Дом

Не было места в этом мире готового принять его. Полностью и без остатка простить пороки души — грешной и безвременной, души огненной, души настоящей нежити. Он себя нежитью не считал, замахивался на мирных, сжигал на своём пути города, останавливаясь на перепутьях путался в идеях и оставлял после себя всполохи рыжеющей смерти. По лбу катился пот несравненным градом охватывая невыносимо раздраженные царапины аккурат на левом глазу. Он не знал куда двигаться дальше. Молчал, запирался в каюте, ломал деревяшки, бывшие когда то крепкой мебелью. В бессилье прислонялся к стене, стекал по ней вниз на ватных ногах, не находя в себе сил стоять, бился буйным затылком о твёрдую стену, несущую на себе все тяготы его остывших глаз. Посмотрел на обрубок левой руки, бывшей когда то нужной и сильной, душащей одним мановением пальцев. В этом мире скорби не было места где его могли бы принять — полностью и без остатка. Сейчас не было. Сабаоди разделил его мир на до и после, это же сделал Маринфорд, Маринфорд сделал это со всеми. Он обещал, он же сука обещал ему ему, Юстассу Киду блять обещал. Мы встретимся, я вернусь вернусь вернусь, я вернусь, только жди ты только блять жди. Он стал шичибукаем, шавкой всратых ебланов, не дающих спокойной жизни. Он стал кем то, исполнил свой долг, он сделал сука все. Единственное оставшееся — невыполненное и забывшееся. Самое горькое - в памяти Трафальгара Ло Юстассу киду больше не было места. Он встал с пола, держась рукой за стену, ползя медленно и осторожно, свалиться сейчас было бы проигрышем моментальным, до ужаса обидным и бьющим по собственной гордости — бьющим сильнее чем потеря того единственного что оставалось в его никчёмной маленькой жизни. В памяти Трафальгара Ло Юстассу Киду больше не было место. Но Трафальгар обещал. Обещал блять, он блять обещал. Тогда тогда, давно давно, это почти стерлось из сознания отчаявшихся всполохов. Он смотрел, он сидел перед на коленях, перед таким же как он сам сидевшим на коленях, прижавшись к стене старой гостиницы сороковых рощ Сабаоди. Рука его была на щеке Кида, другая купалась в огне непокорной макушки, лицо прижато было у его груди. Кид обвил руками его тело, такое сильное сильное сильное, такое прекрасное, не исперещенное в тот момент микротысячами шрамов (об этом Кид не знал не знал, но он догадывался — тело это стало ещё прекраснее в своей уродливости). Он вдыхал его запах, прикрывал глаза, наслаждался мягкими руками на собственной голове. Трафальгар сказал тогда я вернусь . Он блять сказал дождись меня. Он виновато глядел в глаза глазами, тоска которых перекрывала дыхание, ударяла поддых, не отпускала. Дождись меня, пожалуйста, Юстасс-я, только дождись. Он ждёт, он сука ждёт, он мать его блять ждёт. Но никогда ещё ожидание его не было настолько напрасным. Кид открыл дверь каюты, выбрался на воздух, приходя в себя, беря себя в руки, вдыхая свежесть моря. Бирюзовая гладь уже покрылась закатной полосой темного покрывала, Кид проторчал в каюте около десяти часов, приходя в себя после очередного приступа неконтролируемой ярости. Юстасс Кид не был слабым. Юстасс Кид не ломал себе рёбра от тоски, засевшей под ними. Юстасс Кид никогда не был таким. Это ты, это все ты, это блять ТЫ. Ебаный Трафальгар Ло. *** В камере было холодно, хотя Кид уже забыл о том, что такое холодно. Безрассудно балансируя на краю пропасти темной жизни, Кид мог думать лишь об одной вещи, которую он так и не смог сотворить. Он так и не вытрахал из Трафальгара Ло всю его двухлетнюю дурь. Мир расплывался, мир снова ускользал от него, но мозг продолжал упорно думать. Ебаный блять Трафальгар ди Ватер Ло. *** Он правда хотел, чтобы их встреча прошла по другому. Но сейчас, сидя измазанный в чьём то дерьме и крови — своей, его, чужой, Юстасс думал что все не так уж плохо. Трафальгар на него не смотрел. Сидел рядом, молча чистил свой меч. Юстасс убил банду детишек Кайдо, Ло в каком дерьме наткнулся на Хоукинса и вроде бы все было как в старые добрые, но блять… нихуя уже не могло быть как в старые добрые. Ло почистил меч, ввёл его в ножны так аккуратно и нежно, как хотел бы ввести в него Кид свой хер. Мысль промелькнула случайно, но говорить не ебаться, первое Юстасс не умел совершенно, во втором весьма преуспел. Ло посмотрел ему в глаза, усмехнулся — печально и безжизненно, взгляд оставался пустым, усмешка вышла вымученной. Он протянул к Киду руки, накрыл его щеки, притянул, медленно и остывше поцеловал губы. Юстасс поджался, прикрыл глаза и затащил Ло к себе на колени, сжимая его в железных объятиях, покрывая впавшие щеки горящими поцелуями, Юстасс снова обжигал и вот вот был готов загореться. В уголках глаз Трафальгара начали скапливаться первые слёзы. В этом мире не было места, готового принять Юстасса Кида. В этом мире был человек, готовый закопать в себе все его грехи и пороки, человек готовый раз за разом обжигаться, но продолжать тянуться к солнцу. — Прости Юстасс-я, я опоздал.