Последнее Желание

      Где-то в доме с одиннадцатью этажами группа жильцов проводила свой день. Среди них была кукла Шарлотта, которая жила нормальной жизнью, ну, настолько нормальной, насколько это было возможно. Эйден-дворецкий, который шил элегантные платья. Беннет-мыловар, которого, казалось, интересовало только насилие. Хаксли-хирург, который проводил все свое время в анатомическом кабинете. Болдуин, Гудвин и многие другие, работавшие под руководством Хаксли в качестве его ассистентов. И, наконец, ученый Феликс, который был так предан своим исследованиям, что мог закрыться в своей лаборатории на несколько дней. Феликс, который при ближайшем рассмотрении умирал.       Хониккер не знал, что делать с этой информацией. Рассказ Хаксли ни к чему не приведет. Он твердо решил, что дядя уже знает. Если он вообще был его дядей. С каждым днём он чувствовал себя все хуже: мысли путались и будто прятались под напором приближающейся смерти. Рассеянно кормя Венерину мухоловку, Феликс уставился в раскрытый блокнот. Он пытался собраться с мыслями... Что бы с ним ни было не так, рациональное мышление боролось с тривиальными страхами. Рука двинулась, чтобы начать предложение, но он так и ничего не написал.       Он застонал, закрыв лицо руками. Голова начинала болеть все больше. Не думать о своей смерти было пыткой. Феликс каждый день ищет способ хотя бы замедлить болезнь, но у него ничего не получается. Впрочем, вскоре он вообще не сможет мыслить.       Подросток едва ли заметил, когда кто-то вошел в комнату, и снова уставился в свой блокнот безнадежным взглядом. Непрошенная рука на плече вырвала его из раздумий, огненные глаза вспыхнули и встретились с жуткой белизной. Феликс заставил себя не отпрянуть, изображая удивление холодным взглядом.       Шарлотта Уилтшир. Феликс больше не знал, как к ней относиться. Прошло несколько лет с тех пор, как он видел, как она сливалась с Оракулом, но воспоминание все еще оставляло после себя ужасный холод. По большей части она все еще казалась самой собой (если не обращать внимания на чернильную рвоту и разговоры о Библиотеке Разума), так почему же он все еще чувствовал себя таким настороженным? Она отступила на несколько шагов и неуверенно улыбнулась ему, словно боялась спугнуть.       — Привет, Феликс! Работаешь над чем-то интересным в последнее время? — Шарлотта встретила его с улыбкой, как будто это обычное дело. — Ты казался сосредоточенным. Я пару раз окликнула тебя по имени, но ты меня не слышал.       Она назвала его имя? Неужели он действительно был настолько не в себе?       — Тебе что-то нужно? Я занят.       — Хм... Но страница пуста? — спросила она, многозначительно взглянув на его открытую записную книжку. Феликс изо всех сил старался не выглядеть смущенным этим вызовом.       — Я просто думал, вот и все, — ответил он, решительно глядя куда угодно, только не на нее. Казалось, Лотту это позабавило, и она шутливо фыркнула.       — По какому поводу? Ты давно не выходил из своей комнаты, — ее бледные глаза впились в него, ища что-то. Феликс хотел, чтобы она ушла. — Я беспокоюсь о тебе.       — Многие проекты ставят меня в такую ситуацию, — возразил Феликс.       — Да, но... ты выглядишь немного... — Шарлотта замолчала, и ее улыбка сменилась хмурым выражением. Он снова обратил все свое внимание на нее, игнорируя неуверенное чувство в животе, когда ее улыбка вернулась, — уставшим. Когда ты в последний раз отдыхал?       — Я умираю, — выпалил парень. Он не собирался этого говорить. Зачем он это сделал? Шарлотта смотрела на него так, словно он решил пошутить.       — Умираешь? — эхом отозвалась она неуверенно, как будто это слово было ей чуждо. Это было не так. — Ты просто неудачно пошутил, да?       — Я бы не стал лгать о таких вещах, Шарлотта, — я вообще не лгу. — Я имел в виду то, что сказал.       Она заколебалась, выражение ее лица исказилось, будто она хотела заплакать. Она потянулась к нему и остановилась — передумала. Феликс внимательно наблюдал за ней, оценивая ее реакцию, пока она подыскивала слова.       — Почему?       — Почему? — переспросил он, скептически приподняв бровь.       — Почему ты умираешь? — уточнила она. — Чем это вызвано?       Он немигающе смотрел на нее из-за полного отсутствия такта и ответил, несмотря на это:       — Я не уверен. Я как раз пытался понять в чем дело, когда ты прервала меня.       У нее хватило порядочности выглядеть взволнованной, лениво играя подолом юбки.       — Извини. Я могу помочь?       — Ты будешь только помехой, — ответил Феликс, не теряя ни секунды. — Просто уходи, мне нужно сосредоточиться.       Шарлотта болезненно нахмурилась, но спорить не стала. Неуверенно попрощавшись, она оставила его в тишине. Хорошо.

___________

      В следующий раз, когда Шарлотта увидела Феликса, он чувствовал себя неважно. Его волосы были растрептаны сильнее, чем обычно, лаборатория в незначительном беспорядке, мухоловка слегка заросла. Когда она вошла в комнату, его лихорадочно блестящие глаза встретились с ее. Он изо всех сил старался сохранить спокойное выражение лица, но было подозрение, что он не очень хорошо справляется с этой работой.       — Феликс... Ты в порядке? — спросила Шарлотта, и Феликсу захотелось закричать. Хотел сказать: «Нет. Я нормально выгляжу? Я умираю», — но он этого не сделал. Вместо этого он вдохнул, чтобы успокоиться, и отвернулся от нее.       — Я в порядке. Чего ты хочешь?       — Ты действительно неважно выглядишь, — выдавила она, шагнув в комнату. Он заставил себя оставаться на месте. — Пожалуйста, просто позволь мне помочь. Я беспокоюсь о тебе.       Эта повторяющаяся тема беспокойства за него. Шарлотта совсем не изменилась, но даже в прошлом он удивлялся, почему она вообще беспокоиться за него. Он не был ее другом, Хониккер вообще избегал ее всеми силами. И все же она заботиться о нем, как бы это ни было странно.       — Ты не можешь мне помочь, Шарлотта, — честно ответил Феликс с проскользнувшей досадой в голосе. — Я не знаю, что со мной не так. Я не знаю, как это остановить и сколько у меня осталось времени. Я просто не знаю.       Феликс ненавидел неведение. Это была одна из причин, почему он так много исследовал, постоянно стремясь получить больше знаний, чтобы заполнить неизвестное. На этот раз ничего не изменилось, за исключением того, что теперь он знал, что у него есть ограничение по времени, и исследование ничего не даст. Он смутно сознавал, что на глаза наворачиваются слезы — от раздражения или от уныния он не мог быть уверен. Феликс не пытался их остановить. Теперь ему было все равно.       — Я могу помочь, — сказала Шарлотта, и слеза чуть не покатилась по щеке.       — Чем ты можешь мне помочь? — огрызнулся Феликс, расстроенный и измученный. — Ты не ученый. Если я не могу это понять, то как ты можешь?       Нежное прикосновение ее руки потрясло его, большим пальцем она вытерла непрошеные слезы. Она улыбалась ему какой-то грустной улыбкой, и блеск в ее глазах сменился печалью.       — Мне не нужно быть ученым, чтобы помочь тебе, — настаивала она. — Мне просто нужно загадать желание.       Так она и сделала.

___________

      Больше Феликс Шарлотту не видел. Загадав желание, она сказала ему, чтобы он не волновался, и ушла. Хониккер не потрудился последовать за ней. В то время он думал, что она ведет себя глупо. В то время он не заметил, что его показания улучшились. В то время он не понимал, что это будет последний раз, когда она улыбалась ему.       Что бы она ни сделала, это сработало. Феликс так и не встретил своей безвременной кончины, а взамен узнал, что это было спланировано заранее.       — Ты никогда не жил долго, — сказал Хаксли. — Клоны. Но как Шарлотте это удалось? — спросил Генри. Но Феликс не знал ответа на этот вопрос.       После года жизни, года, который Хониккер никогда не должен был увидеть, он набрался смелости войти в комнату Шарлотты. Она оставалось неизменной: белые стены чисты, как и в прошлом, за исключением нот Истинного Царства, расклеенных вокруг. Омникубы сидели молча, комоды не тронуты. Кровать была идеально застелена. Он будто ждал арендатора, который никогда не вернется.       Феликс заставил себя шагнуть внутрь, оставив позади видимость безопасности, которую создавал дверной проем. Мальчик сдержанно шарил по комнате, возвращая вещи на прежнее место, если он их брал. Хониккер не искал ничего конкретного, он даже не был уверен, зачем пришел. Его внимание остановилось на тумбочке, единственном ярком пятне на нем. Там лежал яркий лист бумаги, выделяющемся на фоне белого дерева.       Это был рисунок Шарлотты и кого-то, кого он не узнал, их окружение было украшено цветами и насекомыми. Сверху было написано: «С Днем рождения!» Феликс уставился на рисунок Шарлотты, чувствуя стеснение в груди. Почему ему так грустно? Они не были особенно близки, не так, как он с Беннеттом, но... И все же это чувство грызло его, и он сжал бумагу чуть сильнее.       Шарлотте он нравился. Она присматривала за ним, была добра. Она всегда проверяла его, когда терялся в своих исследованиях, всегда волновалась за него, всегда заботилась о нем. Она была его другом, а он избегал ее. Теперь она ушла. Она никогда не вернется.       Она никогда не вернется.       Феликс неуверенно положил рисунок на место, горящие глаза прилипли к нему, как клей. Что бы она ни сделала, это спасло его, но какой ценой? Ее жизнь, подозревал мальчик. Он не пытался обмануть себя, думая, что она просто пропала, никогда не говорил себе, что она просто сбежала. Это было бы наивно с его стороны. Встретившись глазами с нарисованной Шарлоттой, он глубоко вздохнул.       И пусть все идет своим чередом.       — Прощай, Шарлотта, — прошептал Феликс.       Он вышел из ее комнаты и ни разу не оглянулся.