Закон парных случаев

— Коля, погоди, не гони волну! Говоришь, ушли в Планетарий? Где это? На Баррикадной, как и у нас? Коля с удивлением глянул на Алису. — Да, на Баррикадной. Но он же закрылся уже давно. Вряд ли он позже девяти работает. За это время вполне можно было бы приехать. — Зашли куда-нибудь ещё или погулять пошли. — Аля бы позвонила. Она в этом плане ответственная. Нет, Алиса, что-то точно случилось… — Коля! Не паникуй раньше времени. Они туда вдвоём пошли? — Нет, с ними ещё Наташка, Алина подруга собиралась… — Звони Наташке. — Я не знаю номера. — А где она живёт, знаешь? — Тоже не знаю, где-то в районе Перово-Новогиреево. Это Алина подруга из старой школы, мы раньше там жили, сюда недавно переехали. Погоди, может где-то у Маши есть адрес или номер, она же в той школе в родительском комитете была. Они прошли в комнату, Коля открыл секретер. Взгляду предстала куча бумаг, заполнивших всё пространство внутри секретера. Какие-то письма, счета за квартиру, медицинские бланки лежали в общей куче — у Маши явно не было времени разобрать всё это. Оно и понятно — если работа сутки через сутки, домой приходишь только поесть и поспать. Но как в этом ворохе найти что-то? — Может Маше позвонить? — предложила Алиса, глядя на кипу бумаг. — Она сейчас в поезде, вряд ли получится дозвониться. Хотя, попробовать можно, — Коля достал телефон и набрал Машу. «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — подтвердил Колино предположение металлический голос. — Недоступна. Подождём, подъедет к станции, появится связь — перезвонит. Блин, поздно же мы спохватились! Даже сейчас Наташке звонить неудобно… — Коля! — отчётливо произнесла Алиса, — Неудобно — на гамаке стоя! Ничего не поздно, мы же по серьёзному делу. Всё равно больше ничего не остаётся. — Ну ты и выражаешься — «не гони волну», «на гамаке стоя»… — Коля внимательно посмотрел на Алису. — Откуда у тебя это? — Из двадцатого века, — Алиса улыбнулась. — Я просто хочу сказать, что когда потерялся ребёнок — и в два часа ночи звонить нормально. — Ну да, ты права, и всё же куда они делись? И почему телефоны не отвечают? Эх, дался им этот Планетарий… — Коля, мысли конструктивно! Набери ещё раз, может появилась связь. Коля снова набрал Алю и Кира. Безрезультатно. — Ладно, ждём звонка от Маши. Эх, маленькие детки — маленькие бедки, — вздохнул Коля. — Ну уж «бедки», — возразила Алиса. — Коля, мы сами такими же были, а в ваше время ещё и телефонов не было. Ушёл из дома — и всё, никто не знает где ты, как ты. Пошёл за кефиром, по пути забрёл в заброшенный дом — оказался в конце двадцать первого века. — Ага. Я вообще не представляю, как нас родители отпускали, но с другой стороны — не дома же сидеть целыми днями. Телефонный звонок прервал Колины размышления вслух. Звонила Маша. — Привет! У меня от тебя вызов пропущенный. Звонил? — Да, Маша, звонил, привет. Извини что поздно, ты спишь, наверное? — Не, не сплю, тут соседи шумные попались, хорошо что не прямо у нас, а в соседнем купе. То ли вахтовики, то ли геологи какие-то. Везёт же как утопленнику, я думала выспаться, да где там… Ладно, Бог с ними. Что-то случилось? — Ещё не знаю. Аля с Киром ушли в Планетарий и до сих пор не вернулись. Телефоны не отвечают. У тебя есть телефон Наташкиных родителей? Они туда, вроде как, с Наташкой собирались. — Дома должен быть в бумагах и адрес и номер. Хотя, погоди, может у меня в телефоне остался. Я сейчас посмотрю и перезвоню. Через минуту снова раздался звонок. — Есть, записывай, — Маша продиктовала номер. — Это Наташин папа. Анатолий… отчество не помню. Да ты его тоже должен знать, мы же с ним прошлым летом парты в школе красили, помнишь? Ладно, мы отправляемся, сейчас связь пропадёт. Коля набрал номер, с сомнением глянул на часы — десять минут двенадцатого, вдохнул побольше воздуха как перед прыжком в воду и нажал вызов. Трубку взяли на удивление быстро. «Не спят! Неужели Наташка тоже не пришла?!» — мелькнула мысль. — Алло! — ответил бодрый мужской голос. На заднем плане играла музыка и слышался какой-то шум, напоминающий звуки застолья. — Здравствуйте! Анатолий? Извините, не знаю вашего отчества… — Да. — Это Николай, папа Алины. Я прошу прощения что так поздно. Аля с Наташей сегодня ходили в Планетарий и Али до сих пор нет. Наташа домой вернулась? — Да, вернулась, уж пару часов назад как. Дать ей трубку? — Если это удобно. Она не спит? — Нет, мы все не спим, у нас гости. Наташа! — крикнул он в сторону от телефона. — Подойди пожалуйста, папа Али звонит. — Алло! — прозвучал весёлый голос девушки. — Наташа, здравствуй, это Николай Алексеевич, Алин папа. Вы сегодня с Алей и Киром ходили в Планетарий? — Здравствуйте. Да мы были в Планетарии, но потом я сразу поехала домой. — А Аля с Киром? Их до сих пор нет… — Они, вроде, остались прогуляться. — А куда они могли пойти не знаешь? — Не, не знаю. Мы у Баррикадной разбежались. Я пошла в метро, а они — в сторону Красной Пресни. — Ясно. Спасибо. Коля нажал отбой. — Наташка тоже ничего не знает… — расстроенно сказал он Алисе, — Говорит, Кир с Алей пошли гулять. И всё же, почему они не позвонили? Где их сейчас посреди ночи искать? — Коля, я думаю, надо ехать! — Куда? — Туда, к Планетарию. — А смысл? Думаешь их сейчас реально найти? — в голосе звучало сомнение. — Если они пошли погулять, то за два с лишним часа они до Строгино могли дойти. Ответить Алиса не успела. Телефон снова зазвонил. Номер был незнакомый. — Алло! Николай Алексеевич? — быстро полушёпотом говорил женский голос. — Да. — Это Наташа. Я при родителях не хотела говорить. Аля собиралась показать Киру нашу крышу. — Крышу? Какую крышу? — не понял Коля. — Да, крышу. Мы иногда собираемся на крыше дома. Вы только папе с мамой не говорите. — Никому не скажу. А где эта крыша? — Это там, во дворах, рядом. Я только адрес не знаю. Дом большой, двадцать пять этажей. На первом этаже аптека. Домофон открывается кодом 2804. Дальше на лифте до верха и по лестнице через люк на чердак. — Адрес, говоришь, не знаешь? — Нет, не знаю, это где-то рядом с Грузинской улицей, только не помню — Большой или Малой. Я бы могла проводить, но мы сейчас за городом на даче. — Понятно. Спасибо, Наташа! Спокойной ночи. — Ну что, ищем дом с аптекой? — сказала Алиса, которая слышала весь разговор. — Ищем… Ориентир у нас так себе, — мрачно заметил Коля. — Сейчас аптеки в каждом втором доме. — Интересно… А зачем так много? — Аптеки выгодны, потому что продают нужное очень многим лекарство, — с сарказмом пояснил Коля. — Называется оно «Раствор антисептический девяностошестипроцентный». — Не понимаю… — Спирт они продают, медицинский! — И что? Всё равно не понимаю. — Алиса, два «фунфырика», ну э-э… бутылочки по сто миллилитров, — пояснил Коля, — Соответствуют бутылке водки, а стоят в три-четыре раза меньше и всегда есть в наличии круглосуточно и в каждом дворе, — Коля говорил чётко и раздельно, как будто объяснял решение простой задачи двоечнику. — Ага, поняла теперь. — Ну вот, аптек много, потому что спиртом торговать выгодно. И поэтому наличие в доме аптеки не упрощает поиски. Ладно, поехали, на месте разберёмся. Они прошли через темный двор к машине, Коля, ускорившись, галантно распахнул перед Алисой переднюю дверь: — Садись. Флипов у нас ещё нет, поэтому поедем по старинке, на машине. Он сел за руль, завёл двигатель. Алиса с любопытством рассматривала приборную панель и подсвеченные пиктограммы на кнопках и ручках консоли. — Интересно. Я ещё ни разу в машине не ездила. — Да ну? — Коля удивлённо поднял брови. — Кстати, пристегнись, а то тяготение исчезнет и полетишь под потолок. Алиса улыбнулась и потянула ремень. Коля помог его застегнуть. — Правда не ездила. А помнишь, ты говорил, что прав тебе не дадут, — сказала Алиса, когда они с Колей выезжали со двора. — Дали же. И машину купил. — Ну да, дали. Я машину никогда не хотел. Она в Москве нафиг не нужна — на метро быстрее получается, а на машине не столько едешь, сколько стоишь в пробках, приехал — кружишь в поисках парковки. Машину Маше очень хотелось, а тут ещё случай подвернулся — знакомые уезжали в Штаты и свою предложили недорого. Вот, пошёл в автошколу, выучился. — А Маша водит? — Маша — нет. Хочет, но всё никак не получается. С её работой в автошколу ходить нереально. — Я вот тоже не вожу, — вздохнула Алиса. — А тебе-то зачем? — удивился Коля. — У вас же флипы, гораздо удобнее. Да и проще. — Мне просто интересно. Для общего развития. А то космический корабль вожу, а машину не умею. — Ну, если хочешь, можешь потом попробовать. Я думаю, машину водить не сложнее, чем космический корабль. Особенно с автоматом. — С каким автоматом? — Алиса, ну не Калашникова же! С автоматической коробкой передач. Тут как в старом анекдоте про пианино, две педали — газ и тормоз. — Не знаю такого. — Ну, в Союзе Композиторов СССР съезд. «Поступило предложение убрать с клавиатуры фортепьяно чёрные клавиши, как не соответствующие нашей светлой действительности. Поступило ещё одно предложение — убрать также белые клавиши и оставить только две педали — газ и тормоз». Алиса рассмеялась. — Забавно. Коля, а ты правда дашь порулить? Так разве можно? — Конечно нельзя. Но если очень хочется — то можно. Уедем на какой-нибудь пустырь и попробуешь. — Как здорово! Хорошо всё-таки иметь знакомых в прошлом веке! — У нас теперь один век — двадцать первый. Нет, погоди, — Коля задумался на секунду, — Вы ведь сейчас уже в двадцать втором! Вот время-то летит… — Да, у нас две тысячи сто третий год. Они помолчали. Машина неслась по пустым широким улицам ночной Москвы. Алиса смотрела на пролетающие за окном перекрёстки, дома, скверы, освещенные жёлтым светом фонарей. — Алиса, мне Кир сказал, Пегас списали. — Списали, — повернулась к Коле Алиса. — Старый он был, кроме того, после того как Пашка получил ожог сетчатки у иллюминатора, пересмотрели требования безопасности. Есть, то есть было, требование, что все летательные аппараты должны иметь иллюминаторы у выходов. Это правило, кстати, ещё с самолётов двадцатого века существует. — Да? Никогда не знал. А зачем? — Чтобы в случае аварийной посадки видеть что делается за дверью перед тем, как её открыть. А то вдруг там огонь горит или рыбы плавают. Или, скажем, за дверью всё завалено обломками. Так вот, после случая с Пашкой ввели новое требование — иллюминаторы убрать и поставить видеокамеры с экранами. А переоборудовать «Пегас» получилось бы слишком сложно — у него со всеми шлюзами двадцать семь дверей. Кроме того, там после воздействия поля вышла из строя часть приборов, а поскольку «Пегасу» лет больше, чем мне, замену некоторым блокам и модулям уже не найти. В общем, отслужил он своё. У папы теперь новый корабль — «Альмааз», новый, быстрый, комфортабельный. — По-моему, дурацкое какое-то название, — сказал Коля, которому имя корабля неприятно напомнило о Гюндузове. — Нормальное название. «Альмааз» — это собственное имя звезды эпсилон Возничего. Как и большинство названий звёзд — оно арабского происхождения. Вот тебе навскидку ещё — Альдебаран, Фуруд, Изида, Хедус. Просто, пока в средние века в Европе сжигали Джордано Бруно, запрещали труды Коперника и пытали в тюрьме Галилея, в странах ислама строили обсерватории и закладывали основы тригонометрии и небесной механики. — Интересно, не знал. Зато в наше время ислам ассоциируется с замотанными в хиджаб смертницами, бородатыми отморозками и кишками развороченных взрывами детей… Алиса, а вопрос можно? Но если про это говорить нельзя, то ты не отвечай, мне просто любопытно. А как происходит этот Прыжок, который позволяет летать быстрее света? Я, конечно, в школе плохо учился, но даже я знаю, что двигаться быстрее скорости света нельзя. — Можно, — улыбнулась Алиса. — В смысле рассказывать о будущем можно. Особенно тебе, уже дважды там побывавшему. Да и если даже ты прямо сейчас побежишь в Академию Наук пересказать то, что я расскажу, тебя примут за очередного городского сумасшедшего с очередной бредовой теорией. Ты безусловно прав, классическая теория относительности Эйнштейна, действительно запрещает телу, обладающему массой, даже разогнаться до скорости света. И если решать уравнения Эйнштейна, что называется, «в лоб», то получается, что для достижения сверхсветовых скоростей, время должно стать отрицательным. Но, во-первых, как ты знаешь, время и в самом деле может быть отрицательным, что как раз и делает возможными путешествия в прошлое, а во-вторых, если нельзя перемещаться в пространстве быстрее скорости света, то можно искривить само пространство. Ещё в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году мексиканский физик Мигель Алькубьерре теоретически обосновал возможность создания подобной неоднородности пространства, которую в честь него так и назвали — «пузырь Алькубьерре». Это что-то вроде гравитационной волны, сжимающей пространство спереди и расширяющей его сзади. А внутри этой волны на досветовой скорости движется корабль. Идеей быстро заинтересовались американцы и в Космическом Центре НАСА провели экспериментальную проверку, подтвердившую теорию. А поскольку пространство и время неразделимы и связаны между собой формулой Минковского, то вскоре к исследованиям подключились учёные-временщики — группа уже известного тебе Виктора Черкасова, группа Шульца из Германии и Пуанкаре — из Франции. В результате их совместной работы была создана работоспособная теория и уже в сороковых годах на деньги американского бизнесмена Илона Маска был построен и запущен на Марс экспериментальный космический аппарат с животными, который облетел Марс и вернулся на Землю не за четыре года, а всего за восемь часов, совершив в этом полёте два Прыжка — туда и обратно. — Интересно. То есть, получается, пространство перед кораблём просто сжимается а сзади — расширяется? — Да. Именно поэтому мы тогда не могли сбежать от Эри-Кубы. Они бы нас заметили по искривлению пространства, и пустились в погоню. — Но мы же именно Прыжком попали внутрь оболочки поля забвения и потом тоже Прыжком из неё убрались. — Да. Я уверена, они нас заметили тогда, но ничего сделать не успели — Эри-Куба слишком тяжёлая и неповоротливая. Но именно поэтому, вам с Пашкой надо было всё делать быстро. — Понятно. Коля замолчал, вспомнив, как они тогда с Павлом, превозмогая тяготение, сделавшее неподъёмными ноги, руки и голову, как только они покинули шлюз, выползли из корабля и монтировали установку, унёсшую Эри-Кубу в будущее. Коля снова ощутил то противное состояние тошноты и лёгкого полуобморока из-за того, что кровь под действием тяготения отлила от головы и прилила к ногам. Необычное ощущение… Да и вообще, подумать только — он, обычный Коля Герасимов, несколько раз выходил в открытый космос как Алексей Леонов или Светлана Савицкая! В настоящем скафандре! И для этого вовсе не нужно, чтобы твой папа был маршалом авиации. — Коля, а почему ты имя не сменил, когда тогда от нас возвращался? — отвлекла от воспоминаний Алиса. — Мы с Ричардом думали сменить, но посмотрели — только в Москве несколько Николаев Алексеевичей Герасимовых. Решили, что одним больше, одним меньше. Мне моё имя нравится и я не хочу его менять. И хорошо, что своё имя оставил, если бы поменял, как бы я это Маше объяснил? А так у меня только год рождения другой. — Ну, про Машу, я так понимаю, в тот момент мыслей не было? Или всё же были? — Алиса хитро посмотрела на Колю. — Нет, не было. Мы правда случайно встретились. А про то же самое имя — у одного моего знакомого в Екатеринбурге есть полный тёзка — те же фамилия имя и отчество, только год рождения другой. И когда его гаишники останавливают, то всё время путаница происходит — они по рации нарушения запрашивают и наезжать начинают: «Что же вы, Александр Юрьевич, такой злостный нарушитель?» А он, во-первых, водит аккуратно и не нарушает, причём совсем, а во-вторых, про своего этого тёзку давно знает и сразу им говорит: «Вы с годом рождения запросите». — Интересно. — Ну вот, мы подъезжаем. Быстро получилось, по пустой-то Москве. Вон Планетарий. Только вот где здесь искать аптеку? Они колесили по тёмным дворам уже больше часа. Несколько раз выходили из машины и шли вглубь двора к очередному высокому дому. Даже встретилось несколько аптек, но все они была в домах пониже чем двадцать пять этажей и ни к одному из подъездов данный Наташей код не подошёл. Возвращаясь после очередной вылазки в машину, Коля расстроенно бросил: — Пустая затея… Нифига мы не найдём… Алиса взяла Колю за локоть и хотела было сказать что-нибудь ободряющее, как в этот момент позвонила Маша. — Коля, ну что, вернулись Аля с Киром? — Нет, Маша. Мы поехали её искать. Наташка сказала, что они собирались на крышу где-то в районе Зоопарка. — «Мы»? А ты с кем? — Приехала Алиса, сестра Кира. Я вас познакомлю, когда вернёшься. Вот с ней мы уже почти два часа колесим по окрестным дворам. Наташка сказала, надо искать высокий дом этажей двадцать пять с аптекой на первом этаже. — Сестра? У Кира есть сестра? — Ну да, сестра. У него ещё папа и мама есть. Но я ни их, ни сестру не ожидал увидеть. Приезжаю домой и такой сюрприз. — Понятно. Говоришь дом двадцать пять этажей с аптекой в районе Зоопарка? Посмотрите адрес Большой Тишинский переулок, дом двадцать восемь. Там, точно больше двадцати этажей и точно есть аптека. Были там? — Нет, не были. А ты откуда про этот дом знаешь? — Ха! Этот дом вся наша подстанция знает! Там на двадцать четвёртом этаже живёт одна вредная тётка — нас по три раза на день вызывает. Говорит «сердце, давление, умираю», приезжаем, а у неё всё как у космонавта — сто двадцать на восемьдесят и кардиограмма как в учебнике. А позавчера, представляешь, лифты не работали, так Маринка с Ленкой с полной укладкой и кардиографом по лестнице туда-обратно сбегали. На двадцать четвёртый этаж, представляешь! Да ладно, это всё бантики, я не знаю, тот дом или нет, но под твоё описание, вроде, подходит. — Хорошо, сейчас съездим. Тишинский, говоришь, двадцать восемь? — Да, Большой Тишинский, — Маша сделала упор на слове «большой». — Коля, позвони мне как что-то станет известно, хорошо? — Маша, конечно позвоню! Или СМС напишу. Ты же, наверно, спать будешь? — Коля, я не могу заснуть. Куда же Аля с Киром могли подеваться? И я ещё уехала некстати… — Маша, ты не волнуйся, отдохни, у тебя же завтра семинар. Я тебе позвоню. Всё будет хорошо. Ответить Маша не успела, связь прервалась. — Ну что, поехали посмотрим? — воодушевилась Алиса. — Поехали… — без энтузиазма ответил Коля, заводя машину.