Поза

      — Поможешь мне?       Отабек Алтын оторвался от экрана телефона и посмотрел в сторону, откуда прозвучал голос Юрия Плисецкого. Они были одни в зале, здесь Юрий проводил много времени, оттачивая и без того идеальные танцевальные движения для своих выступлений, а Отабек приходил просто за компанию, чтобы побыть с ним подольше. Они в принципе виделись не так часто, как хотелось бы — вполне ожидаемо, учитывая, что жили они в разных странах, — поэтому ценны были любые возможности.       Отабек невольно замер, увидев, как именно стоит Юрий. Он всегда был поразительно гибким — и природный талант, и собственные усилия под началом тренера давали о себе знать. Вот так вытянуть ногу назад, кверху, чтобы ею же достать до затылка- это весьма продвинутый уровень гимнастики. Алтын никогда бы так не смог.       — Да, конечно.       Он убрал телефон в карман и поднялся со скамьи, на которой сидел. В своем юном возрасте Юрий уже добился таких успехов. Было приятно понимать, что Отабек так или иначе причастен к достижениям этого одаренного фигуриста. И это несмотря на то, что по факту на льду они были соперниками. Алтын все равно искренне болел за Плисецкого на всех соревнований, равно как и Юрий поддерживал его. Их связь была без преувеличения особенной.       Оказавшись ближе, Отабек выдохнул и прикрыл глаза. Такая стойка была чистой провокацией, а отвлекаться сейчас и уж тем более отвлекать Юрия от занятий Алтын не собирался.       — Так… — он переместил взгляд с задранной ноги на лицо Плисецкого. — Чем помочь?       Тот улыбнулся. Как же редко на лице Юры можно было увидеть такую вот искреннюю улыбку. Было много условий для того, чтобы переключиться из хамоватого грубияна на милого трогательного ангелочка. Это происходило либо если его дедушка рядом, либо если он наедине с Отабеком, и это, опять же, льстило. Всегда приятно осознавать себя особенным в жизни по-настоящему особенного человека.       — Подержи ногу. Я хочу вытянуть руки, без поддержки не выходит.       Отабек тут же кивнул, вновь уставившись на ногу.       — Понял.       Он был выше, так что в том, чтобы осторожно обхватить лодыжку, не было никаких проблем. Да и силы рукам всегда хватало. На фоне тонкой светлокожей ножки Юрия ладонь Алтына ему самому показалась огромной — изумительный контраст. Плисецкий был ниже и тоньше, обманчиво хрупкий и такой… трепетно трогательный.       Восхитительный.       — Держи так.       Юрий был полностью сосредоточен на движениях. Он внимательно следил за кистями рук, смотрел в отражение огромного зеркала на всю стену, чтобы быть уверенным в том, что все делает, как надо. Такой сосредоточенный. Отабек сглотнул. Как же часто ему приходилось наблюдать за Плисецким, начиная с самого детства. Юра всегда был лучше во всем.       Алтын посмотрел на его ногу. В такой стойке Плисецкий был особенно хорош. Напряженные мышцы можно было легко рассмотреть под обтягивающими лосинами. Юра в принципе так легко вытягивал ногу не только находясь в зале, но и между репетициями, просто разминаясь, как он сам это объяснял, и Отабек искренне хотел бы знать, что творилось в головах у людей, видевших замеревшего в подобной позе фигуриста.       У него лично не было ровным счетом ни одной приличной мысли. На ум приходили их совместные ночи, в которых все проходило весьма скромно. Даже повзрослев, Плисецкий оставался в глазах Алтына невинным ангелом, пусть он и не был таковым на самом деле никогда. Но иногда Отабека порывало на всякие пошлости. Сколько же раз он сдерживал в себе желание начать уговорить партнера заняться сексом именно так, стоя. Любые мысли об этом заставляли сердце учащенно биться, а плоть крепнуть. Безумие какое-то…       Отабек слишком отчетливо представлял себе это. Встав аккурат за спиной Юры, он бы смог коснуться губами коленки, ощутив напряжение в задранной ноге, а еще силу, которой его любовник никогда не был обделен. Руки бы прошлись по напряженным плечам, волосам, касающимся лопаток, и тонкой шеи, а потом ниже, к светлым бокам. Плисецкий бы точно не позволил себе сорваться. Он бы продолжал держать ногу, позволяя Отабеку совершать любой, даже самый похабный маневр с его телом, зная наверняка, что ему все понравится. Ведь это, в конце концов, его Отабек, которому он всецело доверял.       Алтын невольно прикусил губу, теперь воображая, как его ладони прошлись бы по внутренней стороне бедра, мягко оглаживая светлую кожу, а потом, чуть решительнее, пробрались бы к промежности — всегда безволосой, потрясающе нежной. Отабек слишком хорошо помнил каждый изгиб любимого тела, легко мог вспомнить, какого это — трогать Юру в самом постыдном местечке. Уже влажные от смазки пальцы уткнулись бы в розоватый вход — все так же осторожно, не давя сильно, но требуя своего, и от этого Плисецкий точно бы не смог сдержать стон в груди.       Отабек облизывал бы коленку подрагивающей ноги, чуть придерживая ее второй рукой так, чтобы Юре было проще, а пальцы бы растягивали узкий анус, ощущая восхитительное давление мышц и жар молодого тела. Легко было вообразить, как сосредоточенный Плисецкий дрожит всем телом, прикусывает губы и жмурится, пока его столь беспардонно трогают внутри — особенный вид интимной близости, когда уже невозможно быть более открытым перед кем-то. А из-за вытянутой ноги все ощущалось бы еще ярче, острее, чувственнее. Алтын бы согнул внутри длинные пальцы, задев подушечками простату, и вот тогда Юра бы вскрикнул — все так же трогательно, так что от нежности защемило бы сердце, а от восторга покачнулся бы возбужденный член. И терпеть дальше не было бы уже никаких сил.       Вытащив пальцы, Отабек бы обязательно сперва мягко поцеловал своего любимого мальчика в плечо, давая понять этим мимолетным жестом, что любит, ценит, готов на руках носить и ноги ему целовать всю свою жизнь, и уже потом пристроился бы к растянутому анусу. Обхватив руками впалый живот Юрия, он бы осторожно толкнулся внутрь, наблюдая за тем, как крупная головка члена плавно входит в плотное отверстие. Неспешно, осторожно, дабы не причинить лишней боли. А Плисецкий бы стоически вытерпел эти первые болезненные моменты, идеально держа равновесие на одной ноге и кусая губы, чуть позже — уже от удовольствия.       Войдя в него полностью, Алтын бы замер, не только позволяя Юре привыкнуть к заполненности, но и беря себя под контроль, ведь в такой позе долго не продержишься, можно и в первые секунды кончить, а это совершенно недопустимо. Он бы прошептал на ухо Плисецкому что-то милое, сказал бы ему о том, что безумно его любит и будет любить всегда. Ну или просто что-то ласковое. А уже потом можно было бы двигаться, плавно то выходя на половину, то входя обратно, постепенно ускоряясь, держа своего мальчика за живот, снова и снова припадая поцелуями к его замечательной коленке, трахая одновременно нежно и страстно, испытывая на прочность эту, безусловно, самую восхитительную позу для секса…       — Эй, ты слышишь?       Алтын встрепенулся.       — Что?       Теперь Юра смотрел на него через отражение в зеркале. Он нахмурил лоб, осознав, что Отабек впал слишком глубоко в свои мысли, но определенно не поняв, что эти мысли были посвящены ему самому.       — Можно отпускать, — отозвался Плисецкий. — Давай теперь вторую ногу, только не сжимай мне лодыжку. О чем ты вообще задумался с таким странным лицом.       Алтын невольно покраснел, не зная, куда спрятать пылающее от прилившей крови лицо.       — Да так, ни о чем.       Юрий не стал допытываться, а Отабек впервые серьезно задумался о том, что ему, возможно, на самом деле стоит поговорить с партнером о собственных, возможно, немного странных, но захвативших с головой желаниях. Не убьет же его Юра за это, в самом деле. Всяко лучше, чем выпадать из реальности всякий раз, когда любимый человек демонстрирует свою растяжку. Наверное…