Закон парных случаев

В подъезде Кир замешкался, и Аля, вприпрыжку сбегающая по лестнице, вырвалась вперёд. Едва поспевая за ней и глядя на её чёрные вьющиеся волосы, собранные на затылке в хвост, Кир мучительно обдумывал, с чего начать разговор, не молчать же, в самом деле, но в голову ничего не приходило. Однако, едва они вышли из подъезда и Кир, наконец, поравнялся с Алей, она начала разговор первой: — Папа рассказывал, что ты откуда-то из Украины приехал. — Ага, из Конотопа, — уцепился за спасительную тему для разговора Кир. — Первый раз в Москве? — Ага, — сдержанно подтвердил Кир. Определённая доля правды в этом утверждении была. В Москве две тысячи двенадцатого года он действительно был впервые. Родившийся и всю жизнь проживший в столице Кир, разумеется, ориентировался в Москве и слова «Марьино», «Мнёвники», или, скажем, «Бескудниково» не звучали для него как незнакомая музыка. В отличие от большинства гостей столицы, он прекрасно представлял себе, где находится тот или иной район Москвы и в какую сторону двигаться, чтобы туда попасть, но даже знакомые с детства московские места ему нередко приходилось открывать для себя заново — Москва начала века порой сильно отличалась от той, которую он знал. — А давно приехал? — В конце июня, чуть больше месяца назад, — Киру не хотелось казаться угрюмым или неразговорчивым, а односложные ответы вполне могли навести на такую мысль. — Круто! И как тебе Москва? — вопрос прозвучал нейтрально, без чувства превосходства, нередко проскальзывающего у молодых москвичей, стоило Киру упомянуть никому не известный город на Украине. — Вообще отлично! Только я мало где побывал, я же сюда работать приехал. — Месяц в Москве и мало где побывал?! — удивилась Аля. — Это надо срочно исправить. А то так и уедешь, ничего, кроме своей работы, не повидав. В прошлом году наконец-то Планетарий открыли, мы с Наташкой, моей подругой, как раз туда собираемся. Хочешь с нами? — Планетарий — это интересно, — задумчиво сказал Кир и, как будто спохватившись, с энтузиазмом добавил: — Да, конечно давайте сходим. А когда? — Да прямо сегодня и пойдём! Ещё же не поздно. — А суп? Я же обещал… Хотя, его делать минут двадцать. — Успеем! Мы уже пришли, — Аля махнула рукой в сторону магазина, открывшегося за поворотом. — Пап, а вот и мы, — громко обозначила Аля их с Киром возвращение из магазина. — Мы сейчас сварим суп, а потом с Киром и Наташкой пойдём в Планетарий! — Уже вернулись? Быстро вы, — Коля показался из комнаты. — Конечно, магазин же рядом. — Аля, нужна доска, нож и кастрюля, желательно с толстыми стенками, — напомнил Кир о планах сварить суп. — А, да, — Аля быстро прошла на кухню, сняла со стены доску, достала из ящика стола большой разделочный нож и с усилием вытащила с нижней полки буфета чугунную эмалированную кастрюлю, которая весила, наверное, килограммов десять, а то и больше. — Вот, такая пойдёт? — Пойдёт! То, что надо, — Кир уже вымыл руки и вытирал их полотенцем. — Давай, я тебе помогу, — предложила Аля. — Давай. Надо почистить пять-шесть картофелин и порезать их кубиками. — А расскажи вообще, что мы делаем. — Смотри, тут всё просто. Слегка тушим нарезанные порей с помидоркой, потом добавляем воду, да, поставь, пожалуйста, чайник, пусть закипит, затем засыпаем порезанную картошку. После того, как всё это покипит минут пять — добавляем рыбу, тоже нарезанную кубиками и сливки. Дальше варим минут десять-пятнадцать до готовности картошки, добавляем укроп и суп готов. — И всё? А зачем тогда этот зелёный лимон? — Это лайм, его мы порежем, и его сок по желанию каждый выдавит в свою тарелку. — Как интересно! Никогда не пробовала. Как ты его назвал? — Лайм. Он как лимон, только чуть менее кислый и чуть более ароматный. Но ты права, в Мексике его так и называют — limon verde — зелёный лимон, хотя есть и испанское слово — lima, ну как столица Перу. Пока Кир всё это рассказывал, Аля успела почистить картошку и даже нарезала её. Кир, периодически помешивая порей и помидор деревянной лопаткой, нарезал рыбу и укроп. Добавил в кастрюлю воду из чайника. — Засыпай картошку, — кивнул он Але, — Всё, ждём пять минут. — А рыба любая подходит или только лосось? — Аля явно заинтересовалась рецептом. — Я не знаю, сестра всегда делает с красной рыбой. — А знаешь, что ещё странного в этом рецепте? — Что? — Если он финский, откуда в Финляндии эти лимоны или как их там? — Лаймы. Тоже не знаю. То, что суп финский, я тоже знаю от сестры, — улыбнулся Кир и продолжил, — Всё, клади рыбу. — Ну что, кулинары, — сказал Коля, появившись в дверях кухни. — Когда готово будет? Пахнет вкусно. — Ещё десять-пятнадцать минут и можно за стол. Если хочешь поучаствовать — можешь хлеб нарезать, — по-хозяйски распорядилась Аля. — А я пока пойду соберусь. — Куда? — удивился Коля. — Как куда? — в свою очередь удивилась Аля, — Мы же в планетарий собрались, забыл? Аля вышла, а Коля напутствовал Кира: — Кир, будь осторожен. На всякий случай — Гюндузов ездит на черном Мерседесе с золотыми вставками, ну и имей в виду, тебя ищет милиция. Вряд ли активно, но постарайся не привлекать внимания. — Коля, да не волнуйся ты так, всё будет хорошо, — успокоил Кир. — Держи, — Коля достал из кошелька и протянул Киру несколько купюр. — Что это? — удивился Кир. — Зачем? — Бери-бери, это тебе на представительские расходы. — На какие расходы? — Кир, ты с девушками гулять идёшь, — Коля сделал упор на слове «девушки». — В начале двадцать первого века с деньгами это делать удобнее. И на планетарий надо, да на то же метро. — Коля, я потом отдам, — Кир вдруг вспомнил, что после той злополучной ночи, он про деньги и не вспоминал ни разу — они ему просто были не нужны. Но даже если его деньги не забрали напавшие, то они остались среди вещей в больнице, а остальные деньги, которые выдал Ричард, лежат в квартире Зинаиды Артемьевны. Всё-таки надо будет к ней зайти. Конечно, не только за деньгами, хотя бы успокоить переживающую за него женщину. Но это не сегодня. — Отдашь-отдашь, не переживай об этом. В дверях кухни появилась Аля, которая в очередной раз переоделась. На этот раз на ней были не то длинные шорты, не то короткие светлые джинсы и белая футболка с абстрактной картинкой, состоящей из скрипичного ключа и двух нот-восьмушек на одном «ребре», соединённых ломаной линией, похожей на кардиограмму. — Садимся есть, — скомандовала Аля. — А то время идёт. Наташка нас ждёт у входа в Планетарий в полшестого. Кир помыл лайм, порезал его крест-накрест на восемь частей и положил на блюдечко. Аля тем делом быстро наполнила три тарелки густым кремового цвета супом, в котором плавали розовые кубики рыбы и зеленые прожилки укропа. Коля достал ложки и поставил хлеб. — Ну, показывай, что делать с этими лимонами, — сказала Аля, когда все сели за стол, и вопросительно посмотрела на Кира. Кир взял ломтик лайма и сжал его над своей тарелкой. Сжал неудачно, сок брызнул Коле в лицо. Коля вскочил и быстро умылся у раковины. — Коля, извини, — виновато проговорил Кир, — Я не специально. — Ничего страшного, — сказал Коля, сквозь полотенце, которым он вытирал лицо, — Хорошо, что не в глаз. Ты бы хоть предупредил. — Извини, — виновато оправдывался Кир, — Я не знал. Никогда так не было. Аля, по-детски зажмурившись и отстранившись, будто маленький ломтик лайма мог взорваться в её руке, выдавила его в тарелку. — Очень вкусно, — сказал Коля, тоже выдавив лайм и попробовав первую ложку. — Да! Кир, ты молодец! — подтвердила Аля. Наступило молчание, Киру вспомнилось, как в одной французской книжке такое молчание назвали «silence gastronomique», «гастрономическая тишина» — тишина, которую нарушают лишь звуки еды. — Классный суп, — резюмировала Аля, когда её тарелка опустела. — Самое главное — рыбой не пахнет, как уха. Мы теперь всегда его будем готовить. И лаймы теперь будем покупать, правда, папа? — Угу, — промычал Коля, который ел не спеша, и рот у него был занят очередной ложкой. — Готов? — Аля вскочила, поставила тарелку в раковину и кивнула Киру. — Да, — сказал Кир, поднимаясь с тарелкой в руках, — Просто в раковину поставить? — Давай, — сказала Аля, взяла тарелку и сама поставила в раковину, — Папа, нам бежать надо, можно я тарелки вечером помою? — Я помою, бегите уже, — Коля тоже поднялся. — Спасибо, папочка, мы побежали — Аля подскочила к отцу, чмокнула его в щеку и, кивнув Киру, выскочила из кухни. — Кир, пожалуйста, будь осторожен. Звоните, если что. И просто так звоните, а то я волноваться буду. Входная дверь захлопнулась, Коля прошёл в комнату и подошёл к окну. Кир и Аля быстро пересекали двор по диагонали, направляясь к метро. Золотого «Мерседеса» во дворе не было. Молодые люди скрылись за углом. Коля прошёл на кухню, сполоснул тарелки и поставил сушиться, переставил с плиты кастрюлю, потом прошёл в комнату и прилёг на диван. Ему вспомнился Кир, тот самый семилетний мальчуган из две тысячи девяносто третьего года. «А ты ещё приедешь?» Кто же тогда знал, что Кир сам к нему приедет, да ещё и таким повзрослевшим и возмужавшим молодым человеком? Коля, правда, тоже за это время не помолодел. А как здОрово было бы, если бы Кир действительно был его племянником! Коле вдруг вспомнился Игорь Всеволодович, отец Кира и Алисы, с которым они тогда случайно повстречались и даже немного поболтали. Прикольный дядька, и на профессора совсем не похож. Вот Виктор Андреевич, врач, который поднял Колю на ноги после пожара, тот — настоящий профессор, пожилой, седой и с бородкой. Но, с другой стороны, если бы Кир действительно стал Коле племянником, то он, Коля, получается, стал бы дядей и Алисе, которая в восемьдесят четвертом была его ровесницей, да и в две тысячи девяносто третьем он, хотя и оказался старше её, но совсем ненамного. Да и профессора Селезнёва в этом случае надо было вообразить человеком его поколения, а это у Коли не получалось никак — он по-прежнему оставался для него отцом его ровесницы — Алисы, то есть человеком другого, старшего поколения. Окончательно запутавшись в родственно-временных парадоксах, чтобы отвлечься, Коля включил телевизор.