Так сильно будешь скучать? — планировалась шутка, но Сынмин вдруг переживает всерьёз и кладёт ладонь на колено, привлекая к себе внимание. Хёнджин промаргивается, сгоняя внезапное наваждение, и губы его растягиваются в улыбке.       — Дело не в этом. Как сильно мы верили в компас, так сильно мы разочаровались, узнав его настоящее предназначение. Но сейчас я понимаю, что он привёл нас к самому главному сокровищу, которого нет почти ни у кого в Надоблачном мире. Он привёл нас к правде!       Теперь Сынмин понимает, что глаза Хёнджина блестят не от слёз, а от чистого восторга. Он даже завидует немного его тяге к жизни и знаниям. Это рвение заряжает так, что Хёнджину хочется верить и следовать за ним. Наверное, поэтому они так сдружились. Заострить внимание на этой мысли не получается, когда они приземляются в лесу, ожидая дальнейших действий.

*

      — Ну и ну, — присвистывает Чанбин, когда они наконец подбираются к порту. Дирижабль оказывается не просто большим — он громадный! Одна только тень от него закрывает близлежащие амбары.       Чан шикает на него, призывая сохранять тишину. За кораблём отправились они втроём с Чонином, но даже так нет никакой гарантии, что их не заметят. Дирижабль стоит на большой открытой территории, и подобраться к нему может быть непросто. Но сегодня удача на их стороне — через дыру в ограждении они пробираются на территорию порта и добегают до дирижабля. Охрана в порту очевидно не справляется с патрулированием территории.       Люк в кабину открывается по коду Мастера, и Чонин сразу занимает место пилота, пока Чан зажигает горелку. Механизм имеет нечто общее с шаттлами, которыми они когда-то управляли, но сложнее. Несмотря на бессонную ночь, за которую они вдвоём изучили инструкцию вдоль и поперёк, тяжело сходу разобраться в практической части. Чонин тянет рычаг над головой, заводя мотор.       — Как новый протез? — Чан занимает место второго пилота и пристёгивает ремень.       — К нему легко привыкнуть, всё хорошо.       Чан кивает, но внимательно следит, как Чонин пристёгивается и нажимает кнопки под штурвалом. Все настройки установлены согласно инструкции и остаётся только следить за главным датчиком, который даст сигнал, что воздух в баллоне нагрет достаточно для взлёта.       Чанбин тем временем отвязывает швартовые канаты, как слышит свист. Тут любой спасует, что уж. Он оборачивается за звук свистка и видит троих стражников, бегущих в сторону дирижабля. Вот и всё, конец. Выругавшись себе под нос, Чанбин готовится бежать, надеясь, что Чан додумается закрыть дирижабль. У него самого почти нет шансов, максимум сможет выиграть им немного времени.       Героически пожертвовать собой Чанбину не удаётся. Ближний к нему стражник падает навзничь. Остальные медлят пару секунд, и короткое замешательство стоит им жизней. Два выстрела поражают их молниеносно. Из-за дирижабля вылетает шлюпка с Минхо и Хёнджином, выглядывающим из-за борта. Не помнится, чтобы он хвастался навыками в стрельбе, но поразить троих с такого расстояния — высший пилотаж.       — Во отбитые, — присвистывает Чанбин и машет своим спасителям, присутствие которых не входило в план. Видимо, быстро и бесшумно — слабая сторона их команды.       Он бы и дальше восторгался работой сокомандников, да только дирижабль с тихим лязгом отрывается от земли. Подобрав концы каната, Чанбин взбегает по взмывающей вверх платформе и обвязывает предплечье канатом как раз в тот момент, когда прогревшиеся двигатели с шумом начинают работу. Дирижабль набирает скорость.       Чанбин следит за тем, как они улетают всё дальше и дальше. Секундную тоску по ставшей привычной земле заменяет предвкушение. Вот она, исконно пиратская жажда приключений. Чанбин ни на что не променяет это невероятное чувство щекочущей нервные окончания опасности. В крови бурлит адреналин. Пиратский дух, павший вместе с Чармером, вновь поднимает голову.       В открытый люк влетает шлюпка Минхо и Хёнджина. Остальные две нагоняют их в дороге.       Все страхи, переживания и сомнения позади.       Впереди по курсу только небо. Синее и бескрайнее.