Безделушка

***

На первый взгляд простая безделушка из синего стекла ничего не стоила. Конечно, это так по сравнению с некоторыми сокровищами, которые в то или иное время хранились на Бейкер-стрит − но речь сейчас не об этом. Это была грубо огранённая сфера с перламутровым отливом. Она не сверкала ни в газовом освещении, ни при дневном свете. Вместо этого она отражала свет разными оттенками синего, которые иногда переходили в фиолетовый или лиловый. Простая стеклянная петля вверху показывала как то место, где воздуходув обрезал кусок, так и то, где тот был ловко превращён в петлю и прикреплён, пока стекло всё ещё было расплавленное, только из печи. Зазора было достаточно, чтобы пропустить простую ленту, создавая большую петлю для подвешивания к модной рождественской ёлке или к более скромному крючку на каминной полке или потолке. Мистеру Холмсу не нужны были рождественские ёлки, и действительно, в гостиной на Бейкер-стрит едва ли та поместилась бы среди всей этой мебели, бумаг и химического оборудования. Он также не принадлежал к тому типу людей, которые внешне предаются сезонному веселью, будь то Рождество, Пасха или приход весны. И всё же синяя безделушка действительно была выставлена на всеобщее обозрение. Мистер Холмс осторожно установил стойку для чашек в задней части одной из своих многочисленных полок. Он накинул на неё ленту, прежде чем поместить саму сферу рядом с передней частью полки, где её было хорошо видно, но при этом благодаря крючку и ленте у неё не было шанса упасть. И там безделушка оставалась, выставленная на всеобщее обозрение, год за годом. Очень немногие люди заметили безделушку и тогда, когда она впервые появилась, и в последующие годы. Те, кто это делал, предполагали, что это было воспоминание о каком-то деле, как и большинство безделушек, выставленных во всё более знаменитой гостиной моего самого известного жильца. Вряд ли это была самая интересная вещь на этой конкретной полке, не говоря уже о том книжном шкафу. Конечно, вытирать пыль и чистить этот предмет было непросто. Гранёная сфера неожиданным образом улавливала пыль и заметно тускнела, если на ней оседало слишком много остатков дыма. Лента казалась магнитом для копоти и маслянистых комков пуха. Но я не поддалась на уговоры и сохранила её в первозданном виде. Я никогда не позволяла горничным трогать полки мистера Холмса. Я всегда лично заботилась о вытирании пыли. Но даже если бы я позволила кому-то другому помочь, я бы никогда не разрешила никому другому убирать на этой конкретной полке. Я слишком хорошо помнила, как доктор Уотсон принёс мистеру Холмсу подарок на следующее утро после той странной истории с гусем и драгоценным камнем. На следующее утро после того, как они разделили очень поздний ужин, в первый раз, когда они обедали вместе на Бейкер-стрит после женитьбы доктора Уотсона. Они действительно засиделись допоздна. На самом деле я не слышала, как доктор Уотсон ушёл, хотя в какой-то момент он должен был это сделать. Ибо он вернулся на следующий день, около полудня, с подарком − и приглашением. Едва ли не в первый раз он приглашал мистера Холмса прийти к нему домой поужинать и провести вечер с ним и его Мэри, ныне миссис Уотсон. Но это был первый раз, когда мистер Холмс не только согласился, но и действительно пошёл. И засиделся допоздна, достаточно допоздна, чтобы я почти заснула к тому времени, как он вернулся. Я видела лёгкую, нежную улыбку на лице мистера Холмса всякий раз, когда он смотрел на стеклянную безделушку. Я была свидетелем того, как нежно он прикасался к ней, и эти длинные пальцы почти ласкали её поверхность. И я, конечно, заметила, как он разместил подарок на книжной полке, где его было хорошо видно как с его любимого кресла, так и с его стола по химии, не говоря уже о мерах предосторожности, которые он принял, чтобы убедиться, что тот останется в безопасности на полке и не упадёт. Может, я и не зарабатываю на жизнь работой детективом, но я не дура. Быть успешной хозяйкой квартиры предполагает наблюдение, приспосабливание и тщательное управление. Я так и не узнала точно, почему этот кусочек синего стекла был так дорог мистеру Холмсу, но на самом деле это не имело значения. Я просто очень тщательно убирала эту полку с самой первой недели, когда безделушка там поселилась. Я заботилась о ней, когда мистер Холмс жил один, когда мистер Холмс умер, и старший мистер Холмс заплатил мне за содержание комнат в прежнем виде, и после того, как мистер Холмс воскрес из мёртвых. Той весной мистер Холмс многое передвинул, чтобы освободить место для возвращения доктора Уотсона на Бейкер-стрит. Стеклянная безделушка, однако, осталась точно такой, какой она появилась у мистера Холмса в первый раз. И когда доктор Уотсон наконец въехал, измученный горем и всё ещё в трауре вдовца, я увидела, что он её заметил. На мгновение доктор Уотсон почти улыбнулся, как обычно, когда груз горя и прожитых лет спадал с его плеч. И мистер Холмс широко улыбнулся (что он так редко делает), когда увидел это. Один только этот момент окупил все дополнительные усилия, которые потребовались, чтобы сохранить украшение неповреждённым, когда я его чистила, тогда и в последующие долгие годы.