Плохой полицейский

      Кабал сидел в одном из синих пластиковых кресел, что были разбросаны по трибунам «полигона». Кресла были грязные, побитые временем, погодой и кем-то очень злым, кто расколотил часть сидений в щепки. Куски пластмассы валялись в проходах, и никто не спешил убрать их. На первый взгляд казалось, будто на «полигоне» царило запустение: снаружи его стены были разрисованы граффити и нецензурщиной, а изнутри он походил на сломанный конструктор — битые квадратики кресел синего, жёлтого и красного цвета были рассыпаны по всем четырем трибунам, кое-где ветер трепал все ещё уцелевшие почти бесцветные флажки, а прожекторы и фонари давно не работали. Но так думалось ровно до тех пор, пока взгляд не падал на центральную тренировочную площадку: беговые полосы аккуратно расчерчены, турники и элементы препятствий блестели свежей краской, а акриловое покрытие под ногами выглядело таким чистым, что с него, казалось, можно было есть. Стадион давно не использовался по своему прямому назначению, но за ним продолжали ухаживать с какой-то особой педантичностью, как за неизлечимо больным, уже никогда не придущим в сознание. Кабал находил забавным этот контраст заботы и неумолимого разрушения.       Он сидел, забросив одну руку за спинку кресла, запрокинув голову и таращась в небо. Судя по положению солнца, сейчас было около шести вечера. Наёмник облизал пересохшие губы, ощущая, как по виску сползла капля пота. День выдался невыносимо жарким, на «полигоне» они провели больше семи часов, и Кабал чувствовал себя абсолютно выжатым. Обычно ему нравилось это ощущение, он любил хорошие тренировки, но сейчас наёмник не мог расслабиться — раз за разом прокручивал в голове произошедшее и не понимал, как так вышло. Он действительно едва не размазал Мэттью по земле. На глазах у всех. Для окружающих это, должно быть, выглядело как обычный порыв злости, как нежелание принять поражение, но Кабал знал, что тут нечто иное. В тот момент, когда Мэттью прижал его к земле, внутри наемника будто что-то оборвалось, все его существование свелось до примитивных инстинктов, растворяя здравый смысл в неконтролируемой ненависти и страхе. Такое уже случалось однажды, такое случалось в офисе Чёрных Драконов.       Кабал закрыл глаза и свел брови к переносице, отгоняя от себя неприятные ведения, и почти вздрогнул, когда что-то холодное коснулось его плеча. Наёмник лениво приоткрыл веки и скосил взгляд. Перед ним стоял Джеймс в майке покрытой мокрыми пятнами, в его руке было зажато две бутылки с водой — одна вскрыта и ополовинена, другой же парень тыкал Кабалу в плечо. Лицо Джеймса выражало привычную для него веселую беззаботность. Кабал не мог вспомнить, чтобы вообще хоть раз видел его серьёзным.       — Вот, возьми, охладись, псих. — произнес тот, сунув бутылку наёмнику в руки. Кабал молча принял ее, вскрыл и сделал несколько больших глотков, после чего, подумав, набрал воды в ладонь и плеснул себе в лицо. От этого, пусть и немного, но стало лучше.       — Знаешь, чувак, это было стрёмно… и круто одновременно, — Джеймс поставил правую ногу на соседнее кресло, облокотившись о нее. — В какой-то момент я подумал, что ты реально убьешь очкарика. Даже сержант переполошился. Ну, типа, ты лежал там рожей в землю и не двигался, а потом вдруг выпрыгнул из хватки за долю секунды. Мы с ребятами и моргнуть не успели. Где ты научился таким фокусам?       Кабал не ответил, тряхнул головой, разбрасывая брызги. Он не мог объяснить произошедшее. Это просто случилось само собой. Словно бы он вовсе не принимал в этом участия. По крайней мере, осознанно. В тот момент Кабал видел будто со стороны, как его тело изгибается под немыслимым углом, разрывая хватку сдерживающих его рук; как он вскакивает, отталкивает от себя Мэттью и бросается на него с поднятым в замахе кулаком. Помнил, как коротко, по-птичьи, вскрикнул его соперник, пытаясь защититься от удара; помнил запах пота вперемешку с дорогим парфюмом; помнил, как вместо лица своего сокомандника видел лицо босса Черных Драконов — мерзкое и ухмыляющееся. Кабал не мог позволить, чтобы Кано сделал это с ним. Только не снова. Нет.       Он уже готов был размозжить голову оппонента, как вдруг кто-то обхватил его сзади, вцепился железной хваткой в запястье, не позволяя закончить начатое; сдавил локтем шею спереди, будто собирался произвести удушающий захват, но так и не сделал этого, заставив лишь немного откинуться назад. «Достаточно, Ривера. Опусти руку» — голос за спиной звучал беззлобно, но строго, однако Кабалу показалось, что он уловил и тревожные нотки. «Хватит. Отпусти его» — повторил голос, и Кабал подчинился, его кулак обмяк. Наёмник не успел сообразить что-то ещё, поскольку его внезапно вздернули на ноги и оттолкнули в сторону. Окружающая реальность медленно прояснялась: сначала Кабал увидел встревоженное лицо Рут, затем удивлённое Джеймса, а потом красное и злое — Мэттью. Тот дышал часто, как собака, все ещё лёжа на земле и прикрываясь руками. Мэттью Морган. Не Кано. Кано здесь не было и быть не могло.       «Именно поэтому», — тон Страйкера был ровным и покровительственным; он протянул руку Мэтту, помогая ему встать. — «Ни в коем случае нельзя недооценивать своего соперника. Не расслабляйтесь раньше времени. Одно неосторожное действие может стоить вам жизни. Если бы у Риверы было оружие, Морган уже был бы мертв. Это понятно? Закончим на этом».       Кабал стоял в стороне, ему хотелось что-то сказать, объяснить, но он не находил слов. В какой-то момент их с сержантом взгляды пересеклись, и по спине наемника пробежали мурашки. Глаза Кёртиса были холодными и пронзительными, будто бы он знал о Кабале куда больше, чем тот сам мог о себе знать.       «Задержись, Ривера»… — произнес Страйкер прежде чем уйти. И эта фраза не сулила ничего хорошего.       Кабал перевел взгляд на расползавшихся по полю людей, сегодняшние тренировки закончились, и их уже ждала машина, чтобы отвезти назад в участок. Мимо них с Джеймсом проскользнула Рут, и оба парня проводили ее взглядом. Она не принимала участия в тренировках, но посещала «полигон» вместе с остальными «чтобы не выбиваться из команды», как поясняла сама девушка. Кабал спешно вытер лицо руками и стряхнул лишнюю влагу на землю, но Рут говорила по мобильному и не обратила на них никакого внимания.       — Ты ей нравишься, чувак, зуб даю, — Джеймс присвистнул, но тут же серьезно добавил: — Хотя, лучше бы ты нравился Мэтту, так как в противном, то есть в вашем случае, он тебя живьём закопает. Смотри, свинтил раньше всех. Наверняка уже роет тебе могилу где-нибудь в укромном месте. Этот парень — маньяк, чел.       — Пусть попробует достать меня, — Кабал хищно оскалился. — И тогда посмотрим, кому могила окажется нужней.       Он говорил это, прекрасно понимая, что Джеймс прав. Их отношения с Мэттью и без того были натянуты до предела, а теперь, после произошедшего, тот уж точно не упустит возможности сожрать наёмника с потрохами при первом удобном случае.       — На твоём месте я бы не был таким самоуверенным, чувак. Продолжишь в том же духе, и вылетишь отсюда быстрее, чем пробка из бутылки… — Джеймс выпрямился и хлопнул Кабал по плечу. — Я пойду в машину. Займу тебе местечко рядом с Рут. Видел бы ты, как подпрыгивают ее огромные сиськи на каждой кочке! В конце концов, даже в дерьмовом дне должно быть хоть что-то хорошее, верно? Увидимся, чел.       Он усмехнулся, отсалютовал и ушел. Кабал проводил его взглядом и плюнул себе под ноги. День действительно выдался дерьмовым и, вероятно, мог стать еще хуже — наёмник ощущал на себе цепкий взгляд Страйкера. Видел, как тот стоит, прислонившись спиной к одному из турников. Его белая майка ярким пятном маячила даже в тени, а синяя кепка козырьком назад — дурацкий элемент формы, который кроме Страйкера никто не носил — делала его похожим на подростка. Он переступал с ноги на ногу, иногда смотрел на наручные часы, как будто ждал на свидание опаздывающую подружку. Но Кабал знал, что тот просто выжидает момент, когда все уйдут, оставив их на «полигоне» вдвоем.       Видимо, наёмник смотрел слишком долго, достаточно для того, чтобы Кёртис это заметил. Отлепившись от турника, тот неторопливым шагом направился к подчиненному. И чем ближе подходил сержант, тем дальше хотелось сбежать Кабалу. Он не знал, о чем будет этот разговор, но догадывался, что приятного в нем будет мало.       Страйкер остановился в двух шагах, многозначительно взглянул на плевок у ног наёмника, на его мокрое лицо и пряди торчащих волос, но ничего не сказал. Кабал встал, уверенный в том, что его ждёт выговор, отстранение или даже увольнение. Он был виноват и заслужил наказание. Но Страйкер только покачал головой и спросил:       — В чем дело, Ривера? Ты помнишь, что я сказал сегодня утром? Я сказал, что даю тебе еще один шанс, и ты решил сразу же его просрать?       — Виноват, сэр. Этого больше не повторится.       — Не знаю, откуда ты такой взялся, каким образом тебе удалось попасть в полицию, и уж тем более в спец-отдел, но мне не нужны проблемы, Ривера, и проблемные люди тоже не нужны, — Кёртис устало потёр переносицу пальцами. — Я наблюдаю за тобой с самого прибытия, и мне не нравится то, что я вижу. Ты ведь понимаешь, что я должен отстранить тебя от работы за неподобающее поведение?       — Оу, вы правда это сделаете? Я ведь ценный кадр. — Кабал попробовал улыбнуться в своей обычной манере, но это не сработало и Кёртис оставался серьёзен.       — В том, что ты кадр — нет сомнений, а вот насчёт ценности я бы поспорил. Пока что от тебя одни неприятности, — Страйкер подошёл ближе, опустился в соседнее кресло и приказал: — Сядь.       Кабал послушно вернулся в свое кресло. Солнце все ещё стояло высоко, однако чувствовалось скорое приближение сумерек — акриловое покрытие под ногами становилось оранжевым, как корка апельсина, а тени уродливо-вытянутыми. Где-то вдалеке слышались голоса остальных членов команды. Кабал ощущал, как его разгоряченное адреналином и тренировками тело начинает остывать и как накатывает новая волна усталости. Ему хотелось закончить со всем этим поскорее. Но Страйкер молчал, обдумывая правильные слова для нового разговора. Наконец, он осторожно, будто опасаясь, что Кабал набросится на него так же, как и на Мэттью, начал:       — Знаешь, в прошлом мой отец занимался охотой, — он склонился вперед и сцепил руки в замок между коленей; его взгляд был направлен куда-то в сторону, будто бы он вел разговор сам с собой. — И однажды принес в наш охотничий домик живую лису. Она попала в капкан и пыталась перегрызть себе лапу, когда отец нашел ее. Мы посадили лису в клетку. В большую, просторную. Мы ухаживали за ней, хорошо кормили, но она оставалась все такой же дикой. Кусалась, рычала, бросалась на прутья клетки и грызла их до изнеможения, ломая зубы. Она всегда была готова драться и нападать на любого, кто, как ей казалось, мог посягнуть на ее шкурку. В эти моменты ее взгляд становился таким же, как у тебя: полным злобы и животного страха. Сегодня во время спарринга… Что-то произошло, верно? Ты выглядел так, будто собирался убить человека. Это меня беспокоит. Ты меня беспокоишь. Ты хороший парень, Ривера. Я уверен в этом. Но в тебе есть что-то такое, что… — он облизал губы, выбирая подходящее слово. — Что заставляет думать, будто у тебя есть некоторые… трудности. И если тебе нужна помощь, то…       Кабал слушал внимательно, однако на последней фразе его лицо скривилось. Губы расползлись в усмешке, наёмник шумно втянул воздух и засмеялся. Так громко, что с соседней трибуны слетела птица. Он почти испытал удовольствие, заметив в глазах сержанта недоумение. Однако закончил смеяться он так же резко, как и начал. Пригладил волосы ладонью и склонившись к лицу Кёртиса, произнес четко и раздельно:       — У меня нет проблем, сержант. Никаких. Просто ваш дружок Меттью — хренов мудак, и если ему не врезал я, то рано или поздно врежет кто-нибудь другой. Этот ублюдок доебывает меня с того самого момента, как я переступил порог отдела. Если у кого и есть проблемы, так это у него. Точнее, они обязательно появятся, если он не перестанет вести себя, как кусок дерьма, — Кабал встал. — Спасибо за заботу, но рабочий день уже давно закончился, и меня ждут подпрыгивающие на каждой кочке сиськи. Счастливо оставаться.       Закинув на плечо спортивную сумку и не глядя на Страйкера, он направился к выходу, где урчала ждущая его машина. Однако сделав несколько шагов, он все же остановился и спросил:       — Что стало с лисой?       — Она убежала. Назад, в лес, — лицо Страйкера казалось каменным и непроницаемым. — И ее растерзали наши охотничьи псы.       — А вы жестокий. — Кабал улыбнулся.       — Это был глупый зверь, движимый инстинктами, у нее не было выбора. У тебя же выбор есть, — Кёртис продолжал сверлить наёмника неподвижным взглядом. — И я хочу помочь тебе сделать правильный.       Кабал снова оскалился.       — Если бы вы не были моим начальником, то я послал бы вас в задницу. Но поскольку вы босс, я скажу «всего хорошего».       Развернувшись, он зашагал к машине. Слова Страйкера разозлили его, но вместе с тем он, по какой-то причине, чувствовал себя виноватым.       Я хочу помочь тебе.       — Пошел ты нахер, умник, — процедил Кабал и запрыгнул в кузов грузовика.       Все дорогу назад с ним никто не заговаривал. Должно быть, выражение его лица ясно давало понять, что он не настроен на разговоры. Его место находилось с краю, слишком далеко от Рут, но наёмник даже не пытался пересечься с ней взглядом. Сейчас ему не было дела ни до нее, ни до ее декольте. Собственно, как не было дело и до всех остальных в этом грузовике. Казалось, будто наёмник мгновенно перегрызает глотку любому, кто попытается до него дотронуться. После сегодняшнего происшествия искушать судьбу никто не решался.       Из машины он вышел первым, но в раздевалке появился последним, когда она уже опустела. Но это было к лучшему, Кабал был не в настроении слушать очередной пустой треп своих сокомандников. Он открыл шкафчик, вытащил не принадлежащую ему рубашку, накинул на плечи, мгновенно чувствуя легкий аромат хвои на воротничке. Кабал помнил, как ощутил этот самый запах, когда Кёртис схватил его за руку сегодня, не позволяя ударить. Или, может быть, ему просто показалось? Не задумываясь о том, что делает, он наклонился ближе, вдохнул поглубже, прижавшись к ткани лицом. Просто чтобы убедиться. Рубашка пахла хвоей. Кёртис Страйкер тоже пах хвоей. Кабал отодвинул ткань от лица. Какого черта он делает? Его окатил прилив неизвестно откуда взявшегося стыда, будто бы он сделал что-то ужасно неприличное, как если бы в его руках была не одежда, а живой человек…       Я хочу помочь тебе.       Кабал стянул с себя рубашку, потер лицо ладонью, чтобы привести мысли в порядок и, скомкав одежду, бросил ее в сумку. Пусть сержант говорит, что хочет. Скоро Кабала здесь не будет. Он выследит информатора, получит плату и свалит так далеко, как только возможно. С другой внешностью, под другим именем, он заметет за собой следы так тщательно, чтобы ни один из Драконов никогда не смог его найти. Начнет нормальную жизнь, найдет женщину, заведет детей и, может быть, собаку. Ради этого стоило потерпеть, ради этого стоило прогибаться под Кано и его мерзкие желания, ради этого стоило не убивать Моргана сегодня и ради этого стоило бы стать ближе к Кёртису Страйкеру.       Еще совсем немного.