Кем мы становимся

Чернота окутывала сознание Хэ Сюаня, пульсируя у него в голове и перед глазами. Демон больше знал, чем различал место, в котором он находился, это была маленькая комната — единственное место во всей его резиденции, откуда было возможно перемещение. Черновод снова был на своём острове, там, где не было никого, кроме душевнобольных бездомных бесцельно бродящих по лесу и мелких демонов, прислуживающих князю и следящих за островом в его отсутствие. Те наверняка уже отправились на гору Тунлу, и сейчас, как и другие их братья, мучались в адской агонии. Хэ Сюань был там, где нет Ши Цинсюаня, и это единственное, что имело значение. Черновод чувствовал, как температура его тела с каждой секундой повышается всё больше и больше. Холодные стены и влажный воздух не приносили облегчения, став обжигающими для кожи и лёгких. Хэ Сюань толкнул дверь комнаты, и перед ним простерся длинный и пустой коридор. Адская боль раскалывала голову на части, стены перед глазами то сужались, превращая коридор в тёмный узкий проход, то расширялись, отдаляясь от Черновода и лишая того возможности опираться на них. Все чувства и эмоции, которые демон хранил внутри себя, бурлили и кипели, словно в котле, подогретом демонической энергией, возросшей в нём в десятикратном размере. И сейчас рядом не было никого, кто смог бы принять на себя хотя бы толику его мучений. Как в бреду Хэ Сюань шёл по коридору, шатаясь, но не останавливаясь. Вместе с болью, словно проклятое наваждение в голове демона находился извечно молодой и прекрасный образ Повелителя Ветра. Распалённое жаром неистовой страсти воображение рисовало непристойные картины того, чего никогда не было, но чего на самом деле жаждал Хэ Сюань. Лишь однажды испытав наслаждение от интимной близости с небожителем, Черновод не мог этого забыть, и, несмотря на то, что он, как и сейчас, так и тогда был не властен над собой, ему хотелось этого вновь. А как и все его потаённые мысли и желания, освобождаемые зовом Тунлу, влечение к Ши Цинсюаню оголилось, став сильнее всех прочих чувств. Пока он спускался по лестнице вниз — в подвал, где некогда убил Ши Уду, Черновод задыхался. Несмотря на то, что в воздухе он не нуждался, жар, накативший на демона, заставлял дышать его чаще, дабы ощутить прохладу влажного воздуха, но его попытки охладиться были тщетны. Тьма застилала ему глаза, а судороги возбуждения от мыслей об обнажённом небожителе под собой заставляли его дрожать всем телом. Невыносимо сильное желание прижать к себе небесного чиновника и властвовать над его телом как ему заблагорассудится мгновенно поглощало весь здравый смысл, коим владел Черновод. В этот момент он прекрасно осознавал, что ещё немного, и уже никто и ничего не сможет остановить его от исполнения всех своих самых безрассудных и похотливых желаний. Демон спустился в подвал, где на полу валялись оковы, в которые был закован Цинсюань, беспомощно наблюдая за смертью своего брата. Черновод яркой вспышкой ощутил, как возбуждение достигло своего предела, заставляя его прижаться к стене, из последних сил сдерживая своё непослушное тело от неистовых судорог дикого возбуждения. Мёртвое тело Черновода не выделяло влаги, но тому казалось, что он обливается потом. Ледяной холод от подвальной стены ничуть не спасал. Разум кричал и умолял вернуться в крепость — туда, где его обжигающе горячим губам наконец-то удастся прикоснуться к столь желанной для демона коже небесного чиновника. Руки, уже не подвластные Черноводу, принялись стаскивать с него одежду, то ли в новой попытке охладиться, то ли из страстного желания раздевать и раздеваться. Наверху раздался грохот захлопнувшейся двери в подвал, это Хэ Сюань обрёл власть над оставшимися крохами самообладания. И пока они его не покинули, он, тут же рыча то ли от злости, то ли под тяжестью своего бремени, бросился к оковам, борясь с собственным телом, не желающим быть брошенным здесь на сгорание в страстной агонии. Пальцы не хотели слушаться, пока Хэ Сюань судорожно пытался застегнуть на своём запястье оковы. А глаза — два бездонных омута то и дело бросали нетерпеливые взгляды на лестницу. Наконец-то Черноводу удалось кое-как захлопнуть две половинки оков на своем запястье, и только защёлкивающийся механизм сработал, приковав князя демонов к стене, самообладание окончательно покинуло его, заставив издать нечеловеческий рёв. Черновод забился в страшной агонии, пытаясь разорвать цепи, но, на его счастье или горе, оковы и цепи были под чарами самого Хэ Сюаня, способные сдержать даже того озверевшего монстра, в которого превратился Черновод под действием зова Тунлу. Демоническая энергия, боль и страсть смешались в одно ядерное месиво, окончательно подчинив себе окутанный тьмой разум демона. Тот рвал и метал, чуть ли не ломая себе руки, в попытке вырваться из железных тисков, но чёрные, толстые цепи только лишь тяжело и грозно звенели, словно мрачно посмеивались над безрезультатными попытками Хэ Сюаня. Море, окружающее остров, бурлило и штормило, откликаясь на состояние Черновода. Гигантские волны накрывали остров чуть ли не полностью, срывая целые леса и унося их в открытое море вместе с трупами несчастных безумцев, которым судьба преподнесла подарок в виде быстрой смерти. В тот день был один из самых сильнейших штормов, которые помнили местные рыбаки, так далеко распространилась ярость и безумие Черновода. И лишь очень немногим из несчастных людей, которым не повезло оказаться вблизи мёртвых вод, удалось спасти себя и свои суда. Поскольку резиденция Хэ Сюаня располагалась по другую сторону озера — входа, скрытая тем же путём, что и крепость, безумные волны, ведомые исступлением Черновода, туда не дошли, лишь неподвижную гладь чёрного озёра подёрнула лёгкая рябь.

***

Темно. Обжигающий холод мертвенно бледных, но безумно мягких губ покрывал дрожащее в ознобе и в возбуждении тело влажными и страстными поцелуями. Сознание кричало в ужасе, приказывая рукам оттолкнуть его, но почему-то руки не послушались, напротив, — ещё сильнее сжали холодные мускулистые плечи, заставляя человека, нависшего над ним, прижаться к небожителю, обжигая его горячее, обнажённое тело ледяной волной. Стон. Цинсюань вздрагивает от этого протяжного и непристойно громкого звука, осознавая лишь через мгновение, что этот стон вылетел из его собственных уст. Чьи-то руки, холодные и грубые, словно принадлежащие статуе, скользят по всему телу небесного чиновника, заставляя вздрагивать каждый раз, стоило ледяным пальцам прикоснуться к его затверденевшим соскам или провести по ягодицам, болезненно сжимая их в холодных ладонях. Человек расположился между разведённых в стороны ног небожителя, получая возможность беспрепятственно касаться самых интимных частей его тела. Тьма скрывала нависшего над Цинсюанем человека, но тот и так знал, кто это. Для того, чтобы узнать эти широкие плечи и сильные руки, не раз поднимающие и державшие его, небожителю не нужны были глаза. Хватило одних только нетерпеливых прикосновений и страстных поцелуев, накрывавших его онемевшие от холода губы, чтобы из уст небесного чиновника вырвался новый стон: — Мин… И… Нет. Это не Мин И. Вернее, больше не он. Внезапно Цинсюань почувствовал, как нечто твёрдое обожгло его девственно-нежную кожу между раздвинутых с силой ягодиц. Небожителя прошибла ледяная дрожь. Он снова хотел оттолкнуть человека над ним, но и в этот раз тело отказалось выполнять его команды, действуя в собственных интересах, и оно хотело, нет, — страстно желало того, кто был властен над ним сейчас. Ужас и резкая боль сковали сознание Повелителя Ветра, оставляя ему лишь возможность чувствовать, как твёрдая плоть пронзает его девственное нутро, заставляя выгибаться в холодных руках, крепко державших его хрупкое тело, охваченное сладостным огнём. Руки продолжали вне желаний своего хозяина цепляться за спину человека, овладевшего Цинсюанем, вонзая ногти в чужую плоть. Небожитель почувствовал как откинул голову назад, разбрасывая по шелковистым простыням свои длинные, чёрные волосы. Новый неприятный толчок внутри него вызвал громкий и долгий стон боли. Ши Цинсюань сходил с ума от собственных стонов и того, что испытывало его неприкосновенное доселе тело. Острая боль пронзала его каждый раз, когда человек над ним двигался, и небожитель ощущал, как тот ускоряет свои постыдные движения, пробиваясь в него, Цинсюаня, всё больше и больше. Слёзы мокрыми дорожками текли по раскрасневшимся от возбуждения и стыда щекам, не в силах больше сдерживать себя, небесный чиновник закричал, но, вместо крика, из губ снова вылетел стон. Стон неведомого ранее наслаждения. — Хэ Сюань… — прошептали неподвластные небожителю губы, и тот увидел, как зажглись над ним, словно огни в ночи, золотые глаза. Губы Цинсюаня прошептали имя Черновода за мгновение до того, как небожитель резко проснулся. Он лежал на боку, мелко дрожа, слёзы стекали по его лицу, разбиваясь о каменный пол. Сердце бешено билось в груди, отдаваясь неприятной болью в висках. Это был сон, — мысль робкой надеждой пронеслась в голове Цинсюаня. Он ещё немного полежал неподвижно, словно боясь, что любое движение скажет ему об обратном. Наконец небесный чиновник решил медленно перевернуться на спину. — Всего лишь сон, — с облегчением выдохнул он, убедившись, что пережитый ужас действительно был только кошмаром. Слёзы всё ещё медленно стекали по его бледным, впалым щекам, а руки мелко дрожали, словно в напоминании о том, какой жуткий страх испытал небожитель. Цинсюань не моргая смотрел в потолок, окошко на нём проливало серый дневной свет в его тюремную камеру. Шок стал потихоньку отступать от скованного страхом тела, позволяя Ши Цинсюаню снова дышать, а не вырывать ослабевшими лёгкими крохотные глотки воздуха. Небесный чиновник медленно повернул голову в сторону решётки, там, на полу, всё ещё стояло три подноса, значит, новый день его мучений пока не наступил. После того как прошёл дождь, дав небожителю так необходимые ему силы на борьбу с Хэ Сюанем и самим собой, Ши младший уснул. Этот сон оказался гораздо глубже, чем все предыдущие, которыми перебивался уставший от частых бессонниц Цинсюань. Но, как решил для себя небожитель, лучше не спать вовсе, чем видеть сны, подобные этому. В попытке приподняться, Ши Цинсюаня резко скрутила острая боль в желудке, от неожиданности небесный чиновник прикусил себе щеку. Цинсюань уверенно решил стерпеть боль и не падать — довольно ему лежать, лишь изредка перекатываясь с боку на бок. Подтянув к себе ноги, ослабевшие и онемевшие от долгого пренебрежения ими, Цинсюань сел, чувствуя, как голодная тошнота подступила к горлу, а виски пронзила вспышка боли вместе с резким головокружением. Небожитель слишком долго находился в лежачем положении, и теперь его ослабевшему телу нужно было время, чтобы приспособиться к новой позе. Справившись с тошнотой и кое-как преодолев головокружение, небожитель решил попытаться встать, чтобы хоть немного размять затёкшие конечности. Лучше было сосредоточиться на этом, чем прокручивать в голове обрывки сна, лишь одна мысль о котором вызывала у Цинсюаня унизительную дрожь отвращения и страха. Небожитель подполз к стене и, опираясь на неё, стал медленно подниматься, осторожно переставляя непослушные, словно ватные ноги. Несколько раз дрожь в ногах была столь сильной, что ему приходилось снова опускаться на пол и пробовать заново. Вскоре у него получилось выпрямиться во весь рост, но стучащая в висках кровь говорила ему, что продолжать, — это плохая идея. У Цинсюаня же было своё мнение на этот счёт. Явившийся ему кошмар небожитель расценил как предостережение свыше, и, дабы никогда больше не оказаться в похотливых руках Черновода, он, Ши Цинсюань, должен быть сильным. Небесный чиновник посмотрел на подносы, стоящие в ряд у самой решётки, и его тускло-зелёные глаза загорелись небывалой решительностью. Небожитель никогда не позволит этому кошмарному сну настигнуть его наяву. В такой ситуации, решил Цинсюань, цель оправдывает средства! Решительность придала небожителю сил, и он отступил от стены. Его истощённое тело было хрупким и тонким, но удерживать равновесие оказалось всё равно довольно трудно. Всё же уверенность и серьёзность намерений помогли небесному чиновнику сделать первые шаги к решётке, и с каждым шагом его поступь становилась всё твёрже. И если бы не лужа, которая образовалась от утреннего дождя, то небожитель обязательно достиг бы цели, но он был слишком поглощён тем, чтобы удержать себя на ногах, а мысли о еде, которые он так тщательно не пускал в свой мозг, нахлынули на него как цунами, лишая всякой осторожности. Босая нога, ступившая в прохладную лужицу, неловко подогнулась, скользя по ней. Потеряв равновесие, Цинсюань резко нагнулся вперёд, а потом пошатнулся назад. Ослабевшему до предела небожителю не удалось удержать равновесие, и он начал падать, но прежде чем он успел хотя бы вскрикнуть, его затылок с глухим ударом стукнулся о каменный пол. Ветер нёс над морем серые тучи, и в редких просветах виднелись тёмно-голубые кусочки неба. Их слабый, но ясный свет попадал в решётчатое окошко на крыше башни и переливался в кровавой луже, натёкшей из раны на затылке у неподвижно лежавшего на полу Цинсюаня.

***

Вскоре Тунлу перестала взывать к демонам, и те, чувствуя освобождение от зова, вновь обрели контроль над собой. Ближе к вечеру служанки поднялись в тюремную башню, дабы проверить состояние Повелителя Ветра, и нашли того лежавшим в луже крови, уже потемневшей за пару часов. Демоницы проверили пульс, убедившись, что под их бледными пальцами слабо постукивает вена, они попытались привести небесного чиновника в чувства, но их попытки не увенчались успехом. Им ничего не оставалось, кроме как ждать возвращения своего господина и дальнейших его указаний. Черновод вернулся уже глубокой ночью, мрачный больше обычного, и запёрся в своих покоях, не желая никого видеть. Но стоило ему оказаться в сумрачной тишине, как тут же раздался стук в дверь из эбенового дерева, оповещая демона о том, что он вдруг срочно понадобился, и именно тогда, когда больше всего не желал никого видеть. Хэ Сюань бросил гневный взгляд на дверь и раздражённо прорычал: — Убирайтесь! Но, вопреки его безоговорочному указу, по ту сторону двери раздался бесцветный голос демоницы-служанки. — Господин, — обратилась та со всем почтением, — прошу простить мне мою дерзость, но я осмелюсь сообщить вам, что пленник находится без сознания. В гнетущей тишине демоница больше минуты ждала ответа, но его так и не последовало, тогда она робко добавила: — По всей видимости, господин Ши Цинсюань упал и ударился головой… Двери из эбенового дерева резко распахнулись, заставив служанку замолчать и отступить назад, прижавшись к стене. На пороге собственных покоев, словно чёрная статуя, стоял Черновод. Факелы в коридоре отражались золотыми бликами в его бездонных глазах, устремлённых на демоницу. — Где он? — бесстрастно, но резко вопросил демон. — В тюремной башне, господин, — склонив голову, ответила демоница. Больше не говоря ни слова, Хэ Сюань решительно и быстро направился в названное служанкой место. Черновод застал небожителя всё в той же беззащитной позе человека, упавшего на спину, неловко подогнувшего под себя колени. Количество крови свидетельствовало о том, что рана была довольно глубокой. Черновод смотрел на небожителя несколько долгих мгновений. Их по-прежнему разделяла решётка, которую Черновод никак не мог решиться преодолеть. Было что-то странно знакомое в том, как лежал небожитель в луже собственной крови. Перед глазами возникла до жути схожая картинка, только тогда виновником всей этой крови был сам Хэ Сюань. Откинув в сторону все чувства, которые Черновод испытывал к небесному чиновнику, и оставив лишь сухое и однозначное решение убедиться в целости небожителя, демон открыл решётчатую дверь, лишь бросив на неё взгляд и не спеша вошёл в камеру. Хэ Сюань остановился перед кровавой лужицей, в которой отразилось его хмурое лицо. Секунду он размышлял как поступить, но потом присел на корточки перед неподвижно лежавшим, словно мёртвым небесным чиновником. Князь демонов протянул руку к его перебинтованной шее, желая убедиться, что тот всё ещё жив, но вдруг резко замер, так и не прикоснувшись к ней. Замешкавшись на мгновение, он всё-таки убрал руку, так и не проверив пульс. От небожителя не веяло холодом, а значит, он всё ещё был жив. И снова Черновод видит Ши Цинсюаня именно таким: беспомощным, безвольным, раненым и лишённым всяческой возможности защищаться. Этот образ навечно отпечатался в сознании Хэ Сюаня, и теперь он вряд ли когда-нибудь сможет воспринимать небожителя иначе. В этот момент в мёртвой, холодной груди Черновода зародилось крохотное, но уже достаточно абсурдное, чтобы насторожить Хэ Сюаня, желание — защищать это жалкое, беспомощное, но ужасно упёртое и тем вызывающее восхищение существо во что бы то ни стало. Вот только вряд ли сам Цинсюань захочет быть подзащитным своего врага и мучителя. Хэ Сюань склонился над небожителем, опустив ладонь в его остывшую кровь на полу. Даже сейчас — истощённый и грязный, Цинсюань оставался неподражаемо красив в глазах князя демонов. Веки небожителя неожиданно дрогнули, заставив Черновода нахмуриться, и вдруг очи небесного чиновника распахнулись, встретив холодный взор нависшего над ним непревзойдённого. Зелёные глаза Цинсюаня смотрели на него немного странным, удивлённым и даже заинтересованным взглядом. Несколько секунд они оба не двигались, молча разглядывая друг друга, и чем больше Черновод смотрел в глаза небожителя, тем мрачнее он становился, ибо реакция Цинсюаня казалась всё более и более странной. Во взгляде небожителя читались такие чувства, как растерянность, недоумение и замешательство, но ненависти не было. — Вижу, — наконец-то заговорил Хэ Сюань, нарушая тишину, давно ставшую неловкой, — ты в порядке. Чудесно. Князь демонов выпрямился и, встав, повернулся к Цинсюаню спиной и уже сделал шаг к решётчатой двери, как услышал тихий и нерешительный голос у себя позади. — В порядке… — вслух повторил небесный чиновник, очень медленно приподнимаясь. Слово прозвучало так, словно небожитель пробовал его на вкус, как нечто новое и совершенно ему неведомое. — В порядке, — снова повторил он, прикасаясь к своему окровавленному затылку, и тут же тихо охнул от боли. Словно только сейчас заметив кровь, в которой он сидел, небожитель судорожно отполз в сторону, волоча за собой кровавый след, пока не упёрся в стену. — Или нет… Хэ Сюань обернулся, смотря за младшего Ши как на слабоумного. — Или нет? — переспросил Черновод, сам не зная зачем. Цинсюань поднял на него взгляд полный жалости и растерянности, даже мёртвое сердце князя демонов пропустило удар от этого взгляда. — Нет… — хмурясь, словно чем-то очень недовольный, решил Цинсюань, — определённо нет, ведь я даже не знаю, кто я такой…